_dostoevsky Здравствуй. Хотел что?
_lovecrabs_ я сейчас слушал калинку и представлял тебя ',:)_dostoevsky Сочту за честь.
_lovecrabs_ чти за счесть, конечно:))))_dostoevsky Прости?
_lovecrabs_ так и быть прощаю:) Достоевский нахмурился. А что вам пишут малознакомые однокурсники в два часа ночи? Ничего? Вот Федору до этого дня тоже. То есть, конечно же, ночи. Он ничего такого не делал, чтобы внезапно ему написал Осаму: не молился, не прыгал с бубном, не ворожил. Федор просто не спал в этот момент из-за своей бессонницы, неожиданно его атаковавшей, и листал новостную ленту, потому что больше заниматься особо нечем. Если он не засыпает до часа ночи, то можно уже не рассчитывать на сон вовсе. Ничего не ответив, Федор выключил телефон и откинулся на подушку. Взгляд устремился в потолок, а настоявшуюся тишину перебивали постукивания колеса в клетке крыса. Телефон иногда противно вибрировал в руке, но Достоевский будто не замечал этого. Может, впрямь не замечал. Кто ж его знает? Ему было до жути интересно, чем может заниматься Осаму в такой поздний час, но он всячески подавлял желание напрямую поинтересоваться вместо того, чтобы гадать себе в уме. Куда легче было бы действительно спросить, если тот ещё не спит, но Федор отчаянно морозился. До той поры, когда забытый телефон выпал из руки на пол. Федор почти на месте подпрыгнул от неожиданного хлопка. Решив, что это воля Божья, всё-таки собирался уже написать, но остановился при виде количества уведомлений. _lovecrabs_ а ты чего это не спишь? _lovecrabs_ а? _lovecrabs_ эй, русский? _lovecrabs_ ладно, спокойной ночи ( _lovecrabs_ мне скучно ((((( _lovecrabs_ Федор, ты такой жестокий человек _lovecrabs_ потому что русский, да? Этот любитель крабов так настойчив, что невозможно уже не забить им все свои мысли. Федор прислушивается — о стекло разбиваются на миллиарды частиц хрупкие дождевые капли. Снова непогода, а значит, что завтра должно быть тепло. Уже сегодня, ладно. Достоевский ещё раз перечитал сообщения от однокурсника, посмотрел в потолок, мол, какой же он сегодня особенно красивый, и решил все же настрочить ответ. А что на это все ответить? Обычное «спокойной ночи» не прокатит, да и не очень это интересно, а поддержать беседу немного хочется. Гениальные мысли в голову в такой поздний час уже идут с непосильным трудом, а из-за таблеток глаза начинают закрываться самовольно и без каких-либо отчётов. Пришедший Мармелад своими когтистыми лапками отодвинул сон на последний пункт в списке планов._dostoevsky Сон совсем не идёт. А ты почему не спишь?
Последнее сообщение от Осаму было отправлено около пяти минут назад, так что на быстрый ответ Федор не рассчитывал. Зря, как выяснилось. _lovecrabs_ так я тебе все возьми да расскажи))))))_dostoevsky Ладно, можешь не рассказывать.
Нет, не ладно. Теперь любопытство в предвкушении облизывало пальцы перед тем, как поглотить Федора целиком и полностью. Очень хочется узнать, что же там у несчастного однокурсника происходит, но если тот не хочет делиться — незачем и тянуть из него информацию. Расскажет, если захочет, здесь уже не от Достоевского зависит. Боже, Дазай, да расскажи же, ну! Не лишай человека спокойных ночных часов! _lovecrabs_ ((((так просто? _lovecrabs_ а где уговоры? ( _lovecrabs_ ты впрямь жестокий: ((((((( пока (((я обиделся ((((((((((((((((((((( Два часа, Осаму, ночь в самом разгаре, а ты так внезапно появляешься, интригуешь, а затем не менее неожиданно уходишь посередь диалога? Мысль о том, что все эти действия лишь назло, чтобы лишний раз побесить, казалась самой вероятной и логичной. Федор, вздохнув, поднял кота на руки и пошел на кухню, шаркая тапочками. Ненависть к странному однокурснику увеличилась в миллиарды раз, а нежелание навязываться усугубляло положение. Ведь, начистоту, можно было попросить рассказать и нарушить личные границы, но Осаму ведь этого и ждал. Но нет! А как же тогда принципы? Федор заварил чай, сел за стол и закинул ноги на стоящий рядом стул. Почему обычно у людей на кухне так много стульев, если они одни? Этого Федор никогда не понимал. Да, у бабушки дома всегда огромный стол с восьмью стульями, но ведь к ней зачастую гости приходят. А кто приходит к Достоевскому? Белочка, шизофрения и Мармелад? Такая себе компания. Он редко включает свет на кухне, почти не пользуется балконом и телевизором, не наводит чистоту в квартире. У него здесь чёрт ногу сломит сразу, как только перейдет порог. Воспоминания о жизни с Николаем вновь заполонили разум и вытеснили все, что было связано с однокурсником.***
Завтракают они отдельно. Ну, то есть, оба находятся на кухне, но между ними все ещё расстилается бескрайняя спокойная тишина. Федор до сих пор сидит на подоконнике и отвернут к окну, так что из-за стола Николай не имеет возможности увидеть лица и только предполагает задумчивость. Сыр тянется, масла опять оказывается слишком много (так даже вкуснее), на хлебе нелюбимая Достоевским поджаренная корочка. Бутерброды остаются нетронутыми на том же подоконнике вместе с чашкой кофе, и Гоголь каждый раз невероятно расстраивается из-за этого, потому что вкладывает максимум своей заботы и любви в этот простой с виду завтрак. Но он все ещё не злится на Федора, а лишь пожимает плечами и, закинув посуду в раковину, по-прежнему тихо собирается и уходит из квартиры в универ. Только тогда Достоевский, случайно повернувшись, вспоминает об уже остывших бутербродах и, несколько секунд глядя на них, всё-таки выбрасывает в мусорное ведро. Мерзко звенит зачем-то заведённый будильник. На этом его прекрасное утро заканчивается. Теперь же ему предстоит буквально вылизать всю квартиру, а ближе к одиннадцати собираться на работу, с чем он успешно справляется. Так уж вышло, что писателем он становится на заочной форме обучения, а в свободное время отрабатывает первую смену в кофейне до четырех вечера, позже передавая пост освободившемуся Николаю. Повезло, что график через день, а то и свихнуться особо времени долгого не надо. На работе курить тянет в сотни раз сильнее и чаще, но старшая официантка со своим фирменным чапалахом удерживает писателя в строю до конца смены. И ровно в четыре вечера в заведение врывается заведённый Гоголь. О чем-то рассказывает с детским восторгом на лице, размахивает руками в разные стороны и не умолкает ни на минуту. Достоевский делает вид, что слушает. На самом же деле ему глубоко все равно на все рассказы Николая. Остальное время Федор сидит за ближайшим к стойке столиком и самостоятельно проходит заданный материал. Он то хмурится, когда интернет подвисает или что-то не получается, то довольно лыбится, когда выполнил какое-то задание верно с первого раза, то пилит ноутбук грустным русским взглядом. В одно ухо влетают слова рандомных песен из наушника, в другое — болтовня Николая и посетителей, которых в вечернее время обычно тьма-тьмой. Пару раз у него спрашивают, не отвлекает ли его шум, но он только выдыхает и качает головой — нет, не отвлекает. Покончив с адской сменой, Николай хлопает Достоевского по плечу, мол, домой уже пора, и Федор обещает себе доделать все завтра, собирает вещи и плетется следом за задорным и улыбчивым Николаем. Гоголь иногда прерывается и задаёт до жути банальные вопросы из разряда «Как день прошел?», «Ты же съел свой обед?» или «Давай сейчас киношку посмотрим?», на что Достоевский не может ответить. И как-то расстраивать Николая не хочется, но выброшенную в мусорку еду он все равно заметит (как и нетронутый обед в холодильнике). Киношку смотреть тоже не хочется, а вот чего действительно хочется — выпить свои лекарства и лечь спать, чтобы завтрашний день провести подобно этому, только без работы и в четырех стенах квартиры. Так и протекают «лучшие годы жизни» в постоянной апатии ко всем и всему, в попытках достичь эскапизма и договорённости с самим собой. Вот уже год они живут подобным образом, и Федор ни разу не замечал чувств и мнений Гоголя по этому поводу. Безусловно, он не это себе представлял, когда встретил школьника на лавочке в парке, когда подсел к нему с искренним желанием познакомиться. Не этого он хотел, когда начинал влюбляться в странного паренька, всюду таскаться за ним и не видеть и дня без него. Уж если честно, то Николай начинает уставать от этого. Острое ощущение ненужности стало самой болезненной точкой. Только вот он не думал разрывать эти отношения, хоть и отдаленно понимал, что они уже зашли в тупик и просто топчутся на одном и том же месте. Гоголь прекрасно знал, что в отношениях есть несколько стадий, и период равнодушия должен был застать их. Но не на чертов же год! Это почти невыносимо.***
Он устал винить себя в этом разрыве, хотя и не видел своих оплошностей — Николай ткнул его носом на некое «очевидное». Достоевский снова задумался и утонул в воспоминаниях, даже не барахтаясь по пути ко дну. Ночь незаметно рассеивается в приближающемся рассвете и утренней суматохе. Часы показывают почти четыре утра. Что? Шестая пара подходит к концу уже вечером — почти в семь. Достоевский лениво потягивается, собирает все разбросанные по своей части стола вещи и поворачивается в сторону однокурсника, но мигом застывает, встречаясь с нетронутой никем аккуратной пустотой. Кем надо быть, чтобы не заметить его отсутствие? А ведь и правда, весь день в ухо никто не жужжал, шатеновая макушка не мелькала у окна, его никто не отвлекал во время пар. Не сказать, что Федор удивился его отсутствию, он больше шокирован от собственной невнимательности. Надо же — упустил из виду отсутствие сидящего рядом человека! Зато появилась возможность написать ему без угрызений совести. Это Федор и сделал._dostoevsky Привет. Прости, что отвлекаю, но тебя сегодня не было. Что-то случилось? Ещё раз прости. Можешь не отвечать, если не хочешь.
Студенты пока не торопились с уходом, собирались очень медленно, а преподаватель так и вовсе уходить не собирался — работы ещё жевать да жевать. Все такое размеренное, спокойное, тихое. Лучи солнца легки на столы и стену напротив окна. Невероятная красота в простом моменте. Ответа не было, но ведь сразу никто отвечать не обязан. Федор уже поднялся, собираясь уходить, но остановился, когда какой-то незнакомый ему студент зашёл в их аудиторию и подошёл к преподавателю. — Один Ваш студент, — рыжеволосый фыркнул на слове «студент», — Попросил передать, что его несколько дней не будет. — С ним что-то серьезное? — преподаватель отвлекся от работы и повернулся к рыжеволосому парню. — Да в больницу загремел, — на долю секунды отвёл взгляд, — Отравился, что ли… Ничего серьезного, в общем, так что в скором времени выйдет. Ах, вот оно что.