Вытри кровь, лейтенант, и пиши отчëт

Он сидел за обломками бетонной стены и лихорадочно копался в сумке. Где-то вдалеке выл пёс. Крайт приметил собачий след четверть мили назад, пёс бежал с запада. В том направлении работал Кимбли, так что Крайт сильно удивился, когда понял, что животное не ранено, только, кажется, контужено. В тот момент ему самому хотелось завыть громче чёртовой псины — медицинский подсумок он потерял ещё милю назад, спасаясь от остатков местных ополченцев, и рассеченную до кости руку обработать было нечем. Он так и не понял, как они прозевали столь очевидную засаду, не мог перестать думать о том, сколько ещё ошибок они совершили и какая следующая ошибка прикончит его. Мысли об этом заглушали даже ломоту в повреждённой кости предплечья. А всё началось с того, как потеряв группу прикрытия под обвалом, Элиот возомнил себя бывалым разведчиком и полез партизанить в одиночку. Недалеко от завала он снова наткнулся на местных, не сумел незаметно проскочить мимо, а потом едва оторвался от погони. Он был вымотан еще со вчерашнего дня, отдохнуть ему так и не дали — на очередную волну не хватало сил, шансов отбиться не было. Что говорить о волне, если Крайт едва мог тогда трансмутировать обрывки старой рубашки в бинт. Он полз, затем отсиживался, потом бежал под этот треклятый привлекающий лишнее внимание вой. И как назло, работал он именно в северо-западном секторе, откуда ждать подмогу было почти бесполезным занятием. Крайт прошипел пару проклятий и залез целой рукой в карман. Его исцарапанные от постоянного пребывания в песке серебряные часы показывали два часа дня. Самое, мать его, пекло. Чёртово солнце выжигало всё вокруг, снижая его шансы на успех вдвое. Если бы не ротозейство эскорта и его самого, если бы не эта хренова собака… Он услышал лай ближе, закрыл глаза и достал пистолет. Крайт знал, что выстрел обозначит его позицию вернее, чем если бы он сейчас встал и заорал во весь голос. Знал, что потом придется бежать на север еще милю, не меньше, потому что эта территория ещё не была зачищена. Знал, что где-то вокруг, в пустынном зное и тишине скрываются они. Противники, ополченцы, восставшие люди, такие же загнанные и уставшие, как он, но поддерживаемые мыслью, что защищают себя, свою землю и честь. А также могут попасться свои, привыкшие держать на прицеле любого, не выряженного в синюю форму Аместриса, такую неудобную и заметную в бесконечной череде скал, камней и песка. Форму, которую Элиот, вопреки всем приказам и предписаниям, перекроил на свой лад так, что теперь она больше напоминала нечто среднее между экипировкой снайпера и дикими прикидами местных. И среди них ни одного, кто смог бы убить его в иной ситуации, и все поголовно — его верная смерть сейчас. «Только не ко мне, не сюда… Пробеги мимо… — он откинул голову и положил больную руку на затвор. — Беги от меня…» Пёс не умел читать человеческие мысли и, вероятно, презирал человеческие мольбы. Крайт услышал его за несколько десятков метров и с трудом поднял руки, готовясь к выстрелу. Это была невысокая, плотная овчарка. Забежав за валун и увидев человека, пёс было подбежал к нему, но вдруг припал к земле и оскалился, тихо заворчал. Руки Крайта ходили ходуном, держать оружие было тяжелее с каждой секундой. Кость ныла, как больной ребенок; беспощадно, игнорируя любые утешения. Пёс не двигался с места. Их молчаливое противостояние длилось около минуты, вплоть до того мгновения, как Элиот зажмурился от боли и опустил руки, не в силах ни выстрелить, ни держать животное на прицеле. Он уже приготовился принять клыки на больную руку — терять было нечего — как открыл глаза и понял, что никого рядом больше нет. Элиот огляделся и заметил, как животное беззвучно несётся в западном направлении, самом шумном и опасном сейчас. Побежал туда, откуда бежал кучу времени. Элиот еще минуту смотрел ему вслед, а затем спрятал пистолет, кое-как закрепил сумку на поясе и, беспрестанно оглядываясь, пополз искать себе другое укрытие. На всякий случай по широкой дуге. Он так и не понял, к чему всё это было. Узнал лишь вечером следующего дня, когда чуть не наткнулся на ишварцев, цепью прочёсывающих окрестности ещё целого поселения, к которому Элиот и пробирался. Пёс вился вокруг одного из мужчин с винтовкой в руках, преданно таращился на него и шёл в одном темпе с группой. Тогда до Элиота и дошло, что это были спасшиеся от Кимбли повстанцы, перебравшиеся на новое место и решившие защищать его. Один из них свистнул и указал рукой на восток. Тогда хозяин сделал какой-то непонятный в сумерках жест и пёс убежал в том направлении. Крайт вздрогнул от лая спустя пару минут. Спустя еще секунд двадцать лай стал яростным и раздался истошный крик. Пёс затих, ишварцы побежали на звук. Элиот выждал минут двадцать, прежде чем выбрался из своего убежища и рванул до следующего, которое отметил впоследствии на карте как надёжное. Он выцарапал пару знаков на ближайших камнях, чтобы кто-то из своих, когда будет здесь проходить, не полез в брошенную хижину на окраине, выглядевшую более привлекательно в плане укрытия. В хижине он оставил несколько сюрпризов, на тот случай, если вдруг какой-то идиот станет прятаться в таком удобном месте. Ещё только через час, размышляя о тактике группы с собакой, он отметил, как ему повезло. Видно, пёс оторвался от группы и убежал слишком далеко, потерялся и завыл. Почему-то только через полчаса он догадался бежать по собственному следу и тут же наткнулся на Крайта. Элиот восхитился тому, как натаскали животное — безоружного бей, от вооруженного беги и веди за ним бойцов… Восхитился умом и сообразительностью его хозяина, от которого прятался не менее часа, когда его чуть не застали врасплох за попыткой набрать воды из заброшенного колодца. Он подробно расписал эту тактику в заметках, на основе которых собирался писать отчёт после операции, а затем с досадой захлопнул блокнот — усталость, обезвоживание и грязная рана вряд ли дадут ему выполнить свои обязанности. Он оставлял знаки по пути в поселение. Специальные знаки, используемые в основном аместрийской разведкой, но обязательные к изучению для всего войска. Знают ли местные об аместрийских шифрах и условных обозначениях? Смогли ли вычислить его знаки, оставленные по пути следования и что делать, если им пришло в голову их уничтожить? По всему выходило, что придется нарушить режим радиомолчания — надежды на себя и подмогу не было. Чёрт возьми, если бы они только не задержались на тех долбанных руинах, если бы не ослабили внимание… Но теперь группа прикрытия была похоронена под обломками и ныть, надеяться или переживать о них было бессмысленно. Поселение, куда они направлялись, было довольно большим, но не подготовленным к экстренной эвакуации, хотя Элиот сомневался, что местные остались там до сих пор. Те, кому удалось уйти от Кимбли, бежали сюда и должны были предупредить остальных, ведь все знали теперь, что от Багрового алхимика нет спасения, и боялись, что, закончив с тем городком, он явится сюда. Должны были бояться, просто обязаны. Они не имели никакого понятия о том, как поделена их территория и кого назначили ответственными за её зачистку. Не могли и догадываться, что сюда Кимбли не нагрянет — этот сектор безраздельно принадлежал Элиоту, раненому и измотанному алхимику, потерявшему свою штурм-группу и оставшегося в одиночестве выживать в бесконечных скалах и песках. Они и не догадывались, насколько благоволит им их бог, даровавший местным жителям несколько дней на бегство. Скорее всего, когда Элиот придет в себя, здесь останутся лишь самые отчаянные, у кого есть еще силы драться или те, у кого больше не будет сил бежать. Крайт даст им фору — долгий путь вымотал его настолько, что даже паршивую собаку он был готов прикончить, не прибегая к алхимии. Но выполнить приказ фюрера он был обязан. С начала восстания прошло не больше пяти недель, хотя многим из них казалось, будто война длится уже больше полугода. Большинство же людей в мире было уверено в том, что она началась пару дней назад. Такой забавный выходил военный временной парадокс.

***

— …но не могут, вот такой парадокс, — хмыкнул подполковник Хьюз, перекладывая фотокарточки из одной стопки в другую. — Виноват, не понял, — отвлёкся Элиот от своих мыслей и захлопнул старый ежедневник, упавший пару минут назад со стола и открывшийся на самых грязных и изодранных страницах. — «Группа синих», — пояснил Хьюз. — Восточные радикалы, выступающие против Аместриса. Пока безуспешно. — Весьма самонадеянно с их стороны, — вышел из транса Крайт. — Нас как минимум больше. — И это тоже, — вздохнул подполковник и с напускной холодностью спросил: — Что с вами, лейтенант? Вы уже третий день ходите с застывшим взглядом. Смотреть страшно на эту мину. — Размышляю над аттестацией, — устало и привычно выпалил Элиот, знатно замученный этим же вопросом дома. Аттестация и впрямь была не за горами, но мучило его вовсе не это. Однако, лгать было в несколько сотен раз легче. — Вот оно что, — улыбнулся Хьюз. — Всего-то. А я уже весь издёргался. Хожу, оглядываюсь. Привычных шуточек не слышно, с Блетчли никто не ругается по утрам. Всё думаю, какой чертовщины ждать, а только и всего… Может, смогу помочь с исследованиями? Какой у тебя профиль? — Тут вам нечем помочь, товарищ подполковник, — уклонился Элиот, наивно предполагая, что на этом разговор будет окончен. — И всё же, я настаиваю. Пользуйся, пока я щедрый. Может, тебе выходной нужен для экспериментов или ещё что такое… — Мне нужны разве что подопытные, но ради одной аттестации рисковать целым подполковником и великой карьерой адъютанта как-то нецелесообразно. Хьюз улыбнулся ещё шире. Крайт было подумал, что он радуется тому, что не придётся давать лишних выходных, но тут же был опровергнут в своих догадках. — Так ты выбираешь бой вместо исследований? Неожиданно, я-то думал, ты пошёл по стезе великого учёного, уже даже в терминологии перестал путаться. Если нужен боец на пару драк, у меня есть один хороший знакомый. — Не в том плане, — невнятно ответил Элиот, коснувшись кончиком карандаша губ. — А теперь, будь добр, подробнее, потому что я ничего не понял. Ты из тех, которые на зверушках эксперименты ставят? Больше предположений у меня нет, — вскинул руки Хьюз и выжидающе посмотрел на Элиота. Подполковник сидел за столом адъютанта и разбирался в уцелевших бумагах из своего кабинета. Лабораторию этажом выше ночью затопило. Все прибывшие утром на место эксперты, которых в бюро обреталось не менее десяти штук, сошлись во мнении, что от перепада температур произошел разрыв отопительной трубы. Однако, что бы там ни случилось, одного это не меняло — несколько кабинетов, а в большей степени кабинет подполковника, всю ночь заливало горячей водой. Крайт увидел это одним из первых, когда прибыл на службу рано утром и обнаружил, что весь пол в коридоре залит, а перед дверью их кабинета стоят незнакомые гражданские и ругаются с главным архивариусом мистером Блетчли, полковником в отставке, доживающем последние годы своей пенсии в секретном архиве. Пару минут он созерцал с философским видом, как неустановленные личности с начальником архива пытались выломать дверь. Когда же глава архива наконец заметил его, он смешно подпрыгнул и внезапно разразился столь громкой и нецензурной тирадой, что Элиот потом полчаса сидел на своём столе и выписывал на поля дневника особенно интересные формулировки. Но чем дальше, тем было интереснее. На требование начальника архива отпереть дверь, а затем сделать и вручить ему лично в руки дубликат ключа от кабинета подполковника, Крайт при подтянувшемся отделе высказал все свои подозрения и опасения насчёт Блетчли. Заподозренный в шпионаже, разглашении военной тайны, хищении казённого имущества и чëрт знает в чём ещё, главный архивариус после обеда послал Крайту записку с угрозой служебного расследования. В какой-то степени он был прав, что до последнего стоял на своём и хотел прижучить зарвавшегося лейтенанта, ведь ломился в кабинет из лучших побуждений — спасать ту весомую часть архивных записей, что так долго и упорно отказывался сдавать Хьюз. Но Элиот не стал проявлять ни капли сочувствия и понимания — ему наскучило грызться со стариком за каждый томик и папку. Их противостояние длилось уже слишком долго, чтобы кого-то это могло удивить и уважаемые специалисты и эксперты уже настроились на очередной обмен претензиями. Однако, ответа не последовало, Блетчли лишь угрожающе жестикулировал, обломавшись о внезапное завуалированное хамство Крайта. Подоспевший к концу скандала подполковник присвистнул, велел отпереть дверь и даже не заглядывая в кабинет помчался на поиски крепких ребят, чтобы вынести мебель. В кабинет заглядывать не требовалось и скандальному полковнику в отставке — все нужные архиву бумаги выплыли из него сами, едва Элиот отпер дверь своим ключом. Схватившегося за сердце архивариуса в пору было уносить его гражданским помощникам, но вскоре тот унёсся сам. Надо думать, строчить докладную. Почти весь рабочий день ушёл на то, чтобы разгрести образовавшийся бардак, так что времени на разговоры не находилось. А следующим утром подполковнику вдруг приспичило пообщаться и теперь Элиот стоял перед подмоченной картотекой, покусывал карандаш и никак не мог решить, что именно он хотел бы ответить подполковнику, занявшему его кресло и завалившего своими бумагами добрую половину стола адъютанта. — Ну? — поторопил его Хьюз. — Уж спустя три месяца я могу узнать, чем ты занимаешься? — У меня нет профиля, — зацепился за последнюю соломинку Элиот. — А у меня нет причин, чтобы тебе не верить, — ответил ему в тон подполковник. Крайт на секунду прикрыл глаза. — Вот и славно. — Лейтенант Крайт!.. — Я не считаю этот разговор достойным вашего внимания и хоть сколько-нибудь интересным. — А мне вот интересно, — нахмурился Хьюз. — Да что в этом такого секретного, в конце-концов?! Что такого, чего ты не мог бы доверить мне? Крайт едва не зашипел в ответ, но вовремя спохватился. — Как пожелаете. Это секретная информация потому, что определение профиля напрямую соответствует выполненным стратегическим заданиям, которые в данный момент находятся под грифом секретности по той причине, что они выдают одну из глобальных стратегий на случай военных столкновений, — на одном дыхании выпалил он, практически цитируя договор, который подписывал под наблюдением фюрера. О его способностях было известно лишь тем, кто оказался рядом в Ишваре — разработки и опыты начались гораздо позже сдачи экзамена на государственного алхимика, лишь когда появились ежегодные гранты. Когда о характере его открытия стало известно высшему руководству, разработки засекретили, а в один год грант даже удвоили, уже дав определённые задания для серий опытов. Крайт помолчал ещё немного, думая, стоит ли это говорить, но добавил: — А также чтобы окончательно не портить репутацию государственных алхимиков после майора Кимбли, действия которого нарушали все допустимые нормы и были чересчур… неадекватными даже для войны. Но данная персона уже заключена под стражу, а потому причин для беспокойства за ту самую репутацию уже не имеет и иметь не может. В отличии от меня. Элиот перевёл дух и закончил наконец свой спич: — Если же это вопрос доверия, как и множество вопросов до сего момента, то, прошу прощения, подполковник, это пресловутое доверие может стоить кому-то из нас свободы или вовсе жизни. Подполковник долго молчал, погруженный в какие-то свои мысли. Ещё пару минут он вертел в руках фотокарточки, затем сложил всё в кучу и вышел из кабинета. Элиот вздохнул, подвинул ближе своё кресло и сел, будто сломался. Он ожидал этого разговора и опасался его с тех пор, как узнал, насколько великое любопытство заключено в его непосредственном руководителе и насколько упорен он в изучении интересующих его вопросов. А вопрос заинтересовал его с первого дня, вот только Крайт не имел желания просвещать кого бы то ни было в свои тайны, как не хотел и вспоминать пережитое. Нет, конечно, были моменты… Но об этом он и думать не смел. Настроение после разговора совсем испортилось. Мало ему было участившихся кошмаров после того, как его персональная сказка разбилась о мысли насчёт шпионажа за подполковником, теперь ещё и сам Хьюз решил поиграть в дознавателя. Прошло уже много времени с момента его возвращения к реальности, он уже практически выбросил тот день из головы, занятый работой. Принял к сведению и оставил при себе, задвинув куда-то на задворки сознания, но что-то всё время не давало покоя. Крайта мучили далеко не те загадки, которые приходилось разгадывать с Хьюзом, не те тонкие попытки намекнуть подполковнику о том, что его кабинет не так уж недосягаем и безопасен, которые не ясно, были ли поняты. Что-то другое постоянно вертелось в голове, но что именно, он пока не был в состоянии понять — мысль ускользала, стоило ему к ней приблизиться. Постоянная тревога и непонятные предчувствия сводили его с ума, вызывали дурные сны о прошлом и заставляли чувствовать себя идиотом. Когда пошла вторая неделя такой жизни, Крайт уже не знал, что делать с самим собой. Снотворное лишало кошмаров, но не давало отдохнуть — просыпался он таким измотанным, будто и не спал вовсе. На подколки и шутки окружающих почти не реагировал, всю оставшуюся активность мозга отдавая работе, и периодически совершал мелкие ошибки, из-за которых начинал сомневаться в себе. Элиот не доверял уже себе самому, о каком доверии подполковнику могла идти речь? А тот любыми путями старался докопаться до истины, подловить в разговоре, застать врасплох, запутать странными повторяющимися вопросами. Но раньше Хьюз не давал ему покоя косвенными и многозначительными расспросами, и впервые пошел в открытую сегодня. А Крайт, растерявший последние способности к логическому мышлению на пару ходов вперед, сам открыл ему дорогу к этому вопросу. Расслабился, неженка. «Идиот» — звякнул в голове смутно знакомый голос. От его звучания заныли виски и зубы. — «Тряпка и трус, по ужасному стечению обстоятельств получивший силу и звание.» Он гнал этот голос и эти мысли дальше и дальше, пока не понял, что упёрся лбом в столешницу и вспотел так, что рубашка прилипла к спине. — Хватит, — Элиот резко вскочил с места и хлопнул по столу ладонями. Он выдвинул ящик, схватил пачку сигарет и, на ходу закусывая фильтр одной из них, выскочил из кабинета, повторяя на ходу: — Хватит, хватит!..

***

Ближе к ночи Крайт нашёл себя в ужасном положении — он сидел за столом, механически заполнял бумаги, но ни черта не помнил, что делал последние полтора часа. Стопка исписанных его почерком листов росла справа, но он никак не мог понять, в какой момент крепко задумался и перестал контролировать то, что пишет. Элиот потёр виски и начал методично изучать эту стопку, листок за листком, а вскоре понял, что не понимает ни слова. Он выругался, смахнул бумаги на пол и вышел в коридор. В здании царила тишина. Никого, ни единой души, кроме него. Он не помнил момент, когда подполковник ушёл домой, возможно, Крайт тогда был не в приёмной. Однако, подполковник никогда не уходил, не попрощавшись, и сегодняшнее его исчезновение слегка пугало. Элиот считал Хьюза хорошим человеком и не хотел всерьёз его обидеть, но сегодняшний цирк, увы, не был сном. «Значит, я всё же его чем-то задел. Только бы не начать размышлять и анализировать, чем именно, » — подумал он про себя. Крайт стоял в своём брошенном закутке и курил, упёршись лбом в стекло. Как же он ослаб, раз позволял этому голосу терзать его весь день, позволял воспоминаниям и образам мучить его голову. Он не заметил за спиной движения, не услышал ни шороха. Он ушёл в себя снова, и столь глубоко, что снова себя потерял. И нашёл вновь в курилке, с тлеющим фильтром в зубах, когда почувствовал прикосновение чего-то твёрдого к взмокшей спине. Между лопаток, где кожа не была сплошь покрыта рубцами от старых ожогов, в него упиралось что-то узкое и жутко холодное. Звук передёрнутого затвора и несильный толчок развеяли все иллюзии. Его поймали, вот так просто и глупо. Причём даже не понятно, кто и за что. Он закрыл глаза, приподнял руки на уровень груди, показывая, что не собирается сопротивляться, и просто… сдался. — Лапки задрал и всё? — хмыкнул знакомый голос у него за спиной. — Выглядит жалко. — Могу принять более героическую позу, если вам так будет приятнее меня убивать, — разочарованно произнёс Элиот, успевший уже надумать много теорий о том, за что его можно было бы прикончить. — Однако, я сомневаюсь, что это каким-либо образом изменит ситуацию. — Ты, Крайт, великий зануда, — вздохнули за спиной. — Может, ты и не воевал вовсе? Как-то ты реагируешь неправильно. Не как боец и разведчик. — Я адъютант. Что вы хотите от адъютанта, товарищ подполковник? Что я должен сделать? — Хотя бы попробовать сопротивляться. Ты, как-никак, ценный кадр, имеющий в руководстве ценного кадра. А если покушение? Или драка? — В таком случае стоило прописать обязанности телохранителя в договоре о найме, — устало съязвил он. — А также то, что я должен всеми способами бороться за жизнь, чтобы ценное руководство не потеряло столь ценный кадр. — Безнадёжно, — вздохнул Хьюз и опустил пистолет. — Тебя даже убивать скучно. — А что, собирались, подполковник? — Крайт развернулся к нему лицом и наткнулся на вечную доброжелательную улыбку. — Ещё не определился. Но я обязательно обдумаю этот вопрос на досуге, особенно, если ты так и не научишься слушать старших и отвечать на их вопросы простым и понятным языком. — Ваше дело, — пожал плечами Элиот. Он взглянул на часы и прикрыл глаза. — Я думал, вы уже ушли. — Ушёл, — кивнул он. — Но, как видишь, вернулся. Представляешь, забыл ключи. — Зря вернулись. Я сегодня остаюсь, — Крайт отвернулся и сделал вид, что разглядывает в окне редких прохожих. — Я так и подумал, да и не против твоих ночных бдений над макулатурой. Но, видишь ли, завтра выходной, так что тебя могут и не выпустить. Советую всё-же идти домой. А лучше ехать. Если ещё и меня домой по пути подбросишь, будет просто великолепно. Элиот вздохнул, бросил окурок в пепельницу и закурил новую сигарету. Он перестал задумываться о днях недели уже давно, как только прошёл курс вождения и планировать стало нечего, но подполковник ни разу не забыл выгнать его домой в пятницу, так что проверить, выпустят его или нет, он пока так и не смог. — В таком случае, товарищ подполковник, через пару минут я буду готов. Только вот поздновато уже брать служебный автомобиль, но могу вас сопроводить, если я верно понял, что вам нужны услуги телохранителя. — Услуги телохранителя сейчас нужнее тебе, лейтенант, — не остался в долгу Хьюз, и возведя глаза к потолку, прикинулся, что обращается к высшим силам: — Даруйте мне, небеса, сил и терпения с этим… Этим телом, которое только и осталось, что… — он на секунду запнулся. — Сохранить где-нибудь. — Желательно, без свидетелей, — добавил лейтенант и кивнул своим мыслям. Подполковник вышел, бормоча что-то под нос, а Крайт коротко выдохнул, разглядев наконец своё отражение в зеркале. — Да уж, — пробормотал он, присаживаясь на подоконник. — Только и осталось.

***

— Тебе бы спать побольше, — отметил подполковник, когда машина подскочила на глубокой выбоине. Автомобиль тряхнуло так, что зазевайся Хьюз на секунду, здорово треснулся бы о ручку над пассажирским сидением. — Ночь, товарищ подполковник, ни зги не видно… — вглядываясь в темноту, задумчиво произнес Крайт. — Прошу прощения, фары совсем дохлые. — И это почти в центре города, — покачал головой Хьюз. — Армия, конечно, превыше всего, но если эта армия на таких дорогах шеи переломает, воевать станет некому. — Истинно так, товарищ подполковник, — поддакнул Элиот, резко выворачивая руль в сторону, чтобы объехать внезапно возникший под колёсами канализационный люк, сильно вдавленный в брусчатку. — Твою ж!.. — подполковник не удержал равновесие и всё-таки приложился макушкой. — Знаете, что, товарищ лейтенант!.. — Знаю, — кротко выдохнул Элиот и свернул на перекрестке в сторону дома Хьюза, снижая скорость. — Зима, товарищ подполковник. — То у тебя ночь, то зима, — внезапно разозлился он. — Ты права на разум выменял? То-то я смотрю, в автопарке работа закипела и жизнь наладилась. — У меня и ночь, и зима, и одновременно, — огрызнулся Крайт. — И фары дохлые, — напомнил Хьюз. — И фары дохлые, — кивнул Элиот, начиная злиться. — И аттестация. — И аттестация. — И кошмары по ночам. — И кош… — Да такие, что ты в пять утра на работу приносишься и весь день оглядываешься. — Товарищ подполковник, вы лучше голову берегите. Брусчатка здесь ужасно неровная. — Ну да, ну да, — протянул Хьюз недовольно, но продолжать разоблачение не стал. — Истинно так, товарищ лейтенант. Автомобиль плавно вильнул в сторону, съезжая с дороги, и остановился. Крайт убрал руки с руля и потёр переносицу — отчего-то разболелась голова. — Прибыли, товарищ подполковник, — последним волевым усилием он заставил себя говорить чётко, пусть и негромко. Элиот зевнул, прикрывшись кулаком и потянулся к ручке двери, чтобы выйти из машины и попрощаться с Хьюзом, как следовало, но тот не торопился покидать салон. Крайт замер в ожидании. Спустя минуту Хьюз прервал тишину: — Как считаешь, что происходит? Элиот очнулся мгновенно. Он встряхнул головой и, поймав в зеркале заднего вида взгляд подполковника, ответил: — Честно сказать, я сам в замешательстве. Ничего не пропало, я сверялся с реестром и архивными расписками дважды. Всё на месте и выглядит, чёрт возьми, как авария. — Выглядит, как авария, пахнет, как авария, последствия, как от аварии. Может, это и была авария? — устало вздохнул Хьюз. — Не уверен, но склоняюсь к обратному. Я был в той лаборатории. Сотрудники клянутся, что всё было обыкновенно, только страшно залито водой. И пар повсюду. Окна-двери заперты, никаких следов. А в вашем кабинете… — От моего кабинета осталась только бетонная коробка, — махнул рукой подполковник. — Если следы и были, их уничтожили. Лейтенант… Элиот. Ты разведчик, к тому же алхимик, может… — Может. Но я не раз пытался предупредить вас, что может вестись наблюдение. Если это не парнойя, то попытка докопаться до истины может дорого обойтись, вам в том числе, ибо если есть подозрения, то для них должны быть основания. А их, если вы не забыли, у нас нет, — раздражённо ответил Крайт. — Как алхимик я бесполезен в этом деле, шансов никаких — клочки и осколки я восстановил, но ничего больше. То, что вам показалось похожим на пепел, восстановить невозможно. А пятна… Вы сами не смогли установить их природу. — Не пятна. Неестественная тень. Теперь я понял, что это было. — Тень? — помолчав, переспросил алхимик. — Точно не потёк от кипятка? — Я уверен, что это тень. Она до сих пор там. Не двигается. Словно ей вообще плевать на время суток и лампы. С чего бы мне, думаешь, переселяться в прихожую? Хочешь, смейся, но у меня эта тень вызывает… не самые приятные ощущения. — Вы… опасаетесь? — Как деликатно, — горько усмехнулся Хьюз. — Опасаюсь. Так опасаюсь, что сбежал к тебе под крылышко. Под опеку бывалого, чёрт возьми, военного и неубиваемого алхимика. — Вы мне льстите, товарищ подполковник, — устало потёр веки Крайт. Теперь ясно было, отчего Хьюз весь день сам не свой. Либо спрашивает, либо ругается, либо молчит; почти не встает из-за адъютантского стола и не заходит в пустой кабинет. И почти не пьет чай. Элиот, считавший виноватым в беспокойстве и странном поведении подполковника себя и утренний разговор, облегчённо выдохнул. Первопричина, конечно, оказалась ещё непонятнее и хуже, но… Но то, что проблема не в нём, утешало. — Эта тень ведёт себя не как тень. Она неподвижна, но нет предметов, что могли бы ее отбрасывать. Она совсем небольшая, как раз то, что нужно, чтобы не бросаться в глаза. А шкаф, что там стоял, её загораживал почти полностью. Честно сказать, я хотел её потрогать, но что-то… — Не нравится мне эта идея. Товарищ подполковник, не пытайтесь с ней взаимодействовать. Лучше я сам. — Но если это именно то, о чем мы думали? Тогда твоё поведение вызовет подозрения. — Не вызовет, если правильно это подать. В этом деле алхимия как раз бы пригодилась. Но вам… Прошу прощения, но вам придётся провести довольно много времени в кабинете. Хьюз отвернулся от зеркала так, что Элиот перестал видеть его глаза. — Это проблема, товарищ подполковник? — Тяжёлые времена призывают нас к стойкости, — вздохнул Хьюз и внезапно улыбнулся. — Время уже позднее, дороги мокрые и вот-вот схватятся льдом. — Заморозки… — непонимающе поддакнул Элиот. — Зима кончается, снег тает, потом мёрзнет и… — Пойдём домой, лейтенант Крайт. Заодно научишься нормально заваривать чай. Грейсия научит. Лучший чай во всём Централе, между прочим, сам поймёшь, когда попробуешь. Что за ступор, лейтенант? Выполнять! — Но… — Возражения не принимаются. — Есть.