***
Из его руки мягко потянули пистолет. Элиот среагировал молниеносно, не задумываясь. Мышечная память сжала пальцы намертво, толкнула успевшее онеметь тело в бок, заставила перевернуться и встать на колено, взяв на прицел единственного человека в округе. Крайт сразу понял, что лишь зря прокатился по земле и хотел убрать оружие, но заметил на кончике пальца незнакомца мелькнувший огонёк и замер. Огонь взметнулся, выхватывая черты лица, но всё внимание Элиота упало на перчатки. Белые, безукоризненно белые перчатки и знаки на них. Это тоже был алхимик. — Опусти оружие, — лениво протянул неизвестный и добавил: — Будь так добр. — Без проблем, — столь же расслабленно протянул Крайт, убирая пистолет в кобуру. Он знал, что отразит огонь волной любой мощности, даже самой слабой. Как только пистолет оказался на месте, Элиот сложил ладони. Однако, вместо того, чтобы атаковать, алхимик протянул Крайту руку, помогая подняться. Пришлось принять помощь, после таких прыжков Элиот сам бы не справился. Невероятно было уже то, что он в принципе смог выполнить перекат, не выронив пистолет из больной руки. — Рой Мустанг, Огненный алхимик, — представился он, отпуская запястье Элиота. — Крайт, Химерный. — Не встречал тебя ни у Бредли, ни на аттестациях. Интересно, как так вышло. — Может, разминулись. — Может, — Мустанг нервно провёл рукой по волосам. — Ты понимаешь, где оказался? — А что, есть сомнения? — напрягся Крайт. Огненный алхимик огляделся и помолчал немного, подбирая слова. — Не знаю, что ты там увидел, но если каждый раз так реагировать, то в скором времени голову действительно посетит мысль о самоубийстве, — он кивнул на кобуру Крайта и затем на куст, под которым тот нашёл те дурацкие чётки. — Пока не посещала. Там посмотрим, — бросил Элиот. Он едва успел отойти от того проклятого наваждения и фраза, плевать из каких намерений сказанная, задела за живое. — Охотно верю, — Мустанг ухмыльнулся, а Крайт закатил глаза. Знакомство получалось кривым и неправильным. — В общем-то, я тебя искал по приказу Центра. Живым или мёртвым. — Интересно узнать сумму вознаграждения, — нервно усмехнулся Элиот. — Звучит как объявление о розыске преступника. — Рано или поздно на тебя повесили бы измену. Может, готовили почву, — пожал плечами Мустанг. — Ладно, к делу. Если коротко, сейчас в твоём секторе командую я, но после рекогносцировки нас перераспределят. — Есть предположения, куда? — Мечтай. Известно только то, что у тебя есть шанс загреметь в штаб, — хмыкнул Мустанг и негромко прибавил, морщась: —Впрочем, как и у меня. И самое мерзкое, что явно не для досуга в приятной компании. — Вполне может оказаться, что досуг нам обеспечат. Совместный, на нарах. Лучше сразу предупреди, в чём ты провинился, о своих грехах я хотя бы знаю, что врать, — не сдержался Элиот, которого нервировали мысли о возможных предстоящих допросах. Мустанг оценивающе на него посмотрел и задумался. Стоять становилось тяжело. Крайт присел на пыльный остов фундамента какого-то дома и отвёл взгляд. Пока Мустанг молчал, он разглядывал тёмный, практически неразличимый горизонт и небосвод, усыпанный звездами. Изредка на северном направлении вспыхивал огонёк одинокой сигнальной ракетницы. Крайт вдруг подумал, что за всё проведённое в Ишваре время так ни разу и не побывал на передней линии фронта, а за этот месяц даже ухитрился забыть, что вокруг идут открытые боевые действия. В его секторе действительно было тихо, как и в соседнем, по границе с которым он долго брёл, огибая скалы, к очередному населённому пункту. — Мне светит допрос, это ясно, — пробормотал хмурый Крайт, осознавая последствия своего путешествия. — А ты им зачем? — Как возможный сообщник, — иронично хмыкнул Рой. — Понятия не имею. Версий нет, есть только намёки руководства. Может, просто нервируют, а может, у них есть какие-то планы или поручения. Впрочем, это догадки, информации нет. За несколько часов до твоего появления ввели режим тишины. Перед этим дали знать, что наш простой позиционируется как оборона занятого рубежа. — Было бы, что оборонять. — Здесь вроде как будет опорный пункт, — он пожал плечами и продолжил: — В любом случае сейчас мы в дурацком положении. Даже не можем передать, что тебя нашли. Остаётся ждать. По моим расчётам, не меньше трёх дней. — Это шутка? Зачем терять столько времени? — не выдержал Элиот, вскидывая лицо к собеседнику. — Понятия не имею, спроси у Брэдли. Заодно потом мне расскажешь. — Да идите вы со своим Брэдли, — вспылив, повысил голос Крайт и зашипел: — Два месяца не понимаю, что творю, и мне ещё чего-то ждать? — Не ты один, — негромко проговорил Мустанг, внимательно его разглядывая. — Но я же не ору, как резаный ишак. — Перебор, Мустанг, — сознание Крайта стало кристально чистым от бешенства. — И что дальше, дуэль? Я приму вызов, не сомневайся. А потом что, поубиваем друг друга? Или обнимемся и вместе пойдём под трибунал? — Понадобится, пойдём, — оценивая расстояние и прикидывая силу волны, негромко проговорил Крайт. — Ого, и это несмотря на то, что только что кто-то считал приятным досугом делить со мной нары. Ты настолько сильно хочешь обломать планы Бредли на эту пустыню, что готов лишить армию двух алхимиков разом? — Огненный смеялся, но одновременно пристально глядел Элиоту в глаза, словно ожидая чего-то. Крайта передёрнуло. Он никак не мог понять этих намёков на неверность фюреру, ни раньше, в самом начале кампании, ни сейчас. Он так и не научился понимать, с какой целью такие намёки вообще вдруг проскальзывают. То ли в армии зрел бунт, то ли в среде алхимиков не все относились к своему долгу, как полагалось. А может, думал Крайт, за доклады на неверных обещают золотые горы. Алхимик устало ссутулился. Он давно не питал иллюзий по поводу своей роли в истории: они уничтожают страну. Стирают её с лица земли. Тысячи людей, каждый день, до полного истребления. Вместе с семьями, надеждами, культурой и чёрт знает с чем ещё. В последнее время сил на самокопания, гордость или ненависть к кому бы то ни было не оставалось. Крайт устал от пустыни, одиночества, постоянной головной боли. Видимо, усталость сказалась и на рассудке, вот ему и начала мерещиться всякая чертовщина. Своим поступкам оправданий он тоже уже не искал и не думал о будущем ни Ишвара, ни Аместриса, ни о своём собственном. Что будет потом, его нисколько не интересовало, хотелось только вернуться домой. Нынешний Крайт лишь с досадой и сожалением смотрел на себя прошлого, скорее идеалиста и учёного, нежели военного. Сколько всего он не успел и скорее всего, уже не успеет сделать, потому что знал — с войны не возвращаются до конца. Кто-то остаётся там навсегда, а взамен выживших возвращаются другие люди. Элиот знал, что так выйдет и с ним. Он хотел этого избежать, но знал, что уже меняется, с каждым новым днём. Остановить процесс он уже не мог. Да и после всего, что он сделал, останавливаться было уже поздно. А фюрер… Чëрт с ним, с фюрером и его планами. — Под трибунал, будь добр, без меня, — сказал Мустанг, окинул его нечитаемым взглядом и отвернулся. — Мои шансы увидеть расстрельную команду и без того высоки, — выдохнул Химерный алхимик, успокаиваясь. — Тащить кого-то следом я пока не собираюсь. Можешь считать это извинениями за вспыльчивость. — Забыли, — криво ухмыльнулся Рой. Остаток ночи Крайт провёл, лежа без сна на каких-то сумках в большом шатре среди раскладных столов и ящиков. Он задёрнул все тряпичные стенки, кроме одной, подложил под голову чей-то рюкзак и лежал, глядя куда-то вдаль. Ночную тишину нарушал редкий пересвист караула, не было слышно больше ни выстрелов, ни отдалённых криков, ни пушек. Разрушенный городок, на окраине которого стоял их лагерь, находился на возвышении. Отсюда было неплохо видно окружающую местность: слева невысокая скала, отмечающая начало хребта, справа сплошная пустыня, где-то между ними жалкое подобие эвкалиптовой рощицы, каким-то чудом выживающей среди песка и колючек, да далеко на линии горизонта какой-то посёлок. Пейзаж не был насыщен ни красками, ни деталями. Только ночью раскрывалось очарование пустынной равнины. Звёзды были всюду, осыпали небо от горизонта до горизонта, сверкали на безоблачном небе и освещали всё вокруг не хуже уличных фонарей. Крайт лежал, закинув ноги на ящик с припасами и смотрел на небо, неторопливо обдумывая новую информацию. Мустанг делился новостями охотно, но осторожно, постоянно поглядывая на реакцию Элиота. Крайт настолько запутался в его взглядах и интонациях, что под конец слушал его с каменным лицом, внося на поля дневника заметки, которые посчитал важными. За месяц поменялось многое, но расклад был позитивным, не считая того, что один из путей поставки оружия был перекрыт. Также не радовало, что помимо него потерялись ещё трое алхимиков. Двоих нашли быстро, одного из них мёртвым, последний же пропал без вести. Если почерк Крайта был чётким и однозначным, то со вторым пропавшим оказалось сложнее и штаб выкручивался, как мог. Сначала посылали отряды, потом пытались вычислить, куда он мог удрать, но не нашли ни следов, ни очевидцев, ни тела. По следу Элиота пустили только Мустанга с группой. Когда оказалось, что сектор практически пуст, к Огненному начали отправлять подразделения с ближайших зачищенных территорий соседних секторов. Путь они держали на юг, в сторону самой горячей зоны последних недель. По ходу маршрута набралось порядочное количество народа, штаб сверился с картами и постановил отложить поиски Крайта, взамен заняв рубеж. Нужно было место, своеобразный перевалочный пункт, через который могли бы проходить новые бойцы, держашие путь на юг. Да и не лишним было иметь место, куда войска могли бы отойти в случае неудачи. В городке начали разбивать лагерь и тут же по счастливому стечению обстоятельств объявился сам Элиот, поиски которого хоть и стали второстепенной задачей, но не были отменены вовсе. Так Мустанг из чистого везения убил двух зайцев сразу и на этом его рассказ закончился. Самое интересное ему рассказал не Мустанг, а младший лейтенант Клауд, один из тех, кто присоединился к группе Огненного по пути в этот город. Элиот познакомился с ним всего через полчаса после разговора с Роем. Крайт стоял в раздумьях перед входом в «походный лепрозорий», как высокий парень, дежуривший у госпиталя, иронично обозвал большую палатку для раненых на десяток мест. Элиот оценил юмор и вступил в диалог. Слово за слово, и алхимик выяснил, что связь с Центром постоянно прерывается, штаб в последнее время практически не выдаёт распоряжений по трём секторам, включая этот, а один из взводов обеспечения, самый многочисленный и действующий чуть ли не с начала кампании, был уничтожен за одну ночь в результате то ли нападения, то ли чрезвычайного происшествия, природы которого никто не понял. Погибло больше сорока человек, среди которых были ценные механики и оружейники, а налаженный путь поставки боеприпасов оказался небезопасным. Требовалось время, чтобы проложить новый маршрут и мобилизовать людей на замену погибшим. — Не ясно, когда всё наладится, но пока лучше не стрелять по мухам на спор, — усмехнулся парень, поправляя кудрявую чёлку. — Извини, я не представился. Младший лейтенант Эдриан Клауд. — Элиот. Алхимик, — Крайт пожал протянутую руку и поморщился, когда брови мальчишки поползли вверх. — Меня полностью устраивает «ты», если переживаешь об этом. День такой сегодня, в меня тыкают все, кому не лень. Пусть так и остаётся. Если смущает что-то ещё, забей. Я только из пустыни, мне плевать. — Прошу прощения, я как-то… Ты — Химерный, которого искал Мустанг? — Он самый. — С ума сойти, — вздохнул Клауд, оглядываясь на палатку связи. — Два алхимика в лагере. Надо полагать, у нас теперь безопаснее, чем в штабе. — Нет, — усмехнулся Крайт. — Если я правильно понял, что за человек этот Мустанг, здесь раз в сто опаснее, чем на юге. — Он нормальный, — качнул головой парень. — Вполне себе адекватный. — Ну, посмотрим, — задумчиво протянул алхимик и, наскоро попрощавшись, направился к безлюдному шатру, игнорируя наличие своей собственной койки в госпитале. Через пару дней, когда Элиоту подбирали новую группу сопровождения, он зацепился за Эдриана, несмотря на то, что успел познакомиться едва ли не с половиной всей орды, собравшейся в лагере. Он нашёл среди них много интересных людей, но тот парень с кудрявой чёлкой показался Крайту одним из лучших — с чувством юмора, здравым смыслом и, как выяснилось позже, с совершенно несвойственным солдату живым воображением. Мустанг, с которым он выбирал себе людей, благо, было из кого выбирать, усмехнулся. — Чутьё в действии, — он вздохнул и ответил на вопросительный взгляд Элиота: — Клауд из отделения разведдозора. Тебе под стать, лазутчик хренов. А давай ты сразу всех заберешь? Их четыре человека осталось. — Если их капитан не будет против, — пожал плечами Крайт, глубоко задумываясь. Обычно его чутьё работало исключительно на неприятности, так что ситуация настораживала. Однако, отказываться от сработанной команды казалось ужасной глупостью. — Капитан и радист погибли, — ответил Огненный. — Остальные временно бесхозные. Если сомневаешься, поговори лично, но давай быстрее. Как только связь наладится, мне нужно будет сообщить руководству, кого им придётся вычеркнуть из расчётов. Элиот почесал затылок, встал из-за стола и вышел из палатки. Полчаса спустя под командование Химерного алхимика было отдано четыре человека, включая младшего лейтенанта Клауда. На следующий день режим радиомолчания прервался на несколько часов, кто-то из штаба связался с лагерем для уточнения их положения. Разномастному подразделению присвоили статус ожидания, а вскоре без каких-либо предупреждений снова замолчали все станции. В лагерь перестали прибывать солдаты, повстанцы не появлялись в округе. Жизнь будто замерла, давая передышку, но теперь, когда Крайт вернулся в строй, эта тишина давила на него. Ему как никогда хотелось сбежать от себя самого и одолевающих его скверных мыслей. До этого дня он коротал время в госпитале, наблюдая за суетливой жизнью этого маленького муравейника, заходил в палатку связи, заменяющей штаб, где собирались все ответственные лица и знакомился с некоторыми симпатичными ему людьми. Чаще это происходило именно в треклятой палатке с радиоаппаратурой, которую занял Мустанг. Тот оттуда практически не выходил, казалось, что он и спит там же, прямо за столом. Он восседал на походном стуле у телеграфа как король своего маленького королевства и оттуда же раздавал распоряжения холопам. Случись нечто страшное, он бы еще пять минут отдавал команды, а потом, нехотя, с ленцой, встал бы и выглянул наружу. У него собирались в основном офицеры, но и личному составу не возбранялось погреть уши. Порой народу набивалось много и Элиот усаживался где-то в углу, прикрывал глаза и слушал тихие переговоры, похожие на шум волн. Крайт не особенно любил эти часы ожидания, скорее, приходил подремать в относительной тишине. Ему казалось, что толку мариноваться в предположениях и слушать белый шум не было. Ещё через день режим тишины сняли также внезапно, как объявили, но связи с Центром и новостей всё ещё не было. — Их и не будет, — уверенно заявил Мустанг, переключаясь на следующую волну. Станции, кроме совсем далёких, молчали, как и телеграф. — Произошло нечто, что не должно коснуться посторонних умов. На крайний случай придумают отговорку. Полагаю, группу разведки ждать уже бессмысленно. Крайта бесила его самоуверенность и упёртость. Брошенный в сторону Мустанга язвительный комментарий «Ты в пророки записался? Перенимаешь тонкости восточной культуры?» почему-то не задел того за живое, а разжег тусклую искру интереса. Тогда Крайт понял — чтобы Мустанг не забивал мозги окружающим, требовалось забить мозги ему. И он начал вступать в споры. Сперва просто потому что наотрез отказывался воспринимать точку зрения Огненного алхимика как адекватную, но вскоре оказалось, что кроме его пророческих талантов тем для разговоров ещё навалом. Буквально из любого повода можно было раздуть диспут — слово за слово и начиналась перепалка, состоящая под конец из откровенных или замаскированных оскорблений. Иногда темы были стоящие, но часто проскакивала откровенная ерунда и становилось понятно, что никто из собеседников по-настоящему не вовлечён в разговор. Это был неплохой способ убить время и не закипать, изливая копящийся от бездействия яд на непричастных. Так было и в тот день. Они лениво перекидывались фразами из разных углов палатки связи, Мустанг с кресла у телеграфа, Крайт от письменного столика при входе, на который присел на минутку два часа назад, да так и остался. Их вялотекущий спор слушали в половину уха несколько человек, сидящих за правкой карт. Мустанг ошибся: группа, посланная для рекогносцировки вернулась и потребовалось срочно уточнять и обновлять карты южного региона. После обмена новостями завязался диспут, а разговор уехал в сторону алхимии. — Это так не работает, — устало потёр переносицу Крайт, объяснявший принцип, по которому меняет скорость воздуха. — Физику учил? Или тебе спичку давали, а дальше как пойдёт? — Ты хоть одну формулу высшего порядка видел? — парировал Мустанг, пытаясь одновременно нашарить сигнал на приёмнике. — Представь себе, приходилось. — А я их ещё и применять умею. И точно знаю, что ты не мог соединить всего два круга и добиться такого эффекта. — По-твоему, я всё это время что, вокруг домов руны по ночам выдалбливал? Пожалуйста — элементарное сочетание скорости, третий символ каждого круга, только упрощённый, — Крайт вскинул руку. — Мозги у тебя упрощённые, не на что там смотреть. Чëрт разберëт, как ты это натворил, но в двойной высший круг в твоëм исполнении я не верю. Ещё и упрощённый. — Ты видел результат. Могу по обломкам вычислить силу воздействия и из неё накидать другие коэффициенты с минимальной погрешностью, потому что, чёрт возьми, этот вид алхимии целиком ложится на формулы. Сила, чтобы ты понимал, господин интуит, это масса, умноженная на ускорение. — Кто-то сейчас договорится и получит ускорением по массе. — Ну-ну, физик. Хами дальше, раз аргументы кончились, — констатировал Крайт. Он сам уже устал спорить ни о чëм. Мустанг сопротивлялся лишь из упрямства, он давно рассмотрел перчатки Элиота вдоль и поперёк, мало ли было возможностей. — Если крыть больше нечем, достаточно просто признать, что ты не сечëшь в упрощении высшего порядка. — Кто-то не сечëт в элементарной логике, иначе догадался бы, что разложение тел сопровождается не только запахами, но и звуками, — негромко произнёс Огненный алхимик и зевнул. Крайт вдруг вспыхнул. Подобный удар он считал попросту подлым — нападки из-за нездоровья человека. Элиот как-то долго размышлял о том, что же ему померещилось в ночь их знакомства и пришёл к выводу, что всё-таки в тот момент он был не в себе, иначе сам бы влёт нашёл логическое объяснение всему, что услышал. Больше он не дал окружающим ни единого повода считать себя безумцем или дураком, да и таких приступов страха больше не случалось, сколько он не ходил в те места. Мустанг больше не говорил об этом, а теперь вдруг припомнил. Краем сознания Элиот понимал, что это простая подначка, и, возможно, действительно последняя хорошая мина при плохой игре Огненного, но его терпение вдруг иссякло. Он не был рыцарем из средневекового романа, но не любил откровенной и бессмысленной подлости. — В элементарной логике тебя не упрекнуть, это свойство любых живых организмов, наделённых хоть крохами разума, — также тихо произнёс Крайт, легко отталкиваясь руками от столешницы и выпрямляясь. — Ого, да Химерный никак обиделся? — развеселился Мустанг. — Как можно, — лениво протянул Элиот тем же манером, что сам Мустанг. — Обида — такая же форма реакции организма на внешний раздражитель, как гнев, любовь и радость. В любом случае, это переживание. Он остановился, формулируя фразу до конца, отлавливая где-то на периферии нужную мысль. Такую, что способна задеть Огненного. Он мало знал о Рое, но некоторые вещи успел заметить и не воспользоваться своим преимуществом было просто неправильно. Мустанг не перебивал — пытался предугадать, как всегда, к чему клонит собеседник. Крайт ещё пару секунд помолчал, сделал шаг к выходу и проговорил: — Любые подобные переживания свойственны личности по отношению к другой личности. А ты разве личность? Ты — марионетка Брэдли. Элиот вышел, не оглядываясь. Крайт, за несколько дней привыкший, что с Мустангом можно особенно не церемониться, забывал держать язык за зубами с остальными людьми. Многих это явственно пугало и раздражало, но каждая случайная жертва молча терпела. Элиот же не придавал этому никакого значения. Он отодвинул разговор с Роем в глубины сознания и с удовольствием погрузился в суматоху, кипевшую кругом — на месте лагеря действительно начали обустраивать опорный пункт. На руинах городка выискивали пригодные камни и возводили заграждения, дороги, ведущие от города, перекрывали и въезды затягивали колючей проволокой. В низине при холме ставили ловушки, где-то на южном направлении рыли и укрепляли окопы. Кто-то подкинул идею о минном поле на подходах и её даже поддержали, но то ли мин пока было недостаточно, то ли не было отделения сапёров, которые могли бы толково их заложить. В тот день, когда штаб вышел на связь, им привезли новые ящики с боеприпасами и пайком, под которыми в изрешечённом кузове грузовика оказалась древесина. Из неё начали возводить хозпостройки. Госпиталю привезли лекарства и раскладные койки, пока не нужные. Масштаб ошарашил Элиота. У стратегов были серьёзные планы на этот городок, видимо, на юге действительно было так горячо, как говорили. Ни одного человека с тех направлений он пока не встречал и узнать подробности было попросту не у кого. Он знал только, что там работает один алхимик, но кто конкретно, никто не мог ответить. Крайт не особенно допытывался. Алхимиков он знал мало, мало с кем пересекался раньше. Ему были известны фамилии Твилфид, Кимбли и Команчи, но личное знакомство он с ними так и не завёл, не до того было. До Огненного он долгое время общался лишь с одним коллегой — Граном, алхимиком Железной Крови. Тот консультировал его, когда Элиот вёл несколько линий исследований. Чем-то Гран сильно был похож на его отца, так что Крайт быстро нашёл с ним точки контакта. Он знал, что алхимик Железной Крови где-то в восточном районе и надеялся, что старик уцелеет. Стариком он называл довольно молодого, но сурового полковника про себя. Ближе к обеду Крайт сидел в большом шатре, заняв самый удобный табурет из имеющихся и перевязывал руку. Он уже много раз видел, что нужно делать, и даже сам перевязывал чужие раны, но одной левой рукой работать было сложно и муторно. Он придерживал бинт подбородком, бестолково путаясь в нитках и перекручивая повязку, но после каждой ошибки начинал всё заново. Наконец, у него начало что-то получаться. Элиот уже накладывал последний виток, когда услышал, что его ищут. Видимо, искали везде, только не в ближайшем к его палатке шатре. Искали быстро и бурно, что показалось алхимику подозрительным. Он пару раз попытался что-то крикнуть, но мешал край бинта, зажатый в зубах, и получалось лишь приглушённое мычание. Отпускать бинт не хотелось — вся повязка держалась на честном слове и тотчас же слетела бы. Наконец, он не выдержал и выскочил из шатра, как был — с неубранными отросшими волосами и в рубашке, надетой лишь на одну руку. Элиот быстрым шагом преодолел расстояние до пункта связи, на который ему указал онемевший от его бешеного вида сержант, и практически влетел туда, на ходу затягивая зубами узел повязки. — Что? — раздражённо рыкнул он, отплевывая нитки. От нервов узел вышел слишком тугим и пальцы почти сразу онемели. Надменность на лице Мустанга быстро переменилась на недоумение. Огненный алхимик пару секунд тупо разглядывал Крайта, прижав к уху наушник от гарнитуры связиста, пока сам Элиот укоризненно смотрел на него и безуспешно пытался сунуть больную руку в рукав. В наушнике вдруг прозвучал голос и Мустанг дёрнулся от неожиданности. — Передаю, — он протянул гарнитуру. — Дюрер, слышу вас. На связи Ульрих, — со всей серьёзностью проговорил он, будто не стоял, дурак дураком, полураздетый и расхристанный среди недоумевающих офицеров. Мустанг отошёл в сторону и присел на край стола. Крайт рапортовал отрывисто, чётко и сухо. Позади полушёпотом переговаривались двое, но кто-то шикнул на них и воцарилась тишина, прерываемая потрескиванием аппаратуры и короткими фразами Химерного алхимика. — Так точно. «Территория-2», литеры «Л-Д». Никак нет, без отклонений, контакты нерегулярные. Группы уничтожены, но прошу отметить, что пройденные квадраты пустые. Только то, что на старых картах, новых укреплений и сооружений обнаружено не было. Так точно, от «Л-240» до «Д-780», следом шёл Маттео, мы сверили информацию, всё по-прежнему. Проложенный маршрут чист, но лучше уточнять у дозора. Заминированные участки отмечены на местности по правилам сектора, но пока не доставят подробную карту, искать тщательно. Так точно. «Кёльн» принят. Конец связи. Крайт передал гарнитуру связисту, завис на пару секунд, запоминая разговор, и наконец вспомнил про рубашку. Застегивая пуговицы, он тоскливо думал о том, как будет писать многостраничный рапорт о своих странствиях и не проще ли ему было прибыть в Центр к дознавателям, чтобы они на месте сами всё записали. Пусть потом переспрашивали бы по тысяче раз, хоть терпеть боль в руке не пришлось бы. А может, стоило начинать учиться писать левой?.. С правой как-то сильно не везло в последнее время. Пока Элиот тоскливо размышлял над своей незавидной участью, вокруг недовольно загудели. Видимо, никто не ожидал, что долгожданный разговор со штабом оборвётся на рапорте Крайта. — Обед объявили, — Мустанг кивнул на выход из палатки, сбивая поравнявшегося с ним Элиота с мысли. — Благодарю, не голоден. Где новая карта «А-С» направления? — Ты не к Дюреру? Меня отвлекли, — удивился Мустанг. — Не-а. Штаб не горит гостеприимством. Юг же вроде Кёльн? Значит, иду на юг. Давай карту «А-С», Маттео. — Она где-то тут, — пожал плечами Мустанг. — Ищи сам, хренов Ульрих, я лучше на обед. Судя по выпирающим рёбрам, тебе много и не надо, а я в самом расцвете сил и голодать не собираюсь. — Завидуй молча, — протянул Крайт, прикидывая, насколько он отощал за время своих скитаний, что даже худой Мустанг считает себя по сравнению с ним крепким парнем. Надо было бы отъедаться, да как-то не выходило. Так получилось и сейчас. Обед он просидел в палатке связи, разбираясь с картами, а как только вышел, лейтенант Клауд, уже успевший разузнать, что отделению предстоит топать на юг, потребовал уточнений. Затем он озадачил Крайта снаряжением, они рванули было к ответственному за припасы, но мимоходом Элиот чуть не опрокинул немолодую медсестру, прущую в госпиталь вёдра с водой. Крайт, ничего не замечавший вокруг по причине усиленного мыслительного процесса, случайно наговорил ерунды. Пока заметил, кто это и осознал, что ляпнул, заела совесть. Он подхватил ведра за неё и попёр сам, попутно извиняясь. Потом быстрым шагом вернулся, зацепил по пути Эдриана и они отправились добывать всё необходимое для отправки. Транспорта для них не нашлось, но зато с остальным проблем не возникло. Пока Крайт со снабженцем записывали, что забирает группа алхимика, новые подчинённые раскладывали снаряжение по кучкам и прикидывали, как это всё паковать. Как только закончили, алхимик развернул прихваченную карту и стал объяснять, как и куда они пойдут и что от них требуется. Разговор вдруг соскочил на тему маскировки и Элиот, унимая нарастающую тревогу по поводу возможного скорого отбытия, начал обсуждать с группой, как можно трансмутировать форму и забыть про маскировочные плащи. Тревога не унялась, но немного заглохла и с новой силой ударила, когда речь зашла о дате и времени отбытия. Этой информацией Крайт сам пока не располагал, было, отчего понервничать. Он рванул к связистам, в надежде, что штаб успел что-то ещё прояснить, там сцепился с Огненным, а когда вспомнил, что его ждут, умотал на другой край лагеря и уже там погряз в разговорах с подчинёнными, стараясь узнать, в каких случаях на них можно рассчитывать, а где лучше действовать самому. Так и вышло, что к вечеру он отправил группу на объявленный ужин и только тогда осознал, что шов на руке разошёлся и ни одна собака ему об этом вовремя не тявкнула. Вместо ужина он сбежал в госпиталь — оправдываться перед медиками за безалаберность. Вскоре Элиот сидел у самого входа на походном стуле, меланхолично наблюдая за суетящимися вокруг врачами с коробками лекарств и мелькающими туда-сюда солдатами. Его рука лежала на раскладном столе, поверх куска окровавленной тряпки, а врач, нависнув над Крайтом, заново накладывала шов и читала Крайту мораль. -…бесконечный? Ну сколько можно на тебя переводить? Следить за раной надо, лечить, не напрягаться. Или ты хочешь, чтобы мы тебе руку отрезали? — Тогда всё-равно заново зашивать, — протянул Крайт. — Боги, за что ты мне достался. — Этот пациент мог достаться лишь за тяжелейшие грехи. Но глядя на вас, я поверить не могу, что такой ангел мог совершить нечто подобное, — раздался над ухом непривычно вкрадчивый голос Огненного алхимика. Крайт лениво повернул голову, насмешливо взглянул на Мустанга и принял решение не влезать в разговор. Тем более, чёрт знает, зачем его сюда принесло, а Элиот уже охрип от разговоров и вымотался. Доктор обернулась, оглядела алхимика с головы до ног и бесстрастно проговорила: — Не ранены? Значит, вам отсюда. Здоровой рукой Элиот прикрыл лицо. Когда он отнял ладонь от глаз, Мустанга и след простыл. — Такой же бесстыжий, как ты, — заметив его ехидную ухмылку, укоризненно проворчала доктор. — Не понял, — насторожился Крайт, считавший ниже своего достоинства даже лишний раз смотреть на прекрасную половину человечества в таких неподходящих обстоятельствах, хотя медсестер в лагере обреталось уже не менее пяти, и довольно симпатичных. — Оба донимаете одного несчастного врача, — вздохнула она, а потом, задумавшись, добавила: — Только он с более приятными намерениями. — Зачем тогда выгнали? — сам Крайт видел приятное исключительно в том, что Мустанга прилюдно выперли взашей. — Ровно потому, почему сейчас ты уберёшься отсюда следом за ним, — она клацнула ножницами и выпрямилась. — Времени у меня на ваши дурацкие игры — хоть любовные, хоть самовредительские — нет. Ещë раз увижу с разошедшимся швом, пришью правую к левой и тогда делать перевязки самостоятельно станет действительно сложно. Она протëрла шов раствором, махнула на перевязочные материалы, показывая, что не намерена тратить на такие мелочи ни секунды времени, и мгновенно растворилась в толпе. Элиот запоздало хмыкнул, оценив её отповедь. Он соорудил себе повязку и вышел из палатки, предвкушая, сколько колкостей сможет вкрутить в предстоящий разговор с Огненным алхимиком. Настроение понемногу начало подниматься.***
Его разбудил громкий стук в дверь. Он вздрогнул, скинул было покрывало, но тут же обернулся им вновь — в палате было невыносимо холодно. — И как вам ночь в холодильнике? — недовольно проворчала медсестра с самого порога. — Не очень, — хрипло ответил он и откашлялся, наблюдая, как она решительно захлопывает окно. С той же решительностью местные медсёстры ставили уколы и тенденция настораживала. — Не знаю, с чего вы решили умереть такой страшной смертью, но приведите себя в порядок, я скоро принесу завтрак. И только попробуйте теперь заболеть, врачу пожалуюсь. Медсестра стремительно развернулась и направилась в коридор. Крайт знал, что у них обычно есть «ещë кое-что», что они обязательно добавляют после окончания разговора, но в этот раз он ждал зря. Видимо, решила договорить позже, когда вместе с едой принесёт плохие новости. Хороших новостей Крайт вовсе не слышал в последнее время, это тоже напрягало. Выбираться из-под одеяла не хотелось, но суровые отповеди местных женщин его уже начинали раздражать. Что прекрасный пол, что ужасный потолок в госпитале Централа отличались безапелляционностью и славились долгими нотациями по поводу и без такового. И не важно, касалось ли это здоровья, распорядка или каких-либо иных вопросов. Когда приближалось время обхода, Крайт меланхолично смотрел в окно, присев на подоконник. Вдруг дверь открылась и в палату ворвался врач. Без стука, как всегда в спешке. Элиот, привыкший к таким вещам, даже не обернулся. Он решил сходу завести речь об отказе от лечения и собирался с мыслями, не торопясь вступать в диалог. Но врач повёл себя странно. Постояв в молчании несколько секунд, тот прошёл вглубь палаты и уселся на скрипнувшую больничную койку. Алхимик напряжённо оглянулся — раньше такого не случалось. Брови Крайта поползли вверх. В гражданском костюме и без белого халата, который предписывалось накидывать посетителям, на его койке вальяжно расположился полковник Мустанг. Элиот, меньше всего ожидавший, что под конец его заключения в этом госпитале Огненный снова почтит его своим визитом, начал думать, что ему эта картина мерещится. — Выздоравливаешь? — без намёка на приветствие спросил он. — Выздоровел, как только тебя увидел, — пробормотал опешивший Крайт. — Какими судьбами? — Имею право навестить коллегу, — усмехнулся тот. Однако, в глазах не было ни тени радости встречи. Не было даже привычного злорадства. Взгляд Роя был крайне серьёзным и решительным. — Прошёл мимо кассы, надо думать, — Элиот прикинул, что медсестра его ни о чём не предупреждала, а в прошлый раз халат и прочие прелюдии Огненный не игнорировал. Это говорило о том, что в журнале посещений он тоже не отмечался, а значит, визит был не вполне официальный. Да и вид Роя настораживал. В рабочий день полагалось ходить в форме. — Замков на дверях нет, снайперы с крыши никого не отстреливают на подходе, — пожал плечами Огненный. — Любой может зайти, — продолжил его мысль Крайт. — Как и выйти, — кивнул Мустанг. Элиот внимательно его рассматривал. — Допустим. И ты пришёл только для того, чтобы показать мне, как легко сюда попасть в обход правил? Я впечатлён. — А ведь мог прийти не я, — назидательно поднял палец Мустанг. — А кто-то менее дружелюбно настроенный. Элиот хмыкнул. Дружелюбие так и сквозило во взгляде Мустанга. В холодном напряжённом взгляде. — Выкладывайте, товарищ полковник, за что вы пришли меня убивать, — вздохнул Элиот. — С чего ты взял? — наигранно удивился Рой. — Ты здесь явно не для того, чтобы проверить способности местных охранников вычислять и отлавливать опасных элементов. Да и апельсинов я не наблюдаю, — Крайт наклонил голову и решил сыграть в угадайку. — Я бы предположил, что ты здесь по серьёзному делу и не знаешь, чем кончится наш разговор, поэтому заранее озаботился неприметными шмотками. Хочешь сохранить инкогнито при любом раскладе. Под пиджаком кобура, надо думать, не с табельным, — Элиот замолчал и сменил позу, затем вновь уставился на Роя и продолжил: — Серьёзных дел, касающихся меня, немного. Так немного, что я вижу только две возможные причины твоего визита. Либо Шрам снова что-то натворил, а вы всё-таки начали подозревать меня в пособничестве, либо что-то случилось с подполковником и ты считаешь, что я причастен. Выкладывай. — Гран мёртв, — произнёс Мустанг. Крайт не сразу понял его слова. — Бригадный генерал Гран? Мёртв? — спросил донельзя удивлённый алхимик. Мустанг кивнул. — Как? — Шрам его убил, — протянул чуть ли не по слогам Огненный, выпрямляя спину. — Этой ночью. Элиот не знал, что ответить. А Рой ничего не спрашивал. Они сидели в молчании несколько минут. — Ты ведь его знал лучше, чем я, — прервал тишину Мустанг. — Гораздо, — глухо произнёс Крайт. — Тут какая-то ошибка. Это не может быть ишварец. — Вот и я также подумал, — кивнул тот. — Но Хьюз высказался однозначно. Это он. — Гран — сильнейший из боевых алхимиков. Не самый умный и хитрый, но самый сильный. Лучший. Его не мог убить оборванец, которому не по зубам оказался даже я, — проговорил Элиот. — Однако, убил, — пожал плечами Огненный алхимик. — А теперь скажи мне, может ли так быть, что ему кто-то помог? — Нет, — отрезал Крайт. — Шрам — одиночка с личными мотивами. В таком деле он не принял бы помощь ни от кого. Да и не найдётся дураков ему помогать. — А если вдруг нашёлся? — Намекаешь на кого-то определённого? — Может, всё-таки ты? Крайт окинул полковника таким взглядом, каким прохожие смотрят на юродивого на улице. Устало, терпеливо, с лёгким раздражением и ожиданием, какую глупость он ещё сморозит. Мустанг злорадно прищурился. — Несмотря на разные взгляды, у меня не было причин невзлюбить Грана. А тебя — множество. Раз подозреваешь меня, ходи теперь и оглядывайся. — Ладно, это я так, разрядить обстановку, — усмехнулся Рой. — В общем-то, я хотел вернуть тебе кое-что. Он вытащил из кармана пиджака серебряные часы и перехватил их за цепочку. Часы качнулись, пуская по стенам солнечные зайчики. Крайт нахмурился. Он не ожидал, что его часы пойдут по рукам. Он встал с подоконника, приблизился к Мустангу и протянул было руку, но отдёрнул её быстрее, чем Огненный алхимик вновь качнул часами и перехватил их, спрятав в ладони. — Отдам, если ответишь на пару вопросов. Крайт развернулся и неторопливо забрался на подоконник. Его вдруг одолело злое веселье. — Задавай, но знай, что в эту игру можно играть вдвоём, — предупредил Элиот. Он, по своему обыкновению, давал противнику подсказку. Лишнюю попытку понять, что Элиот раскусил обман. Мустанг истолковал его слова верно и начал неторопливо пристёгивать цепочку часов к своему ремню. — Знал, что ты не поверишь, — огорчённо, будто напоказ вздохнул Огненный. — Но я должен был попытаться. — Сразу ясно, что моих ты не видел, — хмыкнул Крайт. Его часы было просто отличить от чужих — они серьёзно пострадали при взрыве, лишившем его рук и ноги. Одна створка была с тех пор покрыта сетью глубоких царапин, напоминающей рваную паутину. Царапины появились, когда Элиота протащило по камням. С другой же стороны часы украшало несколько вмятин, будто от дроби. Он не стал их ремонтировать ни тогда, ни позже. Ему казалось, что это было бы неправильно — убирать с них следы. Словно делать вид, будто ничего не произошло, пока истекаешь кровью. То, что Мустанг вообще заговорил о часах, здорово его напрягло. Крайт не мог пока понять, к чему он пытается подвести, но беспокоила смутная догадка, которую он старательно отметал. — Видел, — улыбнулся вдруг Огненный, подтверждая его опасения. — Во всех подробностях. Фюрер бы не одобрил. В первую секунду Элиот не понял, что он имеет в виду. Мало ли, что хотел сказать Рой. «Фюрер не одобрил бы такого отношения к знаку почёта», к примеру. Но Крайт не был идиотом, а Мустанг не имел привычки приплетать фюрера к месту и не к месту. Это означало лишь одно: его тайну раскрыли самым дурацким образом — провели обыск. Случайно или намеренно, не имело пока никакого значения. Ещё несколько секунд он смотрел на улыбку Роя и думал, что сейчас просто встанет и убьёт Мустанга на месте. Затем сбежит через окно из госпиталя, а позже — из страны. Где-то в середине уже продуманного плана бегства в Аэруго он понял, что никого убивать не будет. Он успокоил себя тем, что даже не выяснил, что успел подумать на этот счёт Огненный алхимик. Однозначно было ясно — он заглядывал внутрь и видел отрывок, жалкий клочок письма, где давались размытые намёки и предположения о причинах плачевной ситуации в армии. Крайт знал, что Мустанг в оппозиции к Бредли, но в такой кривой оппозиции, о которой было известно каждой собаке. При этом смутьяном он не был, а приказы послушно выполнял. Крайт сидел и думал, есть ли во всей этой ситуации какая-то выгода для Огненного. Выходило, что нет, если Мустанг не имел ни малейшего понятия о реальном положении дел. А вдруг он знает? Тогда лучше закрыться за непробиваемой стеной иронии и сарказма. А тот пусть пытается понять, где Крайт шутит, а где нет. Алхимик подумал, что даже лучше, если Огненный в курсе дел, тогда останется выяснить только, как сильно он предан фюреру. Он предполагал, что вся его нелюбовь к Бредли — действительность, но мало ли. Рой талантливый актёр, мог и разыгрывать весь этот спектакль во благо процветания Аместриса. По договорённости с тем же фюрером. Это было бы совсем паршиво, но Крайту требовалось проверить хоть какие-то из своих предположений. Элиот решил пойти ва-банк и наверняка узнать ответы на большую часть вопросов. — Скалишься, — меланхолично протянул он, расслабляясь. — И как, в коридоре уже ожидает расстрельная команда? — Нет, — хмыкнул Рой. Ответ мог значить, что он в курсе дел, но сдавать его по каким-то причинам не собирается, но также и то, что он понятия ни о чем не имеет. Элиот выругал себя за то, что поторопился и задал неверный вопрос. Алхимик вдруг понял, что определить положение Мустанга в этих играх будет тяжело. Рой — один из королей в подковёрных интригах, он выкрутится в любом случае. У Крайта оставался ещё вариант спросить в открытую, но это он приберегал для самого крайнего случая. Чтобы задать вопрос, нужно знать часть ответа, — вспомнил он чужие слова. — Если буду неосторожен, только дам ему подсказку. С другой стороны, любой отдалённый от темы вопрос будет для него внезапным, он это покажет. Не сможет не показать. Если не в теме, то удивится хотя бы на миг. А если в курсе, то оскалится ещё сильнее. Его всегда это забавляло. — Тогда зря ты гражданские шмотки надел. Опознание будет нелёгким, — отвлекся от темы Крайт, готовя почву для следующего хода. — Это да, — покладисто согласился он. — Только если Хоукай заодно не прибьёшь. Позвать? Элиот фыркнул, сохраняя невозмутимость на лице. — Чёрт с вами, живите. Ладно, кончай этот цирк. Касаемо ишварца, я уверен, что он проворачивает всё в одиночку. Но если так хочешь кого-то приплести ему в сообщники, то есть кандидат получше меня, — проговорил Крайт, зная, что Рой не упустит ни слова, ни жеста. — Вы проверяли Зольфа? Он ещё не разнёс свою клетку по камешку? Крайт считал, что если Мустанг из того узкого круга посвящённых, то он наверняка должен был если не общаться с Кимбли, то знать о его связи с философским камнем. Рой умный, он мигом поймёт намёк, если в курсе. Прочитает, как открытую книгу и поймёт, что Крайт записал Багрового в пособники ишварца только для того, чтобы издалека зайти на нужную тему и в принципе о нём упомянуть. И покажет это. Но Элиот, не отрывавший взгляд от лица Огненного, увидел только, как во взгляде полковника скользнуло непонимание. Алхимик выругался про себя. Нихрена он не знает, — зло думал Крайт. — Плохо, очень плохо. Он мне не поверит. Если не скажу я, он будет рыть сам, обязательно спалит себя и меня за компанию. Нет, лучше бы он ни с кем из причастных не говорил, даже не пересекался. Нельзя позволить ему копать под Бредли в одиночку, или, не приведи господь, вместе с Хьюзом. Пока он слышал только про Кимбли, и то не в том контексте, наверняка не сразу увяжет его в эту цепочку. Не сразу догадается, что это был намёк. Но если догадается? Мне придётся несладко. Если он не пойдёт к Багровому, мы все будем в относительной безопасности. А если пойдёт? Майор ничего ему не расскажет и союзов заключать не будет, о расспросах тоже скорее всего никому не доложит, но лучше увести след от Кимбли вовсе. Мало ли что я имел в виду. Может, и правда подозреваю, что Багровый помогал Шраму в убийстве Грана, а может, просто решил побесить или запутать Мустанга. Кто меня знает, я вообще шут гороховый. Да, стоит гнуть эту линию и ни в коем случае не упоминать о камне Багрового. Но с письмом вышло совсем погано. Это гораздо опаснее, чем разговоры с Кимбли. Надо выставить это так, чтобы вопросы были ко мне, а не к фюреру, иначе Рой нарвётся. — Зольф?.. Ты про Кимбли, что ли? Валишь всё на сумасшедшего майора? — оскалился Мустанг. — Ну вдруг тебе нужен жертвенный баран, - проговорил Крайт, довольный, что ему удалось сразу же вставить отговорку. — Ему не повредит, а от меня ты отстанешь. — Я же говорил, что это шутка, — закатил глаза Рой. — Ладно, сворачиваем спектакль, грядёт антракт, — буркнул Химерный, бросая взгляд на будильник. Часы показывали время обхода. — Иди, тебе пора. — Ничерта подобного, — Мустанг скрестил на груди руки. — Антракт, а не конец. Сказал же, — Элиот взглянул на его недовольное лицо и проговорил: — С живого ты меня не слезешь, так что я расскажу ту историю. Но тебе лучше поскорее уйти, сейчас здесь будут врачи. И у них будут вопросы, какого хрена ты тут забыл. — Тогда давай краткий пересказ, — он выжидательно уставился на Крайта. Элиот соображал с рекордной скоростью. — Полная фраза такая, — алхимик прикрыл глаза, будто припоминая, и выпалил: — «По поводу близкого окончания кампании Бредли не верь, он не человек, а зверь». Ты прекрасно знаешь того, кто написал это письмо. На недоумённый взгляд Роя он ответил: — Эдриан. Мой лейтенант Клауд. Ты прекрасно знаешь, какие у него были взгляды. И ты в курсе, как я был к нему привязан, — недовольно произнёс он. — Большую часть письма уничтожило взрывом, оно нехило горело, так что это всё, что осталось. Всё, что осталось мне на память. — Да, — задумчиво произнёс Мустанг. — Про Эдриана и его взгляды я знаю. Ясно. Иди же, — думал Крайт. — Поверь в мою историю и вали отсюда. Не сомневайся в ней, просто поверь мне. Если ты в ближайшее время что-то попытаешься накопать и это заметят, будет слишком просто вычислить, с кем ты общался в последние дни. Они придут ко мне и влёт поймут, что я спалил их расклад и открылся тебе. Про меня они ещё не знают, но быстро догадаются, я и без того много где засветился. Я — единственный выживший, знающий о камне Кимбли. Он не стал бы оставлять свидетелей, может статься, что я в принципе единственный. Чудо, что удалось избежать суда и он считает, что я ничего не помню. Пока мы тихо копаем под них и прикидываемся идиотами, всё в порядке. Но как только копать начнут под нас, веселье кончится очень быстро. Я не успею помочь, тебя просто убьют и прикроются несчастным случаем или тем же Шрамом. А может, и прикрываться не будут вовсе. Уматывай же скорее и не лезь в это. Я наврал правдоподобно, пожалуйста, поверь в это и забудь об этой истории. Но если не поверил, то сиди и жди меня, ничего не выясняй один. Не рыпайся. Если ты сам того не зная наведёшь их на меня, твою шкуру спасать будет некому. Хоукай не справится, если на тебя ополчится фюрер. Пожалей девушку, её же с тобой вместе растопчут, идиот. Записку надо будет сжечь, как только доберусь до часов. Значит, мне в ближайшее время нужен Хьюз. Хьюз… — Твою мать, — Элиота подкинуло от этой мысли так внезапно, что окно задрожало. Он прикрыл глаза и согнулся пополам, играя больного человека. — Прошу прощения, я всё ещё нездоров. Раз ты ещё здесь, скажи, будь добр, где ты видел мои часы? — В следственном отделе, — оскалился Мустанг. Крайт понял, что он только этого и ждал — когда до него дойдёт. — Они у подполковника? — Хьюз носит их с собой, — проговорил Рой и встал, а Элиот прикрыл глаза, скрывая ярость и страх. — Ты прав, я засиделся. Выздоравливай, апельсины как-нибудь в следующий раз. — Не броди один, нарвёшься ещё на Шрама, — спокойно проговорил Крайт, сверля спину Мустанга недобрым взглядом. Тот, не оборачиваясь, показал ему средний палец и вышел, захлопнув за собой дверь. Элиот готов был поставить свой оставшийся глаз на то, что Рой раскусит его враньё в кратчайшие сроки. Несмотря на то, что экспромт был вполне убедительным, а самое важное — его нельзя было проверить. Но гораздо хуже было то, что любопытный, как хорь, подполковник тоже в курсе. Все его вопросы и странные телефонные разговоры получили обоснование. Если Мустанг доложит ему об этом разговоре, а затем кто-то из них догадается, что это отговорка, они оба будут знать, что Элиот скрывает от них нечто важное. Вот тогда и начнётся ад. Потерять доверие Хьюза — полбеды, беда будет, если Крайт не сможет их удержать от действий, сколько угодно раз «обдуманных». Алхимик сел на кровать и спрятал лицо в ладонях. В голове путались мысли о собственной глупости и непредусмотрительности. Ну что, оставил себе напоминание? Не забыл друга и его последнее послание? — корил он себя. — Беги отсюда, ищи Хьюза, сжигай записку и ври. Ври убедительно, ври столько, сколько сможешь, хоть до самой смерти, но не подпускай никого к Бредли. Сдохни, но не открывай правду. Правду должны знать совсем другие люди и надо скорее их разыскать. Если ты не сможешь, их убьют. Их всех убьют. Снова. Всех. «Трое могут сохранить тайну, если двое из них мертвы» — звучал в голове ненавистный голос. Но Элиот не слушал.