***
— Продолжай допрос, Огненный, у нас явно больше незакрытых тем, чем ты успел поднять. Разберёмся со всем сразу, а затем я просто молча напьюсь. — Только давай на этот раз без шарад, — фыркнул Хьюз, бесцельно вертя в пальцах пробку, остро пахнущую цитрусом. — Сломанный телефон творит невероятные вещи. — Тогда это надолго. Надо подумать, — Рой хмыкнул и потянулся за бутылкой с содовой. Элиот прикрыл глаза, слушая тихое шипение и пытаясь сконцентрироваться, однако Мустанг не торопился спрашивать. Хорошо бы заранее придумать тему, на которую можно было бы безопасно съехать в любой момент, — подумал Крайт, щедро разбавляя джин содовой из переданной бутылки. Несмотря на раздрай, царивший в душе, он не хотел напиться раньше остальных. Хьюз, отпив из высокого бокала, начал негромко рассказывать какую-то старую историю. Больше бы времени, чтобы всё это обдумать… — рассуждал он, пользуясь паузой. — Хотя, если откровенно, тут и думать не о чем. Самое главное — не усугублять ситуацию с фюрером и не допустить, чтобы они продолжали им интересоваться. Ещё не хотелось бы говорить… Правда — самая опасная вещь в наше время. Кто дёрнул меня рассказать подполковнику о кошмарах? Из-за такой мелочи он теперь, видимо, считает, что я боюсь Зольфа. Вроде и хрен бы с ним, но кто просил говорить о нём при Мустанге? Для Роя это должно было остаться глупой шуткой. Теперь же имя Багрового для него сродни тряпки для быка: избежать этой темы не выйдет, он не идиот. Рано или поздно вопрос о нём прозвучит, разве что не ясно, в каком контексте. Что именно его заинтересует? Чёрт знает. Подозрительно долго он молчит. Может, сыграть на опережение? Вот только не любая тема для этого подойдëт, — внезапно его голову посетила мысль. — Наверняка их заинтересует, почему фюрер вдруг занялся моим трудоустройством. Стоит лишь объяснить, чем я буду заниматься в лаборатории, и эта тема полностью затмит все предыдущие. А заодно посмотрим, насколько надежно хранят тайны эти двое. Сколько проверок от Хьюза я прошёл, неизвестно, но вот он — шанс отыграться. Теперь проверку могу устроить я. Разве что некоторые подробности стоит немного изменить ради… Ради их блага. А я не пропаду. — А что, если твоя болтливость всё же станет достоянием общественности? Крайт поёжился, практически ощущая колебания воздуха от тяжёлого вздоха у себя за спиной. — Дерьмовый план. Если ты расскажешь о философском камне, как собрался, это затронет и фюрера. Включи голову, исследования ведутся на государственном уровне. Кто, по-твоему, их поощряет, спонсирует, ставит задачи? Это одна из немногих вещей, которые ты обязан держать в секрете и ты вот так запросто готов все разболтать, просто чтобы от тебя отстали? Расскажи о чём угодно — о том, куда пропал твой глаз, о кошмарах, о грядущем испытании. Обо мне, в конце-концов. Всего две запретные темы — фюрер и камень, что, так тяжело запомнить? Более того. Подумай, каково им будет осознать, что люди могут быть расходным материалом? Они же совсем не понимают разницы между человеком и мусором. Элиот тяжело вздохнул и прикрыл глаза, привычно игнорируя его. Он твердил про себя какие-то слова для самоуспокоения, как мантру. Что-то про страхи, игру воображения и насущную необходимость в работе. Что настоящий Кимбли сказал бы это совершенно иначе, что это всё — лишь олицетворение его собственных переживаний и размышлений, что он не страдает раздвоением личности и что всё на самом деле в порядке. Но несмотря на все здравые мысли, несмотря на уверенность в собственной полноценности, он никак не мог отделаться от его образа и не понимал, не знал — почему? Почему это должен быть именно он? Крайт открыл глаза и, повернув голову, взглянул из-под прикрытых век на Хьюза, концентрируясь на конце его рассказа. Мысли о грядущем разговоре отошли на второй план, будто их никогда не существовало, потому что он знал — если продолжить думать в том же направлении, голос просто сведёт его с ума. Я устал, — подумал он вдруг, разгибаясь, чтобы несколькими глотками осушить бокал, поставить его на стол и принять ту же позу. — Устал думать за других, устал решать, что и кому говорить, как это делать и зачем. Устал угадывать намерения людей, на ходу придумывать отговорки, искать объяснения и постоянно думать, думать, думать… Устал. Просто-напросто. Химерный мимолётно порадовался, что согласился поехать к Мустангу. Ему вдруг показалось, что проведи он эту ночь в одиночестве, как и два десятка предыдущих, он наверняка окончательно и бесповоротно рехнулся бы. Успокаиваясь, он вспоминал следственный отдел. Крутящийся древний табурет с сиденьем из какого-то тяжёлого и твёрдого материала, что всегда стоял у рассохшегося окна в лаборатории — его курилке, где всегда холодно и очень редко включается свет. Вспомнил о перегоревшей лампочке, единственной из тех, что висели там до него, и о своих намерениях сменить её ещё в начале весны — никак не доходили руки. Он провёл рукой по волосам и сжал основание хвоста, опасаясь заговорить вслух, успокаивая себя самого, уговаривая подождать и вытерпеть что бы то ни было, чтобы не пострадали непричастные. Делать причастными случайных или единственных протянувших ему руку людей казалось неправильным. Циничные рассуждения про проверку для Хьюза теперь, когда его успокаивал его негромкий добродушный голос, стали отвратительны. Нет, — решил Элиот. — Я не боюсь, что он раскроет себя или меня. Не боюсь, что за этим последует. Не боюсь усложнить им жизнь. Я стыжусь того, что такое происходит. Стыжусь своей причастности. Он прикрыл глаза и опустил голову. Путаясь в мыслях, пытаясь не думать, не слышать ничего, даже разговора на фоне, он в то же время как никогда сильно хотел, чтобы кто-то ему ответил. На все незаданные вопросы, на все тяжелые мысли. Кто-то, живущий вне его головы. Кто-то, знающий о его страхах и постоянных сомнениях. Но он не смел раскрыть рта и произнести хоть слово, потому что задумай он говорить открыто, любой разговор придётся начать с него.***
Они шли достаточно долго, чтобы неопытный человек успел запутаться в поворотах коридора, лестничных маршах и дверях. Серо-зелёные стены казались лишь недавно выкрашенными, подоконники радовали свежей побелкой. Лишь окна, затянутые с наружной стороны здания плотной тканью, южная духота и вездесущий песок напоминали Элиоту, что он не в Централе, а на самой границе с Ишваром. Когда он подходил к зданию, видел и выбоины на стенах, и обвалившуюся, как он понял, от удара артиллерии, внутреннюю галерею. Он ожидал, что внутри здание будет выглядеть столь же побитым войной, но здорово промахнулся. Здесь не было предметов роскоши, если только их не привозили с собой сами обитатели кабинетов; не было бегающих по коридорам секретарей и помощников, а выщербленные половицы не были застелены коврами, приглушающими шаги. Однако, внутри царил тот же дух, та же атмосфера, что и в любой канцелярии Централа. Даже запах, и тот был до одури похожим. Он был настолько ярким, что Крайт вспомнил его, несмотря на то, что в последний раз видел коридоры Центрального штаба около полугода назад, перед самым отбытием из Аместриса. Штаб создавал странное впечатление. Ободранный и покалеченный снаружи, внутри он был чистым и имел настолько официальный вид, что Крайту становилось слегка не по себе от собственной выцветшей и во многих местах безнадёжно испорченной формы, давно потерявшей лоск. Впрочем, как раз ему это было простительно — от только что прибывшего из горячей точки человека ожидают, что он будет хотя бы цел и в разуме. Борясь с собой, чтобы не плевать напоказ на выскобленный пол кабинетов — из чистой вредности — он уже вытерпел несколько аудиенций с руководством. К огромному удивлению Химерного, его работой по-прежнему были довольны, несмотря ни на что: ему не вменили халатность, когда узнали, что до штаба из команды добрались только он и его самый верный помощник, не пеняли на неэффективность, хотя с поставленной задачей они справились довольно посредственно, никто даже не упомянул о том, что по их вине пострадал опорный пункт. Никто привычно не припомнил, что сам Крайт после масштабного скандала с Фесслером уже не уважаемый майор, а практически рядовой, по глупому стечению обстоятельств наделённый полезными армии способностями. За полтора часа разговора на него ни разу не посмотрели с презрением, которого он ожидал и к которому привык. Услышав его сухой и сильно урезанный доклад о последних двух месяцах, на него смотрели даже с каким-то неожиданным сочувствием. Он ждал новых скандалов, но почему-то никто не торопился обвинять его в чём бы то ни было. С омерзением рассмотрев жалость, Крайт ждал отговорок, но ни разу не услышал от бригадного генерала, которому докладывал обо всём, что «штаб ничего не знал, иначе не стал бы пренебрегать таким вопиющим случаем». Однако, несмотря на непривычно адекватное отношение, нервы сдавали. Они шли по коридору, а Элиот всё прокручивал в голове последний разговор. Он представлял, как, оставшись один, сядет куда-нибудь, хоть на пол в коридоре, и перепишет в дневник основные моменты своего долгого и неприятного рассказа, чтобы потом спокойно обдумать факты, но не знал даже, когда его оставят в покое. И эта напряжённая неопределённость давила не хуже кузнечного пресса. Они миновали короткий переход и Элиот, задумавшись, едва успел затормозить, когда ведущий его невысокий парень с автоматом резко остановился перед неприметной серой дверью без каких-либо опознавательных знаков. Штаб был заполонён такими таинственными дверьми, за каждой из которых работали или отдыхали люди. За парой из таких алхимик уже побывал и не ждал от последней назначенной встречи ничего интересного — ему навязали знакомство. Неведомого напарника, с которым, по плану, он должен был поставить точку в конфликте. Элиот, от силы несколько часов успевший вздремнуть после долгой и изматывающей дороги до штаба, хотел лишь быстрее покончить с формальностями и вернуться в кровать, в коем-то веке человеческую — с матрасом и подушками, но вместо того, чтобы перенести встречу на вечер, его сразу потащили в другой конец немаленького здания с запутанной архитектурой. Провожатый постучал и, без приглашения приоткрыв дверь, коротко поздоровался с порога. Из-за его плеча Крайт смутно разглядел чью-то спину в привычном синем кителе. На спине покоился хвост столь же длинный, как его собственный пару месяцев назад, разве что более тонкий и затянутый лентой едва ли не на треть. Крайт хмыкнул, представив, как куце на его фоне будет выглядеть его растрёпанный и знатно ободранный в последней драке пучок на затылке. Не оборачиваясь, хозяин хвоста позволил войти, а сопровождающий распахнул перед Крайтом дверь. За письменным столом, зачем-то развëрнутом торцом к окну, сидел парень. Крайт подошëл, с холодным удивлением разглядывая грязную тарелку из-под супа, стоящую на краю загромождённой всякой ерундой столешницы. Пока он размышлял, чем хуже питаться в столовой, в глаза ему бросились стоявшие на другом краю стола часы. Секундная стрелка отщелкивала время, казалось, гораздо медленнее, чем должна была. Он обошёл стол, подтянул одиноко стоящий стул с накинутым на спинку вафельным полотенцем и, развернув его, сел напротив обитателя кабинета. На него удивлëнно смотрели светло-карие, почти жёлтые глаза. Тонкие бледные губы были искривлены в усмешке. Он понял, что безнадёжно опоздал с приветствием, и развеял тишину первой фразой, пришедшей в голову: — Приятного аппетита. Склонив набок голову, Крайт разглядывал отросший ëжик тëмных волос на некогда выбритых висках визави, пока тот рассматривал его самого. — Благодарю, — усмехнулся парень, пальцем наклоняя пустую тарелку и с любопытством в неë заглядывая. — Может, чаю? — Может, — кивнул он, оглядываясь в поисках чайника, но хозяин кабинета уже встал, демонстрируя небрежно расстёгнутый китель с накрахмаленным лацканом. Элиот, сидя вполоборота, наблюдал за ним, пока тот разбавлял кипятком заварку. Алхимик отвлëкся на скрипнувшую дверь, но в тот же миг тонкая белая рука поставила перед ним чашку. Он дождался, пока парень сядет на место и представился. — Элиот Крайт, Химерный алхимик. — Багровый, — помолчав пару секунд, он склонил голову набок, копируя жест собеседника, и не прекращая пристально разглядывать Крайта. — Кимбли. — Оригинальное прозвище, — оценил Элиот, отпивая горячий чай и скрывая удивление. Несколько секунд он молчал, сопоставляя настоящего Багрового алхимика с тем, кого он представлял. Разница была настолько значительной, что будь Элиот более способным удивляться и менее уставшим, обязательно поперхнулся бы чаем. Он много слышал о Кимбли прежде. Знал, что после него остаются только прах, руины и нестерпимая вонь горелой плоти, знал, как он убивает и что подавляющее большинство если не боится, то опасается Багрового алхимика, хоть и не до конца понимал, почему. Война — всегда жестокость, так чему удивляться, — всплыли в голове слова Фесслера и Элиот едва заметно поморщился. Он сделал ещё глоток и, ни капли не стесняясь, принялся разглядывать визави в ответ. До сегодняшнего дня казалось, что он знает о Кимбли почти всё — те немногие, кто видел Багрового в деле, неохотно, но делились воспоминаниями. Элиот знал, что где-то на западе работал могущественный и беспощадный, даже, быть может, кровожадный алхимик, но не предполагал, что когда-либо увидит Багрового вживую. Тем более не мог представить, что человеком из дурацких страшилок окажется именно он — изящный и улыбчивый парень с длинным хвостом. Он взглянул на него ещё раз и понял, что руководствоваться предрассудками из-за чьих-то историй будет просто глупо, но и заранее обелять алхимика с такой пятнистой репутацией тоже было нельзя. Рукавом прикрывая лицо, он зевнул. Сонливость сбивала накал размышлений, но бороться с ней почти не оставалось сил. Элиот повёл головой в сторону, разминая шею, параллельно лениво рассуждая, что сейчас неподходящее время для анализа и оценки. «Сам буду решать, — решил он, сдерживаясь, чтобы не зевнуть вновь. — Кто он и какой. Мало ли слухов вокруг меня самого, и хоть бы треть из них была правдой». Подумав, Крайт придержал при себе тот факт, что заочно уже знаком с Кимбли, попутно отмечая, что тот тоже наверняка о нём слышал, но аналогично не подал виду. Причины его вовсе не интересовали, так что, откинув домыслы и догадки, Элиот представил себе всё это как новую своеобразную игру и с лёгкостью принял её негласные правила. Отметив, что рука подрагивает от недосыпа и напряжения, он закинул ногу на ногу и поставил чашку на колено, придерживая одним пальцем. Веселить нового знакомого стуком о фарфоровое блюдце он не намеревался. Крайт понял, что уже пару минут они молча прожигают друг друга взглядами в абсолютной тишине и постарался сообразить, как стоило бы начать разговор, но в конце-концов плюнул и не стал искать красивых формулировок. — Они сказали, что отведут меня к тому, с кем я буду работать. Так что приятно познакомиться, надеюсь на эффективное сотрудничество. Дают два выходных на акклиматизацию, во вторник пробный выход, потом на восток. — Вот как, — непонятно хмыкнул собеседник, отводя наконец взгляд. — Ладно. И что ты умеешь? — Ломаю параметры воздушной среды, — коротко пояснил Элиот, не вдаваясь в подробности. — Провоцирую разрывы пространства, искусственно генерируя ударные волны разной мощи. Кимбли вдруг тихо рассмеялся, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Не пытаясь понять, что его так развеселило, Элиот разглядывал круг на его ладони. Увидев вписанный в него символ огня Крайт отметил, что мысли потекли не в сторону расшифровки окружающих основной элемент символов, а в размышления о силе и скорости. Он поморщился, привычно подлавливая себя на том, что с каждой неделей всё меньше думает, как алхимик, и всё больше — как военный. — Интересная способность, — закончил смеяться Кимбли и пожал плечами, глядя ему в глаза. — А я — создаю взрывы. Элиот приподнял уголки губ, мягко откидываясь на спинку стула. — Тогда и обсуждать особенно нечего, — протянул он, делая очередной глоток и привычно не обращая внимания на то, что крупными глотками пьёт подкрашенный кипяток. — Можем провести освободившееся время с пользой, — хмыкнул Зольф, жестом фокусника извлекая из-под стола практически новую колоду. — На два дня одних карт не хватит, — покачал головой Крайт, подавляя очередной зевок. С каждой минутой его клонило в сон всё сильнее. — Есть в этом дворце шахматы? — Мсье знает толк в развлечениях, — улыбнулся парень. — Думаю, найдутся.***
— …лейтенант? Элиот повернулся на звук, торопливо открывая глаза и фокусируясь на действительности. Он вдруг обнаружил обеспокоенный взгляд подполковника прямо перед собой и вздрогнул. Крайт провёл ладонью по лицу, привычно вдыхая запах металла и машинного масла. Он дёрнулся, случайно задев пальцами уже покрывшуюся тонкой корочкой глубокую ссадину на щеке. Боль и прохлада отрезвляли. — Устал, — объяснил он, глядя в прищуренные глаза подполковника. — Прошу прощения, сплю на ходу. О чём речь? — Да ни о чём, — Хьюз махнул рукой и предложил ему выпить. Мустанг тоже потянулся за бокалом. В следующую секунду что-то глухо ударилось о паркет и покатилось. Алхимик меланхолично проследил взглядом за надкушенным яблоком, с трудом вспоминая, что сам начинал его есть, когда только сел за стол. Он уже потянулся было за ним, как Мустанг, свесившись с кресла, перекрыл ему обзор своей спиной. Разглядывая складки белой рубашки, Элиот не сразу обратил внимание на судорожный вздох и тихую ругань подле себя. Рой прорычал что-то нечленораздельное, разгибаясь и бросая на колени Химерному злосчастный фрукт. — Лучше бы ты сразу меня прикончил, — поморщился он, бегло ощупывая пальцами бок. — Ещë не поздно исправить, — усмехнулся Крайт, продавливая тонкую жёлтую кожуру и наблюдая, как между сочленениями пальцев затекает капля сладкого сока. — Только попроси. — Ладно тебе, — рассмеялся Хьюз. — Если он начнёт отстреливаться, будет не до веселья. Объяснить пропажу одного патрона проще, чем всей обоймы. — Чёрт возьми, — протянул Рой. — Ещё и это… Давай скажем, что просто встретили ублюдка со шрамом? — Сами же уведём следствие в сторону, — пожал плечами Хьюз. — Придётся придумывать, где именно мы его видели, а тебе потом впустую гулять по городу, преследуя плод своего воображения. Пусть лучше лейтенант придумает, как мы потратились. — Устроили дуэль, — отмахнулся Крайт, всё ещё потрясённый. — И оба промазали. Это было настолько неловко, что вы решили замять конфликт и обошлось без крови. Он поднялся с дивана и прошёл к окну, на ходу закуривая. С каждым разом внутренние монологи Кимбли становились длиннее и сложнее предыдущих. С каждым разом они всё больше выматывали его, заставляя переживать не только о поднятой в голове теме, но и о собственном рассудке. Кошмары же, наоборот, всё меньше задевали и волновали его. Пожалуй, он к ним даже по-своему привык и с каждым разом ему было всё проще переживать их. Но то, что голос становился только сильнее и отчётливее, начинало напрягать. В этот раз он был гораздо самостоятельнее и будто бы ближе, чем когда-либо. Краем уха он слушал разговор, параллельно обдумывая сложившуюся ситуацию. — …нам-то что. Мы не из караула. — Ага, а потом кого-нибудь пристрелят из табельного, а у тебя нет патронов, как удобно. — Да ладно тебе. Слуховые галлюцинации? Сказывается изоляция? — напряжённо размышлял Элиот, положив ладони на подоконник и зажав сигарету в зубах. — Изоляция, медикаменты, одиночество, спиртное — что из этого могло повлиять?.. Он будто ожил и стоял у меня за спиной. Так близко, что казалось, обернувшись, я смогу увидеть его лицо. Чёрт возьми, как всё это невовремя… Крайт скривился. Анализ себя самого вызывал двойственные ощущения. — Не ладно, — раздалось сквозь пелену мыслей. — Когда вообще в последний раз проверяли офицерский состав? Все разговоры в голове — лишь диалоги с собственным воображением. Почему именно он? Собирательный образ, альтер-эго? Не ясно, зачем он появился и непонятно, в какой момент. Но я явно в своём уме. Будь иначе, кто-то обязательно заметил бы, на службе или в госпитале. Я почти месяц был под надзором, любой шизофреник уже давно выдал бы себя. Или я просто снова убедительно играю? Чёрт побери, нет, я не стараюсь притворяться. Или просто не осознаю, что притворяюсь? Ну нахрен, это уже не анализ. Болтает и болтает, чёрт с ним. Элиот жадно затянулся, перехватывая сигарету пальцами и понимая, что сколько бы не думал, толку от этого не будет. — …проехали. Гильза у тебя? — Ты меня сейчас оскорбить пытался? Да хватит, составлю я акт. Уронил, выпало, укатилось. Ты доволен? — Я счастлив, — рассмеялся Хьюз. — Надо будет Хоукай рассказать о вашем побоище. — Не смей. Рассказать… Точно. Что бы рассказать такое, чтобы остаться в стороне в случае утечки информации и при этом суметь лично проверить, была ли эта утечка? Помимо всего прочего, это должно быть что-то важное, иначе новость не возымеет эффекта, — думал он, пропуская мимо ушей приглушённый стеклом разговор. — Нет, не вижу вариантов. Видимо, придётся подгадать момент и всё-таки сказать о камне. Тем более, эта информация мало кому может навредить. Разве что… Да плевать. Чего стоит моя репутация? Она уже лет десять как уничтожена. И несмотря на это, подполковник неплохо ко мне относится. Боги, какой позор… К чёрту, всё равно. Получить от Мустанга по морде — и то проще, чем выносить в последствии разочарованный взгляд Хьюза, но я обязан сказать хоть это. Хоть что-то. — Мазохист, как и прежде, — раздался за ухом тихий шёпот. Элиот обернулся, но позади него никого не оказалось. Он напрягся, ожидая очередных реплик, но воображаемый Зольф молчал. Шторы были задëрнуты, небольшую комнату освещали лишь языки пламени из камина. На стенах плясали громоздкие тени. В гостиной было душно, запах сигарет трудно выходил через плотно задернутые шторы. Крайт меланхолично вертел вымытое после падения надкушенное яблоко, когда Хьюз вдруг поднялся и, пообещав в скором времени вернуться, вышел из комнаты. Рой не двинулся с места, даже не проводил друга взглядом. Долгое время Крайту казалось, что он вовсе не дышит. Иллюзию портило лишь едва заметное подрагивание пальцев полковника. Шаги Хьюза стихли. Звенящую тишину прорезало приглушённое жужжание дискового телефона, а затем из-за стены глухо послышался безмятежный голос подполковника. Его тон, непривычно мягкий и в какой-то степени даже извиняющийся, умиротворял. Элиот, не особенно вслушиваясь в слова, прикрыл глаза и подумывал задремать, но Маэс говорил недолго. Пообещав на следующий день вернуться с работы пораньше и устроить настоящий праздник, он тихо положил трубку на рычажки аппарата. Мустанг вздрогнул и очнулся, лишь когда Хьюз шумно занял своё место, и, отвлекаясь от мыслей, поправил сбившуюся рубашку. Подполковник взглянул на Роя, оценивающе оглядел притихшего Элиота и критически цокнул языком. — Есть одна большая проблема, — Хьюз снял очки и начал аккуратно вытирать их столовой салфеткой, не глядя на напрягшихся собеседников. — Вы не умеете разговаривать друг с другом. Крайт удивлëнно обернулся, но прежде, чем успел что-то спросить, вмешался Огненный. — Это сейчас пролог к сеансу семейной психотерапии? — осклабился Рой. Хьюз взглянул на него, качая головой. Элиот подобрался, отмечая, что подполковник даже не улыбнулся, только перевёл непривычно мягкий и казавшийся без очков беззащитным взгляд на него. — При всëм уважении, товарищ подполковник… — начал было он, но Маэс прервал его властным жестом руки. — Не чувствуется здесь никакого уважения, — помрачнел он. — Вы похожи на двух псов, грызущихся за воображаемую кость. Рой, — он водрузил очки на переносицу и положил руку на спинку дивана. — Какого чëрта ты собирался пытать моего подчинëнного, объясни наконец. Мустанг закинул ногу на ногу, отпивая из бокала сильно разбавленный содовой джин. — Я посчитал его опасным. Замешанным в последних событиях. Некоторые моменты до сих пор стоило бы прояснить, кстати говоря. — Правда? — приподнял бровь Хьюз. — А мне кажется, ты просто пытаешься найти предлог для драки. Считаешь необходимым припереть лейтенанта к стенке и дать по морде неизвестно за что. Закрываешь гештальт? — Интересно, с чего бы это? — усмехнулся Крайт, пристально глядя на закатившего глаза Роя. Элиоту вдруг показалось, что подполковник затеял какую-то игру, чтобы вывести Мустанга из себя и не смог не подыграть. — Не припомню, чтобы я заслужил. — Чëрт возьми, прекращай издеваться, — фыркнул Рой, переводя взгляд с Химерного на Маэса. — Мы уже говорили об этом. — Твоя теория потерпела крах, смирись, — развёл руками подполковник. Элиот расслабленно откинул голову на спинку дивана, но тут же почувствовал лëгкий пинок в ботинок и недоумëнно вскинулся. — А твоë поведение, лейтенант, уже перебор. Одно дело скрывать действительно важную информацию государственного значения, но совсем другое — нелепыми намëками убеждать окружающих в своей причастности к чему-то сверхсекретному. Эти обмолвки, взгляды, намёки. Строишь из себя непойми что!.. — Я не… — удивлëнно начал он, но тут же смолк под тяжëлым взглядом Маэса. — Скрывать прошлое нормально, но окружать себя ореолом таинственности на пустом месте — уже чересчур. Крайт всем своим видом демонстрировал крайнюю степень удивления. Он вытянул из кармана пачку сигарет и поднялся с дивана. Присев на край подоконника, он чиркнул колëсиком зажигалки и затянулся, провожая плывущее по небу тёмное облако мрачным взглядом. Даже сквозь штору он чувствовал на себе прожигающий взгляд Хьюза. — У меня одного сейчас такое ощущение, будто нас с тобой, Эл, обругали, как сопливых детишек? — откидываясь на спинку кресла, выдохнул Мустанг. Крайт промолчал, улыбнувшись. Уперев локти в колени, Маэс положил подбородок на сплетëнные в замок пальцы, исподлобья разглядывая его. — Вы действительно больше напоминаете расшалившихся детей, чем алхимиков, — серьёзно проговорил он. — Цепляетесь друг к другу, играете в молчанку, никак не можете договориться. Считаю необходимым напомнить вам, что по-настоящему важные вопросы решаются совершенно иначе. — Это как же? За бокалом виски, сигарой и неторопливой партией в шахматы? — приподнял бровь Огненный. — Прости уж, не выношу виски. — А я совершенно не умею курить сигары, — тяжело вздохнул Элиот с подоконника. — Шахматы хоть найдутся? — Это запросто, — оскалился Мустанг. Хьюз медленно потёр переносицу, справляясь с пульсирующей болью в правом виске. — Ведите себя прилично хотя бы при свидетелях, — устало попросил он, глядя в огонь. — Также хочу прояснить — я верю лейтенанту, Рой. Тебе, впрочем, тоже, но в этот раз, думаю, чутьё тебя подвело. Поправь меня, Крайт, если я ошибся. — Да, будь добр, Эл, поправь его, — тихо протянул Мустанг. — Когда это я вдруг позволил так меня называть? — буркнул Химерный, не отрывая взгляд от почерневшего неба. — В один из последних дней, проведённых на сорок девятой координате, — спокойно проговорил вдруг Огненный алхимик. — За несколько суток до ночного нападения, после которого ты ушёл на юг. Помнится, на тот момент у тебя это прозвище вызывало меньше отвращения, чем позывной. Хотя, кажется, той ночью мы пили с Айбером, так что, вероятно, именно поэтому ты никого не осадил. Элиот медленно повернулся к нему, сбитый с толку. — Это был риторический вопрос. — Значит, всё в порядке, — усмехнулся Мустанг. Крайт покусывал губу, прикидывая, с чего бы начать нелёгкий и долгий разговор. В голове его план казался более легким для исполнения, чем оказался на практике. Однако, более подходящего момента могло просто не состояться. Пора заканчивать эти игры, — подумал он, поворачиваясь к окну и тихо откашливаясь. — Прошу прощения, товарищ подполковник, но Огненный прав. Мне действительно есть, что сказать, но касается этот разговор вещей более серьёзных, чем всё, что мы обсуждали до этого момента, — негромко и медленно начал он. — Рой, ты ведь совершенно не знал Грана, я прав? — Не совсем так, — Мустанг попытался упереться левой рукой в подлокотник, чтобы сменить позу, и тут же поморщился, потирая бок. — Хренов солдафон постоянно пытался обскакать меня где бы то ни было. Постоянно обещал найти на меня управу и при каждой встрече дрочил мозг. Так что можно сказать, мы были весьма близки. — Руки не распускал? А то у него редко слова расходились с делом, — усмехнулся Крайт. — Ага, а мозги — с уставом. — Да ладно, — усмехнулся Крайт. — Ты ведь в курсе, что Гран, будучи полковником, собственными руками застрелил бригадного генерала, чтобы один ишварит провёл переговоры с Бредли о прекращении кампании? Элиот повернулся, поймав на себе недоверчивый взгляд Мустанга. Хьюз тяжело вздохнул, морщась. — Это действительно так, — вмешался он, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Маэс вслепую нашарил стол и поставил свой бокал. — Это был их духовный лидер, он обратился ко мне с просьбой устроить встречу с Бредли. Я провёл его к Фесслеру. Не знаю, что с ним было не так, но… В общем, бригадный генерал повёл себя неразумно, а Гран действительно застрелил его. В упор. Все свидетели сошлись на мнении, что тот, кто своими руками долго и с удовольствием роет себе яму, старательно устанавливает на её дне колья, а потом радостно в неё бросается, достоин называться исключительно самоубийцей. Так что инцидент остался без внимания. Правда, переговоры всё-равно провалились, — устало закончил он и спросил, скосив взгляд на Элиота: — Ты-то откуда знаешь? — Я вообще-то там был, — произнёс Крайт тоном, будто это была очевидная истина. — Возможно, вы могли не заметить оборванца, вместе с другими солдатами стаскивающего трупы местных в низину. — Что, прости? — Я вроде упоминал, — пожал плечами он. — Государственный алхимик работал за утилизатора? Как же кучеряво воевал Фесслер, раз мог позволить себе такую роскошь, — задумчиво усмехнулся Мустанг. — Рейды никто не отменял. Однако, в свободное время я был подчинëн ему. Вплоть до того момента, как Гран его пристрелил, конечно. Там уже жить стало веселее — меня перебросили в штаб. Но речь не об этом. Я не говорил, что до Ишвара Гран учил меня? Совсем недолго, конечно. Через пару лет после окончания кампании мы снова встретились, но уже не в Централе. Он… работал на смежном с моим проекте, скажем так, и периодически меня консультировал — параллельно работе я вёл линию исследований. И однажды генерал застал меня за экспериментом. Его заинтересовало исследование и увидев, что результат есть, но весьма посредственный, он предложил мне один вариант, как можно добиться реального эффекта без особенных, скажем так, затруднений. Он поднял глаза и заметил напряжённый взгляд Мустанга. Элиот выдохнул, подбирая слова. До этого момента правда давалась легко, но теперь, когда он стоял на пороге самой трудной части разговора, его задача усложнилась. Он боялся в любой момент оговориться, назвать того, кто на самом деле показал ему философский камень, настоящим именем. Элиот вновь прокрутил в голове наскоро сочинённую легенду и продолжил. — Тогда он посоветовал мне усилить способности с помощью философского камня. И знаете, Гран был страшно удивлён, когда узнал, что я впервые слышу о такой практике. Ему ничего не оставалось, кроме как рассказывать дальше. — Стой, — прервал его Огненный, выпрямляясь в кресле, как сломанный робот. — Ты хочешь сказать, камень существует? — Точно, — обречённо кивнул Крайт, отодвигая портьеру в сторону, чтобы видеть собеседников. — И не в единственном экземпляре. Их использовали ещё в Ишваре, дружище. Только мы с тобой не были в числе посвящённых, как и многие другие, — он выкинул в окно окурок, который уже довольно давно бесцельно крутил в пальцах. Элиот закурил вторую сигарету, пока Мустанг, потирая подбородок, задумчиво смотрел на него. — Не знаю, как давно научились получать философский камень, однако, по словам генерала, во время кампании проект был ещё на стадии разработки. Наверняка формула не закончена и до сих пор. Видишь ли, камни, которые использовали некоторые избранные, были несовершенны, но даже с опытными образцами сила алхимика возрастала в десятки раз. Армии вполне хватало и этого. Философский камень давал невероятное усиление. С его помощью можно было забыть о равноценном обмене, но лишь на какое-то время — ресурс был не безграничен. Как только его резерв подходил к концу, камень рассыпался пылью. — Пастор из Леора, — тихо проговорил Рой. Он откашлялся, повторил громче и пояснил: — Элрик рассказал, что они нашли в Леоре философский камень, но в какой-то момент тот рассыпался прямо в руках хозяина. Он не мог знать, что это незавершённый проект, решил, что камень — подделка. Чёрт возьми, насколько же это всё… Внезапно, — он нахмурился и поднял взгляд на Крайта, у которого на языке уже вертелся встречный вопрос. Химерный не успел его задать, потому что в следующую секунду Рой живо заинтересовался: — И как? Ты видел его? Пользовался им? Элиот покачал головой, про себя радуясь, что сумел правильно подать слегка переиначенную историю. — Нет. Гран уехал раньше, чем я решился попросить его об одолжении. Но генерал много успел рассказать. И я без каких-либо сомнений верил — до сих пор верю — каждому слову, потому что в те годы он сам начинал заниматься этими разработками. — Он показывал тебе черновики? Формулы? Хоть что-то? — Рой нетерпеливо теребил в пальцах край распахнутой рубашки. — Видишь ли, изыскания проходили далеко не в индивидуальном порядке. Эксперимент от начала до конца проводился в одной из лабораторий. Да, — вздохнул он, обрывая собравшегося уже задать очередной вопрос Роя. — Исследования проводятся вполне официально, но не афишируются общественности. До последних событий руководил ими Гран. А сегодня фюрер намекнул, что его место могу занять я. Стой! — Крайт оттолкнулся от подоконника и медленно прошёлся по комнате, развернувшись у двери. — Дай мне закончить. Он около минуты молча мерил шагами комнату, размышляя, как лучше сформулировать свою мысль. Рой провожал его взглядом из-под опущенных ресниц. Переваривает, — удовлетворённо подумал Химерный, на миг утопая в накатившем злорадном веселье. — Аве, фюрер. Так вовремя мне ещё никто свинью не подкладывал. Подробности о камне надолго отвлекут их от всего остального. Так, пожалуй, действительно гораздо лучше, несмотря ни на какие последствия. — Насколько я понял, ты не в восторге от этой идеи, — прервал вдруг молчание Хьюз, мешая Химерному собраться. Его тон Элиоту совсем не понравился. Он на секунду растерялся и упустил момент для ответа. — Что будешь делать, если не сумеешь переубедить фюрера? — Я? — Крайт остановился посреди комнаты и будничным тоном ответил, стараясь разрядить обстановку: — Подговорю Роя и мы вместе отправимся крушить пятую лабораторию, — он подмигнул Мустангу, затянулся и, ни на кого не глядя, вернулся к окну. Он понял, что шутка не возымела успеха, и ответил серьёзно: — Странный вопрос, товарищ подполковник. Бежать некуда, жить ещё хочется и, желательно, на свободе. Очевидно, отвечу согласием на предложение, когда — и если! — его получу. — Просто соглашайся, без реверансов и битья головой об стену, — подполковник прикусил ноготь, задумчиво рассматривая Роя, в свою очередь наблюдающего за Химерным. Элиот хмыкнул. — У меня уже несколько раз получилось выбить некоторые преференции. И в этот раз получится, — он вздёрнул подбородок и тут же опустил голову, стряхивая в окно сигаретный пепел. — Я должен хотя бы попытаться. Руки и без того по локоть… На самом деле, как раз об этом я и хотел вам рассказать. Элиот отвернулся, с силой зачёсывая волосы назад. В этот момент ему действительно стало не по себе, стоило лишь представить реакцию окружающих на его историю. Он прокручивал в голове мысль, что они действительно могут среагировать не так спокойно, как он в своё время. Ты был прав, чёртов урод, — зло подумал Элиот. — Это действительно сложно подать так, чтобы они остались спокойны и вменяемы. Благо, оставшаяся часть рассказа не нуждалась ни в каких корректировках — наконец, ему не требовалось ничего выдумывать и менять переменные местами. Он выкинул недокуренную сигарету, развернулся и прошёл к дивану, останавливаясь за спинкой. — Я догадываюсь, о чём пойдёт речь, — непривычно серьёзно произнёс Хьюз, не давая ему продолжить. — Рой, ты уверен, что мы хотим это слушать? — Мы с тобой не отличаемся особенной храбростью, — уклончиво протянул Мустанг. — Я-то уеду, но вы останетесь. — Уедешь? Тебя отсылают? — Элиот вскинул взгляд на Роя. — Возвращаюсь, дружище, — улыбнулся Мустанг. — Я вообще-то у вас по делам. Меня уже больше месяца ждут в Восточном штабе. — А это? — он непонимающе обвëл взглядом комнату. — Снимаю у одной милой леди, когда появляюсь в Централе. Прислуга входит в комплект, тихо и просторно, не на что жаловаться. Уж не знаю, кто здесь обитает в периоды моего отсутствия, но ещё ни разу не находил ни пыли, ни чужих шмоток в шкафу. — Я не знал, — растерянно произнëс Химерный. — А откуда? Я ввязался во всë это исключительно по собственной инициативе, закончил с собственными задачами и уже купил билеты, как инициативу поддержало руководство. Однако, Шрам ушëл, никаких новостей. Это снова ваше дело. Я же возвращаюсь к себе, так ничего и не получив. — Как скоро? — На днях, — он неопределённо взмахнул рукой. — Здесь больше ловить нечего. — А как же Элрики? — спросил Хьюз. — Я им не нянька, — Мустанг со скучающим лицом почесал подбородок. — Кстати, — Элиот ткнул себя в лоб кончиком указательного пальца. — Элрики. Зачем им камень? Рой тяжело вздохнул. — Долгая история. — Мы никуда не торопимся. — Я расскажу, если ты вытащишь член Бредли изо рта и расскажешь наконец всё о философском камне. — Si tulero de ore meo, erit in asino tuo,* — горько усмехнулся Элиот, пряча глаза. — Что ты сейчас вякнул? — возмущенно нахмурился Мустанг. — Это знание во всей своей полноте угрожает твоему блестящему будущему, — напряжённо хмыкнул Хьюз. — Вольный перевод. Элиот восхищённо взглянул на него и громко искренне рассмеялся.