От бывших к нынешним

Вторая стадия любой тусовки — безбожная жраловка. Первая — пожелание друг другу приятного аппетита и аккуратное пользование палочками. Акааши начал сразу со второй. Кенма с Куроо ограничились первой, но встречать друга с Бразилии и временно занимать должность трезвого водителя — не приговор. Даже в этой ситуации оказались вместе. Случайно. Случайно перекрасили чёрные перья в белый, но пьяные вороны, гаркающие на всю VIP-зону, их приняли за своих. Акааши отсел от Бокуто где-то в самом начале, когда увидел творение ребят и искренние слёзы, проступившие на глазах у любимого парня при вручении ему подарка. А ещё — когда услышал: «Теперь мы можем заниматься сексом втроём». Акааши молча взял со стола бутылку и ушёл к Кенме. Тот его утешил. Так они и сидели, оба обделённые жизнью и абстрагированные от остальных, пока Тендо, чёртов грёбаный садист, не предложил поиграть в «Правду или действие». Все, конечно же, как истинные любители позора на людях, согласились. Коноха открыл приложение на телефоне, куда вбил имена всех ребят, и путём великого развратного рандома готовился объявлять первых участников. Кенма сразу же пожалел, что подписал этот контракт с маленьким дьяволёнком Тендо, отдав согласие на участие в виде короткого: «Да». Но Акааши был не против. Сейчас он был не против всего. Избавиться от этого плода больной извращённой фантазии — в первую очередь. И, наверное, если ему выпадет право задавать Бокуто главный вопрос, то ни ноги этой чёртовой куклы здесь не будет. Акааши этот пиздец лопнет. Кенма, во многом, решил в этой игре его поддержать. Главное, чтобы рандом не свёл с Куроо. Иначе — подъёбок друзей не удастся избежать, хоть и на первое время они проявили тактичность. Не стали спрашивать, что да как и почему. Хотя кто-то всё-таки произнёс фразу: «Снова. Опять. Так держать, пацаны. Какой это раз по счёту?» — Так, бля, короче, — произносит наконец Коноха. — Тендо загадывает мне. — Милок, правда или действие? — язвительно спрашивает Сатори, сходу готовясь разъебать парня. Цель игры вообще-то должна быть другой. — Действие, — идёт на этот отчаянный шаг, полыхая решимостью. — Тогда… — протягивает задумчиво Тендо. — Начнём с простого. Выбери в интернете первое попавшееся объявление о продаже собак, позвони хозяину и спроси: «А вы продаёте собак для ебли?» — Пф, легко. Коноха достаёт телефон, вбивая в поисковик «Гугла» необходимую информацию. Найти что-то подходящее оказывается слишком просто. Однако, заходя по первой ссылке, парень меняется в лице, улыбаясь по-дурацки: владелицей собак оказывается бабуля. Там даже фотка её прикреплена. — А можно второе объявление выбрать?.. — спрашивает он, обеими руками потирая виски. — Ха-а-а! Неть, — отвечает Тендо, даже придвигаясь поближе. — Звони. — О-о-о! — восклицает Бокуто, когда видит эту милую женщину, держащую в руках щенка корги. — Пиздец бабуле. — Какие же вы гниды… — отчаянно тянет Коноха. — Можно хотя бы в туалете ей позвонить? — Нет, здесь звони. И ставь на громкую. Кенма отводит взгляд, будто бы это — весомое доказательство того, что он не с ними. Будто бы кто-то, мимо вдруг случайно проходящий, распознает в этом смущении сигнал и вызволит парня из ловушки. Акааши, сидящий рядом, напрягается и кладёт голову Кенме на плечо, вызволяя его из заключения сознания, которое транслирует только одно слово — «стыдно». Бокуто собственнически щурит глаза, быстро-быстро отвлекаясь от ревности, когда спустя семь гудков в трубке слышится: — Алло? — Добрый вечер. Скажите… — Коноха мнётся, никак не решаясь выдавить из себя главное. — Да? — Я вас не разбудил? — Ой, что вы, я ложусь спать не раньше двенадцати. Десять для меня ерунда. Вы что-то хотели? Парни начинают шумно посмеиваться. Тендо трясёт кулачками, типа: «Чувак, давай, решайся», и Коноха, кусая себя за костяшки, всё-таки произносит: — Хотел, да. Вы продаёте собак для ебли? — Повторите, пожалуйста. Вас плохо слышно. Бокуто воет, переходит на писк, падая лицом в спинку дивана. Тендо с Ацуму ехидно хихикают, еле дожидаясь, когда Коноха повторит. Куроо ухмыляется, палочками доставая якинику со стола, и перехватывает взгляд Кенмы, когда тот случайно поднимает на него глаза. — Вы продаёте собак для ебли? — Для случки, вы имеете в виду? Тендо жестами показывает, что нужно продолжение, и Коноху аж начинает выворачивать: — Нет. Самочку, такую, атласную, чтобы как засадить в узкую попку. А лучше самца! — вживается в роль заядлого зоофила, и как только в ответ слышится молчание, он облегчённо произносит: — Она скинула. А вы пидоры такие, просто, блять, нет слов. — Ха-ха-ха! Бля, самца ему! — А если она, как бабка Семи? Ну, типа, сейчас нашлёт на нас проклятий и все дела. — Успокойся, Яккун. Лев найдёт нам в России ворожея. Коноха сидит в ахуе. Стыдно. А такого, что первым объявлением окажется объявление милой бабули, он вообще никак не ожидал. Но, тем не менее, отходя от шока, парень снова запускает рандом, пока друзья продолжают бессовестно над ним рофлить. — Бокуто загадывает Сакусе. — Хо-хо, Оми-Оми, — злорадствует именинник, сцепляя руки. — Правда или действие? — Действие, — не особо раздумывая, выбирает Сакуса. Бокуто представляется шанс отомстить грёбаному Мие за испорченное всё после серии побед на матчах. Маленький вредитель, который изводит всех, даже брата, исторически охуел. Преисполнился в своём познании великолепного волейболиста, с чьих пасов игроки пробивают спайки с развитием оргазма, и заставляет сокомандников лизать ему яйца. Ну, в переносном смысле. Буквально только Сакуса лижет. — Покажи мне ваш фотообмен с Ацуму, — хитро улыбаясь, загадывает Бокуто. — Э, ты чё, охуел? — выражается Мия. — На, держи, — снимая телефон с блокировки, Сакуса протягивает аппарат Бокуто. — Ого, так просто, — корчится тот в удивлении, выискивая нужный диаложик в «Телеграме». — Оми-Оми, какого хрена? — негодует Ацуму. — А то Бокуто хуёв наших не видел, — бросает в ответ, затапливая парня безразличием. — Ты с ним вообще в «Вертолётик» каждую тренировку играешь. — О, а это как? — обрастает интересом Тендо, не сразу понимая, о чём идёт речь. — Загадай им. Пусть покажут. Бокуто хитро щурит глаза, проникаясь этой замечательной идеей Сакусы. Однажды он загадает Мие повторить это, когда следующая тусовка будет проводиться, например, у Тендо. Например, после победы «Шакалов» над «Орлами». Примерно на следующих выходных отмечать можно будет. Бокуто в этом уверен — в их победе. А пока мысли и сладкое предвкушение праздника греют душу, он со всей многозначительностью во взгляде рассматривает фотографии в телефоне Сакусы, краснея. Кенма этому удивляется: Бокуто ведь никогда не краснеет. Может быть, исключение составляет только секс с Акааши, но даже тогда этого тигра-медведя-волка тяжело смущённым представить. Хотя, он больше похож на аргонианина. Хаджит, ебать его в рот. Нет, орк ёбаный. Кенма даже слегка язвительно улыбается этим забавным параллелям со «Скайримом». И Бокуто мало того, что краснеет, так ещё и открывает рот, в изумлении вскидывая брови. Мия называет его дрочером, отчего-то самодовольно ухмыляясь, но видимость обиженного создаёт: скрещивает на груди руки и демонстративно цокает. — Зачем ты ему показал? — обращается он к Сакусе. И Акааши задаётся тем же вопросом. Не то чтобы ревнует, и не то чтобы это как-то значительно отличается от того, как они иногда вместе смотрят порно, — преисполняются в своём сексуальном познании, — и не то чтобы Бокуто видит на фотографиях что-то новое, но то, с каким восторгом он на это смотрит, заставляет задуматься: Сакуса, мать его, до жжения в жопе эстетичный. И это просто общеизвестный факт. Акааши давно смирился. И сейчас как-то само собой успокаивается: вспоминает, как Бокуто дрочил на его фотки, сделанные Дизайнером, и просил его почаще делиться нюдсами. Акааши тогда подумал: «Куда уж чаще». — Что хочу сказать, — насмотревшись, произносит Бокуто, — Ацуму, ты мастурбатченко писюн дрочеевич. А ты, Сакуса, дилдоптимус прайм. — Слышь, — злится Мия, максимально стараясь не ржать. — За углом поссышь, — панчит Куроо. — А ты, гриб-подпёздовик, вообще заткнись! — Мда, Цуму, — язвит Осаму, — такой ты, конечно, членовек-хуюк… — Хуевик-моховик. В тебя весь. Бокуто предлагает за это выпить — за похороненного в нервной почве Ацуму, который на самом деле чувствует себя замечательно, но именинник настаивает на обратном. Кенма делает вывод, что между ними лютое соперничество, взявшееся из хуйни, но доброе, такое, тёплое по-дружески. А ещё он вдруг невзначай задумывается, что Сакуса отношается с кем-то вроде конченого дебила, и если бы им с Акааши вдруг пришлось основать свой клуб, то он бы стал его третьим членом. Вернее, вторым. Кенма из игры выбыл. — Так, Яку спрашивает Куроо, — произносит Коноха, снова возвращаясь к своим обязанностям. — Ну, Куроо, спрашиваю. — Ты же знаешь ответ, Яккун. Загадывай действие. — Хм-м… Яку задумывается. Обводит взглядом присутствующих, многозначительно посматривая на Бокуто. Все покорно ждут очередной грязи. Предвкушают, что случится что-то похлеще того, что было: Яку никогда никого не щадит. — Короче, Куроо, — сцепляя пальцы на животе, он, как большой босс, откидывается на спинку дивана, забрасывая ногу на ногу, — выбери себе партнёра и повтори с ним какую-нибудь уёбищную позу для секса. — Бро, иди сюда, — без раздумий произносит парень, поднимаясь. — Чё мне, одеться, раздеться? — спрашивает Бокуто. — Акааши взять? — Забудьте обо мне, Бокуто-сан, — следом отвечает Кейджи, не хило так, затем, ущемляясь. — Да нет же, Акааши, я не про тебя. Я про своего нового Акааши, — указывает на куклу, вызывая приступ панической ахаха у Тендо с Мией. — Ебландыш… — с отчаянием шепчет Акааши себе под нос, но Кенма его отчётливо слышит. Смеётся. — Не, ничего не бери, — говорит Куроо, думая, какую позу выбрать. С этим ему помогает Коноха, проклиная «Гугл» за подставу с бабкой, но в то же время его боготворя. Он вбивает что-то смешное, уже не боясь переходить по первой ссылке, и, отдавая телефон в руки Куроо, произносит: — Смотри, выбирай. Бокуто с интересом заглядывает в экран, с каким-то нездоровым смехом читая названия поз. Когда Куроо пролистывает ещё дальше, вниз, до «Паука» с занятным изображением, где таз девушки располагается над тазом мужчины, а её ноги расположены по обе стороны его тела, на всю VIP-зону раздаётся: — Ха-ха-ха! Павук, блять! Ха-ха! Акааши! Помнишь, как у меня член чуть не поломался? Чё, бро, стоишь? Хуярь на локти. — Схуяли я на локти? — гаркает Куроо, протестуя. — А ты чё у нас, пидор, идентичный натуральному? Чё, ни капли в рот, ни сантиметра в жопу? — А ты чё, так мечтаешь о моей жопе? — А ты чё, мечтаешь о моей? — Сасай-кудасай, Брокуто! Кенма ловит на себе взгляд Сакусы, и это настолько смущает, что хочется выколоть себе глаза, лишь бы его не видеть. Но парень смотрит на него в ответ, считывая какое-то сочувствие, пестрящее на фоне безразличия на его лице. Аж раздражает. Кенма не может понять, что этот взгляд значит, потому что вмиг начинает испытывать гнетущее презрение. Однако уверяет себя, что ему кажется. Но отчего-то хочется оправдаться. Спросить: «Что, ни разу не видел бывших за одним столом?» А потом ответить: «Знаешь, так вышло». И вот это вот немое давление заставляет съёжиться. Особенно, когда Сакуса еле заметно Кенме улыбается. — Ладно, бро, давай так, — рассуждает Бокуто. — Давай на павуке я сверху побуду, а на второй позе — ты. — Оке, бро, давай. Парни отходят от столов под возбуждённые возгласы ребят. Куроо ложится на пол, раздвигая ноги, и поднимает таз, чтобы Бокуто под него пролез. Выглядит это максимально нелепо. Особенно, когда ширинка штанов Бокуто слегка цепляется за джинсы Куроо, и парни начинают тактично двигаться, чтобы освободиться. Акааши закрывает Кенме глаза, умещая на них свою ладонь, и отворачивается сам, отчего-то решая, что больше пить сегодня не будет. — Э, пацаны, хорош яичками биться, — язвит Коноха. — Праздник светлой Пасхи не скоро. — Да сука! Не можем отцепиться! — ругается Бокуто, двигая бёдрами ещё быстрее. — Не садись на меня! Куроо начинает стонать. Тендо с Ацуму ультразвучат, будто бы задыхаясь. Яку снимает всё на видео. Коноха ищет другую позу. Ширабу дико сочувствует Семи с Терушимой из-за того, что они всё это блядское веселье пропускают. Сакуса с Осаму поворачиваются к парням спиной, решая выпить, а Кенма с Акааши просто тяжело вздыхают. — Наконец-то, бля! — радуется Бокуто, когда ширинка освобождается из заключения чужих джинс. — Народ, я вам новую позу нашёл, — радостно объявляет Коноха. — Водопад называется. — Это что, нахуй, такое? — пугается Бокуто, с кайфом рассиживаясь на полу — устал. — Такое! — зная, о чём речь, произносит Куроо. — Ложись вниз головой на диван. — А почему я? — Ты ведь хотел быть активом. Куроо мешает Бокуто возразить. Не хочет быть посмешищем. Он убеждает друга лечь так, как заявлено, и от ног Бокуто, свисающих со спинки дивана, хочется плакать. Не говоря уже о его голове, к которой кровь прилила так активно, что лицо стало красным. Но ему эта поза нравится явно больше, хоть и друзья начинают заливаться смехом ещё безбожнее. Куроо садится на него сверху, откидываясь назад и выгибаясь, как элитная шлюшка. Кенма отчего-то вспоминает, как в такие моменты, когда бывший его седлал, он любил гладить его бёдра. — Фух, всё, все насмотрелись, слезай, — ревёт Бокуто откуда-то снизу, чувствуя, как боль пульсирует в висках. — Согласен, — не препирается Куроо, слезая. Они садятся за стол. Яку удовлетворённо кивает, начиная подстёбывать парней за понятие настоящего мужского секса. Коноха вновь объявляет результаты рандома, и, кажется, Мия вот-вот отыграется. — Чё, Бо, правда или действие? — Да действие го, — решительно отвечает, приходя к небольшому диссонансу: какого хуя он участвует в этом опять так скоро. — Ну, дорогой… — начинает, опираясь локтями на стол, — свой фотообмен с Акааши покажи всем. — Э-э-э… Бокуто мешкается, но только делает вид. Бояться нечего. Такого, как у Мии с Сакусой, у Бокуто с Акааши нет. По крайней мере, в «Телеграме». Всей порнухой они обмениваются в «Инсте», и сейчас показать телефон не страшно. В галерею, к тому же, вряд ли кто-то будет заходить. И Бокуто хитрит. Открывает вложения в переписке с Акааши в «Телеге» и первым отдаёт телефон грёбаному Мие. Тот листает фотки, говоря Бокуто о том, какой он урод, когда видит нелепые селфи с тремя подбородками и сморщенным, как анус старика Дамблдора, лицом. Ацуму даже разочаровывается, не находя во вложениях ничего интересного, как вдруг охуевшим тоном выдаёт: — Ебать у тебя член! У тебя чё, кони в роду были? — Эм-м… ч-что, эй… Какой член? — Вот такой! — Мия разворачивает экран к друзьям и те удивлённо охают. — Ты его сто раз в раздевалке видел, — с трудом остаётся непоколебимым Бокуто, вдруг вспоминая, что первой фоткой на новом айфоне стал, мать его, дикпик, который тут же залетел в личку Акааши. В «Инстаграм» лень было заходить. — Такой-то, блять, нет! Хобот, сука. Слонёнок Дамбо. Киплингу такое не снилось. Акааши меняет своё мнение — всё-таки решает выпить, потому что из-за косых на него взглядов друзей стыдно так, что пиздец. И он не Кенма, который бы сходу ответил: «Влезает, как надо. А по гланды заглатывать вообще, самое то». Хотя, очень жаль, что этому он у него не поучился. И в компании мужиков быть — люто. Здесь вообще всегда одна аморальщина творится. Особенно, если на тусовке есть Куроо, Тендо и Бокуто. Благо, Терушимы сегодня нет. Парни копаются во вложениях этого замечательного диалога, пытаясь найти хоть какой-то эротический контент, но быстро сдаются. — Держи, Кен, может, ты чего найдёшь. Хацкер. Ищи, хацкер. И пока все продолжают рофлить Бокуто за такой лютый проёб, пока Бокуто панчит Мию в ответ, говоря: «У вас с Сакусой там пиздец… Нет, хуец и дыркец», Кенма делает всё по-умному. Знает, что в этом диалоге наверняка обсуждалось что-то, связанное с ним и Куроо, а потому, убедившись, что никто не следит за ним, он вбивает в поиск слово «Бро». Совпадений оказывается куча, и Кенма быстро пробегается по ним глазами, улавливая одно — Бокуто тусил с бывшим часто. По херне, в основном. Но, оказавшись на двадцать первом из ста тридцати девяти совпадений, парень видит две фото рабочего стола Куроо, а на компьютере — какой-то складный текст. Под ними подпись: «Пиздец бро поплыл». Следом — ответ Акааши: «Ни за что не присылай это Кенме». Волнение стягивает внутренности тугим узлом. Кенма не теряется. Пересылает эти фотографии себе, передавая телефон дальше. «Там чекать нечего», — заключает он, и парни как-то не особо разочарованно вздыхают: дикпика хватило. Тендо поднимает очередной тост. Ребята, чокаясь, разом выпивают новую порцию вискаря, и Кенма, пользуясь моментом, достаёт из кармана свой телефон. Он увеличивает изображение, не сразу вникая в написанное на экране, но цепляясь мёртво в первую фразу, замирает. Это был стих. «Я проснулся завтра, а тебя рядом не было. Знаешь, словно страшный сон, только кошмар наяву. Я, как странник, плыл по течению И всё время боялся, что больше тебя не найду. И в течении этом никакого сопротивления. Лишь боль. Не вода на самом деле камень точит. Давай порассуждаем, что способно погубить любовь. Чувства ведь не выкосить, как траву в ячменном поле. Высекли на сердце клеймо, проклятие. Обречён навечно, болен тобою. «Лечить бесполезно», — так говорят врачи из скорой. И не то чтобы я хотел лечиться, Просто не отказался бы облегчить симптомы, чтобы утром было не так страшно открывать глаза И не видеть тебя рядом. А вечером не кричать от одиночества И того, что снова задыхаюсь, то и дело шепча твоё имя, Будто бы сейчас ты появишься в дверях, Убьёшь меня своей улыбкой. И знаешь, золото в твоих глазах ведь так красиво… Я не говорил тебе, но Я так сильно любил, когда ты смотрел на меня так, Будто, если отвернёшься, больше дышать не сможешь. Так сильно любил тебя… Я кричал об этом снова, но ты меня уже не слышал Хоть и знал, что каждое слово адресовано тебе. Быть может, нашу любовь ничего и не губило? Я плыл по течению, А ты всегда против. Против волн И ветра, оставляющего на твоих щеках следы, Влажные от слёз, потому что я тебя из-за него не слышал. Был шторм. А ты настолько сильно хотел, чтобы мы оба выбрались на берег, Что тоже не слышал, как я сказал: «Брось меня. Спасайся сам!» Я не успел за тобой тогда, Потерял. И до сих пор плыву по течению, Хоть и берег наш затоплен. Наверное, мне лучше быть таким же безнадёжным. А тебе — лучше быть без такого, как я. И течение это больше меня к тебе не вынесет. Некуда. Да и в этой ледяной печали так холодно, что я, наверное, долго не продержусь. Сорвусь в эту бездну. И утону. Я уже тонул ночью, знаешь? Казалось, что захлебнусь, но вдруг понял, что сплю. Только кошмар наяву, а я не спал вовсе. Было страшно вчера — засыпать с мыслью о нашем последнем лете, думая, что завтра увижу тебя. Но когда я проснулся завтра, Мне снова стало страшно открывать глаза. Тебя рядом не было. Были лишь пустота и ледяная подушка, на которой ты когда-то спал. Я тоже сплю на ней иногда, Когда хочу, чтобы ты мне приснился. Но ты не снишься. И не твоя вина, что я обрёк себя на одиночество. Просто знай, что я был счастлив Любить тебя. И до сих пор счастлив. Даже если я проснусь завтра, а рядом не будет тебя».

Кенма обещал себе больше из-за Куроо не плакать. Однако судьба в очередной раз распорядилась по-своему, и, кроме тихой боли, внутри больше ничего не было.