От бывших к нынешним

Открывая глаза, Кенма думает, что ещё не проснулся; что Куроо, обнимающий со спины, и тяжесть его руки — сон под утро, когда вот-вот прозвенит будильник, оборвав на самом интересном. И всё равно, что проспит что-то важное — переведёт ещё на десять минут, лишь бы вернуться. Плевать, если не приедет вовсе. Однако это утро — одно из тех добрых, ради которых так жаждал наступления нового дня. Или продолжения, когда засыпали глубоко за полночь. Даже осмеливается думать, что после всего пережитого это — приятное особенно. Как раньше: с тяжёлой головой после весёлого вечера у Тендо, с мыслями о том, зачем нужно было столько пить, и нежностью в сердце — любимый сопит на его подушке. Только на этот раз Куроо не спит. Тепло встречает поцелуем в шею. — Доброе утро. Кенма сладко тянется, переворачиваясь. Устраивается у милого под боком, закидывая на него ногу, — своего рода, обнимает. — Доброе утро. Давно проснулся? — Около двенадцати. — А сейчас сколько? — Не знаю. Исчерпывающий ответ. Не то чтобы это на что-то влияет — знать до секунды, сколько времени до следующего утра. Если только, на решение продолжить спать дальше, но ситуация для этого не та, а с Куроо хочется пробыть как можно дольше. — Пить хочешь? — спрашивает милый, начиная гладить Кенму по спине. — Да, но не хочу, чтобы ты уходил, — прижимает к себе для большей убедительности. — А далеко ходить не надо. На полу бутылка стоит. Дать? Смех в ответ — оценивание предусмотрительности. Как это Кенма о таком вообще забыл? Бутылка на полу после пьянки — перманентно. — Попозже. Знать, кем мы будем друг другу завтра, хочется немножко больше, чем пить. Бодрее этого утра Куроо не помнит. Даже то, в котором мама Кенмы заехала в Токио проведать сына, думая, что он на учёбе, с этим не сравнится. Хотела устроить ему сюрприз. Сюрприз удался, а такого яркого оргазма Куроо не испытывал примерно пару дней: с Кенмой, потому что, всегда ярко. И авантюра Китти, находящегося на пике, тогда чуть не погубила их обоих. Благо, вовремя удалось укрыться одеялом, притвориться спящими и сбившееся дыхание на несколько секунд задержать. Сейчас хочется сделать примерно то же — окунуться с головой в собственный омут и не оглохнуть от того, как бешено сердце в ушах стучит. — А чего тебе хочется услышать от меня? — пытается прикинуть, насколько в этом вопросе сходятся их мнения. — О, милый, сколько же мне хочется от тебя услышать… — излишне драматизирует Кенма, но быстро становится серьёзным. — Правду, Куро. Давай для начала её. — А если я хочу выбрать «действие»? Наваливается сверху, переворачивая парня на спину. Утыкается ему в шею, обнимая за талию. — Действие — снова уйти от ответа? Обнимает его в ответ, зарываясь пальцами в спутанные волосы. Поглубже вдыхает их запах. — Нет. Давай просто полежим так ещё немного, потом я приготовлю твой любимый яблочный пирог, на ужин закажем доставку и посмотрим третий сезон «Козырьков»? Он как раз полностью вышел. — Да. Ты снова ушёл от ответа. В голосе — нотки разочарования. Кенма слишком нетерпелив, но Куроо другого и не ожидает. Понимает, что парень намерен побыстрее во всём разобраться. Сам хочет того же, однако… почему нельзя просто притвориться, как тогда, тем утром? Проблема так же, как и мама, никуда не уйдёт, но торопиться — больно. «Пожалуйста, не сейчас, Кенма. Дай отдышаться хоть немного». — Зачем я здесь? Очередной вопрос, сбивающий с ног, толку, мысли. Лёгкие горят: порыв ледяного ветра продохнуть мешает. Куроо — в эпицентре этого душевного урагана. Снаружи — тепло и спокойно. Только в пальцах Кенмы, нежно перебирающих пряди, ощущает себя марионеткой. — У меня тот же вопрос, Китти. Ты сказал, что если уйдёшь, то уйдёшь навсегда. Почему ты остановился? Бросает в жар. Самому воздуха теперь не хватает, и вряд ли причина в Куроо, прижавшимся к нему всем телом. Нет, причина, конечно, в нём, если не говорить о физическом. Кенма кусает губы, чтобы глаза не жгло. Самый лучший способ. — Я обещал себе больше из-за тебя не плакать. Но сейчас мне хочется, блять, выть, — не дрогнувшим голосом отвечает. — Мне тоже, — Куроо напрягается. Кенма чувствует, как он дрожит. — Это как-то решит нашу проблему? — Нет. — Тогда мы не можем мотать сопли на жопу. Ухмылка — восхищение чужим самообладанием. Куроо давно не чувствовал себя так разбито. Сам себя загнал в этот тупик, но сейчас готов идти на любимый голос. — И что ты предлагаешь? — Для начала, перекурить. Потом мы выскажемся друг другу, и я с удовольствием послушаю твой ответ на вопрос, кем мы будем друг другу завтра. — Незнакомцами, начавшими с чистого листа. Кенма смеётся: столько пафоса вместо ответа. Сцена из дешёвой драмы. Десять «Дневников памяти» из десяти. Райан Гослинг за роль в их фильме стал бы лауреатом «Золотой малины». — Тяжело быть завтра незнакомцами, когда сегодня проснулись в одной кровати. Да и в принципе. Мы целую жизнь друг с другом прожили. — Не ставь меня в неловкое положение! Бокуто сказал, что с бывшими нужно всё выстраивать заново. Как будто ничего и не было! — Да? И когда это он тебе такое сказал? — Да давно ещё, когда мы первый раз расстались… — А что мы строили заново, когда трахались во имя мира? — То было другое! В неловком положении оказывается Кенма. Вернее, неловким это назвать нельзя. Страшно становится. Жутко. «Как будто ничего и не было». Перед глазами проносится их история от самого начала до конца. Не споткнуться о первое и все последующие расставания не удаётся. О них — колени разбить от падения; от того, что проехался по плавящемуся от недосказанностей асфальту оголённой кожей. Куроо действительно пытался делать вид, что ничего не было. Сейчас — к чёрту эти ебучие бессмысленные попытки. — В этом и есть наша проблема, — сглатывая, произносит Кенма, — нельзя было делать вид, что ничего никогда не происходило. И сейчас нельзя. Поэтому, чёрт возьми, давай прямо сейчас скажем друг другу всё, что недоговорили, и начнём заново? Куроо преисполнен решимости, но всё равно юлит. Приподнимается, не убирая рук с талии Кенмы, произнося: — Может, правда перекурим? — Нет, — оказывается категоричным, обхватывая его лицо ладонями. — Мы не можем это больше оттягивать, милый. Если хочешь, я могу начать. Куроо качает головой. Садится, выпуская Кенму из объятий. Умещает его ладонь в своей ладони и долго смотрит ему в глаза. Вот оно — с головой в свой омут. Сердце бешено стучит в ушах так, что остаётся только оглохнуть, а внутри по ощущениям — душа вот-вот разорвёт тело. Слов не подобрать, и Куроо решает оставить попытку сложить их в своей голове в разборчивые предложения. Шанса на ошибку нет, придётся прям так, без репетиций. Прослушивания единственного актёра перед своим лучшим режиссёром, только вместо сценария — собственные переживания. — Я согласен с тобой. Делать вид, что ничего никогда не происходило, было нашей самой большой ошибкой. Мне стоило раньше рассказать тебе об отце. Стоило сразу рассказать тебе, как мне хуёво из-за слов «Ты мне не нужен». Такими вещами не разбрасываются, Китти. Я, кажется, в тот момент умер. И поверил тебе. И что бы ты потом ни делал, я расценивал это как очередную попытку уйти. Я боялся, что ты уйдёшь! Для меня это было самым большим страхом. У меня ведь нет никого больше. И мне казалось, что если отца вдруг не станет, я уйду вслед за ним. Типа, ничего не держит, знаешь. Я столько говна тебе сделал тупо потому, что у нас всё шло по пизде, и мне казалось, что если я буду последней мразью, то смогу сделать нас друг от друга свободными. Я ведь думал, что не нужен тебе. Но ты мне был нужен. Всегда. Я умер второй раз, когда мы окончательно расстались. Я в «Солярис» не сел после этого ни разу. Ездил на такси и метро. Ещё матушка вернулась… У меня душа на части разорвалась, Кенма! «Лексус» — её подарок. Через неделю операция у отца, а он так и не знает, что жена его бывшая живёт у сына… И мне не ебаться как стыдно, что на дне рождения Бокуто сказал тебе про ключи. Я дурак. Я не хотел, чтобы ты надеялся на лучшее потому, что лучшего со мной не сыщешь. Мне казалось, заставить тебя меня ненавидеть — лучшее решение. Но я не смог, Кенма, не смог… Прости меня… Слёзы катятся по щекам. Куроо не сдерживается. Кенма — держаться даже не пытался. Объятия — жизненная необходимость для обоих. Что-то настолько сокровенное, что не сравнится ни с одним видом близости. Ближе, чем сейчас, они друг к другу никогда не были. — Мне жаль, Куро… Мне так жаль… Всё, что может произнести Кенма. Переоценил себя. Возможно, правда для начала стоило покурить, но теперь в этом надобности нет. По крайней мере, не сейчас и не в следующую минуту. Не тогда, когда сожаление отравляет лёгкие хлеще сигаретного дыма. — Ты всегда был мне нужен! Я даже не знаю, зачем вообще эту херню сказал! И я был готов терпеть все эти выходки с бабами, свадьбами, ревностью ради того, что под утро ты всё равно бы пришёл ко мне. И ссоры все наши… я так боялся, что каждая из них — последняя. И знаешь, что я сделал, когда наша ссора стала последней?.. Чёрт, я стёр все воспоминая о нас со стен. Там ни одной нашей фотографии. Я выбросил всё постельное бельё, на котором мы вместе спали, подушки и одеяла. Я ложился в полную ванну пьяным, но организм не обманешь — он пытается спастись, даже если руки с ногами из-за алкашки онемели… Мне стоило быть внимательнее… я должен был заметить, что тебе плохо! И не должен был притворяться, что между нами всё, как прежде, когда уже становилось невыносимо. И с ненавистью у тебя получилось. Только сработало в обратную сторону — я ненавидел. Но себя. И каждую секунду, что мы не вместе. Но сейчас всё кажется таким простым, что я не знаю, что нам делать дальше… И теперь я понимаю, почему ты хотел это закончить… Мы не можем быть незнакомцами, Куро. А чистых листов не осталось в нашем альбоме. — Да, Китти, я знаю… Знаю… — И что же нам делать?.. — Начинать заново. Как в играх твоих: со всеми скиллами, опытом и оружием. Только вернёмся в самое начало. Когда ещё были друзьями. — Давай чуть-чуть заспидраним? Хочу тебя поцеловать. — Сегодня мы можем делать что угодно. А уже завтра… До завтра времени слишком мало. Кенма не теряет ни секунды, прижимаясь своими губами к солёным губам Куроо. Прогрузившаяся заставка наконец-то сменяет пустой чёрный экран. Кенма с трепетом выбирает новый слот для сохранения дальнейших событий, нажимая на пестрящую красными буквами кнопку «Продолжение». Наконец-то снова играют в кооперативе.