От бывших к нынешним

Дом, в последнее время ассоциировавшийся с незаколоченным гробом, хотя бы на одну ночь стал уютным. Неполностью, правда — только в гостиной было тепло, вдвоём на тесном диване, который не разложили. Решили, что не до этого: необходимость друг в друге не могла позволить сантиметрам разлучить их снова, хоть всё равно уснули бы в обнимку. Мечты никогда не доживают до утра. Рассеиваются вместе с восходом солнца. Тянутся секундами до следующей ночи, чтобы снова разочаровать. Кенма понимает, что на этом диване один. Поморщить от дискомфорта нос кажется отличным способом избавиться от боли в затёкшей шее. Однако звон кружек, доносящийся с кухни, позволяет о ней забыть вовсе: Куроо здесь, вместе с ним, варит кофе. Миса ластится об его ноги. Кенма умиляется, наблюдая за ними. Не спешит подниматься с дивана и обнимать милого со спины, желая доброго утра: обстоятельства не те. А друг для друга значили нечто большее только ночью. Сейчас — друзья, как пять лет назад, когда проспал, а в школу опоздаете оба. Да и плевать ведь было: не пропускать же теперь из-за этого завтрак. И, как тогда, Куроо напевает какую-то песню, которую сочиняет на ходу в своей голове. Это забавляет. И не меняется со временем. Строить что-то с нуля — невероятно сложно. Страшно снова на автомате не заметить проржавевшие гвозди или случайно пробить молотком дыру в душе. Уронить на пол сердце, которое с шумом разобьётся вдребезги. На втором этаже до сих пор осколки. Но Куроо отшутился, сказав: «Миленький интерьер». Кенма знает, что он солгал: в его спальне мрачно. И пахнет сыростью: подушки от слёз не просохли до сих пор. Кажется. Однако сейчас не до них. Миса запрыгивает к Кенме на диван, оставляя след от влажного носа на шее: здоровается так. Или лечит. Куроо разливает кофе по кружкам. Возвращается в гостиную, ставя их на журнальный столик, и садится рядом с Кенмой, откидываясь назад. — Выспался? — спрашивает он, поглаживая Мису, что лапками топчет чужие колени. — Плюс-минус, — отвечает Кенма, укладывая голову Куроо на плечо. — А ты? — Я — да. Сейчас кофе попью и на пары поеду. На одну, последнюю. Точно, первые три же проспал. Кенма за это даже не пытается чувствовать себя виноватым. — А потом приедешь ко мне? — произносит с надеждой в голосе: всё-таки, Куроо ему ролики задолжал. — Не смогу, Китти, — прижимается щекой к его лбу, как бы извиняясь. — Мама хочет съездить к отцу. Попросила меня отвезти её. — Расскажешь о ней? Куроо тяжело вздыхает. Телефонные разговоры с Теруко в последнее время затягиваются до половины выкуренной пачки сигарет и обкусанных заусенцев. Это дело кажется исключительно семейным, и посвящать в него Кенму не хочется по той простой причине, что лишние переживания ему ни к чему. Но Куроо так долго искал возможности показать хотя бы один узелок всей этой путаницы из мыслей, что сейчас не может отказать своей слабости. Готов вот-вот расплакаться от того, что устал. — Ну… она вернулась. Вернулась той, какой я всё это время её помнил. Но вот эти шестнадцать лет, что мы жили без неё, — огромная пропасть. Она пытается что-то узнавать, постоянно извиняется. Относится ко мне, как к ребёнку. Ну, заботится, типа. А мне это не нужно ведь уже. Ещё она говорит, что ушла, потому что сделала аборт и не могла смотреть в глаза отцу после этого. Но я не верю ей. Не знаю… — Но сейчас она хочет встретиться с Куроо-саном? — осторожно узнаёт Кенма, поглаживая парня по руке: надеется избавить его от напряжения. — Да. И я не понимаю, зачем. И отец хочет. Чего он, блин, от этой встречи ждёт?.. — Может, и не стоит искать причину. Я бы к тебе тоже с другого конца света прилетел, если бы узнал, что ты болен. — Ага, если б сбежал, потом пришёл бы, — скептично произносит Куроо. — Ты бы разве меня не ждал? Вернее, не хотел бы меня видеть? Усложняет. Куроо не понимает, что должен ответить. Не тогда, когда прикосновения Кенмы позволяют чувствовать себя живым. Не тогда, когда и между ними двумя — тоже пропасть. — Не знаю… Наверное, мне было бы проще никогда тебя больше не вспоминать. Я бы не хотел снова чувствовать ту боль. Кенма поджимает губы. Неприятно слышать такое. За себя ведь с уверенностью может сказать, что ждал бы Куроо, даже если бы до конца жизни оставалось пять минут. Хотя бы короткого сообщения: «Я в порядке». Или: «У меня от старости отказали ноги, я ослеп, а моя правнучка носит нашу с тобой фотографию в паспорте. И я тебя не забыл». — Выходит, твой отец не такой, как ты. И он готов увидеться с бывшей женой, несмотря на то, что ему плохо. Кенма отстраняется, стискивая зубы. Руки занимает кружкой с кофе и делает пару глотков. Мечтает швырнуть её на пол, чтобы напряжение разлилось по ковру вместе с коричневым пятном, но не делает этого. Сохраняет самообладание. — Я не вижу смысла снова сталкиваться с тем, что уже закончилось, — стоит на своём Куроо. Кенма воспринимает это на свой счёт. — А какой тогда смысл нам возвращать то, что уже кончилось? Или ты в этом тоже смысла не видишь, и мы просто ждём момента полностью отказаться друг от друга? — Я… не знаю… — Охуенно. Сигареты — спасательный круг, брошенный в океан Ёбаное всё. Кенма уходит на кухню, делая тяжку за тяжкой, пока не пробивает на кашель и не начинает тошнить. Куроо виновато плетётся за ним, стараясь оправдаться и сделать ставку на то, что парень его не так понял. Но Кенма не слушает: проникается верой в то, что из этого правда ничего не выйдет. — Китти… — пытается Куроо. — Не надо, Куро. Не называй меня так. Мне больно. — Послушай меня. Я не хочу, чтобы ты проецировал отношения моих родителей на наши. — Мы не в отношениях. — Нет. Пока нет. — Ты только что сказал, что не видишь в них смысла. — Я сказал, что не знаю. — Ага. Это, типа, не одно и то же. — Нет! Повышает голос. Переступает черту, оказываясь над бездной, что манит в ней затеряться и больше никогда не выбраться на поверхность. Хочет ей поддаться, но больше такого допускать нельзя. — Кенма… — возвращает над собой контроль Куроо. — Я не знаю, чего хочу сейчас. Я не вижу смысла во всём, что я делаю, потому что всё рушу. Я не хочу убивать тебя снова. Не хочу думать, что мы обречены. Я устал. Устал ненавидеть себя за то, что проебал всё, кроме твоей любви ко мне. Почему, Кенма?.. Почему ты всё ещё хочешь быть со мной? Сигареты хватает, чтобы затянуться ещё один раз. Крайне мало для того, чтобы избавить грудь от сдавленности. Слишком много, чтобы позволить эмоциям себя потопить. — Мне следует спросить у тебя то же самое, — обращается к Куроо, избавляясь от окурка. Бросает его в пустую банку из-под энергетика. — Нет, не следует, ты же не… Намеревается спорить, приводить массу аргументов против себя, но Кенма это предотвращает. Обнимает его, прижимая к себе крепко-крепко, и успокаивающе говорит: — Милый, пожалуйста, хватит. Давай уже отпустим это. Подари нашим отношениям шанс. И маме своей тоже. Куроо кивает, соглашаясь со словами Кенмы. Не решается сказать хоть что-то, боясь затянуть ситуацию в ещё большее недопонимание.

***

Дизайнер: Добрый вечер, Козуме-Кенма-сан.

Кенма: Здравствуйте.

Дизайнер: Какие планы на остаток дня?

Кенма: Предаваться вселенской печали.

Дизайнер: Не хотите предаться ей вместе со мной в солидном заведении?

Кенма: Нет, тебя слишком много в моей жизни: D

Дизайнер: А мне Вас крайне мало…

Кенма:: (

Дизайнер: Прошу, не разбивайте мне сердце…

Кенма: Встречи с тобой хорошо не кончаются.

Дизайнер: На встречах со мной кончается хорошо.

Кенма: Избавь меня от подробностей.

Дизайнер: Извольте посвятить меня в подробности, почему Вы не хотите видеться со мной.

Кенма: Мы пьём как не в себя.

Кенма: Мне потом неделю плохо.

Дизайнер: Я не позволю Вам напиваться.

Кенма: Нет, ты первый меня набухаешь.

Дизайнер: Вы всегда можете отказаться.

Кенма: Слушай.

Кенма: А почему ты пишешь мне? :D

Дизайнер: Причин несколько.

Кенма: Интересно.

Дизайнер: Во-первых, я от Вас без ума. Дизайнер: Во-вторых, я не знаю никого, кто бы не хотел оказаться в Вашей компании. Дизайнер: В-третьих, Юджи хочет, чтобы Вы провели вечер с нами. Дизайнер: В-четвёртых, кое-кто хочет узнать Вас поближе.

Кенма: И почему я должен согласиться?

Дизайнер: Потому что Вам и так грустно. Терять нечего.

Кенма: Справедливо.

Дизайнер: Я вызову Вам такси. Напишите, как будете готовы.

Кенма: Я ещё не согласился.

Дизайнер: На 21:00 нормально будет?

Кенма: Нет.

Дизайнер: 22:00?

Кенма: Я не хочу веселиться.

Дизайнер: В 22:00 будьте готовы.

Кенма: Закажи сразу обратно на 22:10. Я пересяду где-нибудь.

Дизайнер: До встречи.

Кенма: На 22:05.

Кенма: Не заказывай.

Дизайнер: Понял. Обратно не заказываю.

Кенма: Нет, туда не надо!

Дизайнер: Я часто слышу эту фразу.

Кенма: Я не приеду.

Кенма: Имей в виду.

Как в руке второй бокал «Пины» оказался — чёрт его знает. После первого так хорошо стало, а на губах вместо привкуса грёбаного угнетения появилась сладость. Всё-таки стоит отдать должное Дизайнеру, которому отказать оказалось невозможным. И Терушиме, решившему пригласить Кенму на их маленькую вечеринку. Не забыть поблагодарить себя — необходимо тоже. И стрим провёл, чтобы не погрузиться на дно от печали. И послушно вышел из дома, когда подъехало такси. И очень хорошо постарался не воспринимать разговор с Куроо близко к сердцу. Оставил его на периферии до следующего нервного срыва. Попытался успокоиться, в общем-то. И если утешить собственных тараканов самому удавалось с трудом — алкоголь с этим справлялся отлично. Громкая музыка помогала не вникать в разъедающие мозг мысли. Кенма просто наслаждался атмосферой элитного клуба, в котором для коктейлей даже маленькие зонтики не жалели. Он крутил такой в бокале, охотно поддерживая беседу с Терушимой, и ждал, когда же появится тот, кто хотел познакомиться поближе. Дизайнер как раз пошёл его встретить и пропал с концами. Ну, минут на двадцать. А следующие секунды заставляют всё внутри сжаться, когда Терушима спрашивает: — Ну что вы, с Куроо помирились? — Мы… — делает заминку Кенма, пытаясь ответить на этот вопрос в первую очередь для себя, — в процессе. — Надеюсь, это не затянется, — типа, подбадривает, — все ждут не дождутся, когда вы сойдётесь снова. — Разве до нас кому-то есть дело? — пожимает плечами Кенма. — Конечно. Мы ведь, как семья, все. Переживаем за вас. — Переживайте, пожалуйста, молча. Дерзит не со злости: не хочется снова замыкаться в себе этим вечером. Только не сейчас, когда приятная прохлада скользит вниз по горлу. — Оу… прости-прости, — суетится Терушима. Переводит тему: — Когда нам стоит ждать твой мерч? — В ноябре, думаю, — произносит с улыбкой. Даёт понять, что всё в порядке. — Ну ты маякни нам. Мы тебя поддержим, — учтиво просит парень, закусывая свой коктейль, пахнущий водкой, оливкой. — Кстати, смотрел сегодня твой стрим. Такой ты, конечно… гений? Как ты так в этих картах ориентируешься?.. — Опыт, — смущаясь, отвечает Кенма. — Да, его не пропьёшь! — Звучит, как тост. Кажется, миссия «Не напиваться» провалится ещё до возвращения Дизайнера. Да и его участия в прогрессировании чужого алкоголизма нет. Если не брать во внимание тот факт, что он закрывает счёт. Парни чокаются бокалами, оказывают уважение друг другу тремя маленькими глотками и продолжают болтать о своём. Терушима агитирует продолжить вечер в более спокойной обстановке, а Кенма обещает подумать. Перебирает в голове причины, по которым должен отказаться, но когда понимает, что таковых нет, соглашается. Опять-таки, про себя: своего решения не озвучивает. И в скором времени выбор промолчать сказывается облегчением — Дизайнер возвращается. Не один. С тем, мысли о ком не давали покоя пару вечеров. Никакого продолжения вечера нельзя допускать. Хотя бы на этом этапе, когда новый знакомый, садясь напротив, произносит: — Привет, Кенни. — Привет, Энни. Сердце начинает биться бешено. Почему так реагирует — не может сказать. Никак не разобраться с тем, что именно так удивляет: опрометчивость Дизайнера или находчивость Дэнни. Или то, что сейчас сходств с Куроо Кенма не видит. Почти. Если в его сторону не смотреть. А ещё — у Энни татуировки красивые. Но лучше потребовать от Дизайнера объяснений, чем вглядываться в чёрные фигуры, вбитые иглой под кожу, на чужих руках. — Можно угостить тебя чем-нибудь? — замечая, что чужой бокал опустел, спрашивает Дэнни. И Кенма ни капельки не стесняется. Сарай уже сгорел. Очередь хаты. Потому отвечает, предвкушая то, каким интересным будет вечер: — Да. Я буду «Санрайз».

***

Беда не приходит одна. В случае с Кенмой — никогда не обходится без слабости перед чужими уговорами продолжить проводить время так, чтобы со стыда сгореть утром. Катализатор согласия поехать к Дизайнеру — полный комфорт, которому отдался после «Санрайза». Веселье охватило приятными эмоциями. От общения с Энни, прежде всего. И то, как всё-таки легко иногда сходиться с людьми, — до сих пор удивляет. Достаточно пары фраз и одного разговора на общую тему. Ещё — было прикольно, когда Энни считал количество проколов в ушах. Искренне восхищался всеми этими серёжками, и Кенме впервые за столько времени чужое любопытство не показалось навязчивым. Даже увлечённо рассказывал историю каждой из них, поделившись тем, что на этом останавливаться не намерен. Хочет ещё, как минимум, язык проколоть и микродермал сделать. Энни аж вдохновился на новую татуировку. Про те, что есть на его теле, тоже рассказал. Кенме особенно понравилось зеркальце, в отражении которого красовался демон. «Чтобы не забывать, кто я есть», — обосновал её он, сверху накинув, что под обстоятельства приходится подстраиваться часто. Приходится исполнять много ролей. Интересный товарищ, в общем-то. Настолько, что на диване в порно-студии Дизайнера Кенма садится рядом с ним. И всё действительно проходит нормально. Не как на доме у Тендо. Не как, когда Хината приезжал. Просто общаются, выбирая, чего бы заказать покушать, и думают, во что поиграть. Терушима предлагает в «Одно из двух». Единогласно. Что-то спокойное сейчас не помешает всем. Да и правила лёгкие: по очереди друг другу задавать вопросы, где нужно выбрать что-то одно, а после — обосновать, почему так, а не иначе. И начинают с лёгкого. Терушима просто завсегдатай тендовских вечеринок: — Сигареты или кальян? — спрашивает он у Кенмы. — Сигареты, — сходу отвечает парень, — они больше в голову дают и бьют по горлу. Люблю это ощущение. Чай или кофе? — обращается к Энни. — Чай. Кофе мне кажется слишком горьким. Любовь или дружба, Якоб? Дизайнер задумывается. Тянет из трубочки вермут, создавая впечатление максимально абстрагированного от этого человека. Кенме нравятся его непринуждённость, безразличие во взгляде, за которым кроется что-то, явно тревожащее душу. Даже знает, чему парень отдаёт предпочтение, но противится, ведь любовь дарит такие чувства, что ни с чем нельзя сравнить. — Дружба, — всё-таки, остаётся верным себе, — друга лишаться не так тяжело, как любимого человека. Казалось бы, что Дизайнер может об этом знать. Горит для себя, залив в глотку вермута, но нет никаких гарантий, что это — не вынужденная мера, не способ защититься от ненастий, в которых синоптики — люди, что рядом, подгоняют тучи под настроение. Каждого человека — несколько версий. И Кенма быстро одёргивает себя, понимая, что перед ним — всего лишь одна из них. — Давать или получать? — продолжает игру Дизайнер, адресуя вопрос Терушиме. — Получать, — произносит бескомпромиссно парень, — особенно когда вкладываешься во что-то, а оно возвращается чем-то приятным. Подарочками вместе с курьером по утрам, например. Ты становишься романтичным. — Это плохо? — за ухмылкой прячет стеснение. — Нет. Приятно знать, что мы стараемся не напрасно. Видно, как приятно Терушиме становится, когда Дизайнер берёт его за руку, нежно оглаживая. Растекается аж будто весь. Во взгляде меняется. Кенме завидно делается, по-белому. Искренне радуется за них приподнятыми уголками губ. Получает свой вопрос. Пулю в лоб — по ощущениям. — Простить или смириться? — Простить, — одаривает холодностью, делаясь серьёзным. Задевает. — Воздержусь от пояснений. Можно? — Можно, Кенни, — разбавляет атмосферу Дэниэль, — жду твой вопрос и предлагаю выпить. — И покурить, — поддерживает Терушима. — Ну… ты мне наливаешь или нет? — выкручивается Кенма, больше не находя ничего подходящего. — Пф, сейчас эту жидкость пустим по стеночкам стаканчика… — Только с жидкостью для снятия порно не перепутай. Ладно, вермут после коктейлей весьма бодрит. Особенно с ананасовым соком. Невольно Бокуто вспоминается и его недержание хуйни при слове «ананас». «А на нас хуй положил», — всё время говорит он, как только его слышит, и эта мысль заставляет расслабиться, улыбнуться. Официанты с ресторана, что на первом этаже, доставляют сашими, кацудон с рисом, окономияки и тяхан с морепродуктами. Дизайнер просит повторить закуски, от которых остались, разве что, пара креветок и четыре ролла со скумбрией. Кенма после внушительного глотка вермута к ним не притрагивается: решает шлифануть сигаретой, протянутой Энни. Не «ЛД» с фиолетовой кнопочкой, конечно, и фильтр несладкий, однако этим вечером о Куроо ничего не должно напоминать. Так даже лучше — обычный противный табак. Обычный противный табак, горчащий на языке вместе с непрочитанным сообщением: «Как дела?» Телефон нельзя доставать было. Тридцать семь минут назад Куроо стало интересно, как у Кенмы дела. После того, как он напоследок сказал, что им не следует торопиться; что, возможно, они всё-таки спешат. И ушёл на пары, оставив его одного. Кенма пьян. Пьян достаточно, чтобы рассказать об этом Куроо в ответном сообщении и добавить: «Помогает не думать о том, что всё катится в пизду». Голова болеть начинает. То ли из-за давления, резко скакнувшего, то ли из-за дыма, который заполонил собой комнату. И Кенма не знает, почему Куроо ему пишет: плохо самому или правда интересно, как могут быть дела у бывшего. Может, чувствует вину за сказанное. Или тянет быть ближе безбожно. Острая необходимость, не купирующаяся ни первой сигаретой, ни второй, ни целой пачкой. И когда на экране появляется новое сообщение, хочется всё бросить; пожертвовать всем, что есть, лишь бы увидеться с Куроо хотя бы на несколько минут. Покурить вместе и разъехаться с провальной попыткой убедить его, что нихера они не спешат. Или удачной. И встретиться под утро в одной постели —тоже хочется. Хочется, чтобы как всегда; чтобы на душе так тяжело не было, а дышать становилось сложно только из-за того, что слишком глубоко затянулся дымом.

Сегодня, 02:34

Ты же не один, да?

У Дизайнера

Можно я за тобой приеду?

Ты просишь об этом после всего, что сказал утром?

Я снова ошибся Я пытаюсь поступать правильно, по-человечески Не как обычно после каждой нашей ссоры И это сложно, потому что я не знаю, как правильно

А как по-твоему: писать мне сейчас — правильно?

Да, если ты дашь мне шанс Пиздецки сложный выбор. «Одно из двух» — неебический уровень сложности. И так случается, когда мозгу удаётся опередить чувства и «хочется» — становится пугающей перспективой. До тех пор, пока не выключается гордость, а пальцы не набирают: «Приедь за мной».