От бывших к нынешним

Получив подтверждение тому, что Энни очередной случайный путник на тропинке жизни, Кенма всё-таки не отпускает от себя странные мысли. Верит, что Нори не могла сказать что-то просто так, а оттого и перебирает сейчас мыслишку за мыслишкой, пытаясь вообразить нечто, из-за которого чисто теоретически повёлся бы на другого. Возможно, слишком верит и в то, что ничему не под силу разлучить их с Куроо. Но если Нори вкинула что-то подобное, значит, кроме собственных проёбов, существуют ещё причины? В ком-то, в чём-то и не в них самих. А если их и правда постигнет неудача? Что если Энни будет тут как тут и не позволит долго по разрушенным отношениям убиваться? Утешит. Пожалеет. Покажет, что Куроо не единственный, кто мог делать его счастливым. Нет, вовсе вышибет из памяти, что он первый, кто сделал Кенму счастливым. Оставит лишь то, что он первый, кто сломал. Вообще, Куроо во всём был первым, не считая того эпизода из детства, где он смущался даже поздороваться. И, может быть, ещё пары моментов, когда его инициативность исчерпывала себя. Кенма помнит каждое его «хочу». «Хочу с тобой дружить». «Хочу играть с тобой в волейбол». «Хочу быть с тобой». «Хочу тебя поцеловать». «Хочу касаться тебя везде». «Хочу расстаться». Да, последнее в памяти ещё не обвалилось, как гроб под землёй, не расцвело прекрасными цветами на их прошлом. Да и пусть не расцветает: не нужны такие яркие ориентиры, а то поневоле захочется высечь имена рядом и приходить навещать червей, выевших все похороненные в сердце чувства. Нет, такого тётушка Нори не пророчила. Но вот это её «ещё не всё кончено»… О чём она, чёрт возьми, говорила? Отношения с Куроо можно спасти? Это имела в виду? Да по-любому это. Что помимо могло быть в её «ляпнула от балды» после того, как провели ещё пару ночей вместе? Снова не как друзья, но уже гораздо больше, чем бывшие. А Энни… Найти причин не встречаться с ним Кенма не нашёл. Честно, даже не пытался. Не потому, что какое-то влечение появилось и интерес стянул мышцы живота в узел, — парень даже близко ничего подобного не испытал, — просто одному в Токио скучно. Куроо в Осаке у отца вторую неделю, Акааши с Бокуто ловят медуз в океане, Дизайнер не так чтобы друг для вечерних прогулок в парке. И да, выходит, причин не нашёл, зато насобирал целый букет оправданий. Погадать на лепестках лишь осталось: пожалеет об этой встрече — не пожалеет. С другой стороны, ничего особенного между ними не происходит. Просто общаются на все темы подряд, сидя во дворе элитного дома на окраине города, где Энни снимает квартиру. Хотя, двором это никак нельзя назвать. Целая аллея, нахуй, с фонтаном посередине. Просторно, безлюдно и эстетически красиво. Комфортно находиться здесь. Тоскливо лишь капельку: Бокуто с Куроо уже давно бы нырнули в фонтан. И самую малость неловко: вдруг последует предложение проводить закат с балкона. Но Кенма, скорее, думает лишнего. Сам ведь попросил привезти в тихое место без лишних глаз и любопытных носов. Добровольно согласился попить кофе на скамье у фонтана, зная, что в доме напротив живёт Энни. Невольно вспоминает, как курили на Закрытии. С какими дерзостью и понтами общались друг с другом. Сейчас — ни того, ни другого нет. Лишь робость некая будто и разрывающее душу желание Дэнни вскарабкаться на проволочную стену чужой личной жизни. Дизайнер наверняка не утаил, с кем Кенма тогда уехал с тусовки. А обходными путями вывести на разговор не получается. Забавно. — Пригласи меня к себе, — обрывая Энни на почти середине его рассказа о деспотизме модельных агентств, произносит Кенма. — Хочу смотреть на закат с твоего балкона. — Хочешь только этого? — спрашивает парень, сдерживая каждую эмоцию, просящуюся в демонстрацию. — А на что ещё ты можешь согласиться? Дразнит, ухмыляясь двусмысленно. Но не подразумевает ничего такого: истинный ценитель закатов, заядлый любитель разговоров на балконе под сигареты и лай собак на улице. Одному скучно. Просто скучно, и никакого самообмана. — Ты флиртуешь или издеваешься? — уточняет Дэниель, внешне оставаясь таким же спокойным. — Мне есть с кем флиртовать, Энни, — обозначает границы Кенма, — а вот заката очень скоро не станет. Понимает его по-своему, но ничего не отвечает. Лишь молча поднимается со скамьи, ведя за собой. Кенма следует за ним неторопливо, отчего Дэнни приходится сбавить шаг. Недопонимание на его лице вызывает ухмылку. Не то чтобы добивался подобной реакции. В принципе ни на что не рассчитывал, просто… Энни так хотелось перемахнуть через эту шипованную проволоку. Кенма лишь ему помог. Помог, чтобы помогли ему. Дэниель тот ещё эмпат ебучий. Только ещё и очень тактичный при этом. Напрямую никак не набрался смелости завести тему отношений. А поговорить с ним завуалированно об отношениях — нихуёвый способ перестать загоняться над словами Нори. Почти уверен, что после многое станет на свои места. И так вот, кажется, необходимо это всё — излить душу третьему лицу, никогда не вникающему в то, что происходит в жизни Кенмы. Но это только при условии, что разговор за сигаретой пойдёт. И не случится ничего непредвиденного. Как, например, вопрос, озвученный, когда оказываются на балконе двадцать третьего этажа шикарной квартиры: — Не страшно находиться со мной один на один в замкнутом пространстве? — У тебя нет ко мне романтического интереса, — схода отвечает Кенма, чиркая зажигалкой. Не впечатляют слова Энни. Не считывает в них угрозы. Да и какая там в них угроза может быть. — Скажи мне, если я не прав. — Прав, — подтверждает парень, — меня в принципе не привлекает идея чего-то романтического. — Тогда чего мне бояться? — изумляется картинно, выпуская дым из лёгких. — Что твой товарищ будет тебя ревновать ко мне, например, — пожимает плечами, следя за реакцией Кенмы. — Напрасный повод, — отводит взгляд на горизонт. Совсем забыл заметить, как красиво. Совсем забыл предупредить Куроо, что проводит время с кем-то новым, чертовски похожим на него. — Ну так-то да, — не препятствует Энни. — Мне девушки нравятся. Я тот самый грустный натурал, сидящий в компании друзей, которые без конца сосутся. — В моей компании друзей ты бы сосался вместе с ними, — отвечает с усмешкой. Серьёзно, так бы и было. — Да ладно? — спрашивает не верящим тоном. — У Дизайнера спроси. Он бы первый залез тебе языком в рот. — Якоб? — Ага, Якоб. Энни пробивает на смех. Это разгоняет напряжение и оставшуюся робость. Кенма про себя отмечает, что смеётся Дэниель очень интеллигентно, звучно, красиво. Не заражающе, как делают это Бокуто с Куроо. Сам не понимает, для чего проводит такую параллель, но, пожалуй, радуется, что находит ещё одно отличие. Продолжает загоняться насчёт слов Нори, возводя их в культ. Не может перестать думать, нахуя они с Энни встретились. — Удивительно, что ты этого не знал, — произносит Кенма, затягиваясь. — Он мне как-то не рассказывал такого о себе, — оправдывается Энни. — А он не рассказывает, он показывает, — усмехается парень, проникаясь каким-то, что ли, особенным теплом к Дизайнеру. Прям, вот, по-человечески нравится он ему. — Да уж, многое я упустил, походу. — Ничего, ещё наверстаешь. Ещё как втянешься, смотри. — Предпочту ослепнуть… Слушай, если Дизайнер охуенный тамада с конкурсами интересными, то кто тогда в твоей компании? Чем вы там занимаетесь вообще? Пару секунд загружается, пытаясь понять, где говорил про разные компании, а после вспоминает, что неоднократно шутили с Терушимой насчёт алкотрип-хаты Тендо в последнюю посиделку. Дизайнер ещё тогда сильно фыркал, по всей видимости, ревнуя Юджи к… Конохе? — Я сам не всегда могу ответить, чем мы там занимаемся. Вернее, я не понимаю. Не знаю. Такая хуйня порой творится. Куро с Котаро… — заминается, вовсе не ожидая задеанонить бывшего, — на ушах стоят… мы не контролируем их. Вернее, не всегда можем… их контролировать… — Звучит так, будто эти парни реально крутые, — погружает в ещё большую неловкость Энни. — Они… — вместе с горечью дыма впускает в себя тоску, — они лучшие. Я их очень люблю. — И кто из них твой? Снова всё идёт не по плану. Дэниель слишком… слишком, блять, непростой. Задаёт вопросы издалека, ненавязчиво, и делает это так, что слова с языка срываются сами: — А никто, — махнув рукой, проговаривает Кенма. — Один из них бывший, а другой просто друг. Жопу греет сейчас в лучах Окинавы. — Не верю я в бывших, — произносит Энни категорично. — Особенно в тех, кто ещё и в одной компании тусуется. — И что теперь, уходить из компании? — Нет. Просто так по-любому разойтись не получится. Очередная пища для ума. Пора садиться на ментальную диету: эмоциональное переедание плохо сказывается на здравомыслии. Однако доля правды в словах Энни всё-таки есть. Большинство ссор заканчивалось у Тендо. — Тут ты прав, — соглашается парень, перебирая пальцами вторую сигарету. Одной крайне мало. — До следующей тусовки бывшие, — бросает небрежно, явно злясь. — А тут не согласен, — уходит в протест. Достаточно вспомнить, что последняя встреча у Тендо статус нынешних не вернула. — Куда деть вещи, которые вас бывшими и сделали? — В мусорное ведро их, нахуй. — Не самая здравая позиция. — Хорошо, давай разбираться. Твой товарищ приезжал за тобой, когда мы были у Якоба, верно ведь? — Кенма кивает. — Когда люди в расходе, они не видятся, понимаешь? Они не контактируют друг с другом от слова совсем. — А как же друзья-бывшие? — Скажи ещё, что вы друзья-бывшие. — Мы друзья с самого детства. И всегда останемся ими. Кенма прекрасно понимает, к чему Энни ведёт. Ясна его позиция, как небо безоблачным знойным днём. Ослепительна, можно подумать. Только пылью некоей в глаза — не блаженным светом. Хотя, может и им. Только если надеждой слепить пытается. А Энни это и пытается сделать, да. Резко раздвигает шторы, озаряя тьму в душе этой самой надеждой. — Но у вас не дружеские отношения, — заключает он очень точно. — Допустим, нет, — начинает нервничать ещё больше Кенма. — Что мешает вам сойтись? — Такой деловой ты, я хуею просто. — А зачем усложнять? Бывшие, которые друг друга любят, взаимность у них если, либо избавляются друг от друга и начинают жить с чистого листа, при этом лишний раз не беспокоя, либо решают вопрос. Правильно говорит. Даже спорить необходимость отпадает. Аргументов против не существует. Стираются все, когда Кенма за секунды спидранит воспоминания, переживая всю ту боль заново. Те многочисленные просьбы исчезнуть и радость от того, что Куроо никогда не слушал. Сомнительное заключение, однако. Ужасное. Зачем только сознание это отвращение на повторе крутит? — Мы на стадии решения вопроса… — вполголоса отвечает Кенма. Кажется, накрывает. — Это чудесно, — одобряет Дэниель. — Ни разу такое не практиковал. — Не ищешь романтических отношений, потому что избавился от них и сбежал в Японию, — предполагает парень, затягиваясь ещё глубже. До жжения в лёгких. И не сразу выпускает дым. — Ага, — теперь вторую закуривает Энни. — И как оно? В бегах-то? — Моё самое лучшее решение, честное слово. Начать свою ёбаную жизнь с чистого листа. Я больше никогда не хочу видеть в ней того человека. Обмана, однако, в его словах нет. Наоборот, столько искренности в нежелании оставлять кляксы на белоснежном полотне Кенма и не встречал ранее. Не встречал людей, готовых оставить прошлое в прошлом. Пусть и бегством. Отличный вариант, если это действительно поможет спастись. — И покуда вы хотите видеть друг друга в ваших жизнях, — продолжает Дэниель, подразумевая теперь уже чужие отношения, — я не нахожу причин выёбываться. Люди постоянно что-то замечают, постоянно над чем-то работают, постоянно делают друг другу мозги… — Не безосновательно же, — перебивает Кенма. — Я и не говорю, что это всё появляется из нихуя, — ни в коем случае не позволяет косе найти на камень. — Просто… не надо зацикливаться на этом. Всё случается. Ну вот всё. И всё бывает. Меня просто выёбывает сама концепция бывших. Я не понимаю вот эти схождения-расхождения все. Качели нравятся? — Ты сам сказал, что бывает всё, — стискивает зубы Кенма, надеясь подарить себе чуть больше времени. — Ну так отношений это тоже касается. В отношениях тоже бывает всё. В чём проблема быть рядом, а не расходиться? Резонирует до мурашек. Вопрос, который с Куроо друг другу ни разу не задали за всё время. Отдалялись с каждой ссорой больше и больше, чудом оказавшись рядом спустя целую вечность. На тонком-тонком льду встретились. Крайне сложно не провалиться. — Я не знаю… — отвечает дрожащим голосом. Находится на грани. Но ещё терпимо, если не моргать. — Блин, Кенни, прости, — извиняется стыдливо, — я не хотел… — Это сложно, — потушив сигарету, продолжает Кенма. Вот бы закурить ещё одну, только пальцы нихуя не справятся с зажигалкой. — Очень сложно. Столько хуйни произошло… И я понимаю, что мы с ней можем справиться, но… но… — боится это произносить, — …моей веры недостаточно. Одного моего желания наладить всё недостаточно… Он так зациклен на том, что было… — Ну знаешь, это неплохо, — подбадривает Энни, — гораздо хуже, когда человек не осознаёт, какую хуйню натворил, и не раскаивается в этом. Прощать тоже очень важно уметь. В первую очередь, себя. Но чтобы себя простить, нужно понять, что ты такого сделал, чтобы в этом появилась необходимость. Типа, хуйни можно наделать много. Она делится на такую, по мелочи, и ту, которая всё, пиздец. И тут надо понимать, не выдаёт ли человек мелочи за пиздец? Мелочи — они, ну, без них никуда. Косячки такие маленькие, еле заметные. А вот пиздец надо разгребать. И парадокс в том, что он в девяноста девяти процентах случаев разгребается. Да даже долги с изменами при огромном желании или отчаянии, хуй знает, люди разгребают. Предательство прощают, — заканчивает свои рассуждения двумя затяжками подряд. — Скажи мне, он тебя предал? — Нет, — отвечает с уверенностью. Знает, что Куроо никогда никого на стороне не трахал. — Тогда… — Он никогда не предавал меня, — снова не даёт ему договорить. — Он всегда был для меня самым лучшим. Мы говорили друг другу много плохих вещей, но я не уверен, что когда-либо по-настоящему верил тому, что думаю о нём. Плохое… Я не знаю, как доставать его из этой зацикленности. Это всё длится так долго… я… как будто устал, Энни. И мне… — совсем заходится слезами. Дэнни прижимает к себе. Чувство безопасности и ощущение чужого тепла напрочь лишают самоконтроля. Застрял в том дне августа, окрестил каждое число сентября припиской «сурка», и когда Куроо отказался отпускать так просто — сломался. Кенма правда очень устал. — …мне так, нахуй, больно. Это просто пиздец… — всхлипывает, впиваясь в мягкую ткань толстовки Дэниеля. — Мы пытаемся, но что если мы больше никогда не сойдёмся?.. Я так боюсь этого, потому что не могу без него жить. Я не хочу без него жить, понимаешь? Я просто, блять… я не знаю… — Я, конечно, не даю тебе никаких гарантий, — гладит его по голове, выравнивания тон голоса на спокойный, — но… если сейчас вы это преодолейте, то хуй что потом вас разлучит. — Откуда ты знаешь? — ждёт хоть какого-то подтверждения Кенма. — Да вот как будто уверен в вас, — озвучивает что-то очень важное парень. — Самое главное — не зацикливаться. Ты зацикливаешься? — Нет. — Молодец. Всё в твоих силах. Не давай ему долго быть без тебя. И никогда не говори ему, что устал. Если ты перестанешь в вас верить, то что останется делать ему? Не удивиться такой проницательности не удалось бы, даже если бы знал, что Энни это скажет. Приятно слышать подобное. Чертовски необходимо. Пусть и не из уст Акааши звучит. Пусть не к Акааши прижимается. — Тебе там Дизайнер с Юджи, что ли, всё о нас слили? — спрашивает Кенма с усмешкой, начиная успокаиваться. — Ага, сидел помечал, кто из вас где накосячил. — Пиздишь. — Конечно. Ты сам мне всё рассказал. — В следующий раз буду бояться оставаться с тобой один на один в замкнутом пространстве. — Чувак, я тебя обнимаю. О каком страхе ты говоришь? Кенма хихикает. Смущается слегка: увлекается объятиями слишком. Торопится отстраниться, начиная вытирать оставшиеся на лице влажные следы рукавом. Ловит себя на мысли, что толстовка Энни охуенно впитывает слёзы. — Спасибо, — убрав пряди за ухо, благодарит Кенма. — Мне… кажется, дохуя легче стало. — Пожалуйста. Я рад это слышать, — искренне отвечает Дэниель. — Хочешь поиграть во что-нибудь? — Например? — Да хуй знает. В компьютерном клубе, наверное, много чего интересного. — Хочешь поехать в компьютерный клуб? — Да. Почему нет? Кенма задумывается. Получает дозу совести, пущенную по душе острым уколом. Куроо в Осаке, с отцом, а он… где-то. Просто где-то. В черте города, а остальное — точно не знает сам. С другой стороны, они с Энни не собираются заниматься ничем противозаконным. Просто поиграют в игрушки и разъедутся по домам. — Поехали, — всё-таки соглашаться Кенма. — Только, наверное, милому напишу… — Напиши, — не отговаривает Энни. — Что? «Я с чуваком с модных показов поехал рубиться в приставку?» — Скажи, поехал с подписчиком. Я ж как бы твой фанат. Или что, повод не напрасный-таки? Считывает в его ухмылке издёвку. Дружеская подъёбка, никакого тайного помысла нет и оттенка. И формулировка неплохая, зачётная. Правда, не в их с Куроо случае. — Боюсь, это всё усугубит, — так и не решаясь зайти в диалог, произносит Кенма. — И что теперь, ты меня скрывать будешь? — не одобряет трусливости Энни. — Нет… Ни в коем случае не собирается обманывать любимого, нисколько не намеревается подставлять Дэниеля. Просто как будто нужно что-то нейтральное, безобидное. С минимальной нагрузкой на центр загонов в мозге. Что-то, что Куроо поймёт правильно. — Ладно, что-нибудь придумаю, — отзывается Кенма, убирая телефон в карман штанов. — Пошли. Давай сначала покурим только.