***
Чьи-то теплые руки окутывают меня, обнимая со спины, притягивая к себе. Просыпаюсь от звона будильника и открываю глаза. Осознание того, что все это был лишь сладкий сон, проносится внутри меня, словно асфальтоукладчиком по всем чувствам, отрезвляя и возвращая в реальность. Ну и зачем мозг подкидывает мне такие яркие и реалистичные сны? И кто был тот парень? Не помню ни лица, ни голоса, ни запаха, только волшебные ощущения, остаточными воспоминаниями саднящие внизу живота. Рука, обнимающая меня, тянется к будильнику, звук которого исходит от моего телефона, выключает его и снова опускается на меня. Комната погружается в мертвую тишину. Лежу лицом к окну, в котором светит предрассветная заря. Небо только окрашивается в яркие утренние цвета. И почему у меня не задернуты шторы? Меня очень настойчиво притягивают к себе. В затылок утыкается чей-то нос и протяжно вдыхает. Руки на моем теле прижимают к тому, кто позади меня. И все бы ничего, если бы не член, упирающийся мне в задницу. Мое возбуждение, оставшееся после крайне горячего сна, отзывается на эту длину сзади. Тело двигается само, когда я слегка перемещаю бедра, чтобы посильнее задеть чужое возбуждение. Возле затылка раздается чужой стон, возникающий от моих неожиданных действий. Знакомый голос. Сонный и охрипший, но я узнаю его где угодно и когда угодно, даже если это простое мычание. Потому что это голос, который я слышу каждый день своей жизни, уже на протяжении больше двадцати лет. Голос Рана. Именно от того, что этот голос так знаком, я и замираю. Потрясение от сложившейся ситуации пробивает меня насквозь. Я в одной постели с Раном, точнее, это он в моей постели. Я только что прижимался своей возбужденной задницей к его возбужденному члену. Тревога, бьющаяся в моей голове, перекрывает дыхание и заставляет сердце помчаться с огромной скоростью. Какого хуя, блять?! — Почему ты в моей постели? — Спустя несколько долгих и мучительных мгновений, в которые совесть меня не просто грызет, а сжирает всего, не оставляя даже косточки, я решаюсь это спросить. Сначала очередное мычание и крепкие руки, которые хотят притянуть меня ближе. Движение его бедер навстречу моим, от которого меня пронзает очередной волной возбуждения. Затем долгое и тяжелое молчание. Постепенно просыпается и понимает, в какой ситуации мы оказались? — Риндо? — Тяжелый шепот. Даже в моем имени, произнесенным очень тихо, слишком много страха. Руки значительно напряглись, как и все его тело, прижимающееся ко мне. — Блять. — Все тот же испуганный шепот, после которого он стремительно отодвигается, освобождая от объятий. Чувствую, как он вылезает из-под одеяла и садится на край кровати. Скорее всего опускает голову в ладони, пытаясь осознать сложившуюся ситуацию. — Прости меня. Уже немного громче, чтобы я точно услышал. Без его объятий становится дико холодно. Холод, пробирающий до дрожи, заполняющий все тело, проникающий, кажется, в глубины сердца. Ран встает и выходит из моей комнаты сразу в душ. Лежу неподвижно. Он так и не сказал, как оказался в моей кровати. Тянусь к телефону, время 7:19, нужно вставать и готовить завтрак. Отлепить себя от кровати кажется практически невыполнимой задачей, но я пересиливаю себя и иду на кухню. Закидываюсь очередной порцией подавителей. Готовить лень, просто сварю кофе и сделаю пару бутербродов. Все еще во вчерашних джинсах, через которые я всего несколько минут назад чувствовал возбуждение Рана. Удивительно, что даже через такую толстую ткань его размеры показались довольно внушительными. Блять, нужно перестать об этом думать. Продолжаю возиться на кухне, делаю бутерброды и готовлю кофе. Минут через пятнадцать слышу, как Ран выходит из душа и заходит в свою комнату. Пользуюсь возможностью и тоже иду умываться. Опираюсь руками о раковину и выдыхаю весь воздух из легких, н-да. Кидаю взгляд на зеркало, в котором сегодня отражается точно такая же мордаха, как и вчера, пристыженная и загнанная в угол. И как мне смотреть ему в глаза? Хотя сегодня вообще-то виноват во всем этом дерьме ни разу не я. Это целиком и полностью вина Рана, и от этого мне только хуже. Моего брата чувство вины накрывает намного сильнее, чем меня, поэтому ради него нужно продолжать вести себя как ни в чем не бывало. Да, определенно. Pov Ран Затуманенный сном разум не понимает, что теплое и такое податливое тело в руках, которое еще и подмахивает бедрами навстречу стояку, принадлежит моему младшему брату. Воспоминание о том, как я ночью лег к нему в кровать, совершенно покидает память. А потом очень болезненно возвращается, когда я слышу испуганный голос Риндо. Тело напрягается, чувство вины и неправильности происходящего болезненно сжимают сердце, поэтому я отодвигаюсь. Просто выбираюсь из-под одеяла и встаю, покидая его комнату, обронив лишь виноватое: «Прости меня». Запираюсь в ванне, съезжаю по двери на пол и погружаюсь в накрывающий меня шок. Все это так блядски неправильно, что аж тошно. Вот надо было мне ложиться к нему ночью? Как я вообще забыл об этом? Время неумолимо бежит, надо на учебу, поэтому беру себя в руки и встаю, чтобы умыться. Холодная вода освежает и отрезвляет еще сильнее, чем шок, стирая это неприятное чувство. Смотрю на себя в зеркало, чтобы запомнить это выражение на своем лице. Надеюсь, это послужит мне хорошим уроком, что нельзя ложиться в кровать к брату, если я хочу, чтобы он был счастлив. Иду к себе, чтобы одеться. Я уснул, не распустив свои волосы, поэтому на бошке гнездо из двух повидавших виды косичек. Понимаю, что не причешу это сам, даже если очень сильно захочу. Это просто невозможно. Слышу, как закрывается дверь в ванну и включается кран. Риндо умывается. По сути, нам нужно пережить лишь это странное утро, потом станет легче. Вынимаю из шкафа темно-синие джинсы и серую рубашку в клетку и надеваю. Рубашку не заправляю, ремень не нужен, штаны слегка облегают и не спадают с меня. Расплетаю косы и беру в руки расческу. Внезапно идея Рина о том, чтобы отрезать к херам собачьим волосы, кажется жутко заманчивой. Вместо волос у меня веник, зачем так мучиться каждый раз? Кажется, прошло достаточно много времени в моих попытках нормально причесаться, потому что на входе в мою комнату стоит полностью одетый Риндо. — Что ты делаешь? — Очередной клок волос болезненно покидает голову. Я так скоро лысым останусь. — Почему не позвал меня? — По-хозяйски заходит в мою комнату, привычным движением хватает подушку и кидает ее на пол, усаживаясь на край кровати. — Садись. — Как так получилось, что я никогда не могу сам причесать свои же волосы? — Глубоко вздыхаю, но делаю то, что сказал брат, удобно и привычно устраиваясь на подушечке между его ног. Кладу локти на его колени и немного опускаю вниз голову, чтобы ему было удобнее. — Нет, почему? Можешь. Просто это занимает слишком много времени, которого у нас попросту нет. — Привычные движения расчески, сопровождаемые шуршанием. — Завтрак уже готов, нам нужно поесть. — Быстро расправляется с моей копной и заплетает косы. — Пойдем. Встаю с подушки и бросаю ее обратно. Рин тоже встает и, совершенно не смотря в мою сторону, выходит из комнаты, направляясь в кухню. Не то, чтобы он часто смотрит на меня в таких будничных делах, просто сегодня такое поведение настораживает. Смиряюсь со всем этим пиздецом и следую за ним. На кухонном столе две кружки кофе и тарелка бутербродов. Риндо сидит на своем месте, я сажусь на свое, и мы едим. — Нужно хорошо поесть после вчерашнего. — Рин прерывает неловкую тишину, прожевывая первый бутерброд. — Надо взять еды с собой, сегодня же снова смена в кафе. — Отхлебывает кофе с характерным хлюпаньем. — Да, хорошо. — Бросаю на него осторожные взгляды исподлобья, не замечая ничего необычного. — Насчет того, что было утром… — Не то, чтобы утро закончилось, но я надеюсь он понял, что я имею в виду. — Прости меня. Мне не следовало ложиться к тебе ночью. — Я не злюсь на тебя, не за что извиняться. — На его лице задумчивое выражение, взгляд направлен куда-то мимо меня. — Я просто не понимаю, почему ты вообще был в моей кровати. — Теперь он смотрит точно в глаза, а там действительно этот вопрос. Никаких обид или сожалений. Как бы ему это сказать то… максимально неловко. Набираю полную грудь воздуха, надеясь набрать так же легко смелости для следующих слов. — Ты звал меня во сне. — Проще, чем я думал. — Просил остаться с тобой. — Этот убийственный взгляд пробирает до дрожи. Он же просил сказать, я и сказал. Притупляя взгляд, решаю сказать еще кое-что. — Я знаю, что не нужно было… — Нет, перестань. — Брат перебивает, вскидывая вверх ладони, как бы еще и физически меня останавливая. — Все в порядке. — Закрывает глаза и глубоко вздыхает. — Давай просто забудем об этом, словно ничего и не произошло. — Поправляет очки, немного приподнимая их вверх, оставляет пальцы на переносице, глаза закрыты. — Проехали. Уже в тишине мы доедаем завтрак. Хоть Рин и сказал, что все в порядке, что мы проехали эту тему, неловкость остается. Ситуацию еще тупее, чем эта, мне сложно представить. Пару дней назад мне бы и ее представить было сложно, но вот они мы, уже ее пережили. Дорога до универа, сам универ, привычная аудитория. Стабильность. Расстаемся с Риндо, не говоря друг другу ни слова. Возможно, нам обоим нужно время, чтобы переварить эту ситуацию, вечером будет легче. Особенно, когда мы будем заебанные после работы. Да, уже через пару дней вся эта хуета не будет играть никакой роли и благополучно забудется. Захожу в аудиторию и сажусь куда-нибудь подальше, чтобы меня не трогали. Вспоминаю, что не сделал ни одну домашку на сегодня. Как будто у меня, блять, есть время на эту поебень. Накоплю долги, сдам их все в конце года, не отчислят и слава богу. Все просто. Было бы намного проще, если бы я еще и на пары не ходил, но мне приходится, потому что у меня есть младший омега, за которым иногда все еще нужно присматривать. Мало ли что с ним может случиться. Конечно, если он будет не против общения с каким-нибудь альфой, то все в порядке. Но если кто-то будет насильно к нему приставать, то есть я… То я есть, но за последние несколько лет ему ни разу не понадобилась моя помощь в этом вопросе. Как мы все прекрасно знаем, Рин может голыми руками переломать каждую косточку в теле человека, при этом будет наслаждаться хрустящими звуками, словно чипсы жует. Здесь меня можно упрекнуть в гиперопеке, потому что в прошлый раз, когда мой брат был не против общения с альфой, я одарил последнего убивающим взглядом, чтобы не повадно было. М-да, противоречить самому себе — неизменная часть моей жизни. Нет, серьезно, если бы альфа источал нормальный запах, а не пожирающую все вокруг себя кислоту, я бы смирился, но от того парня за версту несло этой блевотиной, поэтому однозначно нет. Я правильно поступил, когда хотел отвадить его от брата. Полностью отгородиться от людей у меня не получается. Вокруг меня толпы вьющихся омег, которым нравится мой запах. Ну и что? А мне вот нравится совсем другой запах. Никуда мне не скрыться от всей этой толпы. Даже моя репутация устрашающего Хайтани здесь не помогает. Наоборот, только привлекает ко мне абсолютно ненужное внимание. Пары проходят вполне типично. Меня отчитывают каждый раз, когда понимают, что я снова без выполненных заданий. Гора осуждения. Я, по их мнению, занимаю чье-то место, а ведь мог бы быть кто-нибудь, кому это нужно больше. Ну, да, конечно. Я попал сюда, сдав все экзамены, ко мне не придраться. Я умнее, чем кажусь, просто ленив. Совершенно ненавижу, что нам задают по одному заданию на пару каждую неделю. Ну вот почему? Мне так неинтересно, моему мозгу нужно развлечение на грани самоубийства, много невыполненных заданий и долгов. Когда эта куча начнет давить невыносимой тяжестью, тогда и сяду все это делать. А сейчас, будьте любезны отъебаться от меня. Выхожу из очередной аудитории, игнорируя всех, кто встает на моем пути. Четыре пары прошли довольно незаметно. С половины последней нас даже отпустили, поэтому три с половиной. Большую часть времени я, конечно, спал, но потом догоню. Сейчас у меня хотя бы появилось ощущение, что я немного выспался. Иду в сторону гардероба по одному из многочисленных серо-белых коридоров. Ничего не предвещает беды, но я резко останавливаюсь, чувствуя запах, от которого волосы на моем затылке встали бы дыбом, не будь они тщательно заплетены в косички. Какого, блять, хуя? Pov Риндо Тот факт, что Ран осознает свою вину и понимает, что ему просто не нужно было ложиться в кровать, определенно радует, но и расстраивает тоже. Если брат чувствует себя виноватым, то все. Можно забыть о том, что он будет чувствовать себя рядом со мной комфортно примерно на месяц. Вот через месяц, когда он отойдет от шока, когда чувство вины притупится, тогда он оттает. Покоя мне не дает совсем другой факт — я звал его во сне. Звал именно его и просил остаться со мной, не бросать одного. Это настораживает. В детстве я делал это бессознательно, потому что постоянно боялся, что нас с братом разлучат. И уже потом, находясь в здравом уме, я осознавал причину подобных действий. Сейчас же, когда нас никто не разлучает, когда мы вместе буквально 24/7, я не понимаю причину. Она просто ускользает от меня. На протяжении всей дороги до универа мы не разговариваем, погруженные каждый в свои мысли. Подозреваю, что Ран одержим муками совести, я же пытаюсь найти причину своих бессознательных слов, а еще не помешало бы выяснить, из-за чего мне снился сегодня этот треклятый сон? Кто был тот парень в нем? Значит ли он хоть что-нибудь или это всего лишь происки моей изощренной фантазии? Я не знаю. Все это кажется сюжетом какой-то паршивой трагикомедии. Мысли, обуявшие меня в тот момент, когда я после этого порно-сна почувствовал член брата, снова меня накрывают. Эти ощущения не отпустят меня еще очень долго, если вообще отпустят когда-нибудь. То, что я хочу его уже очень давно, также играет свою роль. Стоит ли обольщаться и надеяться на то, что он где-то в глубине души хочет того же? Смогу ли я наконец достучаться до того уголка души? Или мои надежды вновь разобьются вдребезги? Этих блядских вопросов слишком много, а ответов на них у меня нет и не будет. По крайней мере до тех пор, пока я сам не выспрошу все это у брата, а этого я точно делать не собираюсь. Погодка сегодня просто чума. Не успели мы зайти в корпус, как пошел гребанный дождь. Зуб даю, час назад небо было адски чистым, я видел первые лучи солнца в своем окне, черт его дери. Сейчас все заполонили тучи, а с неба льет как из душа. Я, конечно, давно привык жить в таком режиме, поэтому зонт у меня постоянно с собой, но если поднимется ветер, от него будет больше проблем, чем пользы. Интересно, взял ли с собой зонт Ран? Блять! Каждая мысль о брате возвращает меня на пару часов назад, когда его руки так крепко прижимали меня к себе. Оказаться вот так в его объятиях — мое давнее тайное желание. Тайное, в основном, только от брата, конечно, но не суть. Я давно этого хотел, и вот получил. Впечатления, конечно, дикие. Мне хотелось прямо там его изнасиловать (в хорошем смысле, если бы он сопротивлялся, я бы остановился), но не стал, потому что брат сразу же напрягся и быстро слинял из моей комнаты. Сука, мне нужно просто перестать о нем думать и все тут. Расставаясь с братом после затяжного и неловкого молчания, прохожу в свою шумную аудиторию. Такое чувство, что балаган здесь устаканился на постоянной основе. Хорошо, что в этой шумихе никто не замечает моего появления. Аудитория достаточно обычная: шесть рядов парт, по пять в каждом. Все одноместные. На улице день, но в учебных заведениях искусственный свет горит всегда, чтобы лучше видеть и не портить зрение. Побелка на потолке обновляется каждый год, поэтому свет ламп отражается от нее, создавая еще больше света. Светло-зеленые стены, коричневый паркет, бежевые парты. Довольно обычно для учебного заведения. Иду на свое любимое место возле окна, на задней парте. К сожалению, самая последняя уже занята, поэтому занимаю предпоследнюю, четвертую от стола преподавателя. Раскладываю вещи и не обращаю совершенно никакого внимания на происходящее вокруг. Игнорировать эту реальность — все, чего только можно сегодня пожелать. До начала пары еще пара минут, поэтому ненадолго залипаю в телефон, чтобы еще раз промониторить соцсети. Звенит звонок на пару, убираю телефон в задний карман джинсов. На мне сегодня уже другие, но тоже черные, эти посвободнее будут. Вместо рубашки серая толстовка, потому что сегодня явно холоднее, чем вчера, и кроссовки, простые черно-белые. Ничего необычного, все как всегда. Ну, за исключением одной незначительной мелочи… Чувствую легкое прикосновение к плечу сзади и откидываюсь назад, чтобы не оборачиваться полностью. — Есть запасная ручка? — До боли знакомый голос наглого и беспринципного парня немного сбивает меня с толку. — Да, конечно. — Достаю запасную ручку и протягиваю через верх ему. Абсолютно не хочу оборачиваться, не хочу видеть это лицо. Сегодня за мной, на той самой последней парте, сидит никто иной, как Ханма Шуджи. Я надеюсь, он случайно занял это место, потому что объективных причин для этого я не вижу. Перед ним сижу я, с одной стороны окно, с другой кто-то, кто не является его другом, даже не тот, с кем он хорошо общается. Просто очередной человек. Возможно, ему тоже нравится место возле окна, особенно после того, как он посидел тут передо мной в прошлый раз. Единственная логичная причина сесть здесь, а не вместе с друзьями. Что же, в этой аудитории у меня сегодня три пары подряд у одного препода. Торчать перед ним на протяжении почти пяти часов мне, собственно, не хочется, но пересаживаться хочется еще меньше, поэтому я просто смиряюсь с этой ужасной ситуацией. Понять, простить, принять. Один день потерпеть его нахождение прямо за спиной, бывало и хуже.***
К счастью, эти адские три пары проходят без происшествий. Не скажу, что они пролетают незаметно, нет. Я замечаю, ощущаю и проживаю каждую гребанную минуту этих трех пар. Вряд ли кто-то обрадуется, если за его спиной в течение нескольких часов будет торчать такой парень как Ханма. Неа, не-не. Мне совершенно точно не понравилось. Я искренне надеюсь, что больше мне подобных опытов в этой жизни не представится. Четвертая и последняя пара проходит уже в другой аудитории, в которую я залетаю первым и занимаю то самое место. К моему огромному сожалению, парты здесь большие, можно уместить несколько человек. И этот червяк пользуется этим, усаживаясь аккурат рядом со мной за одной партой. Сказать, что мне хочется его придушить — ничего не сказать. Сейчас мне хочется на него наорать, чтобы он съебался с глаз, и я его больше не видел. Если крики не сработают, то просто свернуть наглецу шею, чтобы его увезли отсюда на скорой. Есть вероятность, что в последнем случае я уеду отсюда на заднем сиденье полицейской машины, но это, блять, будет лучше, чем сидеть рядом с ним еще полтора часа. Что этому придурку от меня вообще надо? Зачем он сел рядом? Почему он весь день сталкерит меня? Так как перемена еще не закончилась, есть время поговорить. Уже поворачиваюсь, чтобы саркастично нагрубить ему, но вижу его лицо. Легкие искры безумного веселья находятся в каждой черте, во взгляде и улыбке. Это сбивает с толку. Что же, ебанный в рот, смешного-то, а? И он смотрит на меня. Даже нет, откровенно пялится. — Выглядишь так, словно хочешь меня убить. — Надо же, какие мы проницательные. Думаю, это мое выражение лица дословно понял бы каждый первый. — А ты так, словно продолжишь улыбаться, даже если я сверну тебе шею. — Улыбка на его лице слегка дрогнула в этот момент. Его что, можно сбить с мыслей? Можно испортить настроение? — Не узнаешь, пока не попробуешь. — Он подмигивает. И как бы, чего? Это такой способ флирта, предложить себя убить? — Ты даже не представляешь, как заманчиво звучат твои слова. — На моем лице выражение полнейшего шока, полностью отражающее мое внутреннее состояние. Звенит очередной звонок, сообщающий о начале пары. Ханма отворачивается, но улыбка с его лица не сходит. Я также отворачиваюсь и утыкаюсь в свой конспект. Сегодня просто лекция, поэтому думать особо не нужно, просто записывать. Я мог бы принести ноутбук, но, можете назвать меня мазохистом, мне нравится писать конспекты от руки. Так я намного лучше запоминаю поданную информацию, поэтому тетради и ручки — мои постоянные спутники. Краем глаза я замечаю, как Ханма продолжает истерично улыбаться. Почему истерично? Потому что от этой улыбочки кровь стынет в жилах. Кажется, что после сегодняшнего дня у меня точно начнется истерика. Да, у меня, не у него. Периодически мой сосед смотрит в мою тетрадь, списывая то, что не успевает записать под диктовку. Да, это бесит. Желание убивать возрастает с каждой минутой, проведенной возле него. Как оказалось, сидеть впереди него — просто вершина удовольствия. Особенно по сравнению с тем, чтобы сидеть с ним рядом. Да, правду говорят, что все познается в сравнении. Но я, блять, никогда не хотел сравнивать нечто подобное. Почему меня просто не оставят в покое? Хоть бы этот парень уже поскорее от меня отвязался. Учитывая тот факт, что Ханма — альфа, сразу понятно, что ему нужно. Я все еще надеюсь, что все здесь считают меня бетой. Если кто-то прознает про мою омежью природу, проблем не оберемся, особенно от Ханмы, потому что, вероятнее всего, он положил на меня глаз еще в прошлую нашу встречу. Вот только почему сейчас? Мы учимся вместе с первого курса, то есть уже больше двух лет прошло, а он оживился только сейчас? Пиздецки подозрительно. Если взять во внимание еще один факт, а именно, что Рану этот парень не понравился, то брат будет в бешенстве. Ханма сидит рядом со мной весь день. Я, может, и не ощущаю его запаха, но он на мне точно останется. Каким бы противным не был его запах, он точно уже въелся в мою одежду и волосы. Если я появлюсь перед Раном, полностью провонявшим другим альфой… Не то, чтобы он меня прибьет, нет. Просто достучаться до него у меня уже явно не получится. Хочу сбежать. Совершенно не хочу пахнуть другим альфой, даже если я этого не чувствую. Хотя, минуточку. Как Ханма вообще сел рядом со мной? От меня должно за версту нести запахом брата, который тоже альфа. Разве это не отпугивает других? Поворачиваю голову в его сторону. Удивление на своем лице я скрыть даже не пытаюсь. — Как ты вообще сел рядом? — Я не уточняю, почему именно он не должен сидеть рядом со мной. Может, он сам поймет в чем дело. — О чем ты? — Он тоже удивлен, брови сведены вместе, уголки губ слегка опущены, но на меня он не смотрит. — Разве от меня не воняет другим альфой? — Вот тут он уже поворачивает голову ко мне и смотрит, слегка приподнимая брови. — Откуда ты знаешь, что я тоже альфа? — Спрашивает так, словно этот факт не должен был дойти до такой обыкновенной беты, как я. Ну, я хотя бы узнал, что он не в курсе о том, что я омега. Он действительно думает, что я бета. Слава богу. — Брат сказал. — Разве это не очевидно? Неужели он настолько туп? Весь этот разговор проходит шепотом, даже еще тише. — Так почему ты здесь? — Я думал, ты уже все понял. — Он смотрит на меня, а в его глазах цвета темного коньяка эти искры безумия. — Потому что ты мне нравишься. Я ему нравлюсь. Да, окей, до этого я додумался сам. Но почему я? В его восприятии я бета, а альфы, в основном, предпочитают омег. Так какого дьявола он все никак от меня не отлипнет? — Но я же не омега. Разве тебе не нравится запах омег? — Он пожимает тем плечом, которое ближе ко мне, только одним, словно ему лень совершать лишние телодвижения. — Есть ведь вероятность, что ты омега на подавителях. — Сердце внутри моей груди болезненно екает. Какого черта? — Но ты ведь не можешь знать наверняка. — Лекция благополучно забыта, конспекты заброшены. Похуй, не такой уж и важный предмет эта ваша философия. — Нет, но ты же можешь мне сказать, какие таблетки постоянно глотаешь в туалете, когда думаешь, что никто тебя не видит. — Отводит взгляд, но знает, что на моем лице крайнее удивление. Что? Что? Что? Он следит за мной? Да, я пью подавители в туалете каждый день. Да, там в кабинках иногда кто-нибудь бывает, но я не думал, что от этого могут возникнуть проблемы. Блядство, и что мне делать? Есть несколько вариантов. Первый: отрицать и врать. Сказать, что принимаю антидепрессанты, но прячусь, потому что не хочу, чтобы кто-то знал о моих проблемах с психикой. Вообще, если так дальше пойдет, то они у меня точно появятся. Второй: рассказать обо всем брату, подкараулить Ханму где-нибудь в подворотне и начистить ему ебальник, чтобы неповадно было. Сначала можно попробовать первый вариант, а если не сработает, перейду ко второму. Звенит звонок, сообщающий о том, что прошла половина пары. Сейчас будет пятиминутный перерыв. На удивление, время пролетело достаточно незаметно. Но что мне делать? Кстати о птичках, мне нужно выпить очередную порцию таблеток. Сука. — Выпусти, пожалуйста. — Поворачиваю корпус в сторону выхода из-за парты, путь мне перегораживает Ханма, поэтому просьба адресована ему. — Уже сбегаешь? — Слишком широкая улыбка окрашивает его хитрую морду. Гребанный чеширский кот, блять. — Да, мне нужно выпить таблетки. — Нагло смотрю ему в глаза, совершенно не скрывая того факта, что сижу на таблетках. Он же не знает, на каких именно. Подозревает, но ведь не уверен. — Или пойдешь со мной и снова будешь сталкерить? — Приподнимаю одну бровь. Выражение его лица немного меняется, там появляется решимость. — Ну если ты предлагаешь. — На этом он встает и двигается в сторону выхода из аудитории. Сказать, что я в ахуе — ничего не сказать. Какова наглость! Ладно, времени у меня все равно мало, поэтому выхожу из-за парты и тоже покидаю аудиторию. После звонка здесь становится немного шумно, но не так, как на полноценной перемене. Прохожу этот балаган. В груди саднит какое-то странное чувство. Есть вероятность, что он сейчас окончательно убедится в том, что я омега, а потом точно не отстанет от меня. Видимо, вариант с тем, чтобы въебать ему на пару с братом осуществится раньше, чем я думал. Захожу в туалет. Здесь стоит кулер с водой и пластиковыми стаканчиками. С тех пор, как его здесь установили, я перестал носить бутылку с водой. Поэтому и принимаю таблетки здесь, просто удобно. На подоконнике нагло сидит Ханма и ждет меня. Его руки по обе стороны от его бедер, корпус слегка наклонен вперед. Блять, вот сдался я ему. Прохожу к кулеру и наливаю себе стакан воды. Таблетки у меня всегда в переднем кармане джинсов, так сказать, под рукой. Достаю их оттуда и вытаскиваю две из стандарта. Привычным движением кладу в рот и запиваю. — Ммм, омега на подавителях. — Он снова слишком рьяно улыбается, болтая ногами и ударяя ими стену под окном. — Откуда такая уверенность? — Убираю стандарт обратно в карман и выбрасываю стаканчик в мусорку. — Вдруг это антидепрессанты. — Делаю упор на одну ногу, слегка выставив в сторону вторую, и складываю руки на груди, наклоняя голову. Наглая и очень закрытая поза. — А это они и есть? — Он также наклоняет голову набок и улыбается еще шире. Кажется, что дальше уже некуда, но его улыбка постоянно ползет вверх к ушам. — Готов поставить приличную сумму денег на то, что это не так. Это точно подавители. Глубоко вдыхаю воздух, собираясь сказать ему нечто очень отвратительное. Возможно даже пригрозить расправой на пару с братом, как я и планировал, но опять все идет не по моему сценарию. Воздух из моих легких резко выбивает неожиданная боль внизу живота. Ноги подкашиваются и слабеют, становясь ватными. Голова идет кругом, руки гуляют в поисках опоры. Так как я стою не очень далеко от подоконника, на котором расположился Ханма, то делаю пару шагов к нему и хватаюсь рукой за край его импровизированной сидушки. Стараюсь дышать как можно глубже, но получаются только редкие и резкие вздохи, окончательно лишающие меня кислорода. Это просто невозможно. Вчера было еще три недели до этого ужасающего события, которое повторяется каждые три месяца моей блядской жизни. Почему я не почувствовал приближение этого ада сегодня утром? Я же всегда знаю, что это начнется за несколько часов до начала. Я слишком доверился этому ощущению и никогда не думал, что оно меня подведет. Лекарств с собой нет, поэтому только один вариант — пойти в лазарет, где мне вколют подавители. Далеко, один я туда точно не дойду. Живот болит все сильнее, совершенно не давая мыслить ясно. На моих плечах чьи-то слишком горячие и больно сжимающие меня ладони. Точно, Ханма. Можно попросить у него помощи… Стоп, Ханма — альфа, а у меня, омеги, началась течка прямо посреди последней пары, прямо возле него. Тяжелое и противное ощущение, преследующее меня последние несколько часов, нарастает с каждой секундой. Ведь я прекрасно знаю, что альфы не контролируют себя рядом с течным омегой, поэтому у меня просто огромные проблемы.