***
Разговор с Севой убеждает его, теперь уже раз и навсегда: это подстава. Настаёт время особого подхода. Бичи – народ опасный, но, если ты не каитифф, гарпии намного хуже, а наш пострел везде поспел. Поэтому, в первую очередь Игорь пытается разузнать про Косыгина как можно больше: год и место рождения, обстоятельства становления, прошлое до, родословную, особенности характера и привычки. Ксюха сразу шлёт его в задницу. Цветков долго изучает его, выпятив нижнюю губу и кивая в такт своим мыслям – если они у него есть (Игорь сомневается) – и выдаёт: «это у тебя нужно спрашивать, Игорёш». Ещё один мудила заявляет, «эт чо, я за тебя работу должен делать?», и, возможно, Игорь немного подправляет ему форму носа. Всё равно заживёт. Под конец он докапывается до Прокопеныча, и тот с радостью и хитрой ухмылкой выкладывает ему всю подноготную. Илья – белый офицер, родственники погибли во время Гражданской войны, дитя Хакима, усевшийся на скамью присяжных в пятидесятых, незадолго после смерти вождя. В том, что он подался в бичи нет ничего необычного, но ассасин в суде, в Камарилье – что-то новенькое. – А с Димкой у него контры были? – напоследок спрашивает Игорь. – Однажды, помню, в суде столкнулись. Из официального. Неофициально – тут я тебе не помощник, сам знаешь. Игорь понимает, но злость всё равно подкатывает к горлу горячей волной. Промедление его раздражает. Он думает, что Дима там вообще-то в смертельной опасности, и, чем дольше они прыгают от одного тупика к другому, тем меньше у него шансов этой опасности избежать. Но Юля бы ведь сообщила, если что-то случилось? Вместо того чтобы рвать и метать, как ему хочется, он интересуется, по какому делу было то разбирательство.***
Центральный архив, спасибо, что не оцифрован, встречает его прогорклым запахом отсыревшей бумаги и кислой рожей заведующего. – Чего тебе? Игорь выкладывает на стойку упаковку четвёртой отрицательной. – Отец, – поигрывая бровями, сообщает он, – срочно нужно дело Ерёменко. Выражение архивариуса становится чуть менее кислым – лицо от взгляда на него больше рефлекторно не скукоживается. Пакет он проворно прячет под жилетку. – Искать сам будешь. – Да я разве возражаю? – улыбается Игорь. – Спасибо, отец! Подмигивая, он прошмыгивает мимо старика к дверям архива. В спину ему несётся раздражённое «не шуми только, Христом Богом прошу».***
Стенды тянутся ровными рядами, на них, как по линейке выстроены подшитые дела. Подверженный мимолётному протестному порыву, Игорь проводит рукой по корешкам. Пускают в святая святых кого ни попадя, за красивые глаза и пол-литра крови. А также за принадлежность к местным карателям. Игорь сверяется с данными из картотеки: нужное дело где-то в восточной части зала. Здесь стеллажи подступают к самым стенам, на второй полке одного из них он находит то, что искал. «Тень» – гласит надпись на обложке. Игорь задумчиво скребёт сургучную печать, скрепляющую документ, и лёгким движением ломает её пополам. Он не успевает даже открыть папку, когда сильная рука хватает его за шиворот, вдавливает мордой в стену. Нападающий держит умело – за шею и за плечо, железной хваткой каменных пальцев. Горгулья. Рванув свободным плечом, Игорь проворачивается в захвате, встречая челюсть монстра локтем, нанося удары, пока захват не ослабевает. С усилием он высвобождает вторую руку и, игнорируя вжавшуюся до хруста лапу на шее, отбрасывает каменного стража от себя ногой. Трахея раздроблена, плечо выскочило из сустава и безжизненно повисает – без вправления не успеет зажить до конца схватки. Ну, где наша не пропадала. Он уверено идёт на сближение, когда замечает сбоку мелькнувшую тень – ещё одна? – и голову его противника с грохотом сбивает с плеч огромная когтистая лапа. Горгулья стоит на ногах ещё пару секунд, и затем валится набок, рассыпая по полу каменное крошево. Громадный чёрный зверь поводит плечами и тает – вместо него Игорю навстречу ступает человек. Игорь закатывает глаза и с досадой заявляет: – Я мог бы сам с ним справиться. – Я знаю, - говорит Олег. Он легко отпинывает от себя кусок гранита. – Дело не в тебе. – Ты знаешь, как у нас говорят: если девушка заявляет, что дело не в тебе, а в ней – дело исключительно в тебе. Оторвавшись от рассматривания останков поверженной горгульи, Олег озадаченно хмурится. – Нет, – после паузы говорит он. – Не знаю. Мда. Ещё один блаженный. Игорь глядит на борозды от камня на линолеуме: вот тебе и не шуми. Архивариус ему за это вставит. А может, он на то и надеялся – ни красивые глаза, ни пол-литра крови не обеспечили Игорю прохождение строгого отбора. А можно было и дотумкать, что архив не просто защищён снаружи магией Тремер – изнутри он также будет охраняться. Игорь злится на себя, в этой ситуации он – полнейший придурок. Не старик, которому он дал взятку, а тот возьми да окажись идейным: он сам бы на его месте так поступил. Не Юлька, чья капелла ставила чары: Юля вообще не была в курсе, что он сюда попрёт. – Что ты вообще тут забыл? – спрашивает он у Олега, чтобы хоть как-то отвлечься. – Серый просил тебя найти. – Зачем? – Не уточнял. От его инертности Игорю вдруг становится тошно. – Ты вообще никогда не спрашиваешь, нахрена ему что-то? Просто берёшь и делаешь? Олег не отвечает. Молчит, сунув руки в карманы джинс, смотря на Игоря в упор, его глаза в холодном свете светодиодных ламп архива кажутся до жути прозрачными. Игорю хочется вдарить ему – прямо в грудину, чтобы вышибло дух, вывести на эмоции, но ещё ему хочется иметь такое же самообладание. Ему вдруг становится стыдно, нашёл на кого бочку катить, ну ей богу. Они друг другу не враги, даже если Олег – себе на уме. Что с того? Они все – себе на уме. – Бля, прости, – Игорь рассеяно чешет затылок и неожиданно для самого себя признаётся: – Я заебался. – Верю. Олег подходит к нему вплотную, осторожно ощупывает Игорево плечо и хмыкнув, медленно сгибает его руку, прижимая к корпусу. С характерным щелчком кость встаёт на место, в сустав, но Олег не спешит убирать ладонь. – Пойдём, Гром, – наконец говорит он. – Развеемся. Покидаем тарелочку.***
Где-то в своих изысканиях Игорь прокалывается. Косыгин находит его сам. На людной улице его окликают хриплым, будто прокуренным голосом. Илья жестом предлагает следовать за ним, направляясь в сквер близ набережной. Игорь с размаху усаживается на лавочку, вальяжно раскидывая руки-ноги, рассеяно скользя взглядом по беседкам-башенкам моста. Рядом с ним встаёт Илья, крупный и прямой, как струна, его глаза скользят по карнизам крыш домов по ту сторону реки. Скоро взойдёт солнце, так что лучше не затягивать. – Димка ведь не один виноват в том, что Ерёменко оправдали. Прекратив сканировать противоположный берег, Илья переключается на ближайшее окружение. На Игоря он всё так же не смотрит. – Дубин? А тебе не опасно им интересоваться? – Я и так в немилости. Мне терять нечего. – Неправда твоя, Гром. Терять всегда есть чего. Сверху падает кучка снега – это одинокий ворон опускается на припорошенную белым ветку. Тёмные ветви деревьев покачиваются, почти неразличимые в ночном небе. – Иногда стоит чем-то пожертвовать. – Вот как, – отзывается Илья. – Иногда стоит, говоришь. Он всё так же стоит неподвижно, ни дать ни взять – ещё одна статуя в пару бюсту Ломоносова посреди сквера и говорит – не Игорю даже, а собрату-статуе в затылок: – До меня доходили слухи, что в городе завёлся волк. Игорю кажется, что упавший недавно сугроб угодил ему прямо за шиворот. – Мало ли что болтают. – Как пить дать врут, – кивает Илья и разворачивается к Игорю. На его буром лице выделяются только массивный нос да белки глаз. – Напомни ещё раз, какую породу Разумовский называет в ответ на все вопросы о своём псе? Эфемерный снег в капюшоне тает, ледяными струйками стекая по хребту. Игорь непроизвольно сжимает кулаки. – Я тебя понял, – сквозь зубы цедит он. – Ты мне нравишься, Игорь, правда. Звучит как брехня, правда. Илья опирается о скамейку, складывает на груди руки, выпячивает челюсть. Важный, блядь, как хуй бумажный. – В городе новый игрок. Игорь решает сначала: приглашает поохотиться. Загнать добычу, впиться в неё зубами, может, даже притащить князю за шкирку – по настроению. Потом до него доходит: речь всё ещё о Диме. – С этого момента поподробнее. – Я тебе вот что скажу, Гром: я до сих пор топчу сапогами землю, потому что умею держать нос по ветру. И тебе того же желаю. Он не знает, понимает Игорь. Хотел подарить Окончательную смерть – и не поймал. Пытался выследить – и остался с носом. Признаться не только стыдно, но и опасно: кому как не бывшей гарпии знать. Тяжело оттолкнувшись от спинки, Илья отходит подальше. – Если доживёшь до конца зимы – заходи. С удовольствием с тобой поболтаю. Задумчиво отбивая пальцами по деревянной спинке нехитрый ритм, Игорь следит как Илья пересекает мост и теряется на другой стороне. Пиликает мобильник. Птица сбрасывает ему короткое: «Игорь, всё хуйня», – и это, видимо, означает, что с Зильченко ничего не вышло.***
Юля встречает его в своём кабинете. В последнее время она то и делает, что таскает повсюду своего маленького послушника, но сегодня она обходится без сопровождения Калигари, видимо, не тот уровень доверия. Её волосы заколоты милыми крабиками с цветочками – чтобы не лезли в глаза. – Полагаю, ты тоже получил письмо счастья, – она складывает ладони в замок. – Весёлого там было мало, конечно. – Это шутка, Игорь. Означает, что… А знаешь, – решает она, – неважно. Игорь усаживается в кресло напротив, закидывая ноги на стол и тут же, под холодным взглядом Юли, стыдливо стаскивает их вниз. – А ты чего узнала? – Что первое видео прислали буквально через несколько часов после того, как было записано второе. С наводками на ту самую заправку и настойчивой просьбой проверить записи камер. Игорь с одобрением кивает – уже что-то. Уже больше, чем у них с Птицей. – Известно, откуда послали? Через весь стол Юля наклоняется к нему. Глаза её сверкают. – Тебе понравится: на CD-диске и в запечатанном конверте без адреса. Прямо капитану отдела под дверь. – И письмо буквами, вырезанными из газет? – интересуется Игорь. – Нет, такой порнографией, к счастью, заниматься наш злоумышленник не стал. Она снова откидывается назад, вытягивается на стуле, ни дать ни взять – королева. – Но почерк я не узнаю, – с сожалением признаёт она. Значит, это не верхушка. Зильченко ни при чём, сообщал Птица. В городе новенький, говорил Илья. Новенький, способный скрыться от ассасина. Первое видео снято под Затемнением. – Можем попытаться выяснить, – иными словами, может выгорит, а может и нет. – Ты почерк запомнила? Юля снова делает это своё лицо, когда хочет показать, что разговаривает с деревенщиной. ТыпростофиляИгорь-лицо. Зачемясвамисвязалась-лицо. Синие и зелёные цветы из страз на заколках в волосах немного смазывают впечатление, но всё равно – внушительно. – Я сделала фото, – медленно произносит она, будто втолковывает что-то ребёнку. Связалась с Серёгой на его, Игоря, голову. Но фото – это хорошо. Фото – это даже лучше, им можно будет трясти прямо перед носом Игната, как морковкой перед конём. Он не устоит перед их с Юлькой двойным обаянием. Тройным, если считать Игоря. – Отлично. Выбирай любую ночь, и я отведу тебя в самое злачное место этого города.