Find love

Следующий день, выпадающий на понедельник, проходит спокойно, что, на самом деле, удивляет. Весь месяц с ним происходили странные вещи, из которых его вытаскивал Гилберт, но сейчас вроде бы всё утихло. Просто занятия, просто подготовка к будущим экзаменам, просто общение с остальными студентами, которые его почти игнорируют, перебрасываясь привычными и заученными фразами. Просто и приятно. Единственное, что точно изменилось, так это их с Гилом отношения. Нет, они не перешли на пять уровней вверх и послезавтра они сыграют свадьбу в ROH, но что-то точно стало иным. По крайней мере Том понял это по чужим взглядам, мягким и поддерживающим, утыкающимся ему в спину и будто бы говорящих «я здесь, я рядом» и осторожному лёгкому переплетению пальцев, когда они рядом друг с другом и когда почти никого нет рядом, разве что Лиам, но он не против быть третьим колесом. Ему просто нравится смотреть на то, как они милуются, пока никто не видит. Всё же, отношения между преподавателями и студентами опасное клише, за которое одного из них или сразу двоих могут выгнать. Гилберт рискует. Томас... Томас просто делает то, что хочет делать. В рамках разумного. От нежности внутри всё плавится и хвост под одеждой заходится счастливым шевелением, аккомпанируя гордо торчащим ушкам, которые даже не думают прижиматься обратно к голове, становясь почти невидимыми. Некоторые это замечают и интересуются, почему он такой счастливый, но вместо Тома отвечает Лиам, объясняющий, что у его самого лучшего и самого милого друга появилась вторая половинка. Пол и вид этой половинки вапити не говорит, отчего по университету начинают бродить какие-то мутные слухи, рисующие ложь одну за одной, едва ли не заходя за грань аморальной шутки. И всё равно это лучше. Чем дольше другие студенты думают о всяком, тем дольше никто ничего особо важного не замечает. Любой секрет легче всего держать на виду. В столовой гомон десятков теорий чуть затихает на фоне еды и обсуждения будней вместе с учёбой и вечеринками. Лиам уверенно влезает в очередь, в очередной раз застолбленной для них с Томом заранее. Джеймс — их почти друг, больше хороший знакомый, с которым они когда-то делали какой-то проект — спокойно пропускает американца перед собой, уткнувшись носом в телефон с какой-то не очень-то интересной игрой. Пока Лиам стоит в очереди Томас занимает их любимое место в углу столовой возле окна под самым солнцем. Никто на их место не претендует из-за размера и расположения, которое мешает смотреть в экран и сидеть огромной кучей народа. К моменту оставления рюкзаков на стульях очередь доходит до вапити, который почему-то хмурится, а затем подзывает Тома к себе жестом. И уже после того, как он подходит с чешущим язык вопросом отдаёт ему вполне себе тяжёлый поднос, широко улыбаясь и блестя глазами. — Раз ты нашёл своего шугар дэдди, то мне нужно будет узнать, если у него сестра или что-то в таком роде, — мечтательно выдыхает Лиам, заставляя Лондона краснеть. — Потому что представь, я подхожу, спрашиваю обед, а у меня в ответ спрашивают фамилию, мою и твою, после чего выдают два подноса. Уже оплаченных. Ну не мило ли? — американец с довольной улыбкой начинает есть картофельное пюре. — Мофет спвосишь ево об отсе? — Не говори с набитым ртом, — просит Томас, ставя ментальную точку. Нет. Он взрослый мужчина, он должен сам решать свои проблемы, а не использовать любящего его человека и его деньги. Это меркантильность. Гилберту не нужно вмешиваться. — И всё же ты попробуй спросить, — прожевав и проглотив, продолжает Лиам. — Я ведь тоже беспокоюсь. Том знает, что он беспокоится. Сам Том, Лиам, Джон, их родители... все они беспокоятся, но сделать ничего по факту не могут. Всё это слишком опасно, дорого и Томас даже не знает, где необходимую операцию делают. И делают ли. Отец пока что держится, получая необходимые таблетки для химиотерапии, но это не помогает. Точнее, помогает, но очень слабо. По крайней мере у них в запасе есть ещё пара лет, которые Том должен использовать с умом: выучиться, получить диплом, найти работу и заработать достаточно денег на операции. На несколько операций как минимум. Миллион с чем-то фунтов стерлингов. Много, но он должен постараться. Сам. Может, с небольшой помощью. Но большую часть суммы он должен собрать сам. Иначе он не оправдает ни свои, ни отцовские ожидания. — Я не хочу быть... — выдыхает Томас, ожидая, что вапити его поймёт. — Обузой? Паразитом? Меркантильным? — предлагает Лиам и кивает. — На них ты не похож. Обычно это такие токсичные твари, что даже мои знакомые асоциальные рыбёшки токсичны меньше. И ты ни разу не меркантилен, помогаешь просто потому что можешь, заботишься о других, забыв о себе и не валяешься на диване, обрастая жирком. Ну или есть какой-то пятнадцатый тип паразитизма, который ты представляешь. За такое открытие можно получить Нобелевскую премию. Том недовольно показывает Лиаму язык, утыкаясь взглядом в тарелку с овощами. Сырыми, свежими, обычное меню для травоядных. Хотя он бы не отказался сейчас от мяса. Но сегодня только понедельник. Мясо им дают каждый четверг. Очень часто даже вместе с костями. Ведь, как бы это парадоксально не звучало, пусть они и травоядные, но им нужно мясо для получения питательных веществ, которые не даёт трава, овощи, фрукты и другое. Как и хищникам нужна различного вида зелень, потому что и мясо не даёт всё необходимое для нормального функционирования. — Сидят едят богато, — на угол столика опускаются чужие руки с заметными когтями. — Откуда же у вас деньги, нёрды? — Оттуда, откуда у твоей девочки новый айфон, — фыркает Лиам. — Только в отличие от неё мы не сосали. — А ты видно наглый парень, — звучит агрессивно. Американец не пугается. — Не боишься за длинный язык получить? — Угрожаешь мне? — Нет, я предупреждаю. — Тогда я тоже тебя предупрежу, — вапити медленно встаёт из-за стола, резко протягивает руку, схватив чужой галстук и намотав его на кулак. — Доброе утро, — пассивно говорит он и улыбается. — И тебе тоже доброе утро, идиотина, — фыркает Алекс, обнимая Лиама. — Том. — Привет, — откликается олень, доедая капустный лист. — Тебя не было месяц с нами. — Тусил, гулял, ездил по блядям, — отвечает Алексис. — Делами занимался, если коротко. Вот вернулся, теперь устрою приветственную тусню в честь меня. Пойдёте? — Какое заманчивое предложение, — тянет Лиам. — А грюйт будет? — И грюйт, и просто пиво, и может что покрепче. — Я за. Пушехвостик, ты с нами? — американец поднимает уши, прядя левым, едва замечает, как Лондон прижимает собственные ушки к голове. — Один раз погуляем, ничего не будет. Мы студенты или кто? — Это будет после учебного дня? — Вечером, когда все оживут, — кивает Алекс, дёргая пушистым серым хвостом. Волчья улыбка на его лице выглядит как нельзя кстати. — Вас забрать? — Сами доедем до твоего дома, если ты не переехал. Если да, то тебе придётся ехать по своему старому адресу нас забирать. Мы будем мокрые, грязные и грустные после двадцати минут ходьбы. — Пиздец, депрессия и апатия, — цокает волк, а затем треплет Лиама по волосам, вполне себе ловко умудряясь не задеть уши и торчащие рога. — Увидимся вечером. Если не придёте, я сам к вам приду и украду вас у Джонатана, даже несмотря на то, что я получу от него пизды. — Ты действительно получишь пизды, за сегодня и за тот раз, когда ты подменил воду на водку и половина первокурсников спилась. Томас не слушает их диалог. Он знает и помнит, какая слава ходит об Алексисе и как ему выписали несколько штрафов с занесением в PNC. Это точно не ложь, все это знают, пусть и неофициально. Если кто-то устраивает вечеринки, то Алекса пригласить обязан каждый второй. И тут дело даже не в том, что он заводила. Всё гораздо проще — он поставщик. Алкоголь, курево и наркотики всегда с ним и продаёт он их за определённую сумму, разве что на своих тусовках он раздаёт их бесплатно в качестве пробника. И Лондон не знает, почему Лиам с ним общается. Это ведь... странно. И Лиам точно не наркоман, Том бы знал. Максимум он позволяет себе немного пива, шампанское и изредка вино, ничего тяжёлого. И всё же вот оно. Вечеринка у Большого Б. И Том... Всё же пойдёт на неё. Ради Лиама. — Я с вами, — тихо произносит Томас. — Ты не боись, я тебя не обижу, — Алекс протягивает ему руку. Что-то внутри говорит, что лучше отказаться от рукопожатия. Тем более раз уж Большой Б настолько контактный. Может это из-за волчьей сути, а может он просто человек такой. — Посмотрим, — улыбается Том. — Если обидишь, то новую вечеринку тебе не удастся устроить. — У-у-у, и как же? — Скажем так, у моего папочки есть ружьё, — вапити на такой оборот речи хихикает в кулак, понимая, что это почти правда. Ну или правда. Может у Гилберта действительно есть ружьё. Ну, как минимум у него есть другие методы заткнуть людей, которые обижают его Тома. Такой симп. — Интересный папочка, надо будет как-нибудь с ним познакомиться, — Алексис встряхивается, пару раз дёрнув хвостом. — До встречи, нёрды. — Увидимся, ушлёпок, — прощается Лиам, провожая волка взглядом. — Ты серьёзно пойдёшь со мной? Лондон неопределённо пожимает плечами, пробивая острым кончиком трубочки кругляшок для отверстия на пачке сока. Почему бы, в принципе, и нет? Только при условии, что всё будет хорошо и хоть сколько-то в рамках закона. — Гилу не слова, — прижимает ушки к голове вапити. — И Джону. И кому-либо ещё, кто может взять нас за шкирку и не пустить. И Томас действительно никому не говорит, даже когда встречается после последней пары с Гилбертом, смотрящим на него сквозь непрозрачные линзы так, будто он уже всё знает. Но даже если он знает, то он ничего не говорит. Мягко целует в щеку и обещает свозить Тома кое-куда, а после отпускает домой, едва олень говорит ему, что хочет прокатиться на автобусе. Лжи в его словах Байльшмидт не находит, обмана и подозрений тоже, а потому спокойно отпускает, говоря написать, когда Томас будет дома, как обычно. Это не контроль, это просто забота. Как «надень шапку, а то отморозишь себе уши». Мягкое и тёплое, ни разу не отягощающее. Лондону нравится. Джон отпускает их гулять с чистым сердцем и душой, потому что знает, что в любом случае ему позвонят самым первым. Не потому, что Гилберт слабее, а потому что он дальше и Джонатан объективно сильнее. Всё же любая рептилия меньше взрослого самца лося. Ну, может динозавры были больше. Но их нет. Они вымерли... Возможно. Томас не может знать наверняка. Лиам ведёт его по известной дороге, останавливаясь у дома со смешным зелёным фламинго на траве, а после чуть ли не в припрыжку направляется к двери, открывая её с полуоборота ручки, ловко уклонившись от уже напившегося гостя, пытающегося выблевать содержимое своего желудка в стоящую возле крыльца вазу. Том морщится и обходит этого... просто этого по дуге, не имея желания с ним сталкиваться. Сам дом встречает их тяжёлой музыкой, вонью горящей анаши и обилием пьяных голосов, обсуждающих всякое, к чему Лондон не прислушивается, пусть ушки и дёргаются выцепляя различные фразы, большая часть из которых касается будней, учёбы и наркотиков. Значит это всё только одно — тут все сплошь и рядом одни студенты, пришедшие на вечеринку ради одного: отдохнуть от тяжести жизни. Отчасти Том их понимает. Но только отчасти. Он не настолько ещё отчаялся в жизни, чтобы ходить на посредственные тусовки. Или... Ох, блядь, точно. Что ж, по крайней мере он здесь по другой причине. — А вот и мои заиньки! — приветствует их Алексис, хватая Лиама в приветственные объятия. — Назовёшь меня так ещё раз и я тебя пристрелю, — бурчит вапити. — У тебя нет пистолета, — по-волчьи улыбается Алекс, кивая Томасу, стоящему чуть поодаль. Он не любит обниматься с теми, от которых воняет самокрутками и целой химлабораторией. — Схожу и куплю ради такого случая, — из чужих рук американец всё же вырывается, поправляя смявшуюся на спине и боках футболку, а после приглаживая встрёпанные волосы. — Могу тебе одолжить свой, — Лиам на это закатывает глаза, всем видом показывая своё отторжение и «это слишком по-гейски, чел». — Я серьёзно. Показать? — Придержи свой пистолет в штанах. Я пока ещё трезв и пока ещё гетеро. Том тихо хихикает. Ему нравится эта формулировка. Пока что. — Твоё пиво из травы как обычно на месте, — с какой-то странной полузаботливой интонацией произносит Алекс. Первое время Томас беспокоился, что Алексис хочет подсадить их на дурь или что-нибудь по хуже, но как оказалось нет. Ни разу он даже не пытался предложить что-то запрещённое, разве пару самокруток с анашей, которую он обозвал «нормальной». — Упаковка шоколадных пончиков для тебя, Том, там же. — Наконец-то, блядь, нормальная еда, — фыркает Лондон. Исключая яичницу с беконом на завтрак и обед в столовой, он не ел почти весь день. На диете для травоядных много АТФ не наберёшь. На мясной диете, в принципе, тоже. Ему нужен сахар. Нормальный, а не который тут продают и предлагают попробовать. Пьяная и неадекватная толпа расступается перед ними в хаотичном порядке, что даже удивительно, потому что людей гораздо больше, чем метров в комнатах. Наверняка на втором этажа попросторней, потому что никого туда не пускают и никому туда нельзя. Правило номер три. Из десяти оно самое спокойное и логичное. На втором этаже спальни, включая родительскую, и у Алексиса будут проблемы, если его родители найдут там что-то запрещённое или того хуже нетрезвую парочку, успевшую опробовать пару страниц камасутры на чужой кровати. Есть вероятность, что после того Алекса не просто вышвырнут из дома, а упекут в тюрьму по паре статей о хранении, продаже и употреблении наркотических веществ. Поэтому правило номер шесть, все возможные стукачи остаются за пределами дома, и номер семь, все сучки-шпионы остаются с ними же. — За наше здоровье, — Лиам открывает бутылку грюйта об угол стола. Томас ему кивает, откусывая кусочек кругляша с шоколадом. — И за то, чтобы вы наконец-то нормально потрахались с Гилом. Кусочек пончика застревает не в том горле, заставляя закашляться. — Уилл! — Да, я. Что дальше? Том хмурится, прижимая ушки к голове в негодовании. — Не плачь, пушехвостик, я так, смеха ради. Это всё равно произойдёт не на этой неделе и не в этом месяце, — американец отпивает пиво, ставя открытую бутылку на стол и протягивая руку к открытой упаковке с пончиками, останавливая ладонь в нескольких сантиметров в немом вопросе. Лондон кивает, позволяя другу взять пончик. — Ну или произойдёт. Я подожду. — У тебя только одно на уме или мне кажется? — Да, — улыбается вапити, заставляя закатить глаза. — Тогда я бы посоветовал тебе — как ты говоришь? А, да — найти девушку и потрахаться. Лиам в театральном удивлении закрывает приоткрытый рот пальцами. — Какие ужасные слова ты говоришь! Это я тут пью, в отличие от тебя, мне можно. — Я тоже могу напиться. Мы тут на студенческой вечеринке или где? — вторую бутылку грюйта Том открывает открывалкой, потому как не обладает навыками настоящего пьяницы — открывать бутылки об любую поверхность. Первый глоток отдаётся какой-то непонятной травяной мутью на корне языка. Не так плохо, но и не слишком хорошо. — Ура! У Томаса Лондона подростковый бунт! Лондон в ответ на это показывает язык. Подростковый бунт он никогда не устраивал, потому что нужды в этом не было и не будет. Его всё устраивает. Да, некоторые вещи он нарушает — отношения с Гилбертом одна из этих вещей, которые нарушают учебный устав, — но не слишком критично. Он не пытается напиться, умереть от передоза или спрыгнуть с крыши лишь ради того, чтобы взбунтоваться против системы. Система на то и система, в ней всегда есть девианты. — Ты пьёшь мерзкую жижу, — бутылку Томас отставляет в сторону. — Ну извини, что мне нельзя нормальное пиво. Одна из проблем в жизни Лиама слишком жестока для него. Аллергия на хмель портит очень большой кусок жизни. Ладно пиво, но иногда хмель мешают в вино, хлеб или даже салаты. Приходится читать состав очень внимательно, чтобы потом не задохнуться от того, что у него опухнет горло и язык. Томас за этим следит тоже, на всякий случай. Ему не хочется пугаться, переживать и терять друга из-за такой опасной мелочи. — Извиняю. Американец на это улыбается, дёргая ушами в сторону знакомых шагов. К тому моменту он заканчивает третью бутылку из стоящих в упаковке восьми. — Стоите, едите? — привычно спрашивает Алексис, держа в руках бутылку джина. Сразу видно, король вечеринки — у всех остальных тут пиво, водка и самогон. — Стоим, едим и даже пьём, — отвечает Томас, вновь отпивая противное травяное пиво. Ну не может быть всё настолько плохо с ним. — Умнички, — дёргает хвостом волк. — А у меня для вас есть предложение. — Мы так удивлены. Уже второй год как мы верили, что ты не будешь нам предлагать наркоту, и вот. Втёрся в доверие и пытаешься продать нам..? — Лиам склоняет голову в вопросе, и Алекс показывает из-за спины три самокрутки. — И пытаешься продать нам анашу! — Цыц, — смеётся Алексис. — Не продаю, а не предлагаю. Не за деньги, а даром. — Бог маркетинга. Томас переглядывается с Лиамом в немом диалоге. Вапити лишь пожимает плечами и протягивает руку в сторону самокрутки. Том хмурится, но ничего не говорит. И руку не тянет. Он не настолько пьян, чтобы вновь пробовать каннабис или молли. Хотя, в прошлый раз он выпил всего три банки пива, и вряд ли его лимит вырос. — Если будете курить, то курите в паре метров от меня, а желательно на улице, не хочу вонять травой. — Бу-бу-бу, — фыркает Алекс и схватив Лиама за руку уводит его на улицу, ловко уклоняясь от толпы. Оставшийся джойнт Алексис оставляет на столе возле грюйта вместе с зажигалкой. Обычно в такие моменты с Томом начинает происходить что-то, едва он остаётся один. Ехидные мысли в голове это подтверждают, потому что это происходит каждый раз за последние месяцы. Сосущее под ложечкой ощущение с этим соглашается. — Итак, — вслух произносит Лондон, прядя ушами и нервно потирая кончики рожек пальцами. — Где пиздец? Пиздец не приходит. Томас напрягается сильнее. И в своём напряжении он тянется к карману джинсов в поисках телефона. Короткий поиск по всем карманам уверяет его в панической действительности. Телефон он забыл. Или потерял. Или его успели украсть. Все три эти варианта звучат плохо, но первый хотя бы даёт надежду на то, что его телефон ещё жив, а не лежит в ломбарде или где-то ещё. Его больше беспокоит даже не сам факт отсутствия телефона, как то, что он, кажется, забыл написать Гилу. И, возможно, Гилберт переживает. — Кого я вижу, — раздаётся знакомый громкий голос, и Том понимает, что ему лучше не поднимать взгляд. Он помнит этот голос. И принадлежит он одному из тех бугаев из G-A-Y. Кажется, ему не нужно было звать пиздец. Ему и так хорошо, пусть все уйдут. — Детка опять одна. — Ну разве это не подарок судьбы? — Ладно, — беззвучно, одними губами произносит Лондон и поднимает голову. — Правило номер четыре! — Чё? — спрашивает второй бугай. — Одно из правил дома и всех тусовок, которые тут проходят, — он набирается храбрости и уже прорабатывает маршрут побега. На всякий случай, если они не отстанут. — Правило номер один: все тусовки только с разрешения Большого Б. Правило номер два: все вещества на вечеринке только с разрешения Большого Б. Правило номер три: никому нельзя посещать второй этаж. Правило номер четыре: не трогать тех, кто этого не хочет и тех, кто под кайфом. Я не хочу, чтобы меня трогали. — А ты обнаглел с нашей последней встречи, — бурчит один, разминая кулаки. Томас сейчас не наглеет и он не бесстрашен, потому что в его груди сердце пытается разорваться от паники и страха. Все олени в момент паники и страха становятся убегающими машинами для убийств. Ну, все, кроме него. Сейчас бы ему очень пригодилась божественная помощь. Ну или не божественная. Хотя бы какая-нибудь. — Рон, не лезь. С Волком лучше не сраться. — Именно, — резко кивает Том. Алексис волк, а волки ходят в стае. Какая стая должна быть у наркодиллера не хочется думать, но наверняка это опасные люди. — И ты помнишь, что было в прошлый раз, — названный Роном хмурится и потирает глаза. — Так что пойдём. В следующий раз поговорим, цветочек. — Надеюсь, что нет. Двое уходят, и Томас нервно оседает на пол, держась рукой за грудь. Сердце под кожей, мясом и костями даже не думает сбавлять ритм. Ему опять чуть не навредили. Даже думать не хочется, что эти ублюдки бы с ним сделали. Наверняка то же, что хотели сделать и в прошлый раз, если не хуже. И всё же, пока что он в безопасности. А потому он всё же встаёт с пола и натыкается взглядом на оставленную самокрутку. Мысли в голове делятся на две стороны: брать или не брать. Пальцы дотрагиваются до бумажного бока джойнта, но затем Том убирает руку и берёт оставленную Алексисом бутылку джина, опрокидывая её содержимое в себя. Огненная вода обжигает горло, отчего он кашляет и отпускает бутылку, едва не разбив её об стол. Паника пропадает, отдавая напоминанием о себе тремором в кончиках пальцев и стуком в висках. Ему нужно позвонить. Вот прямо сейчас, срочно. Но телефона в карманах всё ещё не обнаруживается, зато он наверняка есть у Лиама. Ну или на крайний случай у Алекса. В принципе они сейчас должны быть не так далеко друг от друга. С такой ценной мыслью на шатающихся ногах он идёт к крыльцу. На то, что эти двое целуются — ну потому что Алексис точно Лиама целует, прижав к стене в паре метров от двери — ему как-то плевать и Том по-детски дёргает Алекса за край футболки. И вапити, и волк чуть ли не отскакивают друг от друга, и американец выдаёт нервное «мы играли в цыганочку» на которое Томасу тоже как-то плевать. — Дай телефон. — М? — Телефон. Дай. Надо. Алекс тянется к карману джинсов, а затем замечает, что Лондона немного шатает, потряхивает, а ещё от него пахнет алкоголем. — Том, ты пьян? — Даааааай, — тянет Томас. — Позвонить надо. — Ладно-ладно, — телефон отдаётся, и олень цепко выхватывает его из чужих рук, быстро набирая заученный номер без ошибок. В экран он как-то не смотрит, тот плывёт и буквы смазываются. — Хотя я бы не звонил в твоём состоянии кому-то. Лиам всё ещё в непонимании, сжимает чужое запястье, медленно — от выкуренной анаши — понимая, что Том делает и кому он звонит. — Гиииииииииил, — тянет Томас, услышав тихое и сонное «Ja?» — Заберии меняя. Алекс с непониманием смотрит на американца и на то, как быстро он бледнеет. — Нам пизда. И Алексис понимает, что да. Им пизда.