Цепи для Энн Ширан

Тепло и очень уютно. Я крепче кутаюсь в мягкое одеяло, накрывая себя с головой. Растекшаяся по израненному телу усталость ослабевает, вот только боль, что засела в каждой клеточке моего организма, пульсируя, напоминает о себе, вынуждая меня проснуться, стоит лишь неправильно повернуться. Осторожно открываю глаза, пытаясь сориентироваться. Яркий солнечный свет освещает комнату. Шумно сглатываю, озираясь, но зверя рядом нет. Прислушиваюсь, замерев и лишь убедившись в том, что я одна, вылезаю из-под одеяла. Бетонный пол по-прежнему ко мне не благосклонен. Переминаясь с ноги на ногу подхожу к стулу, на котором аккуратно сложены футболка и кофта, а прямо под ним тапочки, в которых сам зверь расхаживал вчера. Судорожно трясу головой, прогоняя прочь красочные картинки минувшей ночи. Не хочу и не стану думать о том, что я сделала. Что он заставил меня сделать. Оставленная одежда пахнет свежестью. Она огромная, смотрится на мне увесистым мешком, но это явно лучше, чем продолжать расхаживать голышом. Не брезгую даже его тапочками, не горю желанием заработать цистит или чего похуже. Стараюсь не смотреть на свое тело, так рясно покрытое синяками и ссадинами, что можно смело составлять палитру от синего к бордовому или наоборот. Но взгляд произвольно притягивает пятно под ребрами, наливающееся отвратительными красками. От жалости к себе вновь обливаюсь слезами и шумно шмыгаю носом. Хочется забиться куда-то подальше. Туда, где он никогда меня не найдет. Где никто и никогда меня не найдет. Теперь мысли о суициде не кажутся такими безумными, но в то же время понимаю, что у меня никогда не хватит на это духу. Жизнь я люблю больше. Даже такую, пока верю в то, что смогу найти выход. Растрепанные волосы собираю в импровизированную косу. Резинки нет и я их кое-как закручиваю баранкой, чтобы не мешали. Жалею, что не решилась перед поездкой на стрижку. Сейчас этот длинный хвост доставлял мне массу неудобств. Может, он и не смог бы меня так хватать и использовать его, чтобы оказывать на меня давление, удерживать. С другой стороны, он мог бы придумать что-то хуже. От этих мыслей вновь начинаю дрожать. Приступ слабости сменяется жутким чувством голода такой силы, что кажется, будто вскоре оно начнет поедать ближайшие внутренние органы. С трудом вспоминаю, когда последний раз ела. Кажется, это было накануне похода в клуб, примерно двое суток назад, если я правильно посчитала время, которое я провела в бессознании, клетке и дороге. Но что-то подсказывало мне, что я просчиталась, потому что желудок сводит судорогой, от которой я сгибаюсь пополам. Лихорадочно рыскаю по тумбочкам в поисках пропитания. Почти все они пусты и я едва ли не вою от досады, пока не обнаруживаю несколько банок с консервами, забитыми в самый угол. Кручу жестянки в руках, пытаясь найти срок годности, но не нахожу никаких опознавательных знаков. Нервно кусаю губы и с чистой совестью забываю об этом. Если я сейчас не поем, то умру от голода. Бросаюсь на поиски открывашки. Распахиваю ящик со столовыми приборами, но он пуст. Совсем. Ни ножей, ни вилок, ни даже ложек. Все предусмотрительно спрятано от меня подальше, скорее всего, в шкаф под замком. Тихо, жалобно скулю, слыша как надрывно урчит живот. Перевожу все свое внимание на кофемашину, с бесчисленными кнопочками на ней. В одном из ящиков я видела чашку на верхней полке. Приходится подставлять стул и лезть за ней. Чувствую себя так, будто сейчас завладею желанным трофеем, когда щелкает входная дверь, и я едва ли не падаю от неожиданности на пол, еле успевая схватиться за ручку ящика. Зверь прищуривается, внимательно рассматривая меня, а я отвожу взгляд в сторону и аккуратно спускаюсь со стула. На столе, в ряд, выстроены консервы. Чувствую себя так, словно меня застали за кражей. Опустив голову, исподлобья слежу за ним, в страхе заламывая пальцы. Не уверена, что мне можно было рыскать по его ящикам, но в его глазах я вижу отблеск понимания. Нервно выдыхаю, когда мужчина кладет на кровать стопку каких-то вещей и рядом ставит кроссовки, явно не его размера. — Переоденься, строптивая, — говорит он, расслабленно развалившись на кресле. — Сходим, поедим, — добавляет, выбивая из пачки сигарету, подтягивая к себе пепельницу. Информация об услышанной еде вызывает у меня активное слюноотделение, но я не забываю о том, как опасен монстр, с прищуром рассматривающий меня. Осторожно подхожу к брошенным им вещам, не рискуя поворачиваться к нему спиной. Он кривит губы, и я отчетливо вижу, как его забавляет мое поведение. Он выпускает дым в сторону, и стряхивает пепел, пока я рассматриваю то, что он подготовил для меня. Вся одежда черного цвета; два спортивных топа, четыре комплекта трусиков, две футболки, две пары штанов, две кофты на молнии, пару комплектов носков, ремень и в тон кроссовки. Удобно и практично, даже размер подобран верно. Беру по одному комплекту всего и решительно направляюсь в сторону ванны, испуганно вскрикивая, когда прямо перед моим носом пролетает клинок, звонко ударяясь об стену, отлетая от нее, оставляя после себя выемку. — Здесь переодевайся, — осаждает меня мужчина. — Мне тоже нужно привыкнуть, — рассматривая меня насмешливым взглядом, добавляет, а у меня крошится где-то внутри и сводит скулы. Хмурюсь, но больше не предпринимаю попыток спрятаться от него. Демонстративно натягиваю трусики, не снимая его футболки и толстовки, которые мне по середину бедра. Далее надеваю брюки и отворачиваюсь к нему спиной. Снимаю с себя его одежду и натягиваю топ, за ним футболку, которую вправляю в брюки, пояс и сверху кофту на молнии. Довольная собой, складываю его вещи аккуратной стопочкой, ладошками расправляя все углы, пока не вздрагиваю от ощущения зверя за спиной. Пугаюсь его близости, но замираю, надрывно вбирая в себя воздух, чувствуя, как от него веет табаком. — Тише, девочка, я не сделаю тебе больно, — вполголоса проговорил мужчина. — Сейчас, — спустя мгновение уточняет, когда накрывает мою шею размашистой ладонью, не сильно сжимая. Я стою нерушимо, ощущая, как он возвышается надо мной, по меньшей мере на две головы. Вены вздуваются на его руках и мне приходит в голову мысль, что он являет собой идеальную машину для убийств. Немного усилий и он с легкостью свернет мне позвонки, едва ли это заметив. Чувствую, как пальцами другой руки он разматывает мои волосы, волной спадающими по поясницу. Пропускает сквозь них пальцы и касается носом виска, отчего я едва могу устоять на ногах, от предательской дрожи в коленях. — Мой блок самое безопасное место для тебя, девочка. Там, за дверью, голодные до баб мужики, которые свежую кровь видят раз в пару месяцев. Если ты не хочешь, чтобы тебя где-то выдрали и бросили подыхать, запоминай мое имя. Я — Рейк. И я единственный, кто будет стоять между тобой и десятком членов на перевес. Если кто-то позволит себе лишнего, скажи, кому ты принадлежишь. Поняла? — с расстановкой произнес наемник, медленно наматывая волосы на кулак. — Да, — сбивчиво выдыхаю я, в подтверждение пытаясь кивнуть головой, но волосы на затылке натягиваются до рези в глазах, а мужчина насильно поворачивает к себе мое лицо. — Хорошо. Понятливые дольше живут. Его жесткие губы так близко к моим, что я неосознанно сжимаюсь, сглатывая вязкую слюну. Он сокращает расстояние между нашими лицами до предела и в моих глазах поселяется паника, когда он смещает ладонь с моей шеи выше, надавливая большим пальцем на нижнюю губу, оттягивая ее вниз. Наблюдает, как во мне селится страх, поражая собой каждую клеточку надломленного организма и медленно отпускает, оставляя после себя отвратное ощущение. Будто он только что одним взглядом выпотрошил меня, а потом набил моими внутренностями соломенную куклу, внимающую каждому его слову. Буквально каждому. Мужчина идет в сторону двери, и я семеню за ним, пытаясь отдышаться. Страх сковывает ноги, и каждый шаг получается механическим, как у робота. Ничего не могу с собой поделать, даже жуткое чувство голода не в состоянии перебить то, что одолевает меня в его присутствии. Страх, ужас и отчаяние — они словно заевшие пластинки, крутятся по кругу, уничтожая все на своем пути. Мы выходим в коридор, чем-то очень похожий на тот, в котором я бежала не жалея ног, в попытке совершить неудавшийся побег. Вот только здесь налажено освещение, и снует прохладный ветерок. По углам на стенах камеры, с красным огоньком. Со всех сторон двери. Большинство обычные, но встречаются и такие, как у зверя в логове. Пока идем, я слышу голоса. Все они принадлежат мужчинам. Едва могу разобрать их разговоры, из-за преобладающего количества мата в их речи. Что-то о дежурстве, оружии и пленных? Трясу головой в надежде, что мне послышалось, но жуткое слово повторяется вновь. Мне не стоило бы так удивляться, потому что я вроде бы как сама в таком же положении, но отчего-то мое сердце так сильно сжимается, что я вздрагиваю всем телом, словно от хлесткой пощечины, подобной той, которой наградили меня в клетке. Наемник не оборачивается, не проверяет, что я следую за ним. Он расслабленно спускается по лестнице на несколько пролетов и поворачивает вправо. На встречу нам идут несколько мужчин, одетых в военную форму, идентичную той, что на мучителе. Они здороваются кивками головы, когда проходят мимо него, и едва не сворачивают шеи, рассматривая меня. Вдогонку бросая масляные, отвратительные взгляды, от которых мне тут же хочется отмыться. Один из них останавливается. На его правой руке отличительный знак, словно он командир этой группы. Он преграждает мне путь и надвигается на меня, вынуждая отступить и вжаться в стену. — Новенькая? — спрашивает он, обращаясь к зверю, поднимая мой подбородок пальцами, насильно поворачивая мою голову в одну, а потом в другую сторону, неотрывно изучая, пытливым взглядом. — Скажешь, когда закончишь с ней? Я был бы не прочь с такой развлечься. — Отпусти ее, Керри. Девка моя. Личная, — с нескрываемым раздражением ответил зверь, особенно выделяя последнее слово. — Личная? — передернул мужчина, осклабившись, театрально убирая от меня руки. — Зак разрешил завести тебе личную девку? — разворачиваясь лицом к мучителю, с издевкой бросил. — Зак о ней не знает, — послышался со стороны женский голос. — Ведь так? С подчеркнутой грацией, раскачивая бедрами из стороны в сторону, медленно по ступенькам поднималась девушка. Ее темные волосы были уложены в локоны, на лице идеальный, подчеркивающий все ее достоинства макияж. Бронзовая кожа оттеснялась черным строгим костюмом и светлой блузкой, из которой прекрасно проглядывалась ее красивая грудь. Почему-то меня ее появление вогнало в ступор, вызывая диссонанс. Она точно не была пленницей, но мне сложно было поверить в то, что женщина может быть с этими животными заодно. Не знаю отчего мне так думалось. История не раз показывала, что женщины бывают более коварны и изощренней, чем мужчины, но я никак не могла принять это. Я смотрела на нее огромными, испуганными глазами, пока она плавно приблизилась к зверю, медленно касаясь его плеча рукой, а потом потянулась к тому, кого звали Керри. — Дакота, ты вернулась, — расплываясь в оскале, демонстрируя белоснежный ряд зубов, проговорил мужчина. — Вернулась и как всегда с прекрасным уловом, — искусно улыбаясь в ответ, проговорила девушка. — Сколько? — прищурившись, не скрывая плотоядного интереса, спросил Керри. — Десять. Их должно хватит на пару месяцев, до следующей партии, — ответила Дакота, скучающе посмотрев на свои ногти. — Десять? Десять дырок на сотню хуев? — возмущенно бросил наемник, с силой ударяя по бетонной стене так, что посыпалось то, что когда-то было штукатуркой. — Одна девушка вполне может обслужить пятерых в один день. К тому же, троих привез Рейк. Так что, у нас тринадцать новеньких, если не считать его личную игрушку и десяток другой стареньких. — У половины из них даже зубов нет, - раздраженно, фыркнул Керри. — А на кой тебе их зубы? Ты ведь был одним из тех кто их выбивал! — Ну, повеселились немного, с кем не бывает, - складывая руки за спиной, безумно улыбнулся монстр, пожав плечами, будто в этом не было ничего особенного. Словно это было как выпить кофе или почистить зубы, но не изувечить человека. — Этих нужно поберечь. Я не знаю, когда будет следующая партия. Мы немного меняем курс. — Слышал я о вашей смене курса. И эти люди говоря, что я извращенец, - цокнув языком, продолжил мужчина, вновь обращая свое внимание на меня. - Скажи мне, прелесть, как называются дяденьки, которые трахают девочек, у которых еще даже волосы на лобке не выросли, а? — Идем, девочка, — позвал зверь, кивком головы указывая на лестничный проем. — Иначе от голода сдохнешь быстрее, чем этот заткнется. — Осторожнее, Рейк, место любимчика очень переменчиво, — добавляя металла в голос, протянул Керри. — Кажется, на тебе вчера был второй блок. И ты должен был укомплектовать партию на отправку. Я уверен, что ты проконтролировал этот процесс, потому что понимаешь, какое удовольствие я получу, всадив тебе пулю, если это не так, — сузив взгляд, произнес зверь, а я отметила, как лицо мужчины рядом со мной покривило и он отступил. Коротко кивнув, Керри забрал подчиненных ему людей и ушел, быстро спускаясь по лестнице. Коридор снова наполнился давящей тишиной, а я осталась в компании пугающей меня женщины и моего хозяина. Внимание Дакоты было полностью подчинено мне, а вот зверь выглядел скучающим. Она склонила голову набок, улыбаясь фальшивой, но чертовски отточеной улыбкой, рассматривая меня долгим, внимательным взглядом. — Хорошенькая, — заключила она, тщательно всматриваясь в мое лицо. — Пригласишь меня присоединиться? — полуобернувшись к моему мучителю, игриво спросила она. Неприятный холодок лизнул меня между лопатками и я поежилась, ощущая, как участилось сердцебиение. Мелкая, противная дрожь охватила все мое тело и утонула где-то в глубинах позвоночника, посылая тысячи отрядов мурашек, в поисках укрытия. Я вжалась спиной в стену, совершенно не зная, как мне реагировать и что мне делать. Зверь был прямо у нее за спиной и в его взгляде я увидела то, что не хотела бы видеть ни при каких обстоятельствах — его поглотил интерес. Я дернулась, в попытке выбраться из-под их давления, но наемник просчитал меня еще до того, как я решила действовать, выставив свою левую руку, перегородив мне пути к отступлению. Непреодолимая паника охватила мое сознание, а глаза, с осточертелой регулярностью, вновь наполнились влагой. — Ты ее еще не объездил? Удивительно, — прокомментировала Дакота, наматывая локон моих волос на палец. — Как ты смог сдержаться? — Хочу, чтобы она привыкла, — словно меня здесь нет, ответил зверь, рассматривая меня с высоты своего не мало роста как тогда, впервые, когда я стояла перед ним обнаженная, в логове лощеного. — К насилию тяжело привыкнуть. — Главное регулярность. — Может ты и прав, — заключила Дакота. — В любом случае, если заскучаешь, пригласи меня. Уверяю, тебе понравится. — Не желаю сталкиваться с конфликтом интересов. — Хитер, — прищурив взгляд, игриво бросила девушка. — Я ему уже не особо интересна. Он выберет себе кого-то из новеньких. Может сразу парочку. — Может. — Удачи, птенчик. Кокетливо улыбнувшись, брюнетка зашагала дальше по коридору, свернув на одном из пролетов. Я все еще была прикована к стене собственными страхами и мыслями, поглотившими мое сознание, когда мужчина перевел свое внимание на меня. Он подошел ко мне вплотную, рассматривая каким-то долгим, изучающим взглядом, после чего коснулся моего лица, приподнимая за подбородок, словно стирая собой все касания, которые были до. Отвожу взгляд в сторону. Не могу заставить себя смотреть в его глаза, наполненные злостью и раздражением. Неосознанно вздрагиваю, когда он усиливает давление, прижимаясь ко мне, обжигая своим дыханием мои губы, которые я тут же поджимаю, ощущая, как меня колотит изнутри. — Испугалась, девочка? — требовательно спрашивает, а я молча, отрицательно мотаю головой. — Врешь, — констатирует он, перемещая свою ладонь на мою шею, скалясь. В горле образовался ком, с трудом могу сглотнуть, ощущая, как сжимаются его пальцы, лишая меня возможности сделать вдох. Легкие пекут. Им не хватает воздуха. В моих глазах отчаянье и я умоляюще смотрю прямо на него, наблюдая, как он наслаждается моей болью. Где-то вдалеке слышится шум и чьи-то разговоры. Зверь моментально лишает меня своего давления, расправляет плечи и указывает идти за собой. Я не перечу, следую за ним по пятам, на ходу растирая шею. Кажется, на ней еще с прошлого раза не сошли синяки, а теперь прибавятся новые. Мы проходим несколько метров вперед и снова сворачиваем. Перед нами огромная двухстворчатая дверь, которую мужчина любезно открывает передо мной, запуская в святая святых — столовую. От десятка запахов у меня закружилась голова, а живот безбожно заурчал, едва ли не сильнее папиной моторной лодки. Рейк подтолкнул меня к стеллажам с разносами и тут я впервые за несколько дней увидела часы, которые показывали без четверти двенадцать. Слишком поздно для завтрака и рано для обеда, поэтому кроме нас в этом большом зале оказался занят лишь один столик. Мужчины при виде моего хозяина заговорили тише и практически сразу удалились, как только мы подошли к окну, откуда лились эти потрясающе вкусные запахи, а у меня усиленно заработало слюноотделение. — Фрида, я жутко голоден, а у моей спутницы скоро кожа к ребрам прилипнет, угостишь чем? — громко сказал наемник, пока я осматривала выстроенные пустые стеллажи, которые чем-то напоминали мне шведский стол, при отелях. — У меня разве есть выбор? Не накорми я тебя, ты вырвешь мне язык и приготовишь его прожаркой медиум, а мне мой язык дорог, — проговорила пышная дама средних лет, боком выходя из двери с окошком. Она передала разносы на кухню, сказав что-то на испанском, если я правильно определила язык и вернула внимание нам. — ¿Quién es esta chica? ¿Qué edad tiene? (Кто эта девушка? Сколько ей лет?) Похоже она вовсе решила перейти на испанский, который я совершенно не понимала, глазея на нее, в то время, как у мучителя, по всей видимости, с этим не было никаких проблем. — Ella es mi paga. Creo que es una adulta. (Она моя оплата. Думаю, она совершеннолетняя), — ответил мужчина, скосив взгляд на меня, словно примеряясь. — ¿Crees o lo sabes? (Думаешь или знаешь?), — уперев руки в бока, очень эмоционально спросила женщина. — ¿Por qué necesitas a esta niña? ¡Tu perra trajo un auto completo con chicas! Pervertido! (Зачем тебе этот ребенок? Ваша сучка привезла целую машину с девицами! Извращенец!) — Mamacita, quieres que la mate? (Мамочка, ты хочешь, чтобы я ее убил?). — ¡Que el Señor no escuche tus palabras! (Пусть господь не услышит твоих слов!) Мексиканка отчего-то ужасно разозлилась. Не знаю, что ей сказал зверь, но она едва ли не кидалась на него, жестикулируя руками. Я знала, что они пылкий народ, с горячей кровью, но не думала, что настолько. Когда наши разносы были наполнены, женщина успокоилась и даже пожелала нам приятного аппетита, завернув мне с собой несколько фруктов. Мы заняли крайний столик, и я с такой жадностью набросилась на еду, что опустошила почти все, что было положено мне, теперь ощущая жуткую боль в желудке, который растягивался от неприлично большой порции пищи. Наемник же, напротив, медленно и не спеша ел, размеренно пережевывая, не забывая рассматривать меня, словно впервые видел. — Сколько тебе лет? — поинтересовался он, выбивая из пачки сигарету, наблюдая, как я давлюсь соком, который явно был лишним. — Исполнилось восемнадцать в сентябре, — поперхнувшись, несмело отозвалась я. Кажется, его этот ответ устроил. Он молча кивнул, неспешно делая тягу, подставляя мне еще свой сок, когда я почти выдудлила весь стакан. — Спасибо, но мне хватит. Я наелась, — прошелестела я, промакивая губы салфеткой. — Запомнила, как мы сюда дошли? — Им-м, да. Я смотрела. — Хорошо. Мы все едим здесь. Завтрак с семи до девяти, обед с часу до трех, ужин с семи до десяти. В это время ты можешь приходить сюда и идти сразу к Фриде. Она посадит тебя внутри, чтобы тебе было комфортно. — Я буду ходить сама? — сглотнув, переспросила я. Идея откровенно была так себе. Лучше голодать, чем столкнуться в этих коридорах с Керри или той же Дакотой, а может с кем похуже. За металлической дверью я явно буду целее. Там я хотя бы знаю, чего мне ожидать. Не даю своим мыслям развиваться и запрещаю себе думать о том, что меня ждет вечером. Боюсь, что в этот раз меня может стошнить прямо на него, ведь теперь есть чем, а последствия явно не заставят себя ждать. — Не всегда, но чаще всего. В обед тут почти никогда никого нет, на завтраке и ужине биток. Но это зверье будет знать, что ты моя. Не тронут, — заключил он, поднимаясь. — Поднос оставь, их уберут. Иди за мной. Я поднялась вслед за ним, боковым зрением замечая, как из двери с окошком выбежала молоденькая девушка и быстро убрала за нами, юркнув обратно. Рейк вел меня по почти пустым коридорам, то спускаясь, то поднимаясь, пока мы не остановились перед медблоком, о чем красноречиво говорил обозначенный на стене красный крест. — Проходи, — пропуская меня вперед, сказал наемник, открывая передо мной дверь. В нос тут же ударил настойчивый лекарственный запах, а перед глазами все поплыло от яркого, белого света. Мужчина в медицинском халате поднял голову вверх, отрываясь от изучения материалов под микроскопом. Он прищурился, осматривая сосредоточенным взглядом мучителя, а потом меня. — Док, глянешь ее. Желательно полный осмотр. Эд берет у них кровь на всякие убийственные болячки. Эта должна быть чистой, но рисковать своей шкурой ради ее упругой дырки не хочу. Его слова подобны хлесткой пощечине, и меня прибивает ими к полу. Сегодня это случится. Сегодня он изнасилует меня. Ему просто нужно убедиться, что в моей крови нет ничего опасного для него. — Сколько у меня есть времени? — поправляя очки, спросил мужчина, снимая перчатки и отправляя их в мусорку. — Сколько нужно? — Если все в порядке, то около получаса. Анализы будут к вечеру. А если нужно что-то латать, то может затянуться, — отозвался мужчина, приглашающим жестом указывая мне на кушетку. — Я сообщу тебе, когда закончу. Или могу сам ее привести. — Я заберу ее. Заранее только сообщи, — изрек зверь, принимая вызов по рации, тут же направляясь к выходу, захлопывая за собой дверь. — Проходи. Не бойся. Я Арон — местный врач. Времени у меня на тебя немного, да и твой, — мужчина запнулся, наверняка пытаясь подобрать подходящее слово для моего мучила, но кажется, это оказалось непосильной для него задачей. — В общем, с терпением у него все хреново. Так что сделаем все по быстрому и будешь свободна. Давай, заскакивай на кушетку. Осторожно ступая, я вскарабкалась на кушетку, нервно вцепившись в нее пальцами. Мужчина мало чем отличался от других встречавшихся здесь. Мне было бы на порядок спокойней, предстань передо мной обрюзглый дяденька чуть за сорок, по взгляду на которого сразу можно определить, что он лекарь. Сейчас же ко мне направлялся поджарый мужчина средних лет, выглядевший едва ли хуже зверя. Может, разве что, не такой огромный и высокий, не с таким широким разворотом плеч, да и в глазах его не было столько умертвляющей жестокости. Они были прозрачно серыми, на мой взгляд очень проницательными, замечающими все и даже больше. Арон не задавал лишних вопросов, и я была благодарна ему за это. Его интересовало лишь ключевое, например, чем болела, нет ли каких-то аллергий или противопоказаний к лекарствам, на что жалуюсь, что болит или тревожит. Осмотр длился недолго, но более получаса. Когда он со мной закончил, словно по магическому щелчку, в проеме двери оказался зверь. — Можешь ее забрать. Она здорова. Я обработал все ее ссадины и дал заживляющую мазь. Если ты снова решишь ее помять, то она снимет отек, обезболит и быстрее поможет уйти синякам, — отчитался мужчина, возвращаясь к своему микроскопу. — Спасибо, док. Арон махнул ему рукой, а я поспешила за наемником, ожидающим меня у двери. Мы шли молча и гораздо быстрее, чем в первый раз. Рейк впустил меня в свою обитель, и его рация снова разразилась вызовом, заставляя его оскалиться. Уже был вечер, о чем свидетельствовало затянутое, темное небо и во мне зародилась надежда на то, что я смогу уснуть до его прихода, и может он настолько сильно устанет, что сегодня не станет издеваться надо мной. — Я вернусь поздно, — властно проговорил мужчина, привлекая мое внимание. — Ты спишь в кровати без одежды. Кивни, если поняла. И я кивнула, едва выдерживая тяжесть его взгляда, которым он наградил меня. Зверь ушел, индикатор на двери сменился красным цветом, а у меня появилось время проанализировать то, что я успела отметить для себя, пока блуждала за ним по этим многочисленным коридорам. Я мысленно разделила все увиденное на два столбика, чтобы мне было легче обозначить для себя возможный план побега, состоящий из трех пунктов. Первое, мне нужно было понять, как быстрее всего покинуть здание и сделать это незамеченной. Если зверь даст мне ключ от комнаты и разрешит посещать столовую самой, то у меня будет время изучить коридоры и куда они ведут. Главное, не попасться никому на глаза. Второе, мне нужно понять, как можно пересечь расстояние от здания до леса. Как пройти мимо вышек с охраной и везде ли натянута колючая проволока, может где-то есть брешь? Но для этого мне нужно будет попасть на улицу. Как это сделать, я пока не знала. Третье, перед тем как бежать, мне нужно понять где я, и где может быть ближайшая цивилизация, чтобы я смогла найти людей, которые смогли бы мне помочь. Еще мне нужно понимать, какое расстояние предстоит мне пересечь и как мне следует подготовиться. В каком количестве взять с собой еду, воду, может раздобыть какой фонарик и средство защиты. Было бы неплохо угнать один из внедорожников, но это из разряда фантастики, на что я не буду расчитывать. Приняв душ, я дала своим волосам немного просохнуть, обращая внимание на то, что в ванной комнате появились еще одни тапочки моего размера. Бетонный пол больше не кусал мои стопы холодом, и я впервые ощутила такую детскую радость, словно это лучшее, что могло произойти со мной. Натянув свежее белье, и накинув футболку, я забралась в постель, с головой укрываясь одеялом. Я была вымотана, а тугая боль в мышцах никак не давала мне расслабиться. Мазь дока помогала, но недостаточно. Впрочем, я не была уверена, что в мире есть такая мазь, которая может за раз излечить все то, с чем я столкнулась в последние несколько дней. Мои мысли снова вернулись к побегу. Я думала над тем, что и где мне раздобыть, пока мир не померк, и я не провалилась в крепкий сон. Матрас прогнулся под тяжестью мужского тела, и я вздрогнула, ощутив дыхание на своем плече. Резко проснулась, в ужасе распахивая глаза, чувствуя, как беспечно его руки ползут по моему телу, поддевая края футболки. — Ты специально это делаешь? — выдохнул он, зарываясь носом в мои волосы, вынуждая меня сжаться от испуга. — Снимай все. Сейчас же. — Я… мне… Готова самолично себя придушить. Это же надо было быть такой идиоткой, чтобы пропустить мимо ушей его слова. Может быть и не тронул бы, а теперь я слышу в его голосе металл и раздражение, не сулившее мне ничего хорошего. С трудом подбираю слова, чтобы выкрутиться, перехватывая его руку, пытаясь убрать ее от себя. — Я замерзла, — сглатывая ком в горле, шепчу я. — Я замерзла и оделась. Получается довольно складная ложь и на секунду мне кажется, что в его глазах я вижу отблеск понимания, но не могу обманываться долго, ведь лживый блеск сменяется предвкушением и чем-то животным, страшным, отчего я вскрикиваю, предпринимая заведомо проигрышную попытку к бегству. Он с легкостью ловит меня, дергая обратно на кровать, всей своей массой вдавливая в матрас мое хрупкое и израненное тело. — Я тебя согрею, — издевательски протягивает он, прикусывая мочку моего уха. Оглушенная паникой, кричу, брыкаюсь, вырываюсь, царапаю все, до чего могу дотянуться, пока моя голова не дергается в сторону как болванчик, от хлесткой пощечины, а губа не трескается пополам, выпуская алую кровь наружу. — НЕ-Е-ЕТ! Пожалуйста! Не надо! — срывая голос взвизгиваю, чувствуя, как он стягивает с меня трусики. — Пожалуйста! Я разденусь! Сама! ПОЖАЛУЙСТА! — пищу, захлебываясь в собственных слезах, едва дыша, от напрочь сбитого дыхания. Он лишает меня всякого воздействия, молча кивает, закидывая свои руки за голову, устраиваясь поудобнее. Неотрывно наблюдает за мной, пока я поворачиваюсь к нему спиной, сидя стягиваю с себя трусики, а потом футболку, скидывая их на пол. Придерживая одной рукой грудь, я аккуратно ложусь боком, натягивая сверху одеяло, пытаясь забраться как можно дальше от него, но твердая ладонь притягивает меня обратно, с силой впечатывая в его грудь. — Куда собралась, смазливая? Я еще не закончил воспитательный процесс, — насмехаясь, скалится зверь. — Лежи смирно. Не дергайся. Уверен, тебе понравится. Его голос сочится самодовольством, а к моему горлу подступила тошнота. Я растеряна, разбита. Совершенно сбита с толку. Едва ли могу ему подчиниться, в панике вздрагивая от каждого его прикосновения. Он ведет ладонью по впалому животу вниз, очерчивая пальцами пупок, а меня словно бьет током. — Пожалуйста! — хнычу, не в силах остановить потоки обжигающих слез. — Пожалуйста, не надо! — Тише, девочка. Не заставляй меня быть грубым, — выдыхает он прямо в мой висок, по-хозяйски наматывая мои волосы на свой кулак, болезненно оттягивая кожу, а после, на манер повязки, закрывает ими глаза, фиксируя меня. — Смирись. Надрывно реву. Не могу остановиться. Дышать становится труднее с каждым секундой, а в груди все сжимается от ужаса, который предстоит мне пережить. Вздрагиваю, словно обожженная огнем, когда мужская ладонь касается лобка и спускается ниже. Сильно сжимаю бедра, лихорадочно дергаясь, пытаясь избавиться от этих отвратительных прикосновений, когда он с силой тянет на себя мои волосы, запрокидывая голову на плечо, а из моих глаз едва искры не сыпятся от резкой, пронзительной боли. И я успокаиваюсь, слабея в его руках. — Открой рот, — требовательно приказывает он и я подчиняюсь. Зверь проталкивает два пальца в ротовую полость, вынуждая их тщательно облизать, а я слышу, как у него учащается дыхание. В мое бедро настойчиво упирается мужской член, и я вновь дергаюсь, шипя от пронзающей боли, ведь он по прежнему грубо удерживает меня за волосы. Из-за того, что я ничего не вижу, все ощущения обостряются. Мне кажется, что я слышу, как его пальцы, смоченные моей слюной, следуют по моей коже и неожиданно касаются клитора. — НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! НЕ НАДО! — с новой силой верещу, но монстр за моей спиной меня не слышит. Он с силой хлопает меня по лобку и я выгибаюсь, ведомая болью, послушно замирая. Сердце надрывно колотится в груди. По щекам нещадно текут слезы. Я чувствую, что подушка подо мной промокла, но я не могу остановиться. Всхлипываю с новой силой, когда его пальцы чертят круг возле клитора, начиная массировать, ласкать, тереть. Кусаю истерзанные губы, чувствуя, как из свежей раны струйкой сочится кровь. Металлический привкус порождает очередной приступ рвоты, но я шумно сглатываю, подавляя его. Протестующе мычу, стискивая челюсть. Он ведет ладонью по увлажненным складкам, а я вновь дергаюсь в его руках. Средним пальцем водит круги по клитору, надавливает чуть сильнее, вынуждая меня напрягаться каждой клеточкой израненного тела. Меняет амплитуду движений, подключает безымянный палец, и вновь ведет между складками, используя мягкие, дразнящие касания. Снова возвращается к клитору, надавливает, размазывая собранную влагу по нему. Грубые пальцы аккуратно начинают массировать вход во влагалище. Дергаюсь, как от самой настоящей пощечины, но мужчина с силой натягивает мои волосы, и проталкивает колом стоящий член меж моих бедер, при этом не проникая внутрь. Затыкает рот свободной ладонью, насильно удерживая. Его раздражает мой плач. — Это петтинг, девочка, расслабься, — издевательски тянет зверь, кончиком языка слизывая соль с моей щеки. — Если бы я хотел тебя трахнуть — я бы уже это сделал. А так, я даю тебе время привыкнуть, как и обещал, — многозначительно добавляет, перемещая свою руку на мое бедро, надавливая сверху. Я чувствую каждую вену его горячо пульсирующего члена. Плачу, хоть и слез практически не осталось. Не могу принять то, что он со мной делает. Топчет. Уничтожает. Заживо вскрывает. Лучше уж правда умереть, чем терпеть что-то подобное изо дня в день. Я не смогу. Во мне нет столько сил, чтобы бороться. Я никогда не смогу принять то, что он со мной сделал. Как равнодушно сломал и покалечил мою душу, жестоко надругался над телом. Резким рывком мужчина перевернул меня на живот. Его движения участились, а дыхание напрочь сбилось. Я задыхалась под прессом его тела, вжатая в матрас, не в силах что-то сделать и даже пошевелиться. Лишь пальцами до онемения впилась в смятые простыни, пока чудовище властвовало надо мной. Он резко приподнялся, изливаясь густым семенем на мою спину, приглушенно зарычав от удовольствия. По рукам мужчины со вздувшимися от напряжения венами, раскатом прошла дрожь. Его дыхание было сбитым, протяжным. Он наклонился надо мной, удерживая свой вес на руках, оставляя смазанный поцелуй у основания шеи. — Хорошая, девочка, — похвалил зверь, пока меня трясло, как обезумевшую. Мужчина поднялся, схватил висевшие на стуле брюки и натянул их на голое тело. Он выбил из пачки сигарету, прикуривая ее и вышел за дверь, оставляя меня одну — истерзанную, разбитую и униженную.