Цепи для Энн Ширан

POV Рейк Внедорожник швыряло из стороны в сторону, изрядно подбрасывая на каждом выступе, разваливающейся на куски проселочной дороги. Зак крепко сжимал руль, всматриваясь в непроглядную темноту, в то время как я пытался сориентироваться по карте, анализируя местность. — Вряд ли они направились к хребту. После последнего ливня там одни обвалы. Если они местные, то наверняка знают об этом. — Да хер поймешь! Их Джерри привез. А он дальше своего носа не смотрит. — Твой проеб, — подметил я, отмечая, как сужаются деревья. — Сам знаю, — сухо бросил Зак, скрепя зубами. — Как меня заебала эта работенка. Так и тянет кому-то черепушку раскрошить. — Это легко можно устроить. Керри давно напрашивается. — Все-то он тебе покоя не дает, — покосился на меня бывший военный, а я оскалился, отмечая на карте еще одну возможную точку. — Он ублюдок. Не люблю работать с ублюдками. На них никогда нельзя положиться. — Мы не в армии. Ты всегда можешь убрать его. Только по красоте, ладно? Чтобы вопросов лишних не было. — Разрешаешь? — нахмурившись, переспросил я, перепроверив обойму. — А тебе нужно разрешение? — глуша двигатель, отозвался Зак, забирая автомат с заднего сидения. — Когда девку приволок, оно тебе не требовалось, — с издевкой добавил. — Это другое, — отмечая на датчике место нашей высадки, ответил. — Девка — моя собственность. За вещи я не отчитываюсь. — Собственность значит. И что ты собираешься делать с этой собственностью? — хохотнув, зажимая сигарету между зубов, продолжил Зак. — Не поверишь. Использовать по назначению. — А потом? Когда мы здесь закончим? Заберешь ее с собой? Молодая американка. Ее будут искать. Тут, на острове, это не проблема, но там. Сам знаешь, слишком опасно ее оставлять. — Я рискну, если не приестся, — направляясь в самую гущу смешанного леса, отозвался я. — Вот как, — сделав тягу, фыркнул Зак. — Посадишь ее на цепь? — Она довольно послушна. Не думаю, что в этом будет необходимость. Рация Зака отозвалась хрипящими звуками, вынуждая его ответить, и внести правки по нашему маршруту, отмечая высадку остальных групп. Гребаные чако стащили два кило отменного товара и скрылись в чаще смешанного леса. Они не первые. Далеко не первые, но третий побег за месяц — это перебор. — Начнем отсюда, — указав точку на электронной карте, обратился ко мне Зак. — Замкнем круг здесь. Они не могли далеко уйти, но спрятаться вполне. Обезьяны херовы. — Когда дыру залатаем? — поинтересовался я, поправляя очки ночного видения. — Ах, да. Совсем вылетело из головы. Как там говорится, — щелкнув несколько раз пальцами, задумчиво протянул мужчина. — Инициатива ебет инициатора? Вот ты этим и займешься. — Стрелочник хуев. — Считай это бонус за девку. Не поставил старшего по званию в известность — будь любезен разгреби говно, — оскалившись, демонстрируя зубы, отозвался Зак. — Тебя сразу послать или можно по кускам? — Боюсь-боюсь, аж мурашки по коже, — изобразив дрожь, больше походившую на конвульсии умирающего, хохотнул мужчина. — Ладно, хорош гонять говно по трубам. Пристрелим ублюдков, и я подумаю, как залатать дырку. Удовлетворенный его ответом — я кивнул, перехватывая винтовку поудобнее. Чако не были вооружены. Во всяком случае, у нас не было никакой информации, что они могли добыть где-то средства защиты. С другой стороны, ключи стащить они смогли, как и пройти незамеченными под камерами, пока охрана любовалась новыми девками, привезенными Дакотой. Яйца бы отстрелить или отрезать, а потом им же скормить. В армии за такое расстреляли бы, а тут отделаются легким испугом. Видите ли людей мало. Дозор некому нести. Бабла не хватает услуги оплачивать, а наркоту едва не тарой вывозят. — Как же заебало, а! Что за пиздоблядство?! — выругался Зак, когда мы углубились в лес. Последние несколько дней ливни не прекращались. Земля размокла, и мы с большим трудом могли двигаться, застревая в грязи по щиколотку. Сейчас же он зацепился за корягу и поскользнулся, ощутимо ударяясь плечом об массивный ствол дерева. — Мы почти у цели. Дальше пойдем вниз. Перехватим их на середине, — сказал я, отслеживая перемещения остальных групп, отмечая суживающееся кольцо. — Ты нам, как обычно, выбрал тропу с приключениями, да? Нравится тебе командира в дерьмеце измазать? — Когда ты в последний раз из своей конуры вылазил? — в тон отозвался я, остановившись перед выступом, примеряясь. — Да ты блять издеваешься?! — громыхнул Зак, не поскупившись на несколько особо понятливых матерных словцов. — Это что блять за нахуй? — указывая рукой вниз, на покатый грунт. — Не по такой хрени ходили, — размяв плечи, отрезал я, уверенно став спускаться. — Так это когда было? Тебе паспорт показать? — А ты что, на пенсию собрался? — Да с тобой хуй соберешься! Сдохну раньше, чем до нее доживу! Я оскалился, тактическим шагом спускаясь с холма, изредка проваливаясь в вязком грунте. Склон по расстоянию всего несколько метров и не предшествуй этой незапланированной вылазке недели дождей, мы могли бы осилить его в считанные минуты, а так пришлось повозиться немного дольше, чем рассчитывал, пока добрались до нужной нам точки. Круг сужался и вскоре мы должны были услышать стрельбу или движение, что было бы предпочтительней, потому что я собирался добраться до хреновых чако первым. Нам пришлось осилить еще около километра, когда приборы ночного видения показали два силуэта, пробирающиеся через гущу леса. Снайперка по-свойски удобно легла в руку. Поймав в оптику неспешно перемещающуюся фигуру, я замер, на выдохе надавив указательным пальцем на спусковой крючок, чувствуя как каждая клетка моего прогнившего организма заходится в экстазе от свинячего визга пораженной цели. Вдох — поворот на тридцать градусов, ноги врастают в землю, обеспечивая максимально устойчивое положение, сцепление с землей, выдох — свинцовая пуля покидает свое временное пристанище, с жадностью голодного зверя вгрызаясь в пульсирующую кровью плоть. Чако верещат. Изворачиваются. Брыкаются в грязи и матерятся на каком-то смешанном мексиканском. Предпринимают жалкие попытки отползти и спрятаться, пока к ним со всех сторон приближаются тяжелые шаги. — Красиво, — скептически примеряясь, изрек Керри, поджимая губы. Я пропустил его комментарий мимо ушей, хоть от мясника подобной похвалы едва ли дождешься. Оба выстрела не задели ни одной артерии, учитывая окружающие условия, мой давно покоившийся учитель назвал бы это мастерством или даром, в то время как мне иногда казалось, что скорее это проклятие, в утробе матери изуродовавшее мою жизнь. Впрочем, я не жаловался. У меня не было выбора изначально, как только семилетнего мальчишку забрали из приюта и отправили в школу по производству убийц. — Я тебе еще нужен? — обернувшись, обратился к Заку. — Не терпится лезвие затупить? — подначил он, складывая руки на массивной груди. — Иди, разберись со своей бритвой, — расплываясь в ухмылке, добавил. — Дальше мы сами. Скосив на него недобрый взгляд, я развернулся по направлению к брошенному джипу. Особого удовольствия от пыток я никогда не испытывал и применял их лишь по необходимости. Вот если кого-то нужно убрать в срочном порядке, выследить — это всегда пожалуйста, но резня — не мое. К холодному оружию я всегда был довольно равнодушен, что никогда не относилось к огнестрельному. От одной мысли дрожь по коже и мгновенный выброс эндорфина в кровь. Двигатель взревел. Выбив из пачки сигарету, я закурил, выпуская едкий дым сквозь ноздри. Машину вело и постоянно подбрасывало на кочках, вынуждая меня крепче сжимать руль свободной рукой, изрядно матерясь. В последнее время я все чаще возвращался к мыслям о том, что мне уже поднастопиздело тут сидеть. Изначально мы с Заком договаривались на месяц, пока он не найдет кем заменить его скоропостижно скончавшегося правую руку, отвечающего за порядок в охране и безопасность объекта. Но четыре недели как-то очень быстро перетекли в двенадцать, а бывший вояка все никак не мог найти мне достойную замену или же не хотел. Деньгами он меня не обидел, но каменные стены и окружающие меня идиоты, с каждым днем все сильнее мозолили глаза. Да и в целом, работать на наркокартель была так себе затея. Эти ребята никогда не умели решать вопросы мирным путем, а мне чертовски не хотелось вступать с ними в конфликт. Лампочка окрасилась в зеленый, и тяжелая металлическая дверь пропустила меня внутрь временной обители. В ноздри ударил затхлый воздух, вынуждая меня в очередной раз скривиться от хреновой проблемы с вентиляцией. В этом чертовом здании каждую секунду что-то выходило из строя, а чинилось на протяжении нескольких недель. Поставив винтовку у стены, я сбросил ботинки, и подошел к окну, открыв его настолько, насколько позволяли проржавевшие рамы. С улицы блаженно повеяло прохладой и свежестью. Стянув с себя жилет, а затем куртку, я по привычке направился в душ, но не успев дернуть ручку двери вспомнил о беспечно оставленном заряженном оружии. На железной кровати, забившись в самый угол, мирно посапывала моя пленница. Я не был уверен, что девчонка умела пользоваться винтовкой, но проверять ее навыки у меня не было никакого желания. Открыв сейф, я убрал в него все оружие и бронежилет, после чего все же добрался до ванной комнаты. Удручающе слабый поток воды окончательно испортил мое и без того не особо располагающее настроение. Бутылка алкоголя незаметно перекочевала из морозилки прямо на барную стойку. Янтарная жидкость заполнила бокал до краев и я рухнул в кресло, прикуривая очередную сигарету. Никотин успокаивал, как и крепкий алкоголь жгущий горло. Бурбон в этот раз попался отвратительный, но придется давиться им в ожидании следующего разрешения на вылет. Частые полеты были запрещены в целях безопасности и разрешались не чаще одного раза в две недели, вызывая во мне ощущение тюремного заключения. Ведь по факту здание когда-то было действующей тюрьмой, а сейчас его преобразовали в базу по производству наркотиков и транзиту шлюх. Отставив пустой бокал в сторону, я поднялся, разминая плечи. Скинув с бедер махровое полотенце, отчетливо ощутил, как прогибается кровать под тяжестью моего тела. С какой-то толикой уязвимого ликования отмечаю для себя, что девочка учится на своих ошибках и в этот раз спит голышом, как я приказывал раньше. Все-таки заиметь личную девку было не такой уж и плохой идеей. Теперь моя кровать теплая и не пустая, а в этих стенах появился хоть какой-то намек на жизнь. У меня даже появилось желание больше времени проводить в этой осточертелой клетке, подпитываясь эмоциями, так беспечно переливающимися через край. В ней что-то было. Что-то особенное, вынуждающее замирать в ожидании, словно дикому зверю выслеживающему свою добычу. Ее стремление к жизни и безрассудная храбрость при попытке побега вгрызлись в мой мозг, оставляя за собой отпечаток. Поступок достойный особого внимания. Моего внимания. Тело у нее тощее, как у подростка, но это не мешает мне ее касаться, пальцами пересчитывая проступающие ребра. В голову приходит мысль о том, что мне стоит лучше следить за ее питанием. За последние несколько суток она поела сколько? Один раз? Может два, но явно не более того. Возможно мне стоит отправить ее поработать на кухне. Так она будет при деле, и Фрида обязательно о ней позаботится в мое отсутствие. Опять же, это явно лучше, чем сидеть запертой в этой комнате. Может, я даже как-то выведу ее на прогулку, в награду за хорошее поведение, а пока мои пальцы скользят по упругой коже вниз, останавливаясь на левом бедре, и я подвигаюсь к ней ближе, уничтожая последний зазор между нашими телами. Я растерян. Странное чувство. Чрезмерно далекое для меня. Не знаю, что именно хочу с ней сделать, кроме того, как ощутить ее мышцы сжимающиеся вокруг моего члена и гребаные стоны срывающиеся с искусанных губ. Ее запах дурманит мой разум. Ничего не могу с собой поделать, а лишь сильнее зарываюсь носом в ее волосы, чтобы наполнить легкие пленительным ароматом. Разум больше мне не союзник, он весь стек ниже пояса, наполняя кровью член. Всего пару движений — приподнять ее ногу и податься вперед, но я как херов евнух держу свое слово. Не совсем понимаю ради чего, но я пообещал девчонке дать время привыкнуть. Злюсь сам на себя. Она моя пленница. Моя собственность. Рабыня, а я так обходителен, что впору пустить себе пулю в лоб. Ладно. Это все объяснимо. После Сары я стал больше думать головой. Образ херовой скрепки и кровью залитый пол долго преследовал мои мысли, как и скрюченное безжизненное тело посреди комнаты. Девушка с темными кровавыми подтеками и хаотично разбросанными синяками по призрачно бледной коже сидела в моем разуме довольно долго. В то время я испытывал какие-то странные смешанные чувства тоски и сожаления, волнами сменяющиеся гневом и раздражением, но вскоре все прошло. Я забыл о ней и о том, что с ней сделал. Но только глупцы не учатся на своих ошибках, поэтому сейчас я как никогда сдержан и позволяю себе ничтожно мало, ощущая болезненно пульсирующий член, упирающийся в округлое бедро. Скольжу ладонью вниз по впалому животу, как-то резко ощущая то, что девчонка проснулась. Ее дыхание участилось, хоть она и пытается привести его в норму, предпринимая какие-то жалкие попытки меня обмануть, притворяясь спящей. Возможно, рассчитывает на то, что ей так будет нанесен меньший ущерб. Впрочем, я не сторонник отказываться от подобных игр. Предел ее терпимости вызывает во мне едкий интерес, словно кислотой разъедает остатки здравого разума. Веду ладонью ниже, почти успеваю коснуться лобка, когда тонкая девичья рука ловит мою кисть. — Пожалуйста, не нужно, — жалобно пищит женский голос, а мои губы кривит оскал. — Подробнее, смазливая, — насмешливо тяну я в ответ. — Дай мне больше информации, что именно не нужно? Она сжимается, пытаясь отстраниться, но впереди лишь холодная кирпичная стена, а сзади дышащий огнем монстр. Я убираю руку и переношу ее на спину, складывая ладонь в кулак, веду костяшками пальцев по ее выступающему позвонку, как при нашей первой встрече, только тогда в моих руках был пистолет, и отчего-то мысль об оружии и этой девушке меня еще сильнее заводит. — Пожалуйста-а, — едва не всхлипывает. — Мы это уже проходили, девочка, — вполголоса отозвался я, привлекая ее за талию ближе к себе. — Мне нужны подробности, — требовательно добавил, языком касаясь мочки ее уха, игнорируя пробравшую ее дрожь. Знаю, что боится. Меня нельзя не бояться. Вот только страх мой херов наркотик, который я с упоением поглощаю, ликуя над стенаниями жертвы. Рывком переворачиваю девчонку на спину, нависая сверху, перебрасывая свой вес на левую руку, согнутую в локте. Мне по душе ее глаза: большие, широко распахнутые, и в них так отчетливо плещет страх. Восхитительное зрелище. Но есть в них что-то еще. Что-то глубокое и далекое для моего понимания. Словно она цепляется за что-то. Все еще верит и надеется на то, что сможет добыть себе свободу. Я вижу вызов и нежелание сдаваться, и мне это охренеть как нравится. Без особых усилий раздвигаю ее ноги, подавляя любые попытки к сопротивлению. Она мелкая такая на моем фоне. Совсем прозрачная. Начинает задыхаться от тяжести моего тела, когда я наваливаюсь сверху, чтобы поймать ее руки и перекинуть их за голову, удерживая одной ладонью. — Я не хочу делать тебе больно, — отрезвляюще твержу я, взглядом впиваясь в мельтешащие в первобытном испуге глаза. — Расслабься, девочка. Тебе понравится. Обещаю, — твердо добавляю. — РЕЙК! — взвизгивает, а по осунувшимся щекам потоками струятся слезы. — Пожалуйста! Ты же обещал! Обещал дать привыкнуть! Мое имя из ее губ звучит чрезмерно опьяняюще. Я шумно вбираю воздух, наполняя легкие кислородом, напряженно рассматривая ее. В моих двух ладонях с легкостью уместится ее талия. Грудь маленькая совсем, аккуратная, с идеально пропорциональными ореолами сосков. Ниже плоский живот и безупречно гладкий лобок. Стройные ноги, которые она с большим трудом пытается свести вместе. Откидываюсь назад, вытягиваясь во весь свой немалый рост, лишая ее своего воздействия. Член едва ли не пульсирует от напряжения, а губы складываются в оскал. Булькающий смех едва ли не рвет глотку, в то время как девчонка вскакивает с кровати и забивается в дальний угол комнаты, вынуждая меня приподняться на локтях, чтобы не выпустить ее из виду. До смерти напуганная она жмется к стене. Длинные светлые волосы взлахмачены. Она предпринимает какие-то жалкие попытки прикрыться от меня руками, как будто я ничего не видел до. Не особо уверен в том, что меня продолжает забавлять эта игра. Чувствую, как внутри разрастается раздражение, словно херова раковая опухоль. Монстр скалится, показательно демонстрируя усеянную клыками пасть. Жадно клацая зубами. Кажется, она что-то видит в моих глазах. По всей видимости, особо ужасающее для нее, из-за чего ее пробирает крупная дрожь, и она сгибается, стекая по стене вниз, заходясь в истерике. Я плавно поднимаюсь с кровати. Не торопясь следую к ней, ожидаемо встречаю сопротивление. Девчонка брыкается и пытается драться. Царапается и кусается, пока я не швыряю ее обратно на простыни и не привязываю ее руки к изголовью кровати поясом от халата. Ее кисти все еще не зажили после тугой веревки. Раны совсем свежие. Едва затянувшиеся. Она шипит и вскрикивает от боли, сдирая корку, пытаясь высвободиться. — ПОЖАЛУЙСТА! Пожалу-й-ста! Не надо! НЕТ! Кричит и продолжает извиваться, словно впадая в какую-то крайнюю степень отчаяния, начиная осознавать всю неизбежность и патовость сложившейся ситуации. Я забираю едва надпитую бутылку с барной стойки и прямо с горла делаю несколько жадных глотков. От ее визга начинает закладывать уши. Присаживаюсь на кровать подле нее, грубо сжимая ее лицо, подставляя горлышко бутылки к зубам. Силой вынуждаю ее заглатывать ядреную жидкость, а после вновь делаю несколько глотков бурбона и убираю его в сторону. Встаю и направляюсь в сторону сейфа. Как-то неожиданно меня пронзила исключительная мысль, как добиться от девчонки осознания, что ей может нравится то, что я могу ей дать: без боли и без страданий. Правда, по алеющему поясу халата становится очевидным, что без боли сегодня не обойтись. Впрочем, если мои догадки подтвердятся и она окажется не обделенной умом, то явно сможет сделать вывод, что в следующий раз можно обойтись без этого всего. Ввожу код и жду дежурные три секунды, после чего дергаю дверь, взглядом цепляясь за черный пакет спрятанный в самой глубине полок. Несколько недель назад Дакота на кой-то хер притащила мне несколько любопытных игрушек. Обещала забрать, но так за ними и не вернулась. Я не был любителем подобных орудий, но сейчас прибор в пестрой коробке мог сыграть мне на руку. Фиолетовый клиторальный массажер бабочка, с беспроводным пультом управления, перекочевал в мои руки. Он не требовал никакой дополнительной фиксации, за исключением нескольких регулируемых резинок. Пленница замирает, испуганно пытаясь разглядеть нечто в моих руках. Она подтягивает к себе ноги и выгибается, с трудом приподнимаясь. Ее кисти крепко связаны и болезненно перетягивают поврежденную кожу. Из ее горла вырываются какие-то совсем жалкие звуки, а в опухших от пролитых слез глазах я вижу откровенную мольбу. Если бы она только знала, сколько раз в своей жизни я видел нечто подобное, то не тратила бы понапрасну свои силы на бессмысленное сопротивление. С другой стороны, ее борьба, в какой-то степени, действует на меня возбуждающе. И мне чертовски нравится это чувство. Прибор на время убираю в сторону, в очередной раз смачивая горло бурбоном. Пытаюсь вспомнить, куда я в последний раз мог закинуть веревку, чтобы как следует зафиксировать худощавые ноги. Делаю еще несколько жгучих глотков, беру необходимый мне предмет и рывком дергаю девушку за голень, тем самым вынуждая ее вытянуться на простынях. Она кричит, брыкается, умоляет меня остановиться, пока я мастерски обвязываю ее лодыжки и закрепляю концы веревки на железных прутьях. Крепкий алкоголь на сегодня мой неизменный спутник, но я не жадный и насильно делюсь с девушкой очередной необходимой для нее дозой. Ее взгляд мутнеет, но она все еще продолжает бороться, вынуждая едва затянувшуюся кожу на ее кистях лопаться пополам, из-за чего кровь окончательно пропитывает махровую ткань. — У тебя какой-то фетиш на боль? — невзначай интересуюсь, закрепляя на девушке деликатный прибор, предварительно его обработав. — Что это?! — хмурясь, восклицает, а ее усеянное синяками тело пробирает мелкая дрожь. На глубине ее радужки плещет страх. Она больше не вырывается и не пытается еще сильнее себе навредить. Готовит себя к неизбежному, вот только я не собираюсь трахать ее вот так: связанную и полуживую. Это уже дело какого-то внутреннего принципа. Мне интересно, как долго я смогу держать себя в узде и на что еще способна эта девчонка или что я смогу с ней сделать, прежде чем мы перейдем к основному блюду, а со временем распробуем десерт. — Это клиторный стимулятор, смазливая, — криво усмехнувшись, раскрываю карты, нажимая на кнопку активации. Она испуганно дергается, пытаясь распознать определенно новые для нее ощущения, пока фиолетовая игрушка издает небольшие вибрации на самой низкой из предложенных скоростей. Я поднимаюсь и обрушиваюсь в излюбленное кресло, удобно устраиваясь. В одной руке пульт, в другой полупустая бутылка бурбона. Делаю несколько неспешных глотков, особо не вслушиваюсь в женский голос, который умоляет меня прекратить и развязать ее. Увеличиваю скорость и смачиваю горло уже не такой отвратительной на первый взгляд пойлом. Девчонка больше не рвется, она выгибается в пояснице и глухо дышит, на что я сознательно прощелкиваю одну скорость и останавливаюсь на более сильной. Стараюсь не акцентировать внимание на болезненных ощущениях внизу живота, стоически рассматривая, как напряглись соски на аккуратной девичьей груди, а на израненной коже проступила испарина. Она крепко сцепила зубы, всеми силами пытаясь удержать жаждущие освобождения стоны. Щеки красные, пылают огнем и девчонку всю трясет, в то время как мои пальцы с силой впиваются в обивку кресла от мысли, как в ней сейчас влажно и горячо. Член пульсирует, такое чувство, что вся моя кровь стекла ниже пояса. Я осушаю бутылку до дна и поднимаюсь, направляясь к кровати. Девушка надрывно вскрикивает, ощутимо выгибаясь в пояснице. Я вижу, как сводятся мышцы ее истощенного, но все же пленительного для меня тела. Устраиваюсь рядом с ней, языком слизывая соль с ее шеи, несдержанно прикусывая нежную кожу, вызывая у пленницы болезненный вскрик. Ничего не могу с собой сделать. Меня трясет. Разрывает на куски. Я словно обезумевший исследую ее плоть, жадно сжимая пальцами упругую кожу. Девушка кусает губы, в очередной раз выгибается и протяжно стонет. Ее затуманенный взгляд скользит по комнате и останавливается на мне, в то время как я приподнимаюсь на локтях, силой проталкивая свой язык в ее распахнутый рот. Собственнически исследую доверенную мне полость. Целую жестко, грубо впиваясь в губы, почти кусаю и словно трахаю ее языком, отравляясь ее опьяняющим вкусом. Продолжаю лихорадочно исследовать ее тело одной рукой, а правая ладонь по-свойски устраивается на ее шее. Надавливаю. Слегка сжимаю. Не позволяю кислороду полностью наполнять ее легкие, а лишь одержимо ловлю ее стоны, чувствуя, как горит моя кожа и зашкаливает пульс. Требовательные пальцы впиваются в ее талию, скользят по явственно выступающим ребрам и берут в плен сосок, несильно сжимая, срывая болезненный вскрик моментально сменяющийся очередным нахлынувшим на нее оргазмом. — Не могу, пожалу-у-уста, хватит, — сдавленно шепчет, прямо в мой рот, а я едва ли не рычу в ответ. — Пожалуйста, Рейк. — Хватит так хватит, смазливая, — издевательски тяну я. — Но дядю придется расслабить, — насмешливо добавляю, приподнимаясь, возвышаясь над ней. Она таращит на меня округлившиеся в панике глаза, когда стоячий колом член оказывается напротив ее губ. Я молча киваю. Да-да, девочка. Ты все правильно поняла. Мы это уже проходили, только сейчас поза немного другая. Ты связана и вся в моей власти, но не бойся, я не смогу долго трахать твой рот. Я уже на грани. Просто открой его пошире и дай мне закончить. Ничего нового и неизвестного, ничего болезненного, вот только на пульте скорость увеличу, жуть как хочу, чтобы тебя занесло. Пульсирующей головкой, блестящей от предсеменной жидкости, веду по плотно сжатым губам. Еле сдерживаюсь, чтобы не взорваться к херам и плавно погружаюсь в горячий рот, щедро смачивающий меня слюной. Хриплый стон поднимается по моей глотке. Раз за разом я ощущаю хренову потребность ускориться. Уже не противлюсь себе. Не сдерживаюсь. Беру то, что по праву мое, грубо трахая ее рот, возбуждаясь сильнее от стекающей по ее подбородку слюны. Двигаюсь жестко, быстро, ощущая как накатывающий в паху жар достигает немыслимого пика, и я кончаю, пачкая ее лицо своим семенем, шумно заглатывая воздух. По напряженным каменным мышцам словно волной растекается долгожданная разрядка. Перевожу дух и поднимаюсь, чтобы выключить вибратор и снять его с нее. Следующими освобождаю ее ноги и лишь потом тянусь к рукам, морщась от вида крови, пропитавшей собой махровый пояс. Зеленые глаза девчонки вновь полнятся соленой жидкостью. Она смотрит на меня откровенно обвиняюще, пока я развязываю ее руки, а после плюет мне в лицо и награждает хлесткой пощечиной, а зверь во мне выходит наружу...