Может быть жизнь начинается, может прошла Может прошла, но уже начинается снова.
***
Рону Янгу все происходящее кажется розыгрышем. Когда звучит первый взрыв, стены в дежурке, где он с Брайаном Уокером играет в блэкджек, содрогаются, с потолка сыплется штукатурка, а потом начинают выть сирены. На мгновение все замирают, а потом охранники скатываются с кроватей, бросаются на выход, и начинается хаос. На самом деле, Рона не должно быть на арене. Он приезжает подбодрить Брайена и составить компанию, после того, как тот пожаловался на внеурочное дежурство, совпавшее с днем рождения. Сам Рон работает в полиции, зарплаты младшего лейтенанта едва хватает на съем приличной квартиры, такой, чтобы не казаться жалким в глазах подружки. Подобный дружеский, а главное — бесплатный знак внимания в адрес Брайена кажется неплохим «почти что» подарком. В целом же, Рон вполне может сойти за гражданского и оставить охране разбираться с происходящим. Но когда взрывной волной от ухнувшей рядом гранаты в дежурке вылетает оконная рама, и осколки стекла дождем сыпятся на пол, Рон хватает со стойки армейский семисотый «Ремингтон» и выбегает на улицу с остальными. Прожектора вспыхивают, становится светло как днем, когда из-за деревьев парка появляется титан. Рон видел титанов на арене много раз, но никогда раньше они не казались настолько огромными как сейчас, когда Рон не смотрит с безопасного расстояния с трибуны, а стоит прямо перед стальной махиной с толстыми, как колонны, ногами и тесаком, которым можно перерубить дерево. Рон ощущает себя муравьем, теряется, паникует. В голове бьется одна единственная мысль: «Не может быть». Стальная ступня шириной с легковой автомобиль может с легкостью раздавить его. Титан поднимает руку. — Беги! — орет Брайен. У него всегда котелок варил получше Рональдова. Дуло аннигилятора багровеет медленно, начиная с краев, а потом в одну секунду становится белым от раскаленной плазмы. Брайан сбивает Рона с ног. Они оба катятся по земле, обдирая кожу на руках. Плазма бьет струей над их головами, попадает в припаркованный автомобиль. Тот взрывается, подлетает в воздух, переворачивается. Рон чувствует облегчение, что выстрел прошел мимо. А потом видит, как из окна пылающей машины вываливается, дергаясь, нечто без лица и кожи. Судорожно скукоживается на земле, обхватив себя обожженными отростками, и замирает, продолжая гореть. В воздухе пахнет железом, бензином и горелым мясом. Рон дергает затвор винтовки и по-пластунски ползет вперед, надеясь укрыться за стеной КПП. Над головой титана, как отряд сопровождения, проносятся дроны. Земля рядом с Роном взрывается мелкими пылевыми фонтанчиками. Три-четыре фигуры мелькающие за титаном, открывают огонь по охране, Рон видит гладиаторские обвесы у них в руках. Пули рикошетят от кирпичной кладки. Позади с визгом тормозит бронетранспортер. Турели на стене приходят в движение, титан отступает на сотню шагов, укрывается за зданием тира, где плотный заградительный огонь его не достает. Вслепую выпускает дымовую шашку и сразу же — еще один залп. Кто-то из военных под прикрытием дыма открывает ворота. Гладиаторов становится больше, численный перевес в какой-то момент даже оказывается на их стороне, но то ли стреляют они ничуть не лучше подоспевших вояк, то ли Рону хочется на это надеяться. Огонь ползет по упавшему рекламному транспаранту, на первом этаже здания тира разгорается пожар, языки пламени вырываются из окон. Второй титан становится рядом с первым, и Рон, высунувшись из своего укрытия даже успевает рассмотреть лицо гладиатора в капсуле пилота — Атлас. Рон ходил на его выступления. Но никогда не думал, что однажды сам будет драться с ним. Самоходка на дистанционном управлении въезжает в открытые ворота и сразу же прямой наводкой дает два выстрела по титану. Первый выстрел оставляет вмятину на грудных бронелистах, второй приходится выше, по капсуле управления. Пуленепробиваемое стекло не выдерживает, тяжелый артиллерийский снаряд сносит верхушку подчистую, разрывая пилота на куски. Голова и развороченная грудная клетка падают на асфальт, в то время как нижняя часть торса остается сидеть в титане, падает и загорается вместе с ним. Один из гладиаторов кидается было вперед и тоже падает, когда турель градом пятнадцатимиллиметровых снарядов превращает его тело в кровавые ошметки, отдачей выстрелов растаскивая кишки по земле. Со стороны города, вычерчивая в темном небе светящиеся круги сигнальными огнями на краях лопастей, с тихим гулом летят военные вертолеты и еще на подлете выпускают ракеты по титанам и наступающим. Взрывы расшвыривают гладиаторов как тряпичных кукол. Слышатся крики и стоны раненых. Кровь на земле и оторванные конечности, обезображенные трупы. Оставшиеся титаны начинают отходить, стрельба смещается назад, вглубь арены, уходит Рону за спину. В ворота заезжает еще одна самоходка и бронетранспортер из которого выпрыгивают солдаты, тут же втягиваясь в перестрелку. Рону кажется, военных слишком много, и среагировали они слишком быстро. Хоть Рон и не против подкрепления. А потом чья-то граната прилетает рядом, так близко, что, кажется слышен щелчок, с которым детонирует взрыватель. Кирпичная стена защищает от осколков, но навес над КПП, под которым в дождь имел обыкновение курить Брайан, рушится, металлическая труба бьёт Рона по голове, он падает и теряет сознание. — …ты скажи? — возбужденно спрашивает Брайен. Рон слышит только обрывки его речи, но Брайену плевать — адреналин в крови требует выхода, пусть даже в бессвязной беседе с тем, кто не отвечает. Сознание возвращается по частям: зрение, слух, боль в голове просыпается последней может, благодаря холодному компрессу на лбу. Рона потряхивает — он в машине, куда-то едет… — Где мы? — В пути, — охотно откликается Брайен, — в больничку тебя везем. Прилетело тебе — вон какая шишка. Вторая голова отросла. На глаз вроде нормально, но проверить надо. — Не надо. Рон щупает голову, пытается сесть на заднем сидении и ему это удается. — Что это было? Там. Восстание? На арене? — Беспорядки, — Брайен поджимает губы, — разберутся. Тебе надо в больницу. Но Рон качает головой и требует: — Отвези в участок. Брайен протестует, ругается, даже называет Рона дураком, потом сдается, когда понимает, что если не поможет, то Рон все равно уйдет, только уже сам: без помощи и присмотра. А Рон представляет какой переполох будет твориться в городе, когда первые новости выйдут в эфир, да и даже прямо сейчас, потому что армия свою работу закончила и теперь полиции задавать вопросы. И понимает, что на больницу нет времени, как бы не хотелось лечь и закрыть глаза. Когда они подъезжают к зданию двенадцатого полицейского отделения третьего округа новости о «беспорядках» летят в новостном эфире. Патрульные машины одна за одной выезжают со двора. Репортеры толпятся на улице в надежде получить комментарий властей. Само управление гудит как осиное гнездо: люди бегают, хлопая дверьми. — Заявление мэра через час, — раненым бегемотом орет шеф Рона, капитан Саллингем, — сплошное оцепление по периметру! И два квартала вокруг тоже, чтоб мышь не проскочила. Последние сводки по убитым мне! Немедленно! Янг! — Здесь! Рон даже не успевает ответить, как капитан уже пролетает мимо, на ходу застегивая мундир. — Возьми людей и принимайте арестованного. Его уже упаковали, везут. — Кого? Капитан на ходу пихает Рону в руки папку. — Йен Хайдигер. Обвиняется в организации беспорядков. Отдан ордер на арест. Чтобы ни один из писак к нему не подобрался. Если он ляпнет газетчикам хоть слово — вы все мне значки на стол положите! Саллингем уносится дальше по коридору. А Рон машет ребятам из дежурки и идет с ними на улицу встречать арестованного. Ему самому любопытно взглянуть на человека, устроившего этот хаос.