Определенность

Пары казались бесконечными и до ужаса занудными. Берт беспрестанно глядел на часы, уродовал тетрадь кривыми палочками и ждал, ждал, ждал. Когда отгремел последний на сегодня звонок, он подорвался со стула и в мгновение ока собрал все свои немногочисленные вещи, не обращая внимания на насмешливый взгляд Виктора. Огрызнулся на пожелание удачи и покинул кабинет в самых необъяснимых чувствах. Внутри все горело от странной смеси стыда и предвкушения. Перед дверьми лазарета он замер на секунду, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. И вломился без стука. Патриция гневно зашикала, указывая на предупреждение о тишине на стене за его спиной, и вопросительно взметнула брови. — Снова простуда, мистер Тернер? — спросила недоверчиво, почти насмешливо. — Голова болит, — ответил Берт. — Сильно. — Насколько? — целительница отвернулась к своему столу, сделала пару пометок на листе бумаги и глянула из-за плеча. — И покажите, где именно. Взгляд ее, пронизанный недоверием, остановился на двери, ведущей в палату, и смягчился. Патриция приблизилась к нему, взмахнула рукой у самых висков и звонко цокнула языком: — Снова, мистер Тернер? Лукаво прищурила глаза. — Что снова? — Берт не понимал, что значат все эти полутона, которыми играл ее голос, и потому злился. Хотел отвлечь, отправить за зельем на склад, а в итоге… — Снова не уследили за свои самочувствием, — Патриция усмехнулась. — Мигрень — серьезное дело. Пожалуй, здесь я могу предложить лишь одно. Берт скривился. Естественно, у него не было мигрени. Собственное непонимание происходящего бесило до зубовного скрежета. — Что? — ему пришлось поддаться, и усмешка целительницы вмиг стала еще шире. Патриция вернулась к своему столу, вновь чиркнула что-то на бумаге и проговорила: — К сожалению, вам придется побыть немного под моим наблюдением. Примете зелье, которое я вам дам, но к себе сможете вернуться лишь через пару часов. Берт непонимающе свел брови. — В смысле? — Пройдите в палату, Тернер. Патриция вновь повернулась к своим бумажкам, и смущение, мелькнувшее на лице Берта, ей уже не суждено было увидеть. Берт осторожно прикрыл за собой дверь и замер. Взгляд против воли вперился в Элис, что лежала у дальней койки, завернутая в колючее больничное одеяло. Внутри неприятно потяжелело. Берт сделал шаг вперед, еще один и сдавленно выдохнул. Она была бледной. Крайне бледной. Будто крови в ней больше не осталось, как и жизни вообще. Тихо откашлявшись, Берт подошел еще ближе, но Элис никак не отреагировала на него. Шаг, еще шаг, и он замер у изножья койки. Зажмурился на секунду, будто постарался привести себя в чувства, и тут же звонко чертыхнулся. Какого черта он вообще делает? Стоит у кровати Элис, пялится на нее, будто ему действительно не плевать, будто… Ему было действительно жутко. Видеть ее такой, знать, что случилось, понимать, что это, возможно, последний раз. Он и не заметил, как собственное тело двинулось вперед. Ноги подкосились, и Берт сел на край койки. Затаив дыхание, оглядел лицо Элис, отмечая про себя жуткие синяки под глазами и потрескавшиеся губы, и неловко, почти боязно, коснулся кончиками пальцев ее ладони. Мысль о том, что он сделал это, чтобы уверить себя в том, что ее кожа не холодная, как у трупа, в том, что по ее венам все еще действительно течет кровь, напугала его. Собственные смущение и страх злили. Берт понимал, что испытывать то, что он испытывал по отношению к Элис, было странно, но вместе с тем внутри теплилось осознание того, что странность эта вполне нормальна. Элис не была ему чужой. Их многое связывало. Они спасали друг другу жизни. Она спрашивала у него о самочувствии. Он накладывал на нее заклинание, чтобы она не мерзла. Она прерывала их дуэль, опасаясь причинить ему реальный вред, а он собственной грудью ограждал ее от Тени, потому что так было правильно. Так что в его волнении не было ничего ужасного. Они не были друг другу чужими. Но кем тогда?.. Берт зажмурился. Провел большим пальцем по девичьему запястью, прислушался к еле слышимому дыханию и встряхнул головой. — Вставай давай, идиотка. Но Элис не ответила. Берт крепко стиснул челюсти и тихо выругался. Сжал ее запястье чуть сильнее, будто пытался передать ослабевшему телу собственные силы. И мгновенно подорвался с койки, стоило только скрипнуть двери. Патриция вперила в него любопытствующий взгляд, покосилась в сторону Элис, от которой он на всякий случай отошел, и сунула ему в руки флакон с зельем. — Укрепляющее, мистер Тернер, — проговорила с полуулыбкой. Не задавая больше вопросов, Берт осушил флакон и вернул его целительнице уже пустым. Язык обожгло терпкой сладостью — успокаивающее зелье. Никаких укрепляющих, никаких болеутоляющих. Раскусила еще там, в кабинете. — Теперь займите койку и ждите, пока зелье подействует. И он действительно ждал. Но чего — сам не знал. Берт улегся на ту койку, что была подле койки Элис, перевернулся на бок и вперил в нее внимательный взгляд. Разозлился на себя из-за этого, даже глаза зажмурил от смущения и раздражения, но вновь открыл, когда показалось, что Элис пошевелилась. Но нет. Она оставалась неподвижной, и Берт, чтобы успокоить себя, начал невольно вслушиваться в ее дыхание. Идиотка. Какая же идиотка. Берт представил себе отборочные, на которых не будет ее хитрых приемов и обманных пасов. Представил свой выпускной, награждение в главном зале, где не будет ни родителей, ни Элис. И кому он должен будет кидать полные превосходства и гордости взгляды? Кто действительно поймет, каких усилий все это ему стоило? Элис поняла бы. Но… Берт отвернулся от нее. Она не было такой уж исключительной, но все мысли кучковались вокруг ее имени, которое еще немного, и он точно станет ненавидеть. Элис. Элис. Элис. Идиотка. Через час дверь внезапно отворилась. Берт вздрогнул от неожиданности. Поглядел на нежданного посетителя и, громко чертыхнувшись, прикрыл лицо ладонью. Могла ли ситуация стать еще хуже? О да. — Мне кажется, или количество заболевших студентов подозрительно резко возросло с появлением здесь мисс Флетчер? — Патриция добродушно усмехнулась и, к вящему ужасу Берта, отошла в сторону, пропуская в палату донельзя довольных дружков Элис. Тиана, Джереми, Артур и Стелла. Компания полоумных идиотов. — Я уже могу идти к себе? — спросил Берт, стараясь не обращать внимание на исказившееся ужасом лицо Джереми. Патриция, все еще стоящая в дверях, наигранно удивилась: — Что? Конечно, нет! Боюсь, снадобье еще не подействовало. Берт закатил глаза. Конечно, не подействовало. Какое вообще успокоительное справится с тем гребаным хаосом, что несет за собой эта кучка идиотов? Раздраженно отвернувшись от прожигающих его взглядов и увидев прямо перед собой расслабленное лицо Флетчер, Берт злобно рыкнул. Если они спросят хоть что-нибудь… — Что ты здесь забыл?! — а вот и оно. Берт нехотя встал с койки. Устало вздохнул, покосился на Джереми и ответил: — Наблюдаю за спящей Флетчер, очевидно. И ведь не соврал. Бесцветный идиот подавился собственным возмущением и, позабыв о всех своих шутках, вмиг вырос рядом с койкой Элис. Напыжился, словно еж, выставил вперед палец и, махнув им в воздухе, выдавил: — Ты говнюк, Тернер. Бет фыркнул. — Как-то слабовато, не думаешь? — О, прекрати! — не сдержалась Тиана. Пройдя вперед, она сгребла Джереми за растянутый рукав свитера и оттянула в сторону. Усадила на койку и грозно глянула, мигом присмирив. — Ты что, не видишь, что он просто издевается над тобой? — А ну да, — Джереми обиженно нахмурился. — Пускай тогда продолжает говорить о том, как пялится на Элис, пока она спит. Гребаный извращенец. Тиана вновь кинула на него предупреждающий взгляд и, повернувшись к Берту, добавила: — Тебе бы тоже следовало придержать язык за зубами. — Как скажешь, — беззлобно усмехнулся Берт. — Только щенка своего приструни, пока он Элис не разбудил. Джереми злобно уставился на него, но с места не двинулся. Зато Тиана неожиданно мирно улыбнулась и кивнула: — Рада, что мы услышали друг друга. Словно по команде, к койке Элис приблизились прежде молчавшие Артур и Стелла. Последняя выглядела так, будто подавилась всей своей болтовней и еле сдерживалась от того, чтобы не выплеснуть ее на присутствующих. — Это очень мило с твой стороны, Берт, что ты решил навестить Элис, — сказал внезапно Артур. — О, да конеч… — тут же взорвался Джереми. И мгновенно отхватил от разгневанной Тианы подушкой. — Да за что?! — Даже если он пришел сюда к Элис, тебя это должно волновать в последнюю очередь, — гневно пробормотала Тиана. — Что-то ты не сильно возмущался, когда эти двое пошли в лес поздно ночью устраивать дуэль без секундантов. И едва не вылетели из школы. Берт довольно осклабился. Шрам на скуле потеплел; воспоминания о той дуэли были не то чтобы счастливыми, потому что плеть Элис, ожегшая кожу, явно не приласкала, однако было в этом что-то особенное, словно дуэль стала тем самым переломным моментом, изменившим их отношение друг к другу. — Вот почему он ухмыляется?! — встрял Джереми в его размышления. — И вообще… Причем тут дуэль? Это другое… — О да, — Берт насмешливо выгнул бровь. — Всего лишь я, Элис, лес и звезды. Джереми запыхтел, но Тиана прервала его очередным ударом подушки. — Прекрати ты наконец! — На самом деле это очень романтично, — добавила Стелла. Взглянула на Берта с изрядной долей одобрения и сказала: — Здесь есть очень много красивых мест. Однажды я набрела на озеро… Вода в нем очень чистая. И от школы достаточно далеко. Поэтому ночью звезды там яркие-яркие. В палате ненадолго повисла тишина, тут же прерванная Бертом и Джереми. — Учту. — Какое еще «романтично»?! Берт закатил глаза и поглядел на Джереми с долей скепсиса. — Мы уже поняли, что ты девственник. То, что ты тупой девственник, знать всем не обязательно. Джереми уже было подорвался с койки, но тут же остановился, когда с койки Элис послышалось: — Берт — девственник? Хохот Тианы и Стеллы прокатился по всей палате, и даже Артур, прежде сохранявший невозмутимое выражение лица, позволил себе еле заметную улыбку. Джереми густо покраснел, скривившись, а Берт, решив, что терять уже нечего, ответил: — Все ради тебя, Флетчер. Зашуршали простыни, скрипнула койка, и Берт увидел, как Элис приподнялась, отрывая голову от подушки. Прищурилась спросонья, обвела присутствующих удивленным взглядом и рассмеялась. Хрипло, устало и болезненно. — Позвать Патрицию? — спросил Берт, стараясь игнорировать взгляды остальных. Элис кивнула и подобрала под себя ноги. Огляделась, с улыбкой кивнула друзьям и устало покачнулась. Берт уже был около двери. Хорошая возможность убежать прочь от этого кошмара, но, раз уж Элис очнулась, стоило потерпеть еще немного. Благо, Патриция, увидев его в дверях, сразу же все поняла. — Заставили же вы нас поволноваться, мисс Флетчер, — целительница оттеснила всех от койки, улыбнулась натянуто и протянула к Элис руки, зажегшиеся зеленоватым свечением. Провела самыми кончиками пальцев по лицу, коснулась висков, затылка, тронула всей ладонью место между ключицами и кивнула своим собственным мыслям. Лицо ее было крайне сосредоточенным. — Пожалуй, я немного перестаралась, верно? — виновато пробормотала Элис. — Пожалуй, вы немного выжгли свой резерв, — ответила Патриция без тени улыбки. — И вам повезло, что мистер Моу успел вовремя. Недели через две все восстановится. — Через две? — Элис подалась вперед, и взгляд ее потяжелел. — Но отборочные… — Никаких нагрузок, мисс Флетчер, — строго осекла ее целительница. — Вы играете с огнем. У вас выдающиеся способности, но этого мало. Пытаясь стать сильным магом, нужно помнить, что куда важнее оставаться живым магом. — Но… Берт слушал слова Патриции с чувством, будто их говорили ему. Он глядел на растерянное лицо Элис, все еще не осознавшей сложившуюся ситуацию, и чувствовал, как горло сжимают фантомные пальцы. Ему было жаль. И в груди теснилось что-то тяжелое и неповоротливое. — И ваши родители уже оповещены о произошедшем, — припечатала Патриция сверху. — Завтра они прибудут в школу. Лицо Элис, и без того бледное, внезапно совсем потеряло краски и окаменело. Взгляд ее скользнул по Тиане и Джереми, ища в их глазах подтверждение сказанного, а после перескочил на него, Берта. В груди стало еще тяжелее. — Я ведь могу восстановиться за эту неделю, — голос ее был слабым, почти шепот. — Восстановлюсь и смогу хотя бы попытаться. Патриция склонила голову набок, словно устала объяснять что-то капризному ребенку. — И еще зелья помогут. Я буду пить укрепляющие. Может, есть какие-то стимуляторы? — продолжила Элис, уткнувшись взглядом в собственные руки, сложенные на коленях. Берт пару раз моргнул, вслушиваясь в ее слова. Сердце в груди забилось с нечеловеческим усилием. — Какие нахер стимуляторы?! — взорвался он, делая шаг вперед. Дрожащие руки он поспешил спрятать в карманах, но грудь содрогалась от тяжелого, гневного дыхания. — Ты тупая?! Какие нахер… Нет, ты… — Мистер Тернер! — тут же возмутилась Патриция, оглядываясь на него с огромными глазами. Берт кивнул, шумно втянув воздух сквозь зубы, и добавил чуть менее громко: — Ты помрешь здесь, ясно? Если не от рук колдуна или Тени, то от своих собственных. Ты идиотка? Так ты собираешься попасть в Ларвуд? С выжженным резервом? Охренеть, конечно, хороший из тебя боевой маг получится. Одноразовый. — Берт… — Элис, на лице которой застыло удивление, попыталась было прервать его, но Берт тут же сделал шаг вперед, и она замолкла. — Просто заткнись, Элис, — голос почти сорвался в рычание. — Заткнись. В груди горели эмоции, и Берт захлебывался ими. Глядеть на Элис, видеть ее бледное, полное страдания лицо было до странного больно, и это чувство почти оглушало его. И высказать ей хотелось безумного много, так много, что горло спирало от тяжести этих неозвученных слов. Сейчас Берту было плевать на ее друзей, застывших истуканами, на то, о чем они подумают, и на то, что будет потом. Элис была невыносимо упрямой, и это выводило его из себя. Как же… — Мистер Тернер, покиньте палату, — Патриция вклинилась между ними, грозно сдвинув брови и вскинув подбородок. Берт фыркнул. — Пациентке нужен покой, — добавила она с раздражением. — Так дайте ей гребанное успокоительное, — выдавил из себя Берт, крепко стиснув челюсти. Лицо Патриции стало еще более недовольным. — Может, дадите мне еще какие-нибудь советы, мистер Тернер? Теперь ее слова звучали как «ректор узнает о том, какой ты кусок дерьма», но ему было наплевать. Берт посмотрел на Элис поверх плеча целительницы. Во взгляде ее было что-то нечитаемое, незнакомое. Но гнева там не было, и от этого Берт испытал некое облегчение. Обидеть ее сейчас, когда она лежит на этой неудобной койке и морщится от боли, он не хотел. Но какая же она была глупая, демоны Тарруса. Это невыносимо. И он кивнул. Вскинул подбородок, сделал два шага назад и скрылся за дверью лазарета. Легче почему-то не стало.