Under Hill, Under Sky

Микки чует незваного гостя раньше, чем слышит его, и резко просыпается. Существо, кем бы оно ни было, уже находится в пещере вместе с Йеном. Блядь. Микки вскакивает на ноги и присаживается на корточки у входа. Он заглядывает из-за угла, ожидая увидеть Игги, Джоуи или ещё кого-нибудь из приспешников отца, склонившихся над спящим Йеном. Вместо этого он видит мальчика, одетого в зелёное и коричневое — цвета Благого Двора, — стоящего на коленях рядом с Йеном с серьёзным, обеспокоенным выражением лица. Йен проснулся, он опирается на локоть, его голос тихий: — Я не могу, неужели ты не понимаешь? Они пытались убить меня. Я не могу туда вернуться. Не стану. — Зачем кому-то это делать, Йен? — говорит мальчик. — Пожалуйста, ты должен. Ты нам нужен. Никто не пытался убить тебя! Фиона никогда бы этого не допустила. — Тогда как ты объяснишь это, Карл? — теряя терпение, спрашивает Йен, указывая на свою голову. Карл бросает на него быстрый неловкий взгляд, будто рана смущает его. — Да это пустяк, — отмахивается он. — Если бы они пытались убить тебя… — Это пустяк для тебя или Липа, — поправляет его Йен с ноткой горечи в голосе. — Меня это могло убить. Почти так и вышло, вот только... — он замолкает, и Микки вздыхает с облегчением. Ему не нужно, чтобы кто-то, даже оруженосец Благого Двора, смотрел на него ещё более пристально. — Ты должен вернуться, — в отчаянии убеждает Карл. — Они послали меня за тобой. Если ты не вернёшься, я не знаю, что… — Я не вернусь, — твёрдо заявляет Йен. — Не пытайся меня заставить. Микки не уверен, какой туз Йен, по его мнению, прячет в рукаве. Может, просто блефует. Или, может, рассчитывает, что Микки вступится. Хотя это вряд ли. А может, он просто думает о том, что этому Карлу, скорее всего, придётся нести его бо́льшую часть обратного пути ко двору. — Я и не могу тебя заставить, — угрюмо отвечает Карл. — Ты же знаешь, что это не в моих силах. Зачем ты это делаешь, Йен? Это не моя вина. Лицо Йена смягчается. — Знаю, — говорит он. — И мне очень жаль. Но я никуда не пойду, — Микки не может разглядеть лица мальчика, но видит, как тот качает головой. — Хорошо, — наконец сдаётся Карл. — Но я не знаю, что они сделают, когда я сообщу им об этом. Йен стискивает челюсти, но продолжает молчать. Затем, когда Карл поворачивается, чтобы уйти, он резко, сквозь зубы, говорит: — Скажи Фионе... — затем останавливается и качает головой. — Нет. Не бери в голову. Прости. Плечи Карла поникают. Микки мельком видит его лицо, когда он выходит из пещеры — оно не кажется сердитым. Оно, скорее… обеспокоенное. Может, даже напуганное. Микки ждёт, пока звук шагов Карла затихнет, прежде чем нырнуть в пещеру. Йен смотрит на него снизу вверх, его лицо бледное и осунувшееся. — Нам надо уходить, — говорит он. — Сейчас. Микки знает: чтобы сойти за глупого смертного ему лучше задавать вопросы, требовать рассказать, что происходит. Но он не больше Йена хочет, чтобы его уволокли ко Благому Двору. Поэтому он просто кивает и, подойдя ближе, опускается на колени, чтобы Йен мог забраться ему на спину. Было бы безумием подвергать испытаниям едва вернувшиеся силы Йена сейчас, когда на счету каждая минута. — А ты сможешь... — начинает Йен, обнимая Микки за шею. — Заткнись, — велит Микки и встаёт одним плавным движением, крепче прижимая ноги Йена к своим бокам. — Не могу одновременно говорить и двигаться. — Ладно, — тихо говорит Йен ему на ухо. — Нам есть куда пойти? — Я знаю, что делаю, — отвечает Микки. — А теперь замолчи, пока ты не выдал наше местоположение всем в этом проклятом лесу. Нелегко бежать с заведёнными за спину руками, поддерживая кого-то. Но Микки в порядке. Первые полчаса он движется ровно и бесшумно, не поскальзываясь и не спотыкаясь. Он демонстрирует бо́льшую выносливость и быстроту, нежели можно ожидать от смертного, но Микки считает, что в данный момент лучше рискнуть раскрыть свою истинную природу Йену, чем быть пойманным и захваченным кем-то ещё из Благого Двора, из-за того что он, блядь, бежал слишком медленно. Кроме того, Йен, кажется, вполне убеждён, что кто-то из двора собирается убить его, а мёртвым он будет совершенно бесполезен для Микки. Через некоторое время, однако, Микки становится более небрежным: ломает несколько веток, вспугивает больше летучих мышей, чем хотелось бы. У него даже дыхание затрудняется, чего раньше не случалось, ну, разве что в разгар битвы не на жизнь, а на смерть. Может быть, смертная форма берёт своё, оказывая на него воздействие. Йен касается рукой его плеча. — Микки, — шепчет он. — Тебе надо отдохнуть. Микки с раздражением качает головой, но километра через четыре становится ясно, что у него нет выбора. Он находит заросли любимого Неблагим Двором колючего кустарника, который с большей вероятностью скроет его, и, надеясь, что Йен не поймёт значения этого выбора, ныряет между ветвями. Затем он низко пригибается, выпрямляет руки и опускает Йена на траву так осторожно, как только может, чтобы после рухнуть рядом. Микки переворачивается на спину и жадно глотая воздух, смотрит на звёзды. Они кружатся над ним, а может, это кружится его голова. Ночь ясная: ни облаков, ни тумана. Именно поэтому Микки различает фигуру, которая вырисовывается над ним, затмевая звёзды над головой. За долю секунды он вскакивает и оказывается на корточках, но уже слишком поздно. Существо — молодой мужчина, рыцарь, постарше Йена и не такой красивый — приставляет меч к горлу Микки, сталь и стекло жалят холодом. Микки собирает вокруг себя свою магию, проецируя «я смертный» сильнее, чем когда-либо прежде. — Йен, — шепчет Микки, и ему не нужно имитировать страх в своём голосе. По холодному выражению лица новоприбывшего ясно, что он отрубал головы людям, которых знал и любил гораздо больше, чем Микки. Йен со стоном переворачивается, затем пытается подняться на колени, протягивает руку и падает, в конце концов, становясь на четвереньки и немного хрипя. — Лип, нет, — шепчет он. Лип. Принц Филипп, поборник Благого Двора. Микки почему-то всегда представлял его выше ростом. — Куда эта мразь тебя несёт, Йен? — вопрошает Лип, и Микки ненавидит его с той секунды, как он открывает рот, прежде чем он даже произносит слово «мразь». Он со злостью подавляет желание трансформироваться в иную форму и напасть. — Лип, нет, — повторяет Йен и с трудом поднимается на ноги. — Не надо, он просто... — Просто что? — тон Липа требователен, его клинок недвижим у горла Микки. — Что он с тобой сделал? — Ничего, — отвечает Йен. — Он спас мне жизнь, ясно? После того, как один из вас попытался убить меня и бросил умирать, — он подходит чуть ближе, касаясь пальцами плоской рукояти меча Липа. — Я был бы мёртв, если бы он не нашёл меня. Так что убери это. Лип прищуривается, ещё раз осматривая лицо Микки. Затем с усмешкой опускает меч, но не убирает в ножны. Микки в ответ ухмыляется и сплёвывает на землю для пущей убедительности. — Это твой принц? — обращается он к Йену. — Ну и придурок. — Он мой брат, — отвечает Йен. Тень улыбки пробегает по его бледному лицу, но тут же исчезает. — Я не могу вернуться, — тихо говорит он Липу. — Они убьют меня. Лип качает головой. — Йен, я не знаю, что произошло, но мы нуждаемся в тебе, — он замолкает и косится на Микки. — Есть новости. И ты нам нужен. — Нет, не нужен, — возражает Йен с горькой улыбкой. — Ты же знаешь, это неправда. Лип снова качает головой. — Йен, ты меня не слушаешь. Я не спрашиваю, согласен ли ты. Я говорю, ты должен. А если нет… — Тогда что? — шепчет Йен. Лип медленно качает головой, и Йен резко обмякает, словно марионетка, которой перерезали нитки. — Не могу, — выдавливает он. — Пожалуйста, Лип. Я не могу. — Мне очень жаль, — говорит Лип, и выражение его лица смягчается. Он протягивает руку и обхватывает брата за локоть, и Йен слегка покачивается, клонясь к нему. — У меня нет выбора, Йен. Ты же знаешь. — Знаю, — соглашается Йен, понурив голову. — Я знаю... Лип сжимает его руку. — Давай... давай просто пойдём, хорошо? Сердце Микки бешено колотится — все его усилия будут потрачены впустую, если Йен вернётся в Благой Двор и окажется вне досягаемости. Но что он может сделать? Что он может сказать такого, что убедит Йена остаться, несмотря на угрозы и мольбы брата? Лип улыбается с облегчением на лице, а Йен поворачивается к Микки. — Спасибо, — говорит он. — За всё. Я… — Пока нет нужды прощаться, — встревает Лип. — Это идёт с нами. — Что? — потрясённо спрашивает Йен. — Мы не можем... он... «Смертный», — вот что он явно хочет сказать, но не может. Микки молчит. Если он не в силах помешать Йену уйти, тогда, возможно, пойти с ним — наиболее приемлемый вариант. По крайней мере, если он останется рядом, у него появится шанс вернуть Йена. На самом деле, любая информация, которую он соберёт, будучи гостем — или пленником — при Благом Дворе может оказаться столь же ценной для его отца, как и сам рыцарь. А может, даже больше. — Он идёт, — настаивает Лип. — Если пообещает вести себя хорошо, я даже не стану его связывать. Йен бросает на Микки страдальческий взгляд, но ничего не говорит, полагаясь на авторитет старшего рыцаря. Микки хмурится. — Это «да»? — насмешливо говорит Лип. — Язык проглотил? — Я не доставлю тебе никаких хлопот, если ты не доставишь их мне, Железный Дровосек, — бурчит наконец Микки, и Лип коротко кивает ему. — И куда ты нас поведёшь? Лип подставляет Йену плечо и уводит его, Микки плетётся следом. — В место, которое ты не сможешь забыть. Если выживешь. Микки закатывает глаза. Поддерживать человеческую личину рядом с Йеном иногда было трудно, но странное дело, угроза, вызванная присутствием Липа, видимо, сосредотачивает Микки, и маска кажется твёрдой, как камень. Но сила имеет свою цену — она также кажется хрупкой, будто разобьётся от одного приличного удара. И его мышцы всё ещё болят после пробежки по лесу. Твердите телу, что оно смертно, достаточно долго и убедительно, и, по-видимому, оно в конце концов прислушается. Какое-то время они бредут по лесу среди холодного предрассветного сумрака. Поднимается лёгкий туман, но их троица почти не нарушает его полотна. Впереди на поляне тихо пасётся серая лошадь, и она навостряет уши, когда Йен и Лип подходят ближе. — Давай, — зовёт Лип и складывает руки чашечкой, чтобы подсадить Йена, будто тот — оруженосец, который ещё только учится. Йен вздыхает и наступает на опору, перекидывая ногу. Усевшись в седло, он похлопывает лошадь по шее и берёт поводья. — Не могу обещать, что не засну и не свалюсь, — предупреждает он Липа. — Кроме того, я понятия не имею, где мы сейчас находимся. — Ты проделал долгий путь, — соглашается Лип, забирая у Йена поводья и направляя лошадь. Йен слегка наклоняет голову в знак поражения, и Микки закусывает губу от досады, видя, что он ведёт себя как наказанный ребёнок. Ну нет, убедить Йена уйти с ним со двора ни за что не выйдет, если тот будет вести себя так всё время. Как и обещал, Йен несколько раз клюёт носом. И именно Микки, а не Лип, удерживает его от падения всякий раз, бросая на старшего рыцаря раздражённый взгляд. — Спасибо, — шепчет Йен в третий раз. — Мне очень жаль, — его лицо бледное, вытянутое, с бликами теней. Силы, которые вернулись, пока Микки присматривал за ним, быстро исчезают по мере их путешествия. Микки молча кусает губы. Через некоторое время он замечает, что деревья редеют, а ландшафт медленно начинает идти вверх по зелёному травянистому склону. Солнце ещё не встало над горизонтом, но сквозь туман пробивается слабый серый свет. Рядом с ним уверенно шагает лошадь, везущая Йена, Лип идёт впереди. На его доспехах собирается роса, и он стряхивает её, разбрызгивая мелкие капли. Йена снова сморило, но он крепко сидит в седле, по крайней мере пока. Когда последние деревья исчезают за их спинами, Лип тормозит лошадь и поднимает руку, останавливая Микки. Внезапное прекращение движения пробуждает Йена, он поднимает голову и оглядывает светлеющий пейзаж. Солнечные лучи пробиваются сквозь быстро рассеивающийся туман, и Микки видит холм Благого Двора, возвышающийся над ними. Вместо серых скал и зелёной травы его склоны представляют собой серебряные и стеклянные шпили, сияющие холодным белым светом, как будто внутри них заключены звёзды. Микки поворачивается, чтобы посмотреть на деревья позади, и даже их ветви внезапно наполняются светом. Это сияние жжёт Микки глаза, но Лип выглядит ликующим. Свет выявляет ужасное состояние Йена, но даже его лицо снова наполняется надеждой, когда он, прикрыв веки, несколько мгновений наслаждается теплом этого свечения. Микки наблюдает за ним, прищурившись, и замечает, как лицо Йена становится жёстким, когда он хмурится и открывает глаза. — Ну же, — говорит он Липу, — если мы должны идти, давай покончим с этим. Лип удивлённо смотрит на него, затем согласно качает головой, поднимает поводья и ведёт лошадь к сияющей арке, ведущей в город-холм. — Думал, ты будешь рад вернуться домой, — говорит он чуть погодя. Йен стискивает зубы. — У меня тут есть враги, Лип, даже если ты отказываешься в это верить. — Я никогда не говорил, что не верю, что у тебя есть враги, — резко отвечает Лип. — Только между этим фактом и хладнокровным покушением на убийство есть разница. «Подвернувшаяся возможность», — думает Микки. Ему нетрудно поверить, что кто-то при дворе не слишком обрадуется живому Йену. Всё ещё не зажившая рана на его голове является доказательством этого, по крайней мере, для того, кто знает, что никто в Неблагом Дворе не оставил бы работу незаконченной. Нет, разгильдяйство говорит о наполовину спланированном предательстве и безвольном сердце. Он задаётся вопросом, почему Лип так не хочет это признавать. По мере их приближения к арочным воротам, вокруг Микки нарастает давление, будто он пытается плыть сквозь что-то плотное и липкое. — Йен, — удаётся выдавить ему. — Ты собираешься как-то помочь? — Микки! — с тревогой восклицает Йен, оборачиваясь. Микки бросает на него раздражённый взгляд. — С самого начала знал, что с тобой что-то не так. Я бы попытался не обращать на это внимание подольше, но, знаешь ли... — он кивком указывает вперёд: — Город-холм, и всё такое. Так что твори свою магию или что там ещё и впусти меня. — Выходит... ты знаешь о нас? — шокировано спрашивает Йен. Микки пожимает плечами. — Из легенд. Тех, что люди рассказывают своим детям. Ничего реального. Ничего подобного этому. Он не уверен, отвергает ли холм его неблагую природу или его смертную личину (если первое, то ему вот-вот отрубят голову без фанфар, это уж точно), но в любом случае он не может ступить внутрь. — Чёрт, Микки, прости, — говорит Йен. — Я... не подумал, я просто так устал, — при поддержке Липа он соскальзывает с лошади, опускается на колени и прижимает одну руку к траве, покрытой росой. Другую протягивает к Микки и сжимает его ладонь, Микки борется с желанием отстраниться от холодного ожога магии, собирающейся вокруг него. Йен тем временем закрывает глаза и слегка хмурится. Ничего не происходит. Покалывание магии в руке Йена медленно исчезает, и он снова открывает глаза. — Лип, — тихо говорит он. — У меня не выходит, ты мог бы?.. Лип грубо хватает Микки за запястье и шлёпает ладонью по земле. Сила Благого Двора обрушивается на Микки одним быстрым ледяным порывом. Он задыхается на мгновение, но берёт себя в руки и расслабляет лицо. — Что ж, похоже, он не замышляет ничего плохого, — подытоживает Лип, но его лицо не становится дружелюбнее. — Смертный, приветствую тебя среди нас. Но эти слова — явно пустая формальность. Микки не слишком высокого мнения о магии дворов. Он не волшебник, но даже его отчаянной, сотворённой наобум маскировки, кажется, достаточно для обмана. Типичное для Благих позитивно-льстивое дерьмо. Он кивает Липу и поворачивается к Йену. — Ты сможешь войти? — спрашивает он. Лип задевает Микки плечом, двинувшись к Йену и протягивая ему руку. Лошадь спокойно плетётся позади, когда они начинают долгий путь в гору, и у Микки, похоже, нет другого выбора, кроме как следовать за ними.

__________꧁꧂__________