Under Hill, Under Sky

Будучи юным, Микки никогда не сопровождал своего отца во время визитов ко Благому Двору. Тогда ещё царил мир. И сейчас, в обличье простого смертного деревенщины, ему не нужно прятать свои широко раскрытые глаза, когда они входят в город. Это ослепительно — и в том смысле, что он не может полностью осознать увиденное, и в том, что это болезненно ярко. Лестницы, арки и деревья мелькают на краю поля зрения, но перемещаются и исчезают, когда он поворачивает голову, а другие столь же изменчивые объекты вырастают, чтобы занять их место. Это заставляет его нервничать — невозможно отследить угрозу, когда окружающая обстановка сменяется каждую секунду. Лип выглядит как часть окружения, его доспехи отражают белый свет, лицо надменно и холодно. Даже Йен, раненный и усталый, кажется высоким и неприкасаемым, зелёные глаза представителя Благого Двора суровы. Но вот он поворачивается и бросает на Микки обеспокоенный взгляд, и иллюзия царственности рушится. Сам же Микки чувствует себя грязным и отвратительным в смертной личине. Хотя, без сомнения, не так отвратительно, как он выглядел бы здесь в своём истинном облике. Ему приходится крепко сжать губы, когда в голову приходит образ. Они идут к центру города, по обе стороны от них только белое свечение, а впереди виднеется что-то массивное, приближающееся с каждым шагом. Микки прищуривается — это два золотых древа со сплетёнными кронами, под которыми бок о бок стоят два трона. Краем глаза Микки видит, как Йен через силу выпрямляется, его лицо напряжено и неподвижно. Он убирает руку с плеча брата и делает несколько неуверенных шагов сам. У Липа нечитаемое выражение лица, но, похоже, он готов подскочить, если покажется, что Йен вот-вот упадёт. Пройдя ещё несколько шагов, Микки видит, что оба трона заняты, а позади, за ними обнаруживается небольшая толпа людей, внимательно наблюдающих за медленным приближением их троицы. Но, прежде чем Микки успевает хорошенько рассмотреть присутствующих, с правого трона поднимается белокурая дама и, спотыкаясь, спешит к Йену с протянутыми руками. — Моё дитя! — воркует она. — Мой мальчик! Микки искоса смотрит на Йена, который не выказывает подобного избытка эмоций. Он просто выглядит настороженным. С другой стороны, лицо Липа открыто выражает отвращение. И это странно, учитывая, что перед ними, судя по всему, королева Благих. Женщина тем временем цепляется за плечи Йена, уткнувшись лицом ему в шею. Йен покачивается, едва выдерживая дополнительный вес, и Липу, сжавшему губы в жёсткую линию, приходится снова поддержать его. Она поднимает голову и поворачивает заплаканное, улыбающееся лицо к Липу. — Ты сделал это, — говорит она. — Ты нашёл его. Милый, спасибо тебе… — Не надо, — отрезает Лип и отступает от неё, всё ещё держа Йена под локоть. Желудок Микки сжимается от мысли, что он вот-вот увидит какую-то кровавую баню. Любой, кто позволил бы себе так неуважительно отнестись к отцу Микки перед их двором, лишился бы конечности. Но королева просто переключает своё внимание обратно на Йена, как будто Лип не проронил ни слова. — Что они с тобой сделали, детка? — спрашивает она дрожащим голосом, прижимая пальцы ко всё ещё заживающей ране Йена. У него перехватывает дыхание от боли, и он отстраняется от неё. — О, — тихо восклицает она. — О, малыш, прости меня… — Моника, не надо, я разберусь, — раздаётся голос сзади, и стройная девушка с каштановыми волосами, заплетёнными в косу, выходит из небольшой толпы людей. На ней длинное зелёное платье, украшенное металлическими блёстками, похожими на рыбью чешую. Увидев её, Йен вздыхает с облегчением. — Фиона, — говорит он, и она с нежностью кладёт руки ему на голову и целует в лоб. С небольшой вспышкой красного рана на его голове будто опухает, затем мгновенно успокаивается, сглаживаясь до светло-розового шрама, а потом и вовсе исчезает. Йен слегка пошатывается, Фиона и Лип поддерживают его, а позади них королева нервно всплескивает руками. Секунду спустя Йен выпрямляется, выглядя здоровым и сильным впервые с тех пор, как Микки его встретил. Вздох облегчения проносится над двором, и Фиона улыбается, её лицо светится. — Уверена, что это хорошая идея? — бормочет кто-то в толпе. Фиона, Йен и Лип оборачиваются на голос. Микки вытягивает шею и видит, что это не просто какой-то случайный несогласный. Кто бы или что это ни было, оно восседает на золотом троне. Микки прищуривается. Существо напоминает человека, но больше походит на пугало: его одежда разорвана и перепачкана. А вот на короля он похож меньше всего. Но в таком случае зачем ему сидеть на троне? — Дворняжка, — бросает страшила. — Даже не способен себя исцелить? Надо было оставить его умирать, когда у нас была такая возможность. — Фрэнк! — восклицает королева с разинутым от потрясения ртом. Но больше никто не выглядит удивлённым или смущённым. На лицах других лишь разные уровни гнева или раздражения. Лицо же Йена совершенно непроницаемо, но Микки замечает, как плотно и сердито сжаты его челюсти. — Что? — ноет король. — Высказывать свои мысли вдруг стало преступлением? Позвольте мне напомнить всем вам, что это моя семья, мой двор! И если я скажу, что хочу избавиться от этой штуки, то она исчезнет! — он театрально взмахивает рукой, чтобы подчеркнуть свои слова. Микки замечает, как Фиона закатывает глаза, но когда он поворачивается, чтобы взглянуть на неё, она просто смотрит на короля, твердо положив руку на плечо Йена. — Фрэнк, — льстиво говорит Королева, — ты не можешь отослать его! Он только вернулся! И он нам нужен, ясно? Он нам нужен. Он нужен мне здесь. Мой сын. Мой маленький рыцарь в сверкающих доспехах. — Нет-нет-нет! — протестует Фрэнк. Микки сейчас нехило так сбит с толку. Это и есть главный враг его отца? Это кажется невозможным. — Я сказал — исчезни. — Фрэнк, — настойчиво вступает Фиона. — Йен нам нужен. Ты не можешь… Фрэнк встаёт, слегка пошатываясь. Что, чёрт возьми, с ним не так? Микки наблюдает, зачарованный и испуганный, как король поднимает дрожащий палец, направляя его на Фиону. — Не. Смей. Указывать мне, что делать, — произносит он, и внезапно кажется, что на холм надвигается буря. Белые огни тускнеют, в воздухе начинает ощущаться запах озона, как перед грозой, и кажется, что вот-вот засверкают молнии. Кем бы ни был Фрэнк, ясно, что он всё ещё обладает властью. Фиона сердито смотрит на него, но ничего не говорит. Королева закусывает губу, опуская взгляд. Йен вызывающе вздёргивает подбородок. И в этом его ошибка. Фрэнк испускает вопль и бросается с трона с намерением вцепиться ему в горло. Не успев подумать, Микки встаёт перед Йеном, хватает Фрэнка за шею и отшвыривает. — Чт... — недоверчиво хрипит Фрэнк, пока все остальные таращатся на Микки. — Микки, — потрясённо говорит Йен. — Как ты?.. Не удосужившись подняться, Фрэнк указывает на него, и Микки чувствует, будто зубы впиваются в его плоть. Он хватается за своё горло, царапая кожу, но не может справиться с той силой, которую использует Фрэнк — по крайней мере, не раскрывая себя. Нет, он не собирается этого делать. Только не после проделанного трюка. Наконец Фрэнк отпускает его, и Микки сгибается пополам, пытаясь отдышаться. — Убери отсюда эту тварь, — приказывает Фрэнк, кроваво сплёвывая на каменный пол, — и его проклятого цепного пса. Прямо. СЕЙЧАС! — последнее слово — раздражённый рёв, сопровождаемый вспышкой молнии, которая ударяет в одно из деревьев в середине зала. Дерево вспыхивает, но Фиона спокойно поднимает руку, и огонь затухает, даже не успев разгореться. — Лип, — тихо говорит она. — Пожалуйста, ты не мог бы... Йен, мне жаль. Это не… — она бросает взгляд на Фрэнка, по-прежнему лежащего на земле. — Ничего, Фиона, — бормочет Йен, когда Лип аккуратно хватает его за руку, а следом и уже не так аккуратно — Микки и ведёт их прочь. — Мы будем в порядке. — Мы разберёмся с ним, — шепчет Лип на ухо Йену, но на таком расстоянии Микки не может не услышать. — Не волнуйся. Просто пока отсидись, хорошо? Йен качает головой. — Ты всё ещё думаешь, что он не имеет к этому никакого отношения? — цедит он сквозь зубы. — Он даже смотреть на меня не может. — Ну же, Йен, — говорит Лип. — Не сейчас. Мы всё исправим. Просто... подожди, пока всё устаканится. — Тебе легко говорить, — говорит Йен. — Это не тебя сажают в темницу. По лицу Липа пробегает тень вины и стыда, но быстро исчезает. — Я обещаю, Йен. Нам просто... нам нужно найти способ контролировать их. Лип ведёт их из яркого мерцающего зала вниз чередой коридоров, каждый из которых уже и темнее предыдущего. — Можно подумать, Фиона не пыталась всё это время, — говорит Йен. — Лучше не становится. Что собираешься сделать ты? Лип игнорирует его и толкает деревянную дверь в серой каменной стене. Они ныряют в проём и начинают спуск по неровному туннелю, пол которого выложен камнями. Здесь холодно и пахнет землёй. Микки чувствует себя почти как дома, и уж точно лучше, чем в слишком ярком тронном зале, но Лип и Йен выглядят бледными и слегка вспотевшими. Светящийся зелёный и белый мох на стенах туннеля — единственное, что освещает им путь. Они глубоко под холмом. Если бы Микки и в самом деле был смертным, он бы сейчас беспокоился, что задохнётся от нехватки воздуха. Однако он больше заинтригован тем фактом, что при Благом Дворе есть места, подобные этому. Способные удержать их людей в заточении, ни больше ни меньше. Впереди свет кажется ярче, он холодный и с металлическим отблеском. Они останавливаются у дальней стены перед каменной камерой с блестящей решёткой, наполовину металлической, наполовину магической. Лип распахивает её и кивком указывает Йену и Микки войти внутрь, и они повинуются. Затем он помещает руку между двумя прутьями, и они вспыхивают, следом снова тускнея. Когда он убирает руку, остаются только толстые прутья. Никаких замков. Никаких ключей. Лишь прочная дверь без единого шанса на побег. — Прости, — снова говорит он. — Йен, я ещё вернусь. Обещаю, — его взгляд серьёзен. Йен сглатывает и кивает. Лип кивает в ответ, следом бросая взгляд на Микки. — Не делай глупостей, — говорит он. Микки прищуривается, и Лип делает тоже самое, не отводя взгляда. Затем он поворачивается и уходит тем же путём, каким они пришли. Свет, отражающийся от его доспехов, виден ещё долго, но наконец он сворачивает за угол, и узники остаются одни.

__________꧁꧂__________