Психея

Experience — Ludovico Einaudi Daniel Hope I Virtuosi Italiani

      Один день назад       27 октября, 2020       12:43       — Я отправил тебе вопросы на почту. Ты всё прочитал? — спросил Чимин, сидя на пассажирском сиденье и поправляя ворот кристально-белой рубахи.       Образ ответственного и важного журналиста дополняли зачёсанные назад волосы и круглая металлическая оправа очков для зрения.       — Да, прочитал. Мне нечего добавить, — ответил Чонгук.       Он достал из своей сумки дистанционный микрофон для прослушки 5KL, батарейку для него и протянул устройство Чимину в руки. У самого в ладони осталась портативная рация для прослушивания на расстоянии.       — Я положу это в сумку, у меня нет широких карманов.       Чонгук кивнул.       Ещё вчера вечером Чимин написал родителям Юн Сэхёка электронное письмо от лица их телеканала с просьбой дать ему небольшое интервью. Пришлось немного приврать в его теме.       В письме было сказано, что Чимин хочет пообщаться с родителями, которые когда-то взяли в свою семью детей из детского дома, узнать об их опыте и пройденном пути, о сложностях или, наоборот, о моментах, подаривших наибольшую радость.       Уже утром Чимину пришёл положительный ответ. О встрече договорились по телефону, назначив её на час дня.       Воскресный день баловал отсутствием осадков. Воздух морозил нос и лёгкие, щипаясь и сердито покусывая нежную кожу.       — Как я выгляжу?       — Как обычно, — спокойно ответил Чонгук, даже не взглянув на друга.       — О… чуть не забыл про кольцо.       Чимин засунул руку в передний карман брюк и вытащил из него позолоченное кольцо, сделанное из тонкого слоя обычного железа.       Он купил его у уличной торговки за три тысячи вон. С виду кольцо выглядело, как самое обычное и ничем непримечательное. А вблизи Чимин уже никому не позволит рассматривать заржавевшую внутреннюю сторону железки.       Чонгук скосился на руки журналиста. Чимин надел кольцо на безымянный палец левой ладони.       — Это ещё зачем?       — Для образа. Надеюсь, они не спустят меня с крыльца вниз головой, когда я заикнусь им про настоящую тему интервью, — пробормотал Чимин, хватая своё длинное кашемировое пальто с заднего сиденья машины. — Юн Джаин и Юн Сунхи… Джаин и Сунхи… — забубнил себе под нос, на языке ворочая чужие имена.       — Ты забыл, как зовут его родителей?       — Временами вылетают из головы.       Выйдя из салона, Чимин быстро надел на себя пальто, спасаясь от холода, небрежно повязал на шею чёрный тёплый шарф, подаренный Юнги на прошлое Рождество, и накинул сумку на плечо.       Чимин вот уже около семи лет не чувствовал никакого страха или волнения от общения с незнакомыми людьми. В самый первый месяц работы в качестве журналиста у него тряслись колени и поджилки. Одна только мысль о взятии интервью у незнакомого человека вызывала в нём тошноту от нервов и боязни облажаться у всех на виду.       Но сейчас Чимин чувствовал себя как рыба в воде. Он уверенной и твёрдой походкой направился прямиком к двухэтажному дому.       Семья Юн владела успешным бизнесом по производству качественной и стильной мебели. Они находились на рынке довольно давно, успев заработать собственную клиентскую базу и закрепить себя на месте надежных производителей. Юн жили в тихом районе двухэтажных частных домов, спрятавшись от городской суеты и грязи.       Чимин, стуча каблуками новых балморалов из экокожи, быстро открыл низкую железную калитку, поднялся по мокрой лестнице из-за ночного ливня и три раза постучал в дверной молоток в виде распустившегося цветка лотоса в позолоте.       Чонгук в это время сидел в тёплом салоне автомобиля за углом дома и через рацию слышал и шаги Чимина, и как свежая подошва царапалась об асфальт и мелкие камни, и шелест бумаг в рабочей сумке.       В девять утра Чонгук столкнулся с Намджуном прямо перед входом в следственный комитет. Тот, невыспавшийся после долгой ночи с Сокджином под боком, сухо заявил, что слежку к Юн Сэхёку уже приставили.       Новость обрадовала, но не сильно. Чонгук поблагодарил начальника в таком же тоне и удалился.       Дверь Чимину открыли с минутной задержкой. В конце концов, родители Сэхёка давно немолоды и подрываться в урагане с дивана не по ним. Чимин терпеливо ждал, ощущая, как в первую очередь мёрзли ладони.       — Добрый день, господин Юн, госпожа Юн. — Чимин улыбнулся поистине лучезарно, задействовав сияющие глаза. Изображать искреннее счастье и радость стало практически самым простым занятием на всём белом свете. — Я без преувеличений безмерно рад вашему ответу. Спасибо, что согласились на встречу со мной.       — Здравствуйте, господин Пак. Вам спасибо за это предложение. Мы с моей супругой очень признательны за такую возможность. Эта тема невероятно важна. Замечательно, что вы хотите рассказать о ней, — ответил Юн Сунхи.       — Дорогой, не заставляй господина Пака стоять на пороге. — Джаин улыбнулась, шутливо стукнув мужа по плечу. — Заходите скорее, не мёрзните там!       — Благодарю.       Чимин юркнул в дом и мгновенно ощутил, как тепло просочилось в его тело. Он быстро снял с себя пальто, слегка ёжась от оставшегося морозца, и направился следом за хозяевами дома.       Сунхи и Джаин стукнуло за шестьдесят, но выглядели они на десять лет моложе. От Джаин тянулся лёгкий цветочный аромат туалетной воды. Хотелось вдыхать как можно глубже и дольше. Напоминало беззаботное детство и лёгкие мысли в голове.       Поудобнее усаживаясь в мягкое кресло василькового цвета, Чимин думал лишь о том, что, возможно, эти люди, с тёплыми улыбками и морщинками возле глаз, даже не подозревали о монстре под их крышей.       — Не хотите чаю? Я сама выращиваю. — Джаин не решалась сесть на диван рядом с мужем. Она суетливо поправляла седые длинные волосы, забранные под заколку, и касалась пальцами кулона на шее.       — Не отказывайтесь, господин Пак. У Джаин самый вкусный чай, — тихо рассмеялся Сунхи.       Чонгук, слушая их разговор, почти завидовал. Он, как заядлый обожатель чая, не отказался бы сейчас от такого соблазнительного предложения.       — С радостью попробую, — улыбнулся Чимин. — И, прошу вас, просто Чимин.       Джаин, кивнув, быстрым шагом удалилась на кухню. Чимин проводил её взглядом, а после осмотрелся.       В их доме просторно. Светлые тона мебели и кофейные стены радовали глаз и позволяли дышать полной грудью.       Чимин заметил около пятнадцати фотографий в деревянных рамках, усеянные по всей гостиной. На стене, на полках, на журнальном столике, на камине… И на каждой фотографии присутствовал Сэхёк. Это были семейные портреты и ценные снимки из личного архива. Запечатлённые моменты счастья и любви.       Чимин незаметно скользил глазами от рамки к рамке. Он видел маленькую историю: Сэхёк выпускался из школы, поступал в университет, отдыхал с родителями в Португалии, покупал машину, праздновал день рождения…       Его любили. Искренне, не прося ничего в ответ.       Чимин перевёл взгляд на Сунхи. Мужчина тяжело дышал, с возрастом ему всё труднее и труднее было ходить. Его морщинистые руки прилежно лежали на коленях поверх чёрных брюк. Глаза — пуговки. Добрые, небольшие и всё ещё сияющие. У него, в отличие от жены, седина виднелась не так сильно. Густые волосы были зачёсаны назад в аккуратной укладке. Светло-голубая рубаха подчёркивала сильный загар Сунхи. Посреди осени? Наверняка летали отдыхать куда-то в жаркие страны.       Джаин принесла три чашечки чая на фарфоровом подносе, и Чимин был рад тому, что приоделся.       Женщина наконец села рядом с мужем и тихо выдохнула. Её платье-футляр насыщенного изумрудного цвета ещё сильнее оттеняло серебристость волос. Джаин, по скромному мнению Чимина, выглядела великолепно.       — Скажите, Чимин, что именно натолкнуло вас на эту тему? И почему именно мы? — поинтересовалась госпожа Юн, потянувшись за своим чаем.       Чимин тяжело выдохнул, подняв на хозяев дома взгляд полный надежды и горести. Он демонстративно коснулся своего кольца на руке и слабо покрутил.       — Понимаете, моя жена Юна. — Чонгук, слушая, усмехнулся. — Она воспитывалась в том же детском доме, что и ваш сын, Юн Сэхёк. В то же время. Мы женаты уже больше десяти лет, но неделю назад она… Простите, это очень тяжело для меня…       — Мы понимаем, — сочувственно ответила Джаин, позволяя Чимину набраться сил для продолжения своей небылицы.       — Она призналась мне о всех тех ужасах, просто чудовищных вещах, что происходили с ними. Я… до сих пор не представляю, как бедные беззащитные дети это пережили. — Чимин приложил пальцы к губам и замотал головой. — Не могу в это поверить. Я решил, что обязан предотвратить подобные вещи. Теперь это мой долг. Сейчас Юна живет счастливой жизнью. У нас двое детишек, она работает учителем, но… её до сих пор терзают призраки прошлого. — Чонгук откровенно рассмеялся, откидываясь на спинку водительского сиденья. — Скажите, Сэхёк что-нибудь рассказывал вам?       Чимин посмотрел на Сунхи и Джаин и заметил посеревшие лица, растерянные бегающие туда-сюда глаза и опущенные уголки губ.       — Нет, — глухо отозвался Сунхи. — Он совсем ничего не рассказывал нам…       — Но мы догадывались, что с ним там что-то делали. Что-то ужасное, — прошептала Джаин.       — Как догадались?       Женщина провела рукой по своему плечу, словно озябла, взглянула на мужа из-под коротких густых ресниц и с тяжестью выдохнула.       — Хёки никогда не раздевался при нас. То есть походы на пляж и в аквапарк у нас были под запретом. На заднем дворе есть бассейн… Летом мы с мужем часто проводили, да и до сих пор проводим там время. Но Сэхёк… Он плавал там только в одежде. И… тема близости с кем-то, отношений… Его никогда это не интересовало. Мы усыновили Хёки, когда ему было шестнадцать. В его возрасте уже все мальчики заводили отношения, гуляли с девочками, но только не наш сын.       — У него не возникало проблем с общением. Он с лёгкостью находил общий язык со сверстниками. У него было много друзей, несмотря на то, что Хёки был новеньким в классе, — добавил Сунхи.       — Почему вы решили усыновить именно Сэхёка?       Чимин приступил к делу. Джаин и Сунхи активно шли на контакт, словно только этого и ждали все эти годы, словно бы им не с кем было поделиться своими чувствами и переживаниями.       Чимин поставил сумку к ногам, вытащил из неё тонкую папку с вопросами и положил диктофон на стол.       — Для мальчика шестнадцати лет он был слишком сообразителен, — улыбнулась Джаин, проводя по ободку чашечки кончиком указательного пальца с молочным лаком на ногтях. — Сэхёк был спокоен, действительно умён, тих… А его глаза… Они были такими… такими живыми. Это было тяжело, мы долго думали с мужем. Всё же он был достаточно взрослым юношей. Это могло вылиться во множество проблем, но всё оказалось иначе. Хёки скрасил нашу жизнь.       — Он изменился после того, как вы забрали его? Стал смелее? — Чимин слушал внимательно, кивая и не отводя глаз.       — Ну, — Сунхи по-доброму рассмеялся, чуть склонив голову вбок, — Хёк всегда был очень скромным и тихим ребёнком. С нами он стал менее зажатым, но его природная робость до сих пор при нём. Он сам по себе такой.       — Это правда, — кивнула Джаин. — Хёк никогда не любил шум. Чаще всего его можно было увидеть с книгой в руках или за рисованием.       — Сэхёк рисует? Звучит очень здорово. Это его хобби?       — Да, вроде того. — Джаин сделала глоток чая, чтобы смочить горло. — Он даже сотрудничал с одной из фирм по производству открыток. — Чонгук, сжимая рацию в руках, подобрался. — Ещё в школе Хёк подружился с Мун Ёнми. Её родители живут в соседнем доме. — Женщина незамысловато кивнула в сторону. — Хорошая девушка. Мы, если честно, думали, что они начнут встречаться, но увы. Ёнми начала своё открыточное дело во Франции. — Женщина слабо рассмеялась, по всей видимости не считая это занятие чем-то стоящим. — Родители покрыли все её расходы. Она знала, что Сэхёк отлично рисует, поэтому где-то два года назад, может, больше, попросила его поучаствовать. Он добрый и совсем не умеет отказывать, поэтому согласился. Даже копейки за это не взял.       — Захотелось посмотреть. — Чимин не прекращал улыбаться. — Расскажите о первых днях, когда вы привезли Сэхёка домой. Были ли трудности? Скучал ли он по оставшимся там друзьям?       Джаин расслабленно закинула ногу на ногу, а Сунхи закурил.       — Надеюсь, вы не против. Не хотите? — уточнил мужчина, обращаясь к Чимину.       — Спасибо, не курю.       Чонгук покосился на пачку сигарет, которые журналист оставил в его машине.       — Всё было довольно хорошо. Сэхёк был благодарен. Конечно, он не сразу начал звать нас мамой и папой. Ему нравилось всё. Он только кивал головой и говорил спасибо. Было видно, что Хёк многого боялся и стеснялся. Мало говорил. Был… шуганный. Ни на что не жаловался, ни о чём не просил… Хотя нет. Была у него одна странная просьба спустя пару дней, как мы начали жить вместе. Хёки попросил купить ему два самых простых и дешёвых телефона. Само собой мы хотели знать, зачем ему понадобилось два телефона, даже если самых простых. Всё же тогда мы только знакомились, было немного странно услышать такую просьбу. Но Сэхёк сказал, что это для его друга, что остался в детском доме. Он по нему очень скучал и слёзно умолял нас купить им средство для связи.       Чонгук сел прямо. Сомнений не осталось. Другом был Хиджун. Под кожу забрался гадкий холод.       — Вы не предлагали ему посещать детский дом, чтобы видеться с этим другом? — Чимин опёрся предплечьями в подлокотники кресла: спина затекла.       — Конечно, предлагали. Но Хёк отказался, — ответил Сунхи. — Это было очень тяжело для него. Мы не стали настаивать. Он без нас отнёс этот телефон. Уж не знаю, как именно. Не стали даже лезть.       — Мы хотели стать для него идеальными родителями. Не хотели его постоянно контролировать и влезать в личное пространство. Всё же Хёк был подростком. Вечерами он уходил гулять, один. Мы… мы ужасно боялись отпускать его, думали, что сбежит… Но Хёк возвращался. Мы не спрашивали, куда он уходил и зачем. Просто интересовались, как дела. Нам было важно дать понять, что мы доверяем ему. Поэтому мы купили эти телефоны и отдали Хёку. Как он его передал: сам или через кого-то, лез ли он через забор или сам пришёл в детский дом… Мы не настаивали в объяснениях. Он и без того был достаточно забитый. Потом Хёки постоянно торчал в телефоне, — с наигранным недовольством пробурчала Джаин. — По ночам особенно. Проходишь мимо комнаты, а он там не спит, всё внимание в экран.       Чонгук улавливал каждое слово, произнесённое Джаин и Сунхи. Действительно ли Хиджун и Сэхёк так крепко дружили или между ними было нечто большее? Стал бы он так мстить за друга? Любовь безумна. Она слепа, глупа и разрушительна.       — Вы работали с какими-то специалистами до того, как взять Сэхёка к себе? — продолжал Чимин.       В конце концов, ему было необходимо отыграть этот спектакль.       — Конечно! — улыбнулась Джаин. — И до, и после.       Чонгук около сорока минут слушал пустую болтовню, не несущую за собой ничего полезного. Чимин задавал разные вопросы, наигранно смеялся и шелестел страницами. Он — профессионал своего дела, и Чонгук знал это.       — И последний вопрос. В общем-то, из-за чего я решил затеять всё это… Вы никогда не спрашивали у Сэхёка, что было там, в детском доме? Если вы догадывались о чём-то, то пытались ли предпринять какие-то действия?       — Нет, мы… мы никогда не спрашивали о прошлом. Оно на то и прошлое. С нами у него была новая жизнь. Издевались ли дети друг над другом или это делали работники… Мы уже ничего не могли с этим сделать, но мы могли подарить ему новые воспоминания. Сэхёк ходил к психологу. Он сам попросил нас об этом, так как чувствовал тревогу и вину за то, что ему так повезло попасть к нам. — Джаин устало поджала губы. Воспоминания были тяжёлыми. — А ваша жена… Она рассказала всё в подробностях? — Голос стих, вопрос прозвучал неуверенно. Джаин не знала, хотела ли слышать ответ.       — Да, она рассказала обо всём. — Чимин тоже сделал опечаленное лицо. — Мне хочется осветить тему детских домов. Я хочу показать людям, что взять ребёнка оттуда — не страшно. Они такие же люди, как и мы. Такие же дети, как и все остальные. Я планирую взять интервью и у самих выходцев оттуда. Это будет важным этапом.       Сунхи с трудом сглотнул. Он взволновано посмотрел на свою жену, что не укрылось от Чимина. Джаин заметно разнервничалась.       — Что-то не так? — Чимин вежливо улыбнулся, ожидая чего угодно.       — Чимин, мы бы хотели попросить вас не брать интервью у Сэхёка. — Сунхи расправил плечи и вдохнул полной грудью. — И наши слова… Они могли бы стать анонимными?..       Чимин непонимающе, но внутри ликующе моргнул. Джаин поспешила объяснить, боясь показаться невежливой:       — Поймите нас правильно. Вы ведь тоже родитель. Мы полностью поддерживаем вас в вашем проекте, но нам бы не хотелось, чтобы Сэхёк участвовал в этом. Тема детского дома для него болезненная. Мы не хотим, чтобы он снова вспоминал своё прошлое. Мы много работали над тем, чтобы он забыл. Хёк… Он чувствительный человек. Его легко задеть или обидеть. Боюсь, что ему может стать плохо от подобных вопросов и разговоров.       Чонгук не сдержал улыбки. Это было для них невероятной удачей. Они сильно рисковали, идя в дом семьи Юн со всем этим дурацким спектаклем.       Родители могли с лёгкостью поделиться с Сэхёком об этом интервью.       Чимин вернулся скоро. Он грузно рухнул на сиденье и первым делом скинул с себя кольцо.       — Счастливый семьянин, значит.       — Заткнись.       Чонгук рассмеялся, трогаясь с места. По дороге Чимин, ни черта не понимая, потребовал от него все объяснения от и до. И Чонгук рассказал.       — Думаешь, он любил Хиджуна? — спросил Чимин, когда они уже подъезжали к следственному комитету.       — Рассматриваю этот вариант.       Сейчас       28 октября, 2020       17:32       — Сзади открытки есть какое-то послание? — спросил Чонгук, выходя в коридор хирургического отделения.       — Нет, пусто. Я отправлю вам фотографию самой открытки.       Чонгук отключился первым, а уже меньше чем через минуту он смотрел на фотографию односторонней открытки.       Вновь акварель лёгкими воздушными мазками покрывала плотный картонный прямоугольник.       Бледные краски вольно расплывались в стороны. На открытке был изображен старенький ковёр, кое-где протёртый до дыр. На нём стояли детские летние ярко-жёлтые шлёпки, а рядом с ними виднелся маленький грузовичок без одного колеса. Вокруг ковра — голый деревянный пол, ветхий и с облупившейся краской. И в самом-самом углу сверкала детская круглая пяточка.       Если бы Чонгук не знал предназначения этой открытки, то обязательно первым делом подумал бы о знойном лете в деревне любимой бабушки, где в доме от стены к стене парит аромат молока, выпечки и свежескошенной травы под окнами.       Но в реальности открытка подсказывала место смерти Сон Джисона.       В голове крутились четыре строки из стихотворения, присланного самим Сэхёком. Дал подсказку? Разумеется.       Целью Сэхёка был Тэхён. Он грезил о нём днями и ночами, видел во снах и перманентно ощущал тепло его кожи под своими пальцами.       Сэхёк не видел смысла в дальнейшей жизни после изощренной мести Тэхёну. Одна только мысль доводила его до удовольствия и дрожи в ногах, как сладкая патока, скользящая прямо в глотку.       Сэхёк хотел, чтобы его нашли после. Не важны были последствия. Смерть, тюрьма… Он остался бы счастлив в своей эйфории.       — Чонгук… Чонгук! — Чимин дёрнул его за плечо, не придумав способа получше, чтобы привлечь внимание к себе.       Чонгук поднял на него голову и убрал телефон в карман пальто, приходя в себя.       — Джисон у Сэхёка. Полицейские, которые должны были отвезти его в полицейский участок, приехали к нему на квартиру. Дверь была открыта без следов взлома, а на полу лежала открытка.       — Он может быть соучастником? — Чимин зябко кутался в горло своего шерстяного свитера крупной вязки и оттягивал длинные рукава.       — Нет. Джисон — предпоследняя жертва.       Три часа назад       14:51       — Разве ранее я уже не встречался с вашим помощником? — Джисон не скрывал ни капли своего недовольства.       — Что вы знаете о Юн Сэхёке? — Вопрос Джисона Чонгук предпочёл проигнорировать, посчитав глупым.       Они встретились в небольшом кафе, находившемся в двадцати минутах езды от следственного комитета. После Чонгук планировал вернуться на работу.       На вопрос Джисон никак не отреагировал, но Чонгук всё же заметил, как нервно тот вцепился в собачку на молнии своей серой толстовки. Дёрнул её пару раз вверх-вниз и с напускным безразличием пожал плечами.       — Он был с нами в детском доме. В шестнадцать его забрали в семью. На этом мои знания о нём заканчиваются. — Джисон старался придать голосу незаинтересованности и даже некой скуки от их разговора.       Чонгук опасно усмехнулся. Его терпение и нервы лопались, как идиотские воздушные шарики, неуместно принесённые на похороны и пугающие всех вокруг.       Горло новой хлопковой водолазки глубокого чёрного цвета неприятно давило на кадык.       — Хотите сказать, что не знали, что ваш брат, Сон Хиджун, и Юн Сэхёк состояли в тайных романтических отношениях? — Пришлось приврать. Разумеется, он не мог знать этого со стопроцентной точностью.       Можно было заметить, что Джисон, как градусник, помещённый в кипяток, взорвался.       — Не состояли они в отношениях! — Он ударил ладонью по столу, яростно выдохнув через нос. — Мой брат не чёртов педик, ясно?! С этим больным они только дружили, да и то сразу перестали, как только Сэхёка усыновили.       Точка.       Жирная точка.       Джисон, сам того не понимая, парой слов подтвердил все догадки, предположения и домыслы Чонгука. Вот так рьяно и громко был найден ответ на все вопросы.       Тем другом Сэхёка все же оказался бедный Хиджун. Они поддерживали связь друг с другом даже после усыновления Сэхёка. И Джисон об этом совершенно ничего не знал, что значило только одно: Хиджун не доверял своему брату.       Чонгук расслабленно улыбнулся и убрал прилипшую белую нитку со своих чёрных брюк.       — А сказали, что ничего не знаете. Джисон, будьте любезны, прекратите строить из себя до хрена загадочного и страдающего главного героя сомнительного сериала и выкладывайте всё, что знаете о связи Хиджуна с Сэхёком.       — Вы не очень-то тактичны. — Джисон сложил руки на груди.       — Благодарю. — Чонгук вновь одарил его своей улыбкой. — Я вас слушаю. В противном случае мне придётся арестовать вас за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования.       Чонгук безбожно врал, не краснея. Конечно же, он не имел на это никакого права. У них с Джисоном была обычная встреча, даже не допрос в специально отведённом помещении следственного комитета.       Чонгук читал Джисона как самую простую детскую книжку, состоящую из десяти, а то и меньше, страниц. На лице было написано, что он, тонущий в своей агрессии, являлся идеальной марионеткой для манипуляций уровня детского сада. Чонгук произнёс пару ужасно страшных и громких слов, а Джисон уже побледнел на пару тонов.       — Общаться с вашим помощником мне нравилось больше. Он, по сравнению с вами, компетентен.       — Поверьте, мне тоже больше нравится общаться с Тэхёном, нежели с вами, но, увы, нам придётся иметь дело друг с другом. Поспособствуйте нашему скорейшему расставанию.       Джисон отвернул голову в сторону входа в кафе.       Он недолго наблюдал за входящими и уходящими людьми, думая о чём-то своём. Чонгук отпаивал себя чаем. Ему, если честно, хотелось поскорее закончить с делами и примчаться к своему корольку. Он не видел его уже несколько дней.       — Когда нас привезли в детский дом, Сэхёк уже находился там. Он был старше нас на два года. — Джисон задумался, стараясь вспомнить точные цифры. — Да, кажется, два. Хиджуну он почему-то понравился сразу, он хотел с ним подружиться. Я — нет. Я вообще не хотел общаться с кем-либо в том месте.       — Сами не хотели и Хиджуну не позволяли? Почему? Не желали ни с кем делить своего брата?       — Что за чушь? Хиджун мог дружить со всеми. Мне было всё равно.       — Настолько всё равно, что вы, зная, как сильно Хиджун привязан к вам, как к единственному родному человеку, давили на него эмоционально и тем самым вызывали чувство сильной вины за общение с другими детьми?       Джисон провёл языком по сухим губам и нервно прищёлкнул зубами. Он не смотрел на Чонгука. Невозможно было выдержать его взгляд.       — Откуда у вас такие идиотские выводы, следователь Чон?       — Не уходите от ответа, Джисон. Вы запрещали своему брату общаться с Сэхёком?       — Это просто глупо…       — Вы ревновали его, так? С самого детства. Вам казалось, что подружись Хиджун с кем-то, вы навсегда останетесь один?       — Нет, мне было плевать на него и на его новых друзей.       — Работники детского дома все как один, будто под копирку, говорили, что вы с Хиджуном были неразлучны. Не отходили друг от друга даже на час. — Чонгук подался вперёд, упёршись предплечьями в края квадратного деревянного стола. — Что ещё вы ему запрещали? Как ещё ограничивали в свободе?       — Я этого не делал.       Джисон задышал глубже. Его глаза бешено заметались из угла в угол, от лица к лицу. Над верхней губой проступил пот.       — В детстве вы пытались его защитить или сделать так, чтобы он не достался никому? Что тогда в подростковом возрасте? Что вас так сильно настораживало в Юн Сэхёке?       — Ничего. Он просто был странным…       — Почему вы так рьяно утверждаете, что ваш брат — натурал? Вы говорили с ним об этом? В чем причина вашей гомофобии? Вы сами являетесь латентным…       — Я ненавидел их всех!!! Всех и каждого!!! Ясно?! — Джисон, надрывая голосовые связки, ударил стол коленом. Его лицо покраснело от натуги. Слюни сквозь крепко сжатые зубы вылетели изо рта. Глаза загорелись неимоверной ненавистью. Вены на лбу и на горле вздулись, бешено пульсируя и норовя разорваться и забрызгать всё вокруг густой кровью. — Хиджун не должен был улыбаться им всем, дружить с ними, говорить! Он не должен был целоваться с этим конченым выблядком! Ему было четырнадцать, когда этот педик посмел коснуться его! — Джисон неистово тыкал пальцем куда-то в сторону, рыча, как собака на охоте. — Он сделал это с ним! Он! Да я ненавидел собственного брата из-за этого дерьма! Хиджун был влюблён в Сэхёка! Это ненормально! Я желал ему только самого лучшего! Нормальной жизни! Хиджун не должен был связываться ни с кем из них! Мы бы отлично провели время до выпуска вместе, но он, идиот, был слишком общительным, слишком добрым и слишком наивным! Он должен был быть со мной, говорить со мной, дружить со мной! Никто не имел права влезать между нами! Он — всё, что у меня было!       — Мы вынуждены попросить вас покинуть наше заведение.       Чонгук за остервенелыми воплями даже не увидел и не услышал, как к ним подошли администратор и охранник.       — Приношу свои извинения за доставленные неудобства. Мы уже уходим. — Чонгук поднялся со стула, сунул руку в карман пальто, вытащил бумажник и положил несколько купюр на стол. Вряд ли бы им принесли счёт.       Джисон, ведя себя хуже избалованного ребёнка, вскочил с места, чуть ли не отшвырнув от себя стул, и пулей вылетел из заведения. Напоследок не забыл захватить свою дутую куртку с общей вешалки.       На удивление Чонгука Джисон не сбежал, а остановился на улице и, сунув руку в карман, вытащил пачку сигарет.       Чонгук неспешно вышел следом и одним жестом левой руки указал на угол заведения. Стоять прямо возле входа и беспокоить бедного администратора не входило в его планы.       Джисон последовал за Чонгуком. Он уже сказал слишком много. Терять больше нечего. Сам раскрыл все карты, не справившись с бурлящей агрессией.       Ветер завывал печальными балладами, пробирая до костей и играя на них, как на клавишах. Настроение это не скрашивало.       Чонгук закурил следом, смотря на дорогу. Машины мчались на высокой скорости, рассекая серость перед собой. В Сайлент Хилл и то было красочнее и живее.       — Проорался? — Вежливое «вы» ушло на второй план. — Легче стало? Мне — нет. Я задаю вопросы, а ты чётко и по делу отвечаешь на них без всяких «ненавижу», «не имели право».       Джисон закрыл глаза и закинул голову назад.       — Валяйте.       — Сэхёк и Хиджун целовались. Ты сам видел или по слухам собрал?       — Сам, — хрипнул Джисон. — Проснулся посреди ночи, а Хиджуна в кровати не было. Сэхёка — тоже. Я и пошёл искать их. Нашёл, — усмехнулся, — возле туалетов. Они стояли у стенки и целовались. Эти звуки… До сих пор проблеваться тянет.       Чонгук поражался ранимости души этого человека. Столько лет прошло, а он, несчастный и травмированный обычным поцелуем, помнил всё до сих пор.       — И что ты тогда сделал? Дай угадаю. — Чонгук повернул голову в сторону Джисона и даже почти улыбнулся от собственных мыслей. — Подрался с Сэхёком?       — Это вам воспитательницы сказали?       — Нет, твоя неконтролируемая агрессия, — уже серьёзнее ответил Чонгук. — Ты, наверное, и Хиджуну высказал пару добрых братских слов. Верно?       — Я сказал ему, что откажусь от него, если узнаю о его неправильной ориентации. И ни капли не сожалею об этом. — Джисон шмыгнул замёрзшим носом. — Он был ребёнком, а этот педик пытался сделать его таким же, как он сам. Лапал его постоянно, пытался увести от меня подальше… Я боялся, что остальные мальчики, с которыми Хиджун дружил, были такими же. Особенно после того, что с нами делали.       Чонгук уверен, что будь он чуть эмоциональнее, то его бы вырвало прямо на собственные ботинки.       Он видел и слышал многое, но эти слова ударили, кажется, в каждый миллиметр тела с такой силой, что можно было откусить себе язык. Липкое омерзение, как пережёванная жвачка, зацепилось за Чонгука, схватило сердце и лёгкие, сдавило и разорвало всё на ошмётки.       Чонгук не нашёл, что ответить, поражённый гнилью и отсутствием какого-либо мышления в целом. Казалось, что камень под ногами имел больше эмпатии и умения думать, нежели Джисон.       — Хиджун потом одумался. — Прозвучало с натуральной гордостью. — Поступив в разные университеты, мы стали реже видеться. Но он постоянно рассказывал мне о девушке, в которую был так сильно влюблён. В девушку, не парня. В этом плане Хиджун всегда был нормальным.       Чонгук взглянул на грузное небо. Верить не хотел, но это всё оказалось кристально-чистой правдой. К сожалению.       — Сэхёк любил Хиджуна?       — Он вечно таскался за ним, как щенок. Книжки приносил, сладости свои отдавал с обедов и ужинов. Гулять звал… Он был больным. Я до сих пор не знаю, принуждал ли он Хиджуна ко всему этому своему… Отвязался Сэхёк сразу, как его забрали в семью. Оно и к лучшему.       Чонгук собрал пазл. Последняя деталь встала на место, плотно там закрепившись.       Всё оказалось до банальности просто и тривиально. Сэхёк мстил за Хиджуна. Он лишал жизни всех обидчиков своего возлюбленного, всем сердцем веря в правильность своих решений.       Тэхён — спелая и сочная вишня на вершине шоколадного торта на этом празднике смерти.       Он — причина начала конца, точка невозврата. Как ни назови, но для Сэхёка Тэхён стал тем, из-за кого Хиджун пошёл не по тому пути, который по итогу привёл его к верной гибели.       Некоторые вещи оставались для Чонгука расплывчатыми и неясными, но узнать их можно было только от одного человека — Сэхёка.       Сейчас       28 октября, 2020       17:39       — Вот дерьмо. — Чимин аж отшатнулся. — Дерьмо! Хотя стой… Получается, у нас есть ещё немного времени, верно? Сэхёк — самый настоящий маньяк. Он только через свой труп откажется от ритуалов над своими жертвами.       — Джисона тоже нужно спасти.       — Закройся. И не строй из себя героя. Тебе важен Тэхён, в этом нет ничего постыдного. — Чимин сильно нахмурился, из-за чего редкие морщинки на его лице проявились ещё сильнее. — Я опросил некоторых интернов, абсолютно всех медсестёр и медбратьев, некоторых уборщиков и даже охрану, но они ничего не знают о Сэхёке. Более того, некоторые даже не знают, кто он такой. Родители говорили, что он тихий и робкий.       Чонгук запустил руку в волосы. Таких всегда не замечают. Даже собственные друзья порой забывают о существовании подобных Сэхёку людей.       — Он выбрал идеальную тактику.       Чонгук, обогнув Чимина, резким и быстрым шагом направился дальше по коридору.       Стало невыносимо жарко. Голова закружилась от духоты. Чонгука немного штормило и потряхивало. В реальности это были его гнев, страх и непоколебимая цель спасти.       — Стой! Куда ты? — Чимин бежать следом не стал, так и остался стоять на месте.       — В кабинет заведующей этой больницы. Иначе мы до утра будем искать следы.       Чонгук злился на себя. Почему эта мысль не пришла в его голову раньше? Нужно было сразу отправить Чимина к ней.       С каждым шагом по длинному белому коридору стены вокруг плавились. На висках и на спине проступил холодный липкий пот. Чонгук абсолютно всё вытрясет из этой больницы, но своего добьётся. Если надо будет, то на уши поставит весь Сеул… Всю Корею, но он Тэхёна найдёт.       В кабинет главного врача он вошёл без стука, не церемонясь и не заботясь о чужом беспокойстве.       — Вы что себе позволяете?! — Громкий и строгий голос женщины разнёсся по всему помещению.       На Ара, заведующая Сеульской Национальной больницей, немедленно вскочила на ноги. Незаметно успела нажать на тревожную кнопку.       — Меня зовут Чон Чонгук. Я из следственного комитета. — Сразу после произнесённых слов его удостоверение уже лежало на столе Ары. — Во-первых, когда сюда забежит охрана, отзовите её сразу. Я не намерен терять ни секунды. Во-вторых, один из ваших интернов, Юн Сэхёк, является серийным убийцей в розыске. И на данный момент он удерживает в заложниках двоих людей. На его счету уже шесть жертв, убитых жесточайшим образом. Мне нужна ваша помощь в ходе расследования. Надеюсь, вы, На Ара, понимаете риски отказа. Пойдёте мне навстречу, и никто не узнает, что Юн Сэхёк, опасный убийца, несколько лет проработал в вашей больнице. Вы ведь не хотите потерять рейтинг, пациентов и спонсорство, верно?       На Ара, обескураженная и прибитая к полу грузом чужих слов, могла только открывать и закрывать рот.       В кабинет, чуть ли не выламывая двери, влетела охрана из троих человек. Ара пришла в себя на удивление быстро.       — Ложный вызов, — твёрдым голосом произнесла она. Её лицо приобрело привычное выражение, спокойное и строгое. — Прошу прощения и спасибо за такую быструю работу.       — Всё точно в порядке, госпожа На? — уточнил один из мужчин, осматривая Чонгука с головы до ног.       — Это следователь Чон. Он не представляет угрозы.       В доказательство своих слов она взяла со стола удостоверение Чонгука и протянула его. Пальцы у женщины еле заметно дрожали.       Когда кабинет опустел, Чонгук развернулся к Аре. Ждал ответа.       — Вы угрожаете мне? — Она вышла из-за стола, громко стуча невысокими каблуками.       — Только говорю о том, что могу помочь. Вы знаете журналиста Пак Чимина? Его лицо довольно часто мелькает на федеральном канале…       — Знаю.       — Именно он будет вести репортаж об одном из ваших интернов, которого наверняка допускали до операций на живых людях. Возможно, многие пациенты даже вспомнят его. — Чонгук сделал ещё один акцент на том, кем именно являлся Юн Сэхёк. — Одна моя просьба, и его место работы не будет упомянуто в репортаже.       Чонгук снова врал, складно и с завидной лёгкостью.       Человеческий механизм чувств был устроен до боли эгоистично и по-дурацки просто. Они охотнее реагировали на угрозы в их адрес или на клевету, как это было с Джисоном.       Выводить их на отрицательные гнусные эмоции легче. В такие приступы люди становятся пластичнее. Они идут на уступки под страхом угрозы и обнажают свои души.       Чонгук усвоил этот урок очень давно. И ни разу подобный трюк не подводил его. Это было легче, чем сделать глоток воды и пропустить её по горлу прямо в желудок.       Порой он ощущал себя кукловодом. Стоило подёргать за ниточки и многие ответы сыпались в его карманы, как из рога изобилия.       — Что вам нужно?       — Объявите по громкой связи, что все, кто тесно взаимодействовал с Юн Сэхёком в последние три дня, должны пройти туда, где я смогу их опросить. Предоставите мне это место?       — Вы с ума сошли?! — Ара задохнулась в возмущении. — Это невозможно. Это помешает работе медицинского персонала и потревожит наших пациентов…       — Кстати, пациентов это тоже касается.       — Это исключено.       — Вы правда так считаете? — Чонгук посмотрел женщине в глаза.       Ара поджала бледные губы, мотнув головой. Она сделала несколько шагов в сторону, ощущая сильное смятение.       — Госпожа На, прямо сейчас Юн Сэхёк может пытать одного из своих заложников. Прямо сейчас кто-то молит о пощаде и хочет жить дальше. У нас нет времени думать о комфорте работы вашего персонала, вы это понимаете? Вы ведь жизни спасаете здесь. Так спасите и их тоже.       Ара опустила руки по швам и, чертыхнувшись, направилась прочь из кабинета. Чонгук вышел следом.       — Я предоставлю вам комнату для допроса в комнате отдыха для персонала.       Каблуки ещё звонче застучали по белому кафельному полу. Длинные волосы Ары, уложенные в лёгких локонах, пружинили от каждого её твёрдого шага.       18:41       — Если вам больше нечего сказать, то позовите следующего, — произнёс Чонгук, не поднимая глаз.       Стул скрипнул, послышались шаги и хлопок двери. Чонгук закрыл глаза. Дышать становилось всё труднее и труднее.       От него только что ушёл шестнадцатый человек, не давший ему ровным счётом никакой полезной информации. Прошло около часа с начала его опроса, но даже этот час был непозволительной роскошью. Чонгук слаженно действовал по своей системе и задавал одни и те же вопросы.       Чимин направился опрашивать пациентов. В помощь примчался Хосок. Сейчас он просматривал камеры видеонаблюдения за последние три дня.       Двадцатью минутами ранее он уже позвонил Чонгуку и сообщил, что в последний раз Сэхёк был замечен с неким Ихёном, его коллегой. Также Хосок сказал, что уже отправил к нему человека для допроса.       Но это было слишком медленно. Никто не мог сказать, никто не мог дать гарантий, что Тэхён всё ещё цел.       Телефон, кажется, в сотый раз разразился тревожным звонком. Это был Хосок.       — Чон, я нашёл машину, на которой Сэхёк уехал с территории больницы. Нужно подождать, когда парни пробьют её и найдут владельца.       — Понял. Жду информацию.       Чонгук положил телефон на стол и пришёл в себя только тогда, когда перед ним промелькнула голубая форма, а в нос забился свежий аромат парфюма. Чонгук не рассматривал проходящих и уходящих, не спрашивал их должности и имена. Это всё было неважным.       — Когда вы в последний раз виделись с Юн Сэхёком?       — В последний раз мы виделись сегодня утром. Я встретила его возле процедурных, а после убежала по своим делам. — У девушки был тонкий, но приятный голос. Её хотелось слушать.       — Сэхёк ушёл с работы этим же утром. Через два часа после того, как заступил на дежурство. Вы видели, как он уходил?       — Нет. Они с Ихёном уходили вместе, но я думала, что они пошли обедать или курить…       — Ихён — это его коллега, верно? — Чонгук поднял на девушку взгляд.       — А, да. Да! Он тоже заканчивает интернатуру в этом году, как и Хёк. Они пришли сюда из одного университета. Вроде бы, они близкие друзья. Ну, мне так кажется…       — Что-нибудь ещё вспомните? Вёл ли Сэхёк себя странно в последнее время? Брал ли какие-то вещи?       — Нет. Хёк никогда не вёл себя странно. — Девушка пожала плечами, проведя ладонями по своим коленям. — Он добрый и очень отзывчивый. Все пациенты его любят. Сэхёк тут недавно подружился с одним из них. Тот был таким тихим и несчастным из-за своего горба на спине, а Сэхёк…       — Что? — сорвалось с губ. Чонгук сжал шариковую ручку между пальцев. — С горбом?       — Ну да. — Девушка улыбнулась. — Он был таки-и-им одиноким, а Хёк был приветлив с ним. Господин Панг Гону прямо расцветал рядом с Хёком. Он поступил к нам месяц назад, сложный случ…       — Где он сейчас?       Сердце болезненно ударилось о грудную клетку. Пыталось проломить её и сбежать? Да, возможно и так. Оно кровило и кричало о помощи. Вот же, вот… Они в больнице. Почему Чонгуку не окажут помощь? У него сердце умирает прямо сейчас…       — Его выписали три дня назад.       Чонгук сорвался с места.       «Жил Горбун на горбатом мосту».       Вот, где находился Тэхён.       Чонгук глубоко втянул воздух. Осталось совсем немного…       28 октября, 2020       17:13       Тэхён закричал сквозь уходящий зыбучий сон. Ледяная вода окатила его с ног до головы. От этого становилось не холодно, а больно. Сотни тупых иголок впивались в его обнаженное тело со связанными руками и ногами.       Он не смог открыть глаз до конца. Вода лилась обильно, попадая в нос и рот. Тяжёлые струи били по костлявой спине, заставляя сгибаться под их натиском. Тэхён даже не мог закричать. Больше не мог. Получилось только в самом начале. Сейчас зубы молотило друг о друга.       — Не люблю запах больницы. — Мягкий голос с истеричными нотками прозвучал со стороны. — А ты весь воняешь этим дерьмом.       Тэхён прижимался лбом к керамической плитке.       Осознание происходящего сквозь толщу воды пришло не сразу, но теперь заледенела душа.       Тэхён у него.       Жалкий всхлип сорвался с его губ. Тэхён раскрыл рот в немом понимании, и глаза от подступивших слёз загорелись жаром.       — Нет! Нет! Закрой свой рот!       Новая сильная струя душа Шарко ударила прямо в щёку, и голова Тэхёна с силой влетела в стену. Боль в черепной коробке запульсировала красным светом.       Тэхён не чувствовал своей кожи.       Сэхёк выключил воду.       — Мне нужно тебя намылить. Ты всё ещё воняешь лекарствами.       Тэхён поднял голову, чтобы взглянуть на своего убийцу.       Он помнил этого человека, его имя, профессию, возраст… Они уже виделись однажды, когда Тэхён работал над списком детдомовских детей и их алиби.       Сэхёк был высоким и широкоплечим мужчиной. Такому давать отпор будет тяжело. Его тёмные волосы блестели в свете тусклых ламп, пряди немного лезли на широкие выразительные глаза-полумесяцы. С виду добрые. Тэхён не мог разглядеть их лучше, было слишком темно.       Отчего-то перед смертью ему хотелось рассмотреть лицо своего убийцы до самых мельчайших деталей. Сэхёк был красив. Губы полные, нос чуть большеватый, но так гармонично вписывающийся в миловидную внешность. И ямочка. На правой щеке.       При первой встрече Сэхёк казался Тэхёну безликим, просто следующим по списку. Но сейчас всё было иначе.       — Не ори. Я не выношу шума. — Сэхёк подошёл к ванне.       Глаза Тэхёна заскользили по чужой одежде. Чёрная футболка и чёрные спортивные штаны. Чтобы не было видно пятен крови? Босой.       Тэхён даже не мог представить каких размеров был его страх. Сердце бешено колотилось в груди. Он сдерживался от лишних шумов и дышал через раз. Его сильно трясло. Ноги были крепко связаны веревками на щиколотках и бёдрах, а руки на запястьях и под локтями прижаты к туловищу.       Сэхёк опустился на колени, взял банку с гелем для душа и щедро выдавил содержимое на свою правую ладонь.       Тэхён, сотрясаясь, смотрел за его действиями. Когда Сэхёк положил руки на его плечи, он зашипел и зажмурился. Боялся, что его вырвет. Ладони Поэта причиняли боль.       Сэхёк намыливал его тело быстрыми и отточенными движениями. Провёл по позвоночнику, огладил грудь, руки, спустился к животу.       Тэхён чувствовал, как глотку сводило спазмами. Клокочущие рыдания встали там костью, заставляя давиться густыми слюнями. Сэхёк заскользил мыльными пальцами по его коленям, а после просунул левую руку к промежности.       Тэхён остервенело задёргался и забрыкался, потеряв рассудок. Отрезвил его несдержанный поставленный удар. Тяжёлый кулак ударил точно в нос. Не сломал, но разбил. Кровь хлынула к губам, просачиваясь в рот.       — Не заставляй меня портить твою милую мордашку раньше времени.       Тэхён зажмурился, всхлипывая кровью в носу.       Возле сердца горел огонёк. Тэхён верил, что Чонгук найдёт его. Он обязательно это сделает. Ему нужно только немного помочь. Оттянуть время…       — Ты… ты расскажешь мне, почему я здесь? — просипел Тэхён, вдавив шею в плечи от жжения в горле.       Понятно было одно: злить Сэхёка нельзя. Он просил не шуметь. Тэхён сглотнул.       — Чуть позже. Будь терпелив.       Пену с Тэхёна Сэхёк смывал тёплой водой из обычного душа. Он даже обтёр его полотенцем, уделив особое внимание волосам, чтобы с них не стекала вода.       Когда Сэхёк приложил к его рту и носу тряпку, смоченную хлороформом, Тэхён сначала даже не понял.       Всё тело стало каменным. Казалось, что кости одубели, и сам он больше никогда не сможет двигаться. Но, надышавшись этой дрянью больше пяти минут, слабость разлилась в каждую конечность. Комната перед глазами качнулась, наступила темнота и тишина. И всё ещё было холодно.       Тэхён подумал о Чонгуке… Он ведь найдёт его? Чонгук обещал…       Сэхёку нужно было обездвижить Тэхёна на недолгое время. Хлороформ в этом плане работал идеально, не так сказочно, как показывают в кинематографе. Средство начинало действовать не сразу и сохраняло свой эффект не особо долго.       Ему понадобится всего несколько минут, чтобы привязать Тэхёна за руки…       17:49       В следующий раз, когда Тэхён открыл глаза, сфокусироваться на чем-то перед собой стало ещё труднее, чем в прошлый раз. Он не сразу понял, что хлёсткий звук — это звук пощёчин.       Сэхёк ударил его ещё два раза. Кожа на лице вздулась в виде отпечатков пальцев. Тэхён раскрыл губы, чтобы вздохнуть, но сделать этого не получилось. Воздух забился в лёгких.       На полу лежал Джисон. Обнажённый, связанный и со ртом, плотно заклеенным строительным серым скотчем.       — Пришёл в себя? Давай же, Тэ, у меня не так много времени. — Сэхёк встал перед ним и улыбнулся, продемонстрировав глубокую ямочку на чуть розоватой щеке. — Если бы ты хорошо себя вёл, то мне бы не пришлось тебя бить. Теперь выйдет не особо-то привлекательный труп.       Тэхён закрыл глаза. По голой коже гулял сквозняк из других комнат. Плотные мурашки не сходили с тела.       Ему было так страшно. Каждую секунду, каждый вздох и каждый взмах ресниц… Ему было страшно. Сердце остервенело билось в груди, тараня преграду.       Тэхён ощущал ледяными ступнями, что стоял на стопке книг в твёрдых переплётах. Сэхёк развязал его ноги, но не руки. Руки Тэхёна были всё также крепко связаны за запястья и туго растянуты в сторону над головой.       Сэхёк привязал его к деревянным балкам на потолке.       Тэхён не мог понять, где они находились, но ему казалось, что это чердак. Стены, потолок и пол были деревянными. Впереди Тэхён видел дверь, а позади себя, смотря на тени вокруг, виднелся тусклый источник света.       Это было окно, но небольшое и единственное. Тэхён догадался, что они находились в каком-то доме. Далеко от Сеула? Чей это дом?..       С левой стороны он краем глаза увидел кучу пыльных старых ящиков с ненужными убранными вещами. Они аккуратно стояли друг на друге, некоторые были даже подписаны, но разглядеть букв не удавалось.       По правую руку стояла одноместная кровать, под ней ковёр… Тэхён тихо-тихо всхлипнул, тут же прикусив себе язык.       На его открытке тоже была кровать.       — Не молчи, Тэхён. Я хочу, чтобы ты поговорил со мной… Нет! — Сэхёк резко замер и воодушевлённо вскрикнул. Улыбка на его лице стала до безумия радостной. — Давайте сыграем?       Джисон на полу мычал и сдавленно рыдал от страха. Пошевелиться он не мог: Сэхёк связал его щиколотки, голени, бёдра, руки привязал к туловищу на животе и на груди. Отдельно пережал запястья. Джисон выглядел жалким червяком, обнажилась его сущность…       — Ты сказал, что объяснишь мне… — Тэхён не узнал своего голоса. Хриплый и истощённый, еле слышный, — почему я здесь.       Страх притуплял остальные чувства. Тэхён даже не подозревал, как тянуло его связки на руках, как сотрясалось тело, как ныло лицо. Куда больнее было внутри. Ужас поднимался от желудка прямо к губам.       Сэхёк поджал губы и отошёл в сторону. На кровати лежала чёрная спортивная сумка. Он вытащил из неё белое плотное полотенце, а после раскрыл его и положил на покрывало.       Внутри лежали инструменты для пыток: два скальпеля, хирургические щипцы, витая проволочная пила с ручками к ней и дерматом.       Следом Сэхёк достал обычный молоток, биту, дрель, наручники и ещё несколько верёвок. Когда сумка осталась пустой, он откинул её в угол.       Сэхёк работал в больнице. Тэхён помнил об этом. Он многое знал о человеческом теле и о том, как сделать больнее.       — Ты ведь и сам догадался уже. Не пытайся оттянуть время. — Сэхёк, проводя кончиками пальцев по одному из скальпелей, усмехнулся. — Расскажи, Тэхён. Ты расскажи мне, я хочу услышать это от тебя.       — Из-за Хиджуна.       Сэхёк кивнул. Он, оставив инструменты, подошёл к Тэхёну, а после сел перед ним на колени.       Столь резкая близость заставила Тэхёна сжаться и шумно втянуть воздух, отпрянув назад. Сэхёку нравилось видеть его эмоции. Он словно бы поедал самый вкусный десерт во всём мире.       Сев перед Тэхёном, Сэхёк обхватил его колени ладонями, крепко сжал и приблизился к правому бедру. Вмяв в него своё лицо, Сэхёк потёрся щекой и жадно вдохнул запах кожи. Крупная дрожь под руками возбуждала. Дикий страх Тэхёна скользил по его языку и губам. Сэхёку было хорошо от этого.       — Хиджун касался тебя везде, — прошептал он.       Тэхён не смел шевелиться. Слёзы скопились в уголках глаз и вылились на щёки громадными каплями.       Ладони Сэхёка спустились ниже, а после он убрал одну книгу. Руки Тэхёна натянулись ещё сильнее, и теперь он не мог полноценно стоять ступнями.       — Сначала я убью его. — Сэхёк указал на Джисона. — А после — тебя.       — За что… за что ты убьёшь Джисона? — Тэхён говорил сквозь сжатые зубы, иначе бы все рыдания вырвались на свободу.       Сэхёк встал на ноги и выпрямился. Он посмотрел Тэхёну прямо в глаза и снова улыбнулся.       — Ты и правда красивый. Я всегда понимал, почему Хиджун так любил тебя. Слышал, Джисон? — Сэхёк обернулся назад. — Хиджун любил его. Его, а не девушек. Хиджун был геем. Ему нравились парни. Он трахал парней. Он трахал Тэхёна.       Джисон задёргался, зарычал. Его лицо напоминало пожёванный помидор. Мокрое от слёз и соплей, натуженное, побитое…       — Он запрещал Хиджуну быть тем, кем он являлся, верно?.. — Тэхён ещё в первую встречу понял, что Джисон являлся открытым гомофобом.       — Запрещал? — Сэхёк слабо рассмеялся, отходя к кровати и беря в руки один из скальпелей. — После того, как Джисон застал нас с Хиджуном за невинным поцелуем, он сказал Хиджуну, что тот перестанет быть ему братом, если ещё раз вытворит нечто подобное. Сказал, что откажется от него навсегда. Грёбаная сука. Хиджун проплакал около четырёх часов, а после запретил прикасаться к нему. Я даже не мог взять его за руку!       Сэхёк упал на колени, резко развернул Джисона на спину и скальпелем срезал ему один из сосков.       Скотч заглушил чужой вопль. Кровь хлынула по бледному телу. Тэхён отвернулся, судорожно задышав. Ноги ослабели, но ему необходимо было держать себя. Жёсткие нити натирали тонкие запястья до содранной кожи.       По ещё одному крику Тэхён понял, что Сэхёк отрезал Джисону второй сосок.       — Нет-нет-нет, Тэхён, повернись. Я хочу, чтобы ты смотрел.       Тэхён не мог. Голову словно заклинило, как дряхлое ржавое колесо на телеге.       — Если не повернёшься, я сделаю ему хуже.       Джисон замычал, наверное, умолял повернуться. И Тэхён это сделал. Пустыми глазами он смотрел на окровавленную грудь Джисона и силился не зажмуриться.       Сэхёк отбросил скальпель и опять подошёл к Тэхёну, чтобы убрать ещё одну книгу. Выход был один — встать на носочки. Плечи потянуло в сторону ещё сильнее, и Тэхён коротко вскрикнул.       — Вы все заслужили смерти. Все вы, недостойная Хиджуна падаль, способны только гнить в земле. — Сэхёк часто задышал и облизал сухие губы.       Он вернулся к Джисону и поднял скальпель с пыльного пола. Тэхён видел, как сильно пульсировала вена на шее Сэхёка.       — Игра… Я говорил про игру. Тэхён, ты главный игрок. От тебя будет зависеть смерть Джисона. Быстрая или мучительная и долгая?       Тэхён сжал пальцы на верёвках, стоять на носочках становилось труднее. Он ощущал липкий холодный пот на спине и мысленно представлял, как пыль в воздухе липла к нему. Ему нужно было ответить? Тэхён не знал, поэтому промолчал, и Сэхёк решил принять это за согласие.       — Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечать на них. Если ты врёшь, молчишь или отвечаешь неверно, я делаю Джисону очень и очень больно. Если отвечаешь на всё правильно, то я просто убью его. — Сэхёк покрутил скальпель между пальцев и вскинул голову, улыбнувшись. — Начнём. Как часто ты здоровался с Хиджуном?       — Каждый раз, когда видел.       — Тебе понравилось, как он трахал тебя? — Сэхёк сумасшедше ждал ответа. Его глаза загорелись, засверкали мириадами звёзд.       Тэхён боялся отвечать. Слова застряли на языке, он будто бы разучился говорить.       — Я… не помню, — прошептал.       Тэхён поджал губы и мотнул головой. Он правда не помнил и половины из того, что у них было.       — Вы делали это четыре раза, он говорил мне. Два из которых ты был трезв, — зарычал Сэхёк, хватая с кровати молоток.       Он ударил им Джисона прямо в плечо, и тот выгнулся. Заорал. Его глаза закатились. Тэхён подавил крик, но невольно зажмурился.       — Открой! Свои! Чёртовы! Глаза!       Ещё один хруст, ещё один нечеловеческий вопль. В этот раз Сэхёк раздробил Джисону колено.       Тэхён за это время научился беззвучно сотрясаться в слезах. Он не знал, что отвечать. Врать или говорить правду? Что Сэхёка выбесит больше всего? Тэхён всхлипнул, задыхаясь от беспомощности.       — Нет, мне не… мне не понравилось.       — Хиджун говорил обратное, — хмыкнул Сэхёк. — Ты знал, на кого он учился?       — Нет, — ответил одними губами.       — Ты вспоминал о нём, когда съехал?       Тэхён немо простонал от боли в руках, раскрыл рот и как рыба задвигал им, трясясь.       — Нет. Нет…       — Тебе было жаль, когда ты узнал, что Хиджун умер?       — Нет.       Сэхёк кивнул.       — Ты честен даже сейчас. Думаешь, это спасёт его? Думаешь, от твоей честности всем вокруг легче? Ты вёл себя, как паскуда. Ты хоть знаешь, как Хиджун любил тебя? Знаешь?! Конечно, нет. Ты ничего дальше своей жалкой жизни не видел и не видишь до сих пор. Бедный маленький Тэхён, такой несчастный и одинокий. — Сэхёк встал с пола. — Я долго наблюдал за тобой. Очень долго. Ты жалок. Ты так жалок, Тэхён. Все вокруг только и делают, что жалеют тебя, потому что без этой жалости ты никто. Следователь Чон — не исключение. Возится с тобой, сопли утирает. Смотреть противно.       Тэхён отрицательно помотал головой. Нет, это не так. Не так…       — Ты так смотришь на него. — Сэхёк взял с постели витую проволочную пилу и вернулся к Джисону, на этот раз сев возле его головы. — Я нетерпеливый. Как только ты оказался у меня, возиться с другими стало так скучно. Это как есть невкусное блюдо и знать, что впереди тебя ждёт кусочек шоколадного торта со взбитыми сливками и кокосовой стружкой. Любимый торт Хиджуна. Но откуда тебе знать, верно?       Сэхёк накинул пилу на шею Джисона, насвистывая мелодию из рекламы порошка.       Глаза Тэхёна расширились от ужаса.       — Стой! Стой, Сэхёк, не дел…       Чавканье плоти вызвало рвотный приступ.       Сэхёк крепко натянул пилу и принялся водить ею вправо и влево.       Тэхён хотел согнуться, спрятаться от этого кошмара наяву. Джисон дёргался первые несколько секунд, колотил ногами, как русалочьим хвостом. Тонкая ниточка пилы входила в его шею всё глубже и глубже, заливая деревянный пол густой горячей кровью.       Колени спортивных штанов Сэхёка тоже повязли. Его выражение лица было умиротворённым, почти нежным. Обычно так мамы смотрят на своего ребёнка, любуясь им и ощущая прилив необъятной любви.       Сэхёк же ощущал бескрайнее счастье. В этот момент, когда ладони окрашивались в багряный, он думал, что крылья за спиной вполне себе способны унести его к Хиджуну.       Тэхён замер. Голова поникла, а глаза замерли на распиленной шее. Знал, что прямо сейчас смерть целовала его в позвоночные косточки. Его жизнь находилась в чужих руках, искупанных в чужой крови.       Тэхён смотрел на Джисона. Сэхёк не соврал, убил почти безболезненно. Минхо было больнее. Тэхёну, наверное, тоже.       — Тебе жалко его? — Сэхёк отбросил пилу и резво подскочил с места.       На лице опять улыбка. Озорная и свободная.       — Теперь мы можем поболтать без лишних ушей.       — Ты пойдёшь на всё, чтобы убить меня, да? — Тэхён в отчаянии усмехнулся. — Даже больницу поджёг. Детское отделение…       Сэхёк пожал плечами и ногой пнул предпоследнюю книгу, на которой стоял Тэхён. Руки прострелило так, если бы его били током по мокрой одежде.       — Детей всегда рвутся спасать первыми. На них больше всего отвлекаются, а сумасшедшие родители наводят такую панику, что все вокруг смотрят и слушают только их. Полицейские, что охраняли тебя, идиоты. Надели на себя форму. — Сэхёка пробрало на смех. — Разумеется, родители первым делом побегут к ним, доблестным защитникам.       Тэхён не хотел сдаваться. Он будет верить Чонгуку до последнего своего вздоха.       — Кто тебя вообще туда пустил? — Тэхён понимал, что слабеет. Силы покидали тело буйными волнами.       Сэхёк достал мобильный телефон из кармана. Проверил время.       — Скоро закончу с тобой. Жду не дождусь, чтобы увидеть лицо следователя Чона, когда он увидит своего несчастного погибшего птенчика. Чувство вины будет жить с ним до самого конца. Видишь, Тэхён, ты должен быть благодарен мне. Чонгук ни за что не забудет тебя после такого. Знаешь, что будет самым приятным? Покончить с тобой буквально за мгновение, как Чон примчится сюда. На этот чердак. — Сэхёк размял шею. — В больнице, в которую тебя привезли, работает мой старый знакомый из университета. Вечно нищий отброс. У него трое детей, беременная жена и неумение пользоваться презервативами. Стоило поманить его парой купюр, и он, как собачонка, отдал мне свой пропуск без лишних вопросов. А там дело за малым. Я надел его куртку, шапку и прикрыл лицо маской. Никто даже не дёрнулся что-то подозревать. Ты замечал, как люди тупы, алчны и испорчены? Их дрессировать куда легче, чем диких животных. У животных есть строптивость, а у людей даже гордости не находится.       Тэхён посмотрел на пол. Свет из окна становился темнее. Наступил вечер? Сколько уже прошло времени с момента его похищения?       — Как ты пробрался в следственный комитет в ту ночь? Откуда узнал, что я там? Поставил прослушку или что-то в этом роде?       — Тэмин — мой любовник.       Тэхён совсем не удивился. Губ коснулась нервная быстрая улыбка.       — Ты поэтому его не убил.       — Жалко стало в последний момент, — признался Сэхёк. — Он не умнее ротана. Ему хотелось чувствовать власть надо мной, секса и денег.       Сэхёк подошёл к Тэхёну ещё ближе. Он поднял руку и поиграл пальцами по его торчащим рёбрам. Спустился ниже, обвёл татуировку с пандой.       — Это ведь всё, что у тебя осталось от Минсока?       Сэхёк погладил рисунок подушечкой указательного пальца. Тэхён невольно втянул в себя живот, пытаясь отстраниться от чудовищных касаний. Сэхёк пачкал его незасохшей кровью Джисона.       — Откуда ты узнал про Минсока? — Горло Тэхёна сжалось в спазмах. Тело, твёрже камня, ощущало всё и ничего одновременно.       — Хиджун был помешан на тебе. После того, как ты съехал, он пробрался в деканат, чтобы узнать твой новый адрес. И узнал. А ещё он облазил все твои страницы в социальных сетях. Сидел на них сутками, хотя там даже фото не было. — Сэхёк скривился, будто бы наступил на что-то склизкое. — Он искал о тебе всё. Вбивал твоё имя в поиск браузера, так он и нашёл твою страницу на «Фейсбуке». И статью, где ты тоже упоминался. В ней говорилось о чудовищном убийстве некого Минсока. О тебе упомянули. Написали, что ты его лучший друг, который после трагичной смерти Минсока не смог справиться с утратой и попал в кабинет психиатра. Помню, как Хиджун едва ли не плакал, когда рассказывал мне об этом. Он так жалел тебя.       Тэхён читал все эти дешёвые статьи в жёлтой прессе. Первые страницы газет пестрили громкими заголовками о подростке нетрадиционной сексуальной ориентации и его смерти от рук серийного убийцы.       Родители Минсока заплатили баснословные суммы, подключили все свои возможности и силы, лишь бы издательства прекратили писать об их сыне.       Волна грязи и очернения имени Минсока спала быстро, но попавшее в интернет однажды, остаётся там навсегда. Даже если это события десятилетней давности. Доступ к ним имеется у каждого.       — После смерти Хиджуна я расписал каждый свой шаг. Абсолютно каждый, Тэхён. Познакомиться с некоторыми твоими бывшими одноклассниками не составило мне никакого труда. Немного флирта по переписке, поездка в Тэгу, пара бокалов вина и вся информация о тебе и Минсоке была у меня в кармане. Рэйчел довольно болтлива, одинока и развязна.       Сэхёк взял с кровати дерматом, холодный металл обжёг ладонь. Он покрутил его в руке, полюбовался и указал им на Тэхёна.       — Знаешь, сколько уходит на то, чтобы снять кожу с человека? Часы.       Последняя книга была убрана лёгким пинком. Теперь Тэхён закричал. Большие пальцы ног едва ли касались пола.       Сэхёк снимет с него кожу. Заживо.       От страха Тэхён начал задыхаться. Он хотел задёргаться, попытаться выбраться, но руки скрючило в разные стороны.       — Не нужно… пожалуйста… н-не нужно.       — Ты забрал у меня Хиджуна, а я хочу забрать у тебя Минсока. Окончательно.       Тэхёна заколотило с новой силой. Колени от страха подогнулись, на запястьях сгустилась кровь, пропитывая верёвки.       Дерматом жужжал как обычная машинка для стрижки волос. Сэхёк поднёс его к левой тазовой кости, туда, где была татуировка, и прислонил острое лезвие к нежной коже.       Тэхён взревел от невыносимой боли. Тело забилось в конвульсиях, но Сэхёк плотно прижимал дерматом.       Тэхён вопил во всё горло, надрываясь от душащей его нечеловеческой боли, рычал, срывался… Из носа от перенапряжения хлынула кровь. Ноги перестали держать, и Тэхён повис на руках, еле-еле соображая.       Пот бежал по его вискам и спине, из глаз градом упали слёзы. Он не мог дышать, от бесконечного крика не получалось сделать вдоха… И вовсе не хотелось спасать себя кислородом. Задохнуться сейчас было самым безболезненным вариантом. На лбу и на шее вздулись вены, как у Джисона совсем ещё недавно.       Комната потемнела, закружилась в хороводе. Тэхён натурально орал, не переставая и не отдавая себе отчёта.       Он чувствовал, как Сэхёк неспешно срезал с него кожу. Когда лоскуток упал на пол, Сэхёк отошёл, чтобы полюбоваться содеянным.       Тэхён, без куска кожи, подвешенный на свои руки, с красным, напряжённым и избитым лицом смотрелся восхитительно. Всё так и должно быть.       — Ну, как ты? — Сэхёк коснулся его щеки. — Эй, не вырубайся. Впереди ещё море веселья.       Тэхён почти не слышал его. Полуприкрытыми глазами он смотрел под свои ноги, дыша через раз.       — Нет, Тэхён, ты так просто не отделаешься. На меня смотри!       Сэхёк схватил его за влажные волосы, дёрнул голову назад и впился пьяным от удовлетворения взглядом.       — Не пытайся сбежать от своего конца!       Тэхён думал о Чонгуке.       Вспомнились его поцелуи в шею, тёплые касания тяжёлых сухих рук… Тэхён вспоминал, как Чонгук порой касался губами его запястий, прикусывал костяшки на каждом пальце. Запах сигарет всегда ощущался на волосах Чонгука, и Тэхён любил это. Чонгук курил хорошие сигареты…       В горло хлынула кровь, губы прожгло огнём. Сэхёк ударил его? Тэхён высунул язык. Челюсть неприятно хрустнула. Да, ударил.       — Расскажи о вас с Хиджуном. — Тэхён страшно хрипел, неспособный говорить иначе. Не после таких криков. — Что было между вами?       — Между нами были предрассудки, его брат и ты. — Сэхёк размял шею и обошёл Тэхёна, остановившись за его спиной.       Ладонь, лёгшая на спину Тэхёна, была чуть липкой из-за крови. Сэхёк огладил его поясницу и пальцами коснулся ягодиц.       — Хиджун был от тебя без ума, — шептал он, трогая и трогая. Сэхёк был повсюду. — Он не знал, как дышать после твоего переезда. Я ненавидел его за это, но ещё больше ненавидел тебя.       Плечи, бока, лопатки — Сэхёк утопал в неге от возможности касаться Тэхёна.       — Я всегда любил его. Всегда. Ни на секунду не прекращал. — Сэхёк встал перед Тэхёном. — Хиджун был немного трусливым, добрым и доверчивым. Он никогда не шёл наперекор брату, не хотел его расстраивать и обижать. По сравнению с Джисоном Хиджун был слабее и мягче. Он во всём слушался Джисона. Но я помогал ему… помогал быть свободным. Даже если это длилось одну ночь. Мы сбегали с ним…