токийские гопники порвут за тебя

— что делаешь? — юноша облокачивается о дверной проём, складывая руки на груди; вы давно просто не говорили ни о чём в вашей спальне: и ты, и хаджиме слишком заняты в последнее время, потому и редко видитесь. только вечером за ужином, приготовленным тобой, и в кровати, засыпая. — доклады и презентацию, — тяжкий, усталый вздох заставил сердце коконоя сжаться, — ещё и конспект… но я его сейчас пишу, это последнее, — мягко улыбаешься, подзывая его к себе. привстаёшь, целуя в губы, зацепившись за шею. юноша вовсе не хочет тебя отпускать, слишком уж соскучился, но коко приходится, ибо ты уже несильно толкаешь его в грудь, чтобы он отстранился. — я могу помочь? — вопрос чертовски искренний и голос у него шепчуще-приятный. хаджиме правда хочет помочь, чтобы ты не заработала в будущем переутомление, потому что работать с самого утра до вечера с одним перерывом на обед — плохая идея. — только если будешь диктовать, — вновь нежно улыбаешься, откладывая ручку и поворачиваясь к нему, — почему ты так на меня смотришь? — сядешь ко мне на колени? — лукавая ухмылка коко никогда не предвещала ничего хорошего, — хочу быть поближе и касаться тебя хотя бы так, — невинный взгляд и такая милая фраза заставили тебя растаять, неуверенно кивая. медленно поднимаешься со стула, отходя в сторону; коконой садится на твоё место, хлопая по своим коленям, приглашая присесть. после паузы в пару секунд всё же садишься, неловко поворачиваясь к столу и вручая ему конспект своей одногруппницы и кивая, будто говоря о том, что готова записывать. стоило тебе сосредоточиться, как начинаешь чувствовать чужую руку с ледяными пальцами на своём животе; она поднимается всё выше и выше, доходя до груди и начиная сначала сильно сжимать, а после, будто осмелев, скручивать твои соски. тебя пробивает на дрожь, и ты чуть ли не роняешь ручку прямо на пол. внизу живота неспешно завязывается тугой узел, и ты пытаешься противиться этому всем телом и крупицами здравого ума, которые остались. — хаджиме—… — его имя превращается в сплошной стон, нечаянно слетевший с уст, — не сейчас… — неосознанно спиной прижимаешься к груди сзадисидящего коко — на юношеских губах играет кривая улыбка, показывающая то, насколько он доволен твоей реакцией. — может, оставишь дела на потом и мы немного… — он сжимает твою грудь ладонью и целует шею, — расслабимся? — завораживающий голос заставляет всё внутри переворачиваться вверх дном, а звук расстёгивающейся ширинки заставляет затаить дыхание, — ты не против, да? кивок, после которого сразу следует пробный толчок и нежные поцелуи в затылок, но это быстро сменяется быстрыми фрикциями и надрывными стонами. живот сильно сводит от желания, стоит хаджиме приподнять тебя и в ту же секунду собираясь войти ещё глубже и грубее. он точно знает, что и как тебе нравится. — кажется, ты определённо этим наслаждаешься. только сейчас переводишь взгляд на стоящий на столе ноутбук, в котором видно ваше отражение. коко зачарованно смотрит в него, и этот хищный, желанный взгляд заставляет тебя громко застонать, выгибаясь над ним. юноша ускоряется, сжимая участки твоей талии всё сильнее; это всё отдаётся приятными спазмами в животе, потому продолжаешь в открытую, не стесняясь, стонать. — громче. коконой был готов выслушивать каждый стон, каждый всхлип, каждое «пожалуйста» или каждую попытку составить предложения, из которых получаются лишь несвязные между собой слова, доносящийся из твоих уст. разум затуманен чертовски горячей ситуацией, поэтому здраво мыслить точно не получится. — быстрее, прошу, — хнычешь, цепляясь за краи стола, — я так хочу кончи—… фраза так и остаётся незаконченной: каждый его толчок достаёт до самых глубин влагалища, раздвигая чувствительные стенки, и чересчур стимулируя их. не то, чтобы тебе это не нравилось — это было просто невыносимо сладостно, никогда не сравнится с пальцами хаджиме, хотя, и те шикарны. влажные поцелуи, оставленные юношей на твоей шее, сопровождаются интимными причмокиваниями. всё, что они делают — это сильнее раздразнивают слух, но вскоре вовсе утопают в ваших сладостных стонах, разносящихся по просторной комнате. жадные, настойчивые поцелуи почти перекрывают доступ к такому необходимому кислороду, потому что нос, как всегда, заложен; ты изредка пытаешься оттолкнуть коко, чтобы нормально вздохнуть. — хорошая девочка. фразы, которые хаджиме вставлял между своих действий, заставляли тебя несильно сжиматься внутри, с каждым толчком не желая отпускать, но при этом он заходил ещё грубее и быстрее по сравнению с предыдущими фрикциями. коко знает, когда ты кончишь. он держит всё под контролем, вплоть до твоего оргазма. юноша то ускоряется, то, наоборот, замедляется, дразня; коконой не хочет, чтобы ты закончила раньше, чем он, потому что финал, испытуемый одновременно с тобой намного приятнее, чем какой-либо другой. — кончишь для меня, милая? — несколько быстрых кивков с твоей стороны, — тогда коснись себя, давай, котёнок, — дрожащая рука спускается на чувствительный клитор, начиная водить незамысловатые круги на нём. по позвоночнику словно заряд тока проходит, как только ты ощущаешь долгожданную волну оргазма. облегчение, тяжёлое дыхание, отголоски фееричного финала и подрагивания всем телом. — я так соскучился за это время, — поцелуй приходится на оголённое плечо и хаджиме продолжает целовать, поднимаясь выше, к шее, покрытой заалевшими засосами, — я люблю тебя, дорогая, правда. — я тоже тебя люблю, — хихикаешь на неожиданную нежность, поворачиваясь лицом к коко и он сразу ловит твои губы своими — сливаетесь в трепетном поцелуе, без пошлости, только нежные чувства друг к другу. — ты лучшее, что со мной случалось.