— господин, — шепчешь ты, ощущая мужские ладони на своих бёдрах. сжимается сильно-сильно, почти до синяков, и ты шипишь, словно тебе не нравится его грубость, — хаджиме…
поднимает на тебя взгляд и смотрит сверху вниз, показывая, что тебе не стоит позволять себе даже называть его по имени.
//
— сейшу, ты спишь? — ты немного трясёшь его за плечи, прикусывая губу и чувствуя, как вот-вот расплачешься, — мой милый сейшу…
— да? — он отвечает не сразу и тихо-тихо, словно не хочет, чтобы кто-то кроме тебя услышал, — что-то случилось?
— мне приснился кошмар, — ты шмыгаешь носом и тянешься к нему, усаживаясь на колени, — там я потеряла тебя, и… и… — ты захлёбываешься в слезах, пока инуи заключает тебя в объятия и шепчет, что тебе не стоит ничего рассказывать. он оцеловывает твоё лицо с особенной нежностью сейчас, прижимая к себе всё ближе; ладони проходятся по спине и останавливаются на лопатках, поглаживающими движениями успокаивая. дыхание потихоньку приходит в норму и ты уже сопишь, сквозь сон благодаря его и умоляя не уходить.
//
женская помада смазывается из-за настойчивых, дурманящих поцелуев. из-за властного коконоя хаджиме, подчиняющего тебя чуть ли каждый раз, когда находится рядом. хочется упасть ему в ноги, умоляя о том, чтобы он удосужился взять тебя в любом месте. будь то номер дорогого отеля на одну ночь, квартира друзей на окраине города или даже его кабинет — неважно, боже, тебе просто хотелось чувствовать его в себе и кричать во всё горло от умелых ласк.
— хаджиме, — в который раз срывается с твоих уст, когда ты отчётливо чувствуешь, что вот-вот кончишь.
//
голос сейшу тихий, почти невесомый. буквально идеал, чтобы спать под него, ибо он подобен летнему дождю: мягкий, обволакивающий и тёплый настолько, что его хватит, чтобы согреться ночью.
— …она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь, — почти шептал инуи и проводил холодными ладонями по голове, перебирая волосы, — я не должен был бежать, — сейшу замечает, как твоё дыхание медленно выравнивается, а крепкие объятия чуть ослабевают, — за этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность, — делает короткую паузу, заглядывая в твоё лицо: волосы растрёпанные, губы приоткрыты и ресницы подрагивают. юноша ловит себя на мысли, что ему не стоит любоваться тобой настолько явно пока ты спишь, потому продолжает читать, — цветы так непоследовательны. но я был слишком молод, я ещё не умел любить, — инуи облегчённо вздыхает и ты невольно просыпаешься, пугая обоих, — глава закончилась.
— прости, мой милый сейшу, я уснула, — ты неловко улыбаешься, а сейшу не отвечает. только тянется к светильнику и выключает его, желая тебе спокойной ночи.
//
он оцеловывает плечи, а ты тянешься за поцелуем, но получаешь лишь его довольную ухмылку, когда он снова выпрямляется и продолжает дразнить.
— чего хочет моя хорошая девочка? — шепчет он прямо на ухо и по спине начинают бегать мурашки.
мужские пальцы обводят контур твоего лица, останавливаются на подбородке и резко хватают, размазывая остатки помады.
— тебя, — почти не задумываясь отвечаешь.
//
— осторожнее, милая, — протягивает тебе ладонь и ты принимаешь помощь, спускаясь к берегу.
— мы не зря ехали сюда пару часов, да? — инуи не отвечает вслух, только кивает и ты видишь расцветающую на его лице улыбку. она искренняя и открытая, сейшу улыбается тебе. тебе одной, потому что рядом никого нет и никого толком он видеть и не хочет сейчас; хотелось только любоваться рассветом в твоей компании и пить хорошее вино, шепча о том, как сильно он любит тебя, — обычно ранней весной тут много народу, но не в этот раз, видимо, — ты посмеиваешься и ощущаешь, как инуи, расстегнув свою зимнюю куртку, приобнимает тебя сзади, закутывая, — мой милый сейшу, тебе не холодно самому?
— рядом с тобой всегда тепло, — отвечает он, краснея как школьник, который впервые подержался с девочкой за руки.
чувство вины не покидало.
//
— блять, пожалуйста, — умоляешь, наплевав на собственную гордость, которую втоптали в пол ещё тогда, когда ты познакомилась с хаджиме, — пожалуйста, я так хочу кончить, — он грубо тянет тебя к себе и ты лишь бесстыдно стонешь на это.
— кого же ты умоляешь, дорогая? — коконой звучит пиздецки неискренне, потому что знает ответ, но хочет услышать от тебя самой.
— своего господина, — пытаешься говорить чётко и разборчиво, но пока ты ощущаешь в себе заполненность это кажется чем-то невозможным.
— какая хорошая девочка, — он входит ещё глубже, всего парой толчков доводя тебя до желанных фейерверков перед глазами и судорог.
//
”мой милый сейшу,
я надеюсь ты когда-нибудь
простишь меня.
простишь за то, что я сделала
и за то, как долго я боялась
признаться тебе в подобном.
я изменяла тебе больше
полутора года.
находиться рядом
с тобой последние месяцы
было просто невыносимо,
и дело явно не в тебе.
я остыла и мне жаль.
спасибо за всё, что делал
для меня, инуи.
с любовью.”
сейшу точно знает: он не простит тебя, потому что безумно любит. любит до такой степени, что грудную клетку сводит от боли.
ты больше никогда не назовёшь его «своим милым сейшу».
