токийские гопники порвут за тебя

сейшу отчётливо ощущает, что, смотря на тебя, внутри становится теплее, но при этом он ловит себя на мысли, как это глупо. (влюбляться в тебя — плохая идея.) у него перехватывает дыхание, когда ты зовёшь его зайти в воду за тобой, и он молча кивает, но не успевает сделать и шага, как огромная серая туча заполоняет всё небо. он хочет было расстроиться, зазывая тебя обратно на берег под зонт, но ты, на удивление, противишься, продолжая манить его к себе. и инуи думает, что вновь не в силах отказать тебе и твоим милым глазкам, потому тяжко вздыхает, пока ты смеёшься. твой смех для него чистый серотонин, и он думает о том, насколько глуп, если позволил себе влюбиться до беспамятства в такую, как ты. ты не та, кого стоит любить. ты та, с кем стоит ходить на сомнительные тусовки и беседовать на кухне в четыре сорок три утра о вселенских проблемах, но не та, кого стоит целовать по вечерам. ты та, с кем стоит пить каждый вечер ”за здоровье”, ”за любовь” и ”за счастье”, даже если вы чётко уверены, что этого никогда не будет, но ты не та, кому стоит доверять свои чувства. ты та, с кем стоит перебирать ваших общих друзей и осуждать их за каждую ошибку или неправильное действие, делая вид, что вы лучше, но ты не та, с кем стоит строить отношения. ты та, с кем стоит трахаться по пьяне с десяти пятнадцати до семи пятьдесят трёх в этой богом забытой квартире, но ты не та, к кому нужно испытывать какое-либо другое влечение, кроме сексуального. ты та, с кем стоит крепко дружить и плакать вместе, но не та, в кого нужно влюбляться до потери сознания, потому что не заслужила. но почему-то сейшу улыбается, ныряя в воду, и смеётся в унисон с тобой. — я же шутила, — забираешься к нему на спину и у инуи от твоих прикосновений целый табун мурашек, но он не подаёт виду, — плавать в море в дождь — классно, — подмечаешь ты, пока сейшу парирует. — ты сейчас не плаваешь, а эксплуатируешь меня, — ты стукаешь его по голове, смеясь, — не стыдно, а? — ты такой глупый, сейшу, — он поворачивает на тебя голову настолько, насколько может, в мужском взгляде читается недопонимание. ты тихонько хмыкаешь, будучи неуверенной в том, стоит ли заводить об этом разговор, но когда, если не сейчас? — посмотри на меня, — слазишь и ощущаешь каждой клеточкой своего тела чрезмерный страх, кучу противоречий. к горлу подступает ненавистный ком, а в груди паук вяжет паутину из тревоги и вины, — ты мне нравишься, но не так сильно, как нравлюсь тебе я, — выдавливаешь ты и эти слова тонут толи в твоём рту, толи в шумных волнах, предупреждающих о буре, — ты глупый, инуи, раз влюбился в меня, — горько улыбаешься. сейшу не знает, откуда ты поняла, какие чувства он испытывает к тебе. возможно, его выдали те потеющие ладошки, когда он берёт тебя за руку в толпе, просто чтобы не потеряться (чтобы коснутся тебя хотя бы так?). или, быть может, постоянное желание инуи поддерживать тебя и находить время на любое совместное времяпровождение. он, кажется, был согласен абсолютно на всё, что ты предложишь, и это тоже его выдало. а может ты поняла, что те короткие записки с пожеланием хорошего дня, которые он подбрасывал тебе каждый день, таили в себе чуть большее, чем дружбу? всё это в совокупности с твоими детективными навыками могло дать только один ответ: сейшу по уши влюблён, и это было глупо. это были его чувства, которые ты не могла отвергнуть, даже если бы очень хотела, потому что это инуи. инуи, который, по твоим же словам, неисправим, но так сильно любим, что в области груди тесно сердцу. да, тот самый инуи, у которого имя сейшу, и оно похоже на горячий песок под ногами, шум морской волны и таинственный шелест сухих осенних листьев. он не поверил тебе, когда ты это упомянула, но ты знала точно, что он наверняка задумался над твоими словами; наверняка всю ночь прокручивал их в голове и улыбался как дурак, шепча о том, что любит тебя. в этом был весь тот сейшу, которого ты тоже любила до беспамятства. — почему ты влюбился в меня? — в твоих глазах стоят слёзы и шепчешь ты на грани слышимости, — почему именно я? — я не знаю, — он не умеет врать. инуи всегда честен, когда спрашиваешь ты, потому что врать тебе — грех, который он боится совершить больше всего, — я влюбился в тебя ещё тогда, когда ты предложила мне шуточно переспать, — ты тихо посмеиваешься, бросая взгляд на смущённого сейшу, что готов провалиться сквозь землю, — я осознал свои чувства только тогда, когда ты позвала меня на ту вечеринку и переспала со мной по пьяне, — эта ночь выдалась длинной и приятной, но осадок после неё был дольше, чем хотелось бы; вы оба переосмысляли произошедшее больше месяца и больше месяца не общались совсем, — я знаю, что значу для тебя намного меньше, но дай мне попробовать, — прикасается холодной ладонью к твоей горящей алым щеке. — ты хочешь пойти на это? — медленный кивок, в котором запечатлена вся его уверенность, сопровождается коротким движением вперёд, и ты шепчешь прямо ему в губы, — давай попробуем, — целуешь его так мягко и желанно, словно ждала этого триллионы лет, что у сейшу сердце из груди выпрыгивает: слишком много событий, связанных с тобой, за год, но произошедшее сейчас — определённо самое лучшее, ведь целоваться в море под дождём не каждый день удаётся. инуи не знал, что такое бабочки в животе ровно до того момента, как не встретил тебя. он не понимал, что чувствовал, но знал что это… что это… что-то, что люди называют любовью.