токийские гопники порвут за тебя

— ты новый человек, шуджи, — мягко очерчиваешь его скулы и улыбаешься так, словно между вами ничего не было, — но ты совершаешь старые ошибки. — мы увиделись спустя столько лет и это первое, что ты мне говоришь? — небрежно кидает в ответ ханма, ухмыляясь и забирая из твоих пальцев сигарету, — очень смело забирать чужие вещи, не боясь последствий. ты пожимаешь плечами и отводишь взгляд, словно стыдишься. — мне нечего бояться, — парируешь ты. смотришь в пустой стакан, опасаясь взгляда шуджи, — мы бывшие любовники и, соотвественно, мы никто друг другу, — посмеиваешься и ловишь на себе прищуренный взгляд мужчины. прочитать его эмоции сложно; он просто смотрит с неким интересом, почти изучает. тебе кажется, что он остался таким же, каким ты его запомнила: саркастичным, вечно ухмыляющимся и, конечно, невероятно сексуальным, — или ты грозишься сделать что-то с незнакомкой? — я бы трахнул эту незнакомку, — он повторяет за тобой и пожимает плечами, выпивая остатки виски со дна стакана. — да? — с поддельным удивлением спрашиваешь и изгибаешь брови, — эта незнакомка не отказалась бы быть оттраханной. // ощущение беспомощности и холодных ладоней шуджи на твоих плечах всегда значило одно — игра началась. — столько времени прошло, а ты до сих пор не научился обращаться с дамами? — вся эта затея с тем, кто кого заставит задыхаться от удовольствия быстрее, тебе казалась весёлой, но самое лучшее в ней было — это выводить ханму из себя. пытаешься повернуться, чтобы взглянуть в его глаза, и когда у тебя получается — ты видишь тот самый огонёк, поблескивающий во взгляде мужчины только тогда, когда он с тобой, — шуджи, это не совсем удобно, — шипишь ты, когда он прижимает твою щёку к холодной стене его квартиры. от него пахнет дорогим алкоголем и сигаретами, а от тебя — вишнёвыми духами и безграничной уверенностью, что сегодня ты точно выиграешь в этой страстной битве. каждый раз рядом с тобой, блять, невероятно жарко, и ханма думает, что готов это признать, потому что ты другая. ты всегда отличалась чем-то, что определённо нравилось ему. это ”что-то” никогда не было поверхностным и понятным, это ”что-то” сложное и абсолютно бредовое. ты не цепляла его фигурой, характером или внешностью (и всё это он считал прекрасным), ты будто сама цеплялась за душу шуджи, не намереваясь отпускать. и иногда его это раздражало ни на шутку; думать о тебе постоянно, засыпать и просыпаться с мыслью о тебе, в трудных ситуациях думать, как бы поступила ты — не самое лучшее, что могло с ним произойти. — ты слишком играешься, принцесса, — шепчет ханма, когда ощущает, как ты трёшься об него. он никогда не был тем человеком, который любит церемонится, и время, конечно, это не поменяло в нём: шуджи очерчивает низ твоего живота и проникает обжигающе холодной ладонью в твоё бельё, дразня клитор. проникает чуть глубже, ко входу, и его пальцы моментально входят. одной из твоих слабостей были эти длинные пальцы, которые всегда знали, в каком направлении нужно двигаться; они знали куда надавить, чтобы заставить тебя биться в оргазменных конвульсиях, и сейчас, думает ханма, не будет исключением, — нравится? — он уже чувствует свою победу на языке и ведёт себя чересчур уверенно. — это игра для двоих, шу-джи, — произносишь его имя по слогам и поворачиваешься, когда он вытаскивает свои пальцы. тебе хватает четырёх с половиной секунд, чтобы расстегнуть его штаны и заставить его томно вздыхать, просто прикасаясь, — нравится? — передразниваешь его настолько нагло, что он хочет возмутиться, но, на самом деле, ханму это заводит ещё больше, — ты же так рвёшься выиграть, почему ничего не делаешь? — ты ухмыляешься, пока шуджи кусает губу, чтобы стыдливо не застонать. и, конечно, ему слишком быстро надоело быть в твоём распоряжении. он никогда не торопится в сексе (хотя, это лучше назвать соревнованием) — оценивает ситуацию и только потом расчётливо действует, уделяя внимание каждой твоей эрогенной зоне и каждому тайному желанию. ханма возвращает тебя в то же положение спиной к нему, потому что так он чувствует намного больше власти над тобой, а ты решила дать ему какую-никакую возможность выиграть в этот раз. сдаваться без боя, безусловно, не является приятной частью в этой игре, но сегодня ты играешь по его правилам. наверное, об этом говорит сам шуджи, когда начинает прижиматься к тебе сзади и шепчет, спрашивая, готова ли ты. после неоднозначного кивка он одним плавным движением входит, а ты жмуришься и кусаешь губы, что есть мóчи, чтобы не застонать, потому что если показать слабину — ханма точно поймёт, что ты сдалась, и тогда тебе не выиграть никакой ценой. не стонать сложно, но не показывать, что тебе приятно до дрожи в коленях, ещё сложнее, и ты думаешь, что позорно быстро проиграешь в этой битве. ощущать долгожданную заполненность в себе настолько хорошо, что ты про себя молишься всем богам, чтобы в обморок не упасть, но всё ещё продолжаешь думать, что нельзя показывать на своём лице ни одной эмоции. и, о боже, он наращивает темп, практически прекращая выходить из тебя. слишком приятно, слишком сладко, слишком сильно, слишком много ”слишком”. — сдаёшь позиции, принцесса, — он наклоняется к твоей шее, оставляя пару влажных поцелуев, и продолжает шептать пошлости. ты чувствуешь, что пальцы шуджи спускаются к твоему клитору, и в голове проносится только одна членораздельная мысль: ”полное уничтожение и поражение”. ты кончаешь и по твоему телу, кажется, пробегают миллионы мурашек. ханма делает пару финальных толчков, выходит из тебя и мягко целует, когда поворачивает к себе лицом. // — мы всё ещё любовники, шуджи? — ты закусываешь губу и ощущаешь нарастающую тревогу. наверняка, это не тот вопрос, на который ханме хочется отвечать, потому что он не знает. он не знает почему любит тебя, не знает, как это скажется на тебе, не знает, что это всё значит. шуджи ханма не знает и признаёт это. — я не знаю, — сознаётся он, целуя твои ладони, и внутри у него буря, — я хочу быть для тебя большим, чем просто любовником, — ханма пожимает плечами, словно сказал тебе что-то обыденное, но он чувствует на своём лице твои поцелуи и у него в голове проносится мысль о том, что сегодня ночью он счастлив, — 4:3 в мою пользу, принцесса.