токийские гопники порвут за тебя

— успокой свою невесту, — сквозь зубы шипишь ты, пока коко всеми способами пытается отвести тебя подальше, к выходу из ресторана, — ты, блять, не понимаешь, что не любишь её? — в попытках схватить его за руки ты почти падаешь; ты словно хочешь привести хаджиме в чувство, тебе кажется, что он почти очарован. тот коконой, которого ты знаешь, не творит всякий противоречащий бред. — я люблю её, — неуверенно парирует коко, пытаясь увести тебя как можно дальше от повернувшихся на шум гостей. — ты знаешь, что врёшь, — его глаза забегали по твоему платью, покрытому блёстками, — ты хорош во многих вещах: финансы, любовь, секс, но никак не во лжи, — делаешь короткую паузу, — ты пиздецки плохой лжец. глаза хаджиме окончательно опускаются на пол. ему стыдно, ему противно, что он связался с тобой снова — ты не та, на кого он хотел бы тратить своё время, и вы оба знаете об этом. — я знаю, хаджиме, но—… — коко, — поправляет он. — я знаю, коко, что ты больше не хочешь видеть меня в своей жизни, — вздыхаешь ты, вытаскивая из маленькой сумочки пачку сигарет и зажигалку, — и ты пригласил меня сюда, чтобы окончательно проститься с любовью ко мне и приготовиться к новым отношениям, — ты буквально читаешь его. для тебя коконой всегда был открытой книгой, которую ты читала с особым интересом, казалось, что это самый увлекательный детектив в твоей жизни. детектив длиною в тысячу восемьсот двадцать пять страниц, на обложке которого написано название: ”любовь”, — но ты, блять, не отпустил меня и прошлое, — делаешь затяжку, — и ты прекрасно знаешь об этом. — что мне, бывшей возлюбленной, делать на твоей свадьбе? — ты изгибаешь брови в удивлении и окидываешь его взглядом, почти оцениваешь хаджиме: он точно не пьян? — я надеялся, что мы останемся друзьями, — неловко улыбается, словно ему вновь 17, словно он вновь в том моменте, когда влюбился в тебя, — я не принуждаю тебя к тому, чтобы ты пришла, — коконой вздыхает. ему тяжело даётся диалог с тобой, особенно сейчас, когда он полностью измотан подготовкой к свадьбе, — но мне было бы приятно, если бы я видел тебя там. и тебе, наверное, не оставляют выбора. хаджиме коконой не тот человек, который может сказать правду так быстро и просто. это была почти пуля, которая прошла сквозь его разум и сердце; осенение, в котором он так остро нуждался. — у тебя есть предложение, что стоит делать? — кидает коко и протягивает тебе ладонь, в которую ты кладёшь сигарету. — тебе? сбежать с собственной свадьбы, — посмеиваешься ты и хаджиме лукаво ухмыляется, — а мне пойти с тобой. // каждый глубокий толчок отзывается твоим вскриком и характерным шлепком кожи о кожу; у коко дух перехватывает от твоего выражения лица, когда ты на грани. твои сведённые к переносице брови и подрагивающие ресницы, рваные вздохи и стоны, пальцы, сжимающие шёлковые простыни… всё это давило на грудь, выбивая последний воздух из лёгких. ты знаешь, что он дразнит и делает это умело: его пальцы ощущались по всему телу, везде-везде, он будто пытался свести тебя с ума. он выуживает из тебя слова на выдохе, которые больше походят на стоны, нежели на связные предложения. хаджиме целует тебя в уголок губ и толкается ещё резче, пока подушечки его пальцев аккуратными круговыми движениями массируют твой клитор. — это похоже на круги ада, — подытоживает коконой, когда ты обмякаешь в его руках после оргазма, — чтобы я не делал — возвращаюсь сюда с тобой. — наверное, это и есть ад, — смеёшься ты, — я твой личный дьявол.