Поцелуй, ожог и свитер

8 лет назад. — Поднимите руки, у кого дома есть животные. Сережа крепче сжимает карандаш и опускает голову, не позволяя себе оглядываться, хоть и любопытно, сколько вытянулось рук. Мария Ивановна пересчитывает вслух и удовлетворенно кивает. — А попугай подходит? — выкрикивает Семен. — Подходит. Итак, домашним заданием бу… — А черепаха? За спиной начинают наперебой уточнять у Марии Ивановны, считаются ли рыбки, морские свинки и прочая живность. Ира додумывается спросить про фиалки, и Сережа закатывает глаза. Как же он не любит групповые проекты. В первом классе не любил, потому что дети, с которыми его объединяли, то раздражали глупыми идеями и вопросами, то ленились и плохо выполняли свою часть. Во втором мало чего изменилось, разве что теперь его еще и достают: несколько умников решили, раз Сереже нравится сидеть за первой партой и делать домашку, то он странный. Данила в октябре вдруг пристал к нему из-за детдома, начал говорить, что у Сережи вши и лишаи, хотя это неправда. А потом Людка растрепала всему классу, что его мама ненормальная и в дурке. Так Людкины родители сказали. Но это тоже чушь! Маме просто тяжело после папиной смерти. Сейчас она не справляется, поэтому ей помогают в больнице, но скоро мама выздоровеет и заберет Сережу домой. И переведет в другую школу. Обязательно. Эту Сережа уже ненавидит. Птица, который почему-то теперь приходит только во снах, обещает, что все будет хорошо. — К следующему вторнику вам надо подготовить проект на тему: «Мой любимый питомец», — объявляет Мария Ивановна, перекрикивая ребят. — Класс, тише! Слушайте внимательно, дважды повторять не буду. Объясните, кто такие питомцы, каких животных и птичек можно держать дома. Потом расскажите о своем: понаблюдайте за ним несколько дней, опишите его внешность и привычки, — раздается звонок, гул в классе нарастает. — Задание можно выполнить в одиночку или в группе, выбрав одного питомца. Те, у кого нет домашних животных, объединяйтесь с другими. Ну вот. Сережа прикусывает губу и продолжает старательно выводить на полях орла, картинку которого им показали в начале урока. Он с радостью подготовил бы проект в одиночку, но животных у него нет. Да и откуда им взяться в детдоме? Кто разрешит? Глупое задание. Чей-то палец неожиданно утыкаться в тетрадь. — Это дикая птица, чудила, — Матвей смотрит на него, как на дурака. — Ты что, на уроке не слушал? Орлы не живут дома. — Я знаю, — Сережа сердито хмурится и, не удержавшись, отталкивает руку Матвея. — Это просто рисунок, я не собираюсь делать домашку по орлу. — А по кому собираешься? — проходящий мимо Данила специально задевает его портфелем. Сережа вжимает голову в плечи, раздраженно смотрит на Данилу из-под упавшей на глаза челки. Такими темпами ему все же придется перебраться на одну из последних парт, чтоб лишний раз никто рядом не проходил. Да и вообще, не лучшая идея сидеть полдня на виду у целого класса. Данила противно ржет. — По крысам или по тараканам? Или у вас в детдоме другие животные есть? — В детдоме животных не разрешают, — раздается сбоку спокойный голос. Сережа косится вправо и видит новенького. — Ты разве не знаешь? — Знаю, поэтому и шучу про тараканов, — Данила недовольно скрещивает руки на груди. — Не смешно, — новенький пожимает плечами. — И у нас тараканов нет. Крыс тоже. Данила стоит с такой рожей, словно хочет что-то ответить, но не может ничего придумать. Переглядывается с Матвеем, фыркает и машет на новенького рукой. — Да ну тебя. Врешь наверняка. Все у вас там есть, а ты признаваться не хочешь, — огрызается Данила, но больше не ржет и наконец выходит из класса. Сережа торопливо засовывает карандаши и ластик в пенал, пока кто-нибудь еще не решил пристать. Как быть с тупым проектом по окружающему миру — придумает позже. Интересно, а разрешат рассказать про уличную птицу? У его окна ворона как раз свила гнездо. — Давай вместе сделаем задание? — вдруг предлагает новенький. — У меня дома пес был. Буч. Очень умный и добрый, я много времени с ним проводил, могу по памяти все рассказать. Сережа недоверчиво хмурится. Новенького зовут Олегом, тот попал к ним в детдом в начале этого года. Первый месяц ни с кем не разговаривал, даже воспиталок игнорировал, потом вроде отошел, стал пробовать общаться. Детей вокруг полно — как в детдоме, так и в школе, — но новенький почему-то прицепился именно к нему. Сережа дружить ни с кем не хочет, он здесь ненадолго, пока мама не выздоровеет, поэтому вежливо объяснил, что в общении не заинтересован. Зачем время и свое, и чужое зря тратить? Тем более, его лучшим другом всегда была и останется мама. А пока ее рядом нет, Сереже хватит Риты и Птицы. Объяснять пришлось дважды, потому что новенький меньше чем через месяц попробовал снова втянуть его в разговор о какой-то чепухе: спросил, любит ли Сережа динозавров, собирает ли фишки, хочет ли ими обменяться. Фишек у Сережи не было, желания узнавать о них — тоже. И вот опять. Наверное, новенький решил, что, раз вступился за него, теперь Сережа передумает. Ну уж нет. Подачки и защитники ему, как и новые друзья, не нужны. — Спасибо, но мне есть, про кого рассказывать, — врет Сережа, запихивая вещи в рюкзак. Надо скорее отделаться от новенького, иначе тот увяжется с ним в пару по дороге до детдома. — Да, но… — новенький растерянно чешет затылок. — Вместе как-то веселее. Нет? Я вот не очень люблю один домашку делать, да и вообще… Ясно. Еще один лентяй, который хочет, чтобы Сережа сделал за двоих всю работу. Ну, или новенький из тех, кому скучно с самим собой и всегда нужна компания. Сережу раздражают оба типа, поэтому он вскидывает на плечо рюкзак, огибает новенького и бросает в дверях: — А я — очень люблю работать один, чтобы никто не мешал. Так бывает, — и добавляет важно, повторяя излюбленные папины слова: — Все люди, знаешь ли, разные. Сережа быстро пересекает коридор и спускается в раздевалку, надеясь, что в этот раз до новенького наконец дошло и тот оставит Сережу в покое. Воспиталка с другими детдомовскими уже ждет у охраны. *** Сереже продолжает везти: во дворе почти никого, лишь пара малявок на горке играют в им одним понятную игру. На качелях сидит Рита, уткнувшись в мобильник. От сердца отлегает. Она-то ему сейчас и нужна. Вертикальные полосы забора делают ее слегка рябящей, если сконцентрировать на ней взгляд. Помимо телефона, Рита не замечает ничего вокруг — даже когда Сережа подходит со спины вплотную и заглядывает через ее плечо. На экране змейка. Сережа закатывает глаза. Когда Рита наиграется? Телефон появился стараниями ее мутного ухажера из одиннадцатого «Б». С тех пор она не отрывается от идиотских игрушек. Та самая Рита — которая обожает пьесы Софокла, скульптуры Брунеллески и которая открыла ему красоту работ художников эпохи Возрождения — вторую неделю не вылазит из дурацкой змейки. Сережа молча бесится и ждет, пока ей надоест. Он с тяжелым вздохом опускает подбородок на ее плечо. Голова змеи врезается в хвост. — Черт, — шикает она и поворачивается. — Сереж! Ты поздно. Рита обнимает его за голову, потянув на себя, и Сережа непроизвольно айкает, когда она случайно задевает рассеченную губу. Рита отстраняется и наконец замечает его лицо. — Ой, — диагностирует она после недолгого разглядывания. — Влад постарался, — сухо поясняет Сережа. Ритино лицо мрачнеет. — Вот сученыш! Сколько они еще будут тебя донимать? Не маленькие уже. Хочешь, Саид с ними разберется? Сережа фыркает. Просить бандитов отвадить хулиганов? Блестящий план. Да Саид с компанией Сережу не трогают только потому, что не замечают. Впутывать этого мудака-дагестанца — себе дороже. — Не. Саид твой и без этого присядет скоро, — не упускает случая образумить подругу Сережа. Рита демонстративно закатывает глаза. — Не говори ерунды. Лучше зацени, — она улыбается и заправляет волосы за уши. В сережках блестят красные камушки. — Красиво, — вздыхает он. Бесполезно. Остается надеяться, что Саид отвалится сам собой через пару месяцев после окончания школы. Сережа нехотя вспоминает, что это и Ритин выпуск тоже. Скоро она уедет, и Сережа останется совсем один. От этой мысли неприятно холодеет внизу живота. Сережа представить не может это унылое место без Риты — она рядом почти с самого детства, когда он еще в школу не начал ходить. Ну ничего, через год он выпустится следом и тоже устремится в новую жизнь. — Пошли к Игоревне, — выдергивает из мыслей вскочившая на ноги Рита. — Она тебя с головы до ног в бинты замотает. — Орать будет, — хмурится Сережа. — Не пойду. — Блин, это да… Тогда идем ко мне, с того раза йод остался. В ее комнате четыре кровати, но одна пустует. Сережа по привычке идет туда. Две Насти встречают его, как обычно, соревнуясь в остроумии: кто сильнее смутит рыжего чудика, которого Рита давным-давно — вероятно, заигравшись в материнство — взяла под крыло и с которым до сих пор непонятно зачем носится? Хороша забава. Сережу обе Насти раздражают. Ни черта про них с Ритой не понимают, только и могут, что плоско шутить. — Садись, не обращай внимания на змеюк этих, — на последних словах Рита выразительно смотрит на девчонок. Впрочем, все же улыбается. Она склоняется над ним с пузырьком йода и ватной палочкой, аккуратно обрабатывает ранки на лице. — Твой приревновал, что ли? — весело интересуется Настя, у которой косички и какое-то нервное расстройство — та стабильно пару раз в год наблюдается у врача. — Да что вы все к Саиду прицепились? — Рита по-хозяйски стягивает с Сережи футболку, оценивает ущерб. Неодобрительно клацает языком и рисует поверх налившейся цветом гематомы йодистую сетку. — Забирай ее, Сереженька, от этого придурка, — поддерживает вторая Настя, у которой симпатичные ямочки на щеках и передоз годичной давности, чуть не сведший дуру в могилу. — Кто бы говорил, — огрызается Рита. — Пластырь дай. Я видела, у тебя есть. Настя нехотя расстается с парой пластырей, которые оказываются на Сережином лице. Все тело по-прежнему болит и ноет, но на душе тепло. — Как новый, — Рита с улыбкой разглядывает результат своей работы. Йод стекает по животу. Хочется надеть футболку обратно: под двумя парами колких глаз Ритиных соседок неуютно — Сережа быть уязвимым не любит, — но нужно ждать, пока подсохнет. — Олежа наш тоже наверняка постарался, — вдруг говорит Настя с косичками. Рита округляет глаза. Черт. Сережа надеялся, про Олега не вспомнят. Что за язык без костей у идиотки-соседки? — И этот опять? — требовательно интересуется Рита. Сережа вздыхает. — Ага, — нехотя подтверждает он и отводит взгляд. Врать подруге не хочется, они и так отдалились в последнее время из-за Саида этого и Олега, который зачем-то целоваться полез. Сережа никому не сказал, даже ей. «Пожалуйста, не нужно развивать тему, Рит. Молчи-молчи-молчи…» — Я ему устрою, — хмурится она. — Вечером придет с гулек своих, и устрою. — Рит, не нужно, — Сережа мгновенно напрягается. С Олегом Рита переругивается на постоянной основе уже не первый год, и иногда это успокаивает того на неделю-другую, но теперь… Нет, нельзя. — Они и так издеваются, — придумывает на ходу Сережа. — Я тебя на голову перерос, а ты до сих пор со мной нянькаешься. Как будто он против. Как будто это когда-то его беспокоило. Рита недовольно поджимает губы. — И вовсе не на голову, на пару сантиметров всего. Ну, сам поговори с ним тогда. Сереж, серьезно. — Она легонько касается кончиками пальцев гематомы под ребрами. Хорошо, прохладно. — Вы, блин, действительно лоси здоровенные, хватит уже. И Влада своего пусть уймет, они же дружат. — Хорошо, — спешно соглашается Сережа. Нельзя, чтобы Рита к Олегу шла. Вдруг тот решит, что Сережа рассказал ей о поцелуе? Мало ли, что с ней сделает. Сережа Олега совсем отбитым, конечно, не считает, но последнее время от того ждать можно чего угодно. Ну нахер. — Сегодня же, — с нажимом уточняет Рита. — Он тебе здесь ничего не сделает: вечером Дарья Александровна дежурит. При упоминании Дарьи Александровны все четверо ненадолго затихают. «Не сделает здесь, так поймает где-нибудь за пределами детдома, толку-то», — невесело думает он. — Сегодня, Сереж, — повторяет Рита. — Или я сама. Сережа с трудом душит порыв огрызнуться. Не стоит, все-таки она как лучше хочет, беспокоится. И не без повода. Сережа и сам от сегодняшнего не в восторге. Всякое бывало, но чтоб такое, как в этот раз — с ожогами на запястье и синяками по всему животу… Такими темпами озверевшая Владова компашка быстро его гордость прогнет. — Да понял я, Рит. Поговорю. Ритина забота для Сережи — одна из самых естественных и чудесных вещей в его жизни. Никто особо раздавать ему советы не порывается, но, если бы и рискнули, Сережа послал бы желающих далеко и надолго. Всех, кроме мамы, Риты и Тамары Яковлевны, учительницы алгебры и геометрии. Его дела всегда касаются Риты, иного расклада Сережа не представляет — слишком прочная между ними выстроилась связь за одиннадцать лет. Но ситуация с Олегом… Сережа интуитивно чувствует: Риту нельзя втягивать. Ему и самому не хочется быть замешанным. Откатиться бы назад во времени и предотвратить тот поцелуй, после которого все полетело к чертям. Сережа морщится и трет пальцами переносицу. Ну вот как его угораздило? Он просыпается с бешено колотящимся сердцем и сдавленным ощущением в груди. Воздуха катастрофически мало, в носу стоит фантомный запах гари из кошмара — смазанного, ускользающего из памяти, но точно знакомого. Сережу треклятая комната в огне преследует с детства, и что-то подсказывает: он был в той комнате в действительности. Очень давно. Он подтягивает колени к себе, дышит медленно и глубоко. Чертов Макс со своими кривыми руками — сломал форточку, теперь никак не открыть. А свежего воздуха хочется страшно, давящее на грудь чувство не отпускает. Он скользит тоскливым взглядом по погруженной в сумрак раннего утра комнате и хмурится, задерживаясь на соседней койке. Витя вчера напился и храпит так отвратительно громко, что, даже если Сереже удастся успокоиться, заснуть он все равно не сможет. Еще и вонь перегара в комнате стоит жуткая. Сережа кривит губы от досады и злости. Как же он ненавидит старые стены этой богадельни, безвкусную столовскую еду, тупиц соседей, грубых воспиталок. Школу тоже ненавидит, но там хотя бы есть парочка неглупых учителей и возможность сдать экзамены на отлично и свалить из этой убогой жизни. Лишь бы вытерпеть следующий год. От запаха перегара начинает мутить, и Сережа, распрощавшись с надеждой выспаться хотя бы в выходной, вылезает из кровати и спешно одевается. На территории детдома в такую рань никого, только дворник. Сережа кутается в шарф и втягивает носом холодный, свежий после ночного дождя воздух. Тошнота отпускает почти сразу. До подъема два часа. Отлично. Можно проветрить голову, собраться с мыслями — главное, старшим на глаза не попасться — и отдохнуть от всех. Он сворачивает на излюбленный маршрут, за угол корпуса столовки, от неожиданности спотыкается на ровном месте и замирает. Он вчера не пересекся с Олегом ни на ужине, ни в коридоре, а специально искать или караулить у двери не стал. Говорить с Олегом, в общем-то, не особо и хотелось. Сережа пока без понятия, что тут можно сказать, поэтому текущий расклад более чем устраивал: за выходные он приведет мысли в порядок, а в понедельник в школе увидится с Владовой компашкой и на месте уже что-нибудь решит. В теории он, конечно, мог столкнуться с Олегом и раньше; в конце концов, под одной крышей живут. Но чего Сережа не ожидал, так это встретить Олега рано утром в субботу с торца столовой, в закутке около мусорных контейнеров. Тот сидит на перевернутом ящике и треплет за ухом трущегося у ног Рыжика — старого пса, любимца малых. Пес чрезвычайно добрый, общительный; Сережа и сам в детстве часто с Рыжиком играл. В принципе ничего такого, с этим псом многие в детдоме возятся. И все же увиденное пару секунд упрямо не укладывается в голове. У Олега выражение лица непривычно расслабленное, довольное, уголки губ чуть приподняты. Сережа смотрит, как Олег гладит пса — так спокойно, ласково, — и никак не может сопоставить картинку с тем самым Олегом Волковым, который вчера мутузил его в приямке. Даже если забить на последние две недели, все равно не сходится: Олег в средних и старших классах на памяти Сережи улыбался только тупым шуткам своих дружков. И то не так. Совершенно не так. Олег замечает Сережу, но молчит, смотрит снова вниз и продолжает гладить пса — лишь поджимает губы и хмурится. Вместе с облегчением в Сереже просыпается надежда. Может, какой-нибудь разговор у них все же получится, пока Олег без своего Влада и выглядит даже не как мудак, а... Да и Рите с Олегом все это время удавалось же каким-то чудом коммуницировать. Был бы тот полной мразью, она не стала бы время тратить и Сережу поговорить не призывала бы. «А оно тебе надо? — недовольно интересуется внутренний голос. — С каждым, кто тебя бьет, собрался проводить разъяснительные беседы? Дай нормальный отпор, покажи всем, что с тобой лучше не связываться». Сережа колеблется с секунду и решительно шагает вперед. Надо, еще как надо. Если бы Олег на пару с Владом просто его жестко избили — это одно. Но дело-то даже не в этом. Куда больше Сережу тревожит, что его эти две недели нещадно кроет, выкручивает: злополучный поцелуй будто распахнул потайную дверь в сознании, о которой Сережа не догадывался, и теперь в его мыслях полный хаос. Его не просто пиздят. Его пиздит тот, кого Сережа по какой-то идиотской причине не может выкинуть из головы. А это уже ни в какие рамки. — Давай поговорим? — выпаливает он, пока не передумал. Лучше сразу к делу, без тупых прелюдий и словоблудства. Тем более, Сережа понятия не имеет, о чем с Олегом вообще можно завязать разговор. Рыжик вскидывает морду и приветливо виляет хвостом. Олег сильнее мрачнеет и перестает гладить пса, просто держит ладонь на косматом боку. Не посылает, не уходит. Начало неплохое, успокаивает себя Сережа и продолжает: — Владу пора завязывать с рукоприкладством, тебе не кажется? Вы перегибаете. На носу выпускной год. Может, в поступлении в ВУЗ никто из вас не заинтересован, но школу-то закончить наверняка хотите. Обидно будет вылететь. — Сережа старается звучать не агрессивно, почти дружелюбно. Насколько это возможно. Ни наезд, ни угроза — констатация факта. Даже если он никому не пожалуется, это сделает Рита, она терпеть не станет. Они действительно уже не в средних классах, да и вчерашние побои посерьезнее предыдущих будут. Олег смотрит куда-то в асфальт и поглаживает бок Рыжика кончиками пальцев. — Дружбу-жвачку не предлагаю, но давайте просто оставим друг друга в покое и сосредоточимся на более важных вещах. Зачем создавать дополнительные проблемы? Сережа бесшумно выдыхает, сжимает в кулаки убранные в карманы руки. На секунду становится чертовски стремно, но отступать поздно. Он должен расставить все точки над «i». У Олега с ним теперь личные счеты, и, судя по вчерашнему, тот до усрачки боится, что это всплывет наружу. Сережа не идиот и не самоубийца, трепаться не собирается. Может, если Олег поймет, то удастся спустить все на тормозах. — По поводу того, что случилось в моей комнате, — он пытается говорить непринужденно, но в горле пересыхает, и голос предательски хрипнет. Сережа до боли впивается ногтями в ладони. — Было и было, забей. Я никому не скажу, правда. Ты ж вообще выпил, так ч... — Ты в конец охуел? — тот подрывается с ящика с невероятной быстротой, Сережа отшатнуться не успевает. Олег грубо хватает его за шарф. — Ничего не было, не неси чушь, — тихо и угрожающе чеканит Олег. — То, что ты там себе надумал, — твои проблемы. Еще раз сунешься ко мне и... Олега перебивает встревоженный лай. Рыжик обходит их то с одной стороны, то с другой, заглядывает в лица, явно пытаясь понять, что происходит: свои же оба, детдомовские — чего не поделили? Олег отпускает Сережу и отшагивает назад, успокаивающе шикает на Рыжика. Сердце колотится. Сережа рефлекторно поправляет шарф и пытается выровнять дыхание. — Катись отсюда, — Олег дергает головой в сторону, откуда Сережа пришел, разворачивается и вдруг пинает ящик с такой силой, что тот отлетает аж к мусорному контейнеру. Сережа непроизвольно вздрагивает. Рыжик снова заходится лаем. «Что ж, любуйся. Вот этому быдлу ты позволил засесть в голове, — язвит внутренний голос. — Предел мечтаний. Надеюсь, ты от себя в восторге». Сережа далеко не в восторге. Он зол. Ярость захлестывает стремительно и с невероятной силой. «Надумывает», «его проблемы»? Может, по мнению Олега, Сережа сам полез с гребаным поцелуем?! Ах, о чем это он? Разумеется, Олег думает именно так. Мудло паршивое. — Какой же ты трус, — презрительно цедит Сережа, сверля взглядом спину Олега. Он не успевает добавить, что Олегу должно быть стыдно не за поцелуй, а за омерзительные попытки все отрицать и свалить вину на других. Олег бросается на него молча, без предупреждений, и Сережа только и успевает, что закрыть голову руками. Это смягчает удар, но по ушибленной скуле все равно больно. Рыжик беспокойно кружит вокруг них, скуля. Олег толкает Сережу так, что он падает на землю. Подходит, как в замедленной съемке. Лицо перекошено яростью. Сереже на мгновение кажется, что сейчас его окончательно зашибут. Ну уж нет. Он докажет себе, что не слаб и наваждение в лице Олега — ошибка, вина бушующих гормонов. Покажет, что никто не в праве отвлекать его от поставленной цели, вставать на пути, пудрить мозги этой подростковой чушью. Олег узнает. Они все узнают. Вместе с рыком из груди вырывается нечто обжигающе горячее, мощное, топящее окружающий мир в красной пелене и обволакивающее эйфорией. Сережа не понимает, как вскочил на ноги и бросился на Олега. Не обращает внимания ни на ругань и попытки отшвырнуть его в сторону, ни на пса, который вгрызся в штанину. Все это не имеет значения. Важно лишь отыскать уязвимое место, любым доступным способом причинить обидчику боль. Сережа не помнит себя ровно до тех пор, пока не чувствует во рту отрезвляющий вкус крови. Только в этот момент приходит страх и осознание, что ему сорвало тормоза. Сережа разжимает челюсти, пораженно застывает, и Олег тут же сбрасывает его с себя, поднимается и прижимает ладонь к кровоточащему левому уху. У Олега кровь размазалась по щеке и стекает по шее, пачкая куртку. Звон в ушах сменяется истошным лаем. Олег неверяще переводит взгляд с Сережи на Рыжика, словно прося у пса подтверждения произошедшего. Отнимает руку от уха, смотрит на окровавленную ладонь, затем опять на Сережу. От этого взгляда его словно током прошибает по позвонку до кончиков пальцев ног. Так на него смотрел дедушка из парка, у которого Сережа выиграл несколько шахматных партий подряд в двенадцать. Так смотрела Рита в прошлый день рождения, когда Сережа подарил ее портрет. В редкие моменты осознанности так смотрит мама. А может, у Сережи краткое помутнение, потому что через мгновение лицо Олега снова искажается гримасой злости. Сережу сбивают с ног, оба падают и недолго борются. Олег выкручивает ему руки и больно вжимает лицом в землю. — А ну, разошлись оба! Они отлетают друг от друга как ошпаренные. Сережа оборачивается на голос. В их сторону движется разъяренная Людмила Петровна, повариха. Он обреченно вздыхает. Только этого сейчас для полного счастья не хватает. — Разумовский! Волков! Совсем офонарели? С утра пораньше драку затевать, — Людмила Петровна хватает Сережу за капюшон, хорошенько встряхивает, поворачивается к Олегу, явно намереваясь продолжить тираду, и испуганно ахает, замечая кровь: — Батюшки! Ну вы... Совсем совесть потеряли. Марш в травмпункт, потом — к Ольге Владимировне. А ты, — она грозно зыркает на Сережу и толкает в сторону спальных корпусов, — иди умойся. В девять жду обоих у кабинета Ольги Владимировны. И только попробуйте не явиться, хуже будет! Сережа бросает на Олега исподлобья раздраженный взгляд и плетется следом за Людмилой Петровной. Ну вот, о чем-то подобном он и предупреждал. Вот только глядя на разорванное ухо Олега, директриса вряд ли поверит, что Сережа жертва. И хер докажешь ведь, что до этого Влад с компанией сами его избивали, а не Сережа нарывался на драку. Ну и пофиг. Сережа ни капли не сожалеет о случившемся. Слишком потрясающе осознание, что он наконец дал отпор, защитил себя. Губы так и хочется растянуть в улыбке. Сережу до сих пор потряхивает от адреналина, но дело не только в этом. Сорваться, дать волю накопившейся ярости было приятным, правильным. Справедливым. Олег абсолютно точно заслужил и разодранное ухо, и даже что похуже. Сережа не припомнит, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо и свободно. И если цена этому — выговор директрисы и несколько вечеров наказания, так тому и быть.