Поцелуй, ожог и свитер

В этом году май мало чем отличается от апреля: дождливый, пасмурный, холодный — столбик термометра поднимается до пятнадцати градусов лишь в двадцатых числах. Все вокруг — даже придурки Влада — с головой погружаются в подготовку к итоговым контрольным, жизнь почти возвращается в привычную колею. Почти. Окончательно выбросить Олега из мыслей никак не выходит. Сережа хоть и занят учебой, все равно нет-нет да и выцепит того взглядом в школе или в детдомовской столовке. Олег же будто перестал его замечать. Если у Владовой компашки и был какой-то гениальный план, включающий наивного Сережу и поход в музей или что-то в таком духе, больше они эту тему не поднимали. Сереже в принципе за порванное ухо не влетело — да, задирали по мелочи, как и раньше, до апреля: раздавали профилактические подзатыльники, портили вещи, против воли втягивали в идиотские розыгрыши. Олег участвовал во всем этом с умеренным интересом. Сереже радоваться бы, вот только происходящее напрягает неопределенностью. Поведение Олега не поддается логике, и Сережа не может отделаться от ощущения, что затишье перед бурей закончится в любой момент и Олег докопается с двойными рвением и жестокостью. К среде наконец происходит что-то хорошее. На перемене его подзывает завуч. У нее сережки-подвески в форме буквы «о», сильно оттянувшие уши за годы носки — он с детства никак не может понять: они ему больше нравятся или раздражают. — Разумовский! Тебя-то я и искала, — бодро начинает она. — У нас выпускной на носу, а Дмитрий Иванович ногу сломал. Нужно выручать! Дмитрий Иванович — пенсионер, фотографировавший всю их школьную жизнь: от дней знаний до выпускных. Фотографии получались, на Сережин вкус, так себе, зато качественные: полупрофессиональный «Никон», привезенный внучкой Дмитрия Ивановича из-за границы, делает четкие кадры. Сережа сначала думает, как бы повежливее отказать. Обычно он вызывался фотографом, чтобы не пропустить ни одного похода в музеи, театры и галереи. Но школьные танцульки снимать — нет уж, увольте. Он открывает рот, собираясь вежливо отказаться, сославшись на учебную загруженность и нехватку времени — что по сути правда, — но его озаряет. — Конечно, я с удовольствием! — радостно выпаливает Сережа, не успев совладать с эмоциями. — Молодец, Разумовский! — довольная Зоя Михайловна едва не хлопает в ладони. — Зайдешь перед выпускным за фотоаппаратом к Дмитрию Ивановичу. Сережа несколько раз кивает и спешит на урок, подгоняемый звонком. Подумать только, как же невероятно подфартило! Первую половину литературы совсем не слушает ни преподавательницу, ни одноклассников. Он даже не сразу замечает, что Олега с Владом снова нет на уроке. Сережа предвкушает, как расскажет новость Рите. Рита хочет в модельное агентство. После выпуска планирует поработать где-нибудь полгода, чтобы накопить на фотосессию для портфолио. Но с таким фотоаппаратом — да в Сережиных руках! — это ни к чему. У них будет целая ночь перед выпускным... Нужно только найти белоснежную простынь и помещение с приличным светом. Сережа устроит настоящую фотосессию. Рита будет на седьмом небе! Из школы в «Радугу» Сережа чуть ли не бежит. — Рита! — он распахивает дверь в девчачью спальню, абсолютно забыв о приличиях. — Разумовский, охуел?! — возмущенно округляет глаза Настя. Рита шустро хватает за руку и утягивает в групповую комнату. — Что случилось? — спрашивает она, с тревогой осматривая его лицо и руки. — Ничего, все хорошо. Все отлично! — Сережа улыбается. — Я фотографирую твой выпуск. Дмитрий Иванович даст фотоаппарат! Она пару секунд смотрит на него, явно перестраиваясь. Сережа буквально видит, как изначальный страх стекает с нее, уступая место осознанию. Рита радостно пищит и бросается на него с объятиями. Они больно ударяются лбами и расходятся хохоча. Сережа качает головой. У нее такая заразительная улыбка. Нет, ну Рита точно получит место в агентстве. — Фух, — отсмеявшись, выдыхает Рита, — Сереж, ты такое чудо. Спасибо. Он счастливо улыбается. На самом деле, это ему нужно благодарить Риту — он и не помнит, когда последний раз искренне радовался по какой-либо другой причине, кроме Риты. Даже с мамой его не отпускает тяжелое, сковывающее грудь чувство. А с Ритой... Всегда иначе, с детства еще. Радоваться вместе с ней естественно и просто — даже такому небольшому достижению, как дарованному на сутки фотоаппарату. — Ты напугал, — Рита делается серьезнее, снова обнимает его, на этот раз бережней. — Я уж думала… — Да они меня почти в покое оставили, — отмахивается Сережа, сразу понимая, о чем она. — Ты была права: стоило просто поговорить с Олегом, — он хитро усмехается, не без самодовольства вспоминая их стычку у корпуса столовки. — Ага, «поговорить», — прыскает Рита. — Ты главное со мной не говори так, мне уши еще пригодятся! — у нее в глазах черти пляшут, но вдруг — за мгновение — она мрачнеет. — Да я не о них, Сереж. Я думала, Саид тебе что-то сделал, — тихо произносит Рита, опуская взгляд. — С чего бы? Сережа поднимает бровь от удивления. Да с него нечего брать. Для таких, как Саид, он не существует. — Понимаешь, мы вчера повздорили… Ну, я его бросила, в общем. Сережа невольно снова улыбается. Наконец-то с этим придурком покончено! День становится все лучше и лучше. Что дальше: Олег с извинениями и букетом? — Да погоди ты, — одергивает Рита, видимо, считав радость на лице. — Дело в том, что он к тебе приревновал. Там вышло… Нехорошо вышло. Не успела тебе рассказать. — Так рассказывай, — он кивает на диван. В общей комнате, к счастью, никого, за исключением двух возящихся с карандашами за столиком в углу малявок. Они усаживаются. Рита утыкается локтями в колени, со вздохом подпирает голову ладонью: — Это началось не сразу. Мне казалось, он прикольный: взрослый такой, важный. Машина у него, мутки с большими шишками какими-то, в бизнесе брата участвует. А потом он стал: «Не носи то, не ходи туда, не общайся с теми», — передразнивает она, изображая Саидов акцент. — А вчера опять по поводу платья на выпускной заладил. Еще и притащил, которое сам выбрал. Ужасное платье, Сереж. Я другое хочу — помнишь, я показывала? А он, блин, рогами уперся и пихает мне тряпку эту красную. Ну куда мне красный, Сереж? Сережа согласно кивает. К Ритиной бледной, хрупкой красоте, к большущим голубым глазам — и красный? Все равно что выкрасить Венеру блондинкой. — Короче, поссорились мы. А потом Саид тебя еще впутал: кто-то из наших ему рассказал, как мы с тобой... Ну, помнишь, четыре года назад? Сережа помнит. Они с Ритой лишь раз поцеловались, Сережа тогда в седьмом учился. Потому что мелкие и любопытные были, все перепутали. Тогда же сразу поняли — не то. И продолжили дружить. — Он такой: «Со мной только в этом платье пойдешь, а в другом — со своей чудилой рыжей иди». Я так разозлилась, Сереж, что он тебя обзывает, защищать стала. А Саид в итоге выдал: «Либо я, либо он». Пиздец. Ну, я его и послала. Рита заканчивает говорить и неуверенно улыбается. Сережа улыбается в ответ, ободряюще обнимает за плечи. — Вот это да. Я даже загордился немножко, — усмехается он. — Такая девушка за меня вступилась! — Ну тебя, — Рита легонько пихает его в бок локтем. — Ты молодец, Рит. Я не про себя, а в целом. Саид этот — мутный тип, с ним водиться себе дороже. — Ага, молодец. Вот только он пипец разозлился, — Рита сникает и кладет Сереже голову на плечо. — Ты извини, что я тебя в это втянула. Не надо было вообще с ним связываться. Сереж. Мне не по себе. Будь с Саидом осторожнее, ладно? Сережа сильно сомневается, что Саид станет тратить на него время, но кивает, а затем смешливо фыркает, чтобы разрядить обстановку: — Да меня Влад спасет. Монополия на насилие и все такое. — Сереж! Ну правда. — Я понял, Рит. Хорошо. С физики Сережа идет чуть ли не бегом — нужно успеть переодеться к физкультуре, пока остальные не догадались, что общей раздевалкой он не пользуется. Весь этот возрастающий уровень показной мужественности, прямо пропорциональный уменьшению количества одежды на телах его одноклассников, вызывает у него чувство брезгливости. Последние полтора месяца добавился еще и страх увидеть полуголого Олега: предательской реакции тела на это зрелище, которую наверняка заметят одноклассники, он не переживет. Хватит Сереже и того, как неожиданно и нещадно его периодически накрывает мыслями об Олеге, что аж приходится закрываться в туалете и позорно дрочить. К счастью, никто, как и всегда, не торопится на урок, придерживаясь доброй традиции приходить на физкультуру позже положенного. В туалете возле спортзала Сережа идет в давно облюбованную — единственную запирающуюся — кабинку, быстро снимает брюки и свитер, брезгливо устраивает вещи на бачок и напяливает чуть великоватые шорты, хорошенько затягивая шнурок на поясе. Обувь он переодевает уже в зале, припрятав сумку за одну из свай под стеной. Остается только сесть на лавочку и надеяться, что сегодня первым придет физрук Степаныч, а не кто-то из одноклассников. Не случается: через минут пять-семь после звонка в спортзал вваливаются гогочущие парни. — О. Разумовский! — радостно констатирует Влад. Олег плетется по обыкновению позади дружка. — Ребят, как насчет вышибал? Одноклассники одобрительно улюлюкают, Леха подкидывает Владу мяч. Черт. Как же Сережа ненавидит физру, особенно за то, что она совмещенная с 10 «А». Влад, окруженный своей свитой в полном составе, на физре окончательно борзеет. Влад, Леха, Данила и Олег обступают его, остальные мальчишки стоят в стороне и с интересом ждут. Им весело. Сережа старается не смотреть никому в глаза, хочется распустить хвост и завеситься волосами, раз уж пути к отступлению отрезаны. Глупо было полагать, что Влад так просто оставит его в покое. Хотя это предпоследний урок физры, конец года — Сережа действительно надеялся, что пронесет. Влад замахивается и делает выпад, не выпуская мяч из рук. Припугивает. Сережа рефлекторно дергается, вжимает голову в плечи. Зал заполняет мерзкий гогот. Сережа искренне желает им всем смерти. Особенно Олегу. Больно быстро у того зажило ухо — надо было вообще к чертям откусить. — Что за партсобрание там устроили? — раздается зычный голос Степаныча, входящего в зал в окружении девчонок. Сережа незаметно выдыхает. — Ну-ка, построились, на первый-второй рассчит-айсь! Девочки со смехом выстраиваются в ряд, парни нехотя расходятся и занимают свои места. Сережа по обыкновению пристраивается последним из мальчишек. Прямо за ним Вика с Сашей — всю разминку, как обычно, будут рука об руку что-то вполголоса обсуждать. Нескончаемая болтовня, конечно, раздражает, но... Везет же кому-то иметь друга, который всегда рядом. Бегать Сережа любит. Особенно в конце весны, когда на улице теплеет и уроки физкультуры переносят на свежий воздух. Только вот последние занятия Степаныч почему-то держит их в четырех стенах. Зал наполняется звуками топота, сбившегося дыхания, болтовни, периодически прерываемой замечаниями Степаныча, и скрипом подошв кроссовок о пол. По крайней мере, пока все бегут, Сережу не трогают. К сожалению, разминка заканчивается слишком быстро. Он с удовольствием пробежал бы еще столько же. И вообще, лучше бегать весь урок, раз уж нельзя совсем отказаться от радости присутствия на физкультуре. Раньше за прогулы этого праздника жизни Сереже прилетало часто. А все потому что в спортзале простор для издевательств шире, чем на любом из уроков: Влад с компанией почти никогда возможности не упускают. Теперь же прогуливать нельзя: Сережа должен быть на хорошем счету у обеих директрис — школы и «Радуги». На кону поступление, и едва ли Сережа позволит будущим алкашам и сидельцам встать на его пути. — Шаго-ом марш, восстанавливаем дыхание! — зычно командует Степаныч. — Волков с Буниным натягивают сетку. Сережа хмурится. Он надеялся на баскетбол или футбол: Владова компашка до смешного любит эту ерунду, в азарте носятся по полю и Сережу даже не замечают. А вот во время пионербола тем бывает скучно. — Капитаны у нас сегодня Дятлов, Панова, Смыков и Бакашова. Быстро-быстро-быстро, выходим, не тормозим! Пока капитаны набирают команды, Сережа невольно скашивает глаза на Олега, занятого сеткой. Тот стоит спиной и цепляет верхний крюк. Футболка поднялась вверх вслед за руками, открывая обзор на полоску спины. Сережа сухо сглатывает, не в силах прекратить пялиться. — ...зумовский! Сережа-а, — тянет Лиза. Он вздрагивает и поворачивается к ней. — К нам иди. Капец, если продолжишь спать, проиграем! Он шагает к своей команде, очень надеясь, что не покраснел. И что никто не проследил за его взглядом. Долбаный Олег с долбаной спиной и долбаной сеткой. Пару оставшихся человек разбирают. У Сережи в команде, помимо Лизы, две ее подруги, Леха — по совместительству главный волейболист класса — и тормознутый Дима, последний, кого забрали в игру. Диму, в отличие от Сережи, никто не задирает. Взбешенный Дима со своими колоссальными параметрами — довольно опасный противник. Данила с Лизой выигрывают в «Камень, ножницы, бумага» у Ильи с Полиной, поэтому Сережина команда играет в числе первых. Начинается пионербол. Сережа встает далеко от подающей позиции: не хватало только кинуть мяч в сетку, издевательств точно не оберешься. Леха беспрестанно учит команду играть, чем ужасно бесит. Они забивают, им забивают дважды. Неимоверно бестолковое времяпровождение, но ничего не поделать. Сережа — от скуки, исключительно от скуки! — то и дело поглядывает на Олега. А смотреть есть на что: дзюдо, или чем там Олег занимается, явно пошло на пользу. Движения скупые, точные; Олег сильный, грациозный, красивый. Господи, да за что? Олег подает мяч. Сережа наблюдает: прыжок, короткий удар. Мяч летит. Хорошо летит, прямо. Летит в него, в Сережу. Он в последний момент выставляет ладони и ловит, обалдевая от себя самого. Кисти выламывает, но мяч у него в руках. Ого! На радостях Сережа кидает мяч в сторону, совсем мимо открывшейся для броска Лизы. Соперники взрываются хохотом. — Ну, Разумовский, мать твою! — выругивается Лиза. — Ой, — тут же меняется в лице, встречаясь с его помрачневшим взглядом, — я не в том смысле хоте... — Руки из жопы, Разумовский! — перекрикивает ее Леха. — Зато рожа на жопу не тянет, — огрызается заведенный из-за неосторожной Лизиной реплики Сережа. — Че сказал?! — Леха щурится, из-за чего действительно некрасивое лицо становится еще стремнее. Степаныч свистит в свисток, вылезая из-за газеты. — Играем, а не собачимся! Следующую подачу принимает Лиза, перебрасывает стоящему впереди Лехе. Тот забивает, и они делают переход. Сережа расслабляется, позволяя себе еще раз взглянуть на Олега, и встречается с тем глазами. Сережа столбенеет. Они так и замирают, глядя друг на друга через весь зал. Нужно срочно что-то предпринять: перестать глазеть, как последний идиот, просто отвернуться или... Затылок обжигает болью, мир взрывается хохотом и звоном в ушах. Мяч, прилетевший ему в голову, отскакивает прочь. — Прости! — испуганно вскрикивает Аня. — Да пусть за мячом следит, а не ворон считает! — рявкает Леха. — Сам виноват. — Переход! — весело объявляет Влад и оказывается прямо напротив Сережи по ту сторону сетки. — Эй, — говорит, обращаясь к нему, но так громко, чтобы слышали все. — А может, в вышибалы? Часть одноклассников одобрительно гудит. Влад ухмыляется совершенно по-паскудному, и Сережа зло отводит глаза. Затылок болит. Игра продолжается, но смысл меняется кардинально. Мальчишки обеих команд, кроме Димы, под общий гогот стараются попасть в него всякий раз, когда в руках оказывается мяч. Он успешно уворачивается или закрывается руками, с надеждой поглядывая на Степаныча, но тот увлекся своей газетой и к происходящему в зале равнодушен. Один раз Сережа даже снова ловит, но в конце концов высоченному Даниле удается зарядить ему мячом в живот. Сережа сгибается пополам, одним лишь усилием воли не позволяя себе упасть на колени. — Красава! Раздается звук хлопка: Влад с Данилой дают друг другу «пять». Сережа с трудом выпрямляется, наблюдая, как Оля на другом конце поля отчитывает Влада, а тот придурошно и мерзко лыбится — так и хочется стереть раздражающую насмешку на губах о ближайшую стенку. Внутренний голос беснуется, сочится ядом, взахлеб предлагая кровожадные варианты, как поставить оборзевшую суку на место, но Сережа лишь с досадой отмахивается. Куда ему против качка Влада даже один на один? А сейчас, когда рядом дружки, — и подавно. На удивление, с такими дополнительными «правилами» командам все же удается изобразить игру и сравнять счет. До победы остается одно очко. Сережа оказывается в середине, под сеткой. Напротив, по закону подлости, встает Олег. Сережа резко перестает понимать, куда девать глаза и руки. Леха подает контрольный мяч, Оля, проворно подпрыгнув, ловит, перекидывает Владу, и тот пасует Олегу: — Волк, заканчивай! Сережа непроизвольно съеживается. С такого расстояния пытаться поймать мяч — самоубийство. Да и увернуться вряд ли получится. Он отходит на шаг от сетки, но дальше нельзя, дальше — совсем позорно. Олег подпрыгивает. Сережа прикрывает голову и немного отворачивается, рефлекторно зажмуриваясь. Мяч грохается под ноги с оглушительным звуком и отскакивает вбок. Команда соперников взрывается победными криками. Он ошеломленно смотрит на спину Олега, облепленную восторженными объятиями дружков. Если бы Олег погасил мяч в Сережу, также победил бы, да еще и его достал. Неужели промазал? — Молодцы! Садитесь. Команды Смыкова и Бакашовой на поле, быстро-быстро! Сережа подходит и неубедительно врет про несварение, отпрашиваясь в туалет. Перспектива получить сотрясение во втором раунде совсем не прельщает. Он закрывается в кабинке, забирается на крышку унитаза с ногами и, обхватив руками колени, сидит так до самого звонка. Голова гудит, побаливает ушибленный живот, запястья. Сердце бьется как бешеное. С наступлением перемены кто-то постоянно ломится в кабинку, в туалете начинает вонять табаком, но Сережа не реагирует. Он выжидает звонка на следующий урок и, когда все затихает, выбирается из своего укрытия. Судя по тишине, воцарившейся на этаже, физкультуры сейчас ни у кого нет. Теперь, когда раздевалка пуста и открыта, можно по-человечески переодеться. «Черт. Ну конечно, как же иначе?» — обреченно думает Сережа, зайдя в раздевалку. Его встречают спина и бедра Олега во всем своем великолепии. Он застывает и судорожно решает, что теперь делать. Олег, вероятно, боковым зрением улавливает движение, чуть поворачивает голову и замечает Сережу. На лице у того мелькает раздражение, Олег молча возвращается к прерванному занятию. Разворачиваться и уходить теперь — все равно что выдать эмоции с потрохами. Блядь. И что Олег вообще здесь забыл, когда все ушли? Сережа отворачивается и неспешно раскладывает одежду на скамейке, оттягивая момент, когда придется снять футболку. Молчание ощущается настолько вязким, что дышать становится тяжело. Не отдавая себе отчета, он поглядывает через плечо: Олег натягивает штаны, и мышцы на спине у того ходят так красиво, что оторваться от зрелища нереально. Узкая талия переходит в широкие плечи плавным изгибом, и линии, эстетичнее этой, Сережа представить не может — доставай блокнот и рисуй. Олег надевает кофту и избавляет Сережу от части мук. Он резко отворачивается и снимает футболку — нужно переодеться, иначе слишком подозрительно. Наконец, натянув ботинки, Олег сваливает. «Пубертатный идиот, — с тоской и презрением к себе думает Сережа и поправляет потяжелевший член. — Совсем контроль потерял». Сережа опускается на скамью и, согнувшись, зажимает гудящую голову между коленей. *** 3,5 года назад. Данила тормозит его свистом, стоит Сереже перешагнуть порог. — Эй, чухло, домашку сделал? Сережа рефлекторно крепче сжимает лямку перекинутого через плечо рюкзака и быстро осматривается. Полный класс, почти все по местам — только Лиза с Аней болтают у подоконника, и Влад с Олегом подпирают спинами стену в паре шагов от Данилы. Ну, бить его на глазах у всех никто точно не станет, поэтому Сережа с раздражением косится на Данилу и идет к ряду у окна, подальше от Владовых придурков. Возможно, ему за игнор прилетит, но это только если они Сережу поймают: последние разы удалось выскользнуть из школы незамеченным. На территории «Радуги» его почти не трогают. Может, потому что проблем с воспиталками не хотят. Или потому что Олег с Колькой один на один не особо общаются, а без руководства Влада устраивать травлю скучно. Сереже, откровенно говоря, по барабану. Он ждет не дождется конца девятого класса, когда все эти идиоты отправятся в колледж и больше не будут досаждать ему своими необремененными интеллектом рожами. — А ты, Смирнова, домашку сделала? — не унимается Данила. — Ну сделала, — будничным тоном отзывается Диана, не отрывая взгляда от созерцания доски перед собой. — И что? — А ничо. Списать дай? Диана поворачивает голову и показывает Даниле средний палец. Часть класса, включая Влада с Олегом, прыскают со смеху. — Вот коза, — обиженно хмыкает Данила и оборачивается к Владу за поддержкой. — Че все такие жадные, а? Влад расслабленно улыбается. — Да забей. Все равно большинство не готовы. Я предлагаю так, — тот отлипает от стены, хлопает ладонью о парту и окидывает класс цепким взглядом. Сережа предусмотрительно утыкается в раскрытый учебник прежде, чем Влад поворачивает голову в его сторону. — Скажем училке, что она ниче не задала. Ну, забыла. С кем не бывает? Поднимается одобрительный гул, все начинают вполголоса обсуждать идею. Сережа слышит, как возмущенно фыркает сидящая рядом с Дианой Оля. Диана молчит, но всем видом демонстрирует недовольство. — Да не прокатит, Владос, — отмахивается Семен. — Яковлевна ж не дура и не в маразме. Спишите у кого-нибудь по-быстрому, пока ее нет. — Так уж и не прокатит? — Влад язвительно лыбится. Господи, какая же раздражающая рожа. Сережа понятия не имеет, как Влада вообще остальные терпят. — Единогласно заявим, что не было такого. И че она сделает? Или, думаешь, она на диктофон уроки записывает и тут же нам доказательства предъявит? — У меня, вообще-то, в дневнике домашка записана, — Оля карандашом тычет в сторону подставки в виде пестрых крыльев бабочки. — Ну, блядь, убери, значит, свой дневник в рюкзак, — рявкает Влад. — Так, народ, слушаем и впитываем: на прошлом уроке нам ниче не задали, поэтому мы ниче и не сделали. Поняли? Против всех она не попрет, так что прокатит. Сережа, не сдержавшись, украдкой оглядывается. Большая часть класса, видимо, реально ни черта не сделали, поэтому не против. Несогласные лица можно по пальцам одной руки пересчитать. Ну охренеть теперь. Вечно с этим уродом Владом так: решит тупое правило ввести или полную дичь выкинуть, а тому в ответ никто и слова не скажет. Сережа это не сразу подметил — Влад, заручившись поддержкой придурков вроде Данилы, Матвея, Олега, Кольки, Лехи и прочих, к концу четвертого класса совсем оборзел и начал пытаться контролировать одноклассников. Сережа и сейчас толком не может объяснить, в чем дело и почему каждая его клеточка этому противится с дикой силой, но все эти годы не покидает мерзкое ощущение, что Влад старательно навязывает классу какую-то убогую и в корне неверную культуру. Идти у кого-либо на поводу Сережа не собирается; этим, наверное, еще больше бесит Влада. Вот тот и цепляется к нему с особым рвением. Тамара Яковлевна бодрым шагом заходит в класс со звонком. Сережа закусывает губу и отводит взгляд к окну. Новая учительница нравится ему гораздо больше предыдущей математички, да и недавно появившаяся геометрия — интересная и волнительная. У Сережи не все получается — с алгеброй как-то проще пошло, — но тоже прикольно. На прошлой неделе он подходил к Тамаре Яковлевне с вопросом по домашней задаче, и они почти на час задержались. Тамара Яковлевна, кажется, была только рада Сережиной инициативе, объясняла вдумчиво, с расстановкой, терпеливо. До ужаса не хочется портить с такой учительницей отношения! Ну что Влад за дебил? Когда на вопрос Тамары Яковлевны Влад громко заявляет, что домашки не было, Сережа вжимает голову в плечи и мечтает от стыда провалиться под землю. — Бунин, чего ты мне тут мозги пудришь? Я, по-твоему, не помню, было задание или нет? — Тамара Яковлевна упирает руки в бока и смотрит в другую часть класса. — Ну? Что, никто не сделал? — Да не задавали, Тамара Яковлевна, честно! — поддакивает дружку Данила. Она с досадой отмахивается от того и вдруг смотрит прямо на Сережу. — И тебе, Разумовский, я ничего не задавала? У Сережи сердце к горлу подпрыгивает. Он судорожно сжимает пальцами края парты, сглатывает. Затем в нем точно что-то щелкает: страх и стыд уступают место злости. Какого черта он вообще будет слушать этого идиота? Он все сделал, да и другие ребята тоже готовы. Они не обязаны прикрывать ленивые задницы остальной части класса. С чего бы? Сережа расправляет плечи, спокойно идет к учительскому столу и протягивает Тамаре Яковлевне тетрадь. — Задавали, — только и произносит он прежде, чем возвращается на место. Класс прифигевше молчит, Сережа ловит на себя косые взгляды, но возмущенный ропот не успевает подняться — следом за Сережей тетрадь отдает Диана. Потом Оля, Игорь, Андрей, Лиза, Аня, Айгуль, Боря. Сидящий в соседнем ряду Семен недолго тушуется и тоже вылезает из-за парты, сдает наверняка списанную у Ани домашку. Сережа видит, как Семен пожимает плечами в ответ на взгляд Влада, и губы против воли растягиваются в торжествующую улыбку. «Так-то! Не все будут плясать под твою дудку, придурок». Сережа ощущает себя настоящим Данко, и даже прилетевшая в затылок скомканная записка с емким «Тебе пизда» настроение не портит. Он рвет бумажку на мелкие кусочки. А после геометрии его ловят на пути к столовой и в две руки — Данила с Колькой — утягивают в сторону спортзала. Сережа отчаянно сопротивляется, но куда ему. В раздевалке их поджидают Влад, Олег, Матвей и Нарек. — Тебя, блядь, не учили, что подставлять коллектив — это хуево, не по-товарищески, Разумовский? — нараспев тянет Влад, когда Сережу ближе подтаскивают. Он обреченно замирает, прекращает брыкаться. — А у него друзей отродясь не было. Пади, и слова такого не знает, — ржет Данила. — Зна-ает, он же у нас самый большой умник, — Влад неприятно усмехается. — Умник, вот только крыса. Влад с размаху бьет кулаком в живот, и Сережа, задохнувшись от боли, непроизвольно пытается согнуться пополам, но ребята не дают, держат крепко. — По морде врежь, Владос! — слышит он голос Кольки над правым ухом. — Нам из-за этого мудла двояки влепили! — Сами виноваты! — шипит Сережа, злобно таращась на Влада из-под свесившейся на глаза челки. Пульс набатом стучит в ушах, дыхание срывается. Их так много — ни вырваться, ни убежать... Они действительно собрались избить его на территории школы прямо посреди уроков? Умом Сережа понимает, что это бред, у тех кишка тонка, но все равно до трясущихся рук страшно. Влад удивленно поднимает брови и оглядывается на Олега. — Он, блядь, вообще не догоняет. Мы у него виноваты. Нет, ну ты слышал? — Олег коротко усмехается и дергает плечом. Влад снова поворачивается к Сереже. — Я тебе русским языком повторяю: нельзя крысить и своих подставлять. Если решили, что никто домашку не сделал — значит, все сидят на жопе ровно и не выебываются. Вот нахуй тебе вечно больше всех надо, Разумовский? Как же ты заебал. Ну ниче. — Сережа зажмуривается, ожидая новый удар, но Влад почему-то отходит. — Посидишь здесь пару часов, подумаешь. Сложишь два и два, ты ж умник. Давайте, пацаны. Олег резко берет за шею, второй рукой перехватывает его предплечье у Кольки и толкает Сережу в сторону раскрытого шкафчика. Сообразив что к чему, Сережа упирается, но Данила с Олегом без особых проблем запихивают его внутрь. Он начинает кричать, когда его уже прижимают дверцей. Она захлопывается, Сережа наваливается плечом, всем весом давит, но снаружи держат крепко. Он кусает дрожащую от обиды губу и с силой молотит ладонями по дверце. — Твари! — остервенело орет он, но голос срывается. По ту сторону шкафчика ржут. Сережа зажмуривает один глаз и прислоняет лицо к одной из горизонтальных щелей. Он видит, что все уже отошли. Шкафчики без замков, но придурки, похоже, нашли, чем запереть с противоположной стороны. Он снова начинает лупить по дверце — она жалобно дребезжит, но не поддается. — До завтра, чмо! — слышит он насмешку Нарека. — Чо стучишь, чудила? — подает голос Матвей. — Ты ж крыса, тебе в темных пустых углах должно нравиться. — Точняк, — хохочет Данила. — Надеюсь, физры ни у кого не будет, и он тут до утра проторчит. — Выпустите! — кричит Сережа, срывая голос. Руки уже болят, но он продолжает стучать по дверце. — Откройте! Да я вас всех! Я вас... Придурки снова хохочут. Сережа прислоняется затылком к задней стенке и прячет лицо в ладонях. Он прекрасно понимает: нечем ему угрожать, ничего он им не сделает. — Ладно, пошли, — говорит Влад. Сережа слышит характерный шлепок ладони о ладонь, затем голоса и шаги стихают. В раздевалке он остается один. Почти пять часов спустя его находит всполошенная Рита. *** — Сереж! — зовет Настя, та, что с ямочками, через половину столовой. Он застывает с подносом и озирается. За спиной никакого другого Сережи не оказывается, так что он идет прямо к Насте, попутно стараясь высмотреть Риту. Та, похоже, решила сегодня пропустить ужин. Даже не предупредила… — Чего тебе? — недружелюбно интересуется он, опускает поднос за их стол и садится. Свободных столов все равно не осталось. Вторая Настя отводит глаза. Обе молчат и выглядят нервно и немного виновато. — Что случилось? — Рита в больнице, — наконец выдает она. Сережа впивается руками в поднос. К горлу подступает тревожный ком. — Нам сказали, что с ней все в порядке. И что она упала с лестницы. В порядке? Когда все в порядке, в больницу не отвозят, а ограничиваются местным травмпунктом. Пульс разгоняется. — С лестницы, — тупо повторяет Сережа. — Мы тоже так не думаем, — подключается вторая Настя. — Но воспиталки ничего не рассказывают. Может, ты спросишь? Сережа тут же встает и на негнущихся ногах идет к воспитательскому столу. Его замечают на подходе. Разговор, который ведут взрослые, стихает. — Ольга Викторовна, — говорит Сережа. Это все, что он сейчас может: сердце колотится слишком сильно. На удивление, голос не дрожит, выходит даже требовательно. — Не кричи, Разумовский, — отзывается директриса, устало вздохнув. — Малышей напугаешь. Все нормально, Рита вернется на неделе. — Хочу навестить ее, — требует он. Допытываться у старших, что произошло, все равно бессмысленно. — Нельзя, — отрезает Ольга Викторовна. Сережа с трудом сдерживает всколыхнувшуюся злость. — Тогда позвонить. — Сережа, — Ольга Викторовна отмахивается от него и возвращается к ужину, — дай своей подруге отдохнуть. Я же сказала, все у нее в порядке. Иди умойся и успокойся. Сережа еще несколько секунд стоит на месте, бесполезно таращась на директрису и воспиталок, затем разворачивается и бредет обратно к своему столу. — Ну как? — Никак, — раздраженно огрызается он. Словно сами не знают: хрен им что по-человечески расскажут. Сережа заламывает похолодевшие руки и пытливо смотрит на обеих Насть. — Вам хоть что-нибудь еще известно? Кто что говорит? — Да никто из наших будто ничего и не слышал. Разговоров об этом нет. — Нам самим Ирина Николаевна рассказала перед ужином, — поддакивает вторая. — Зашла в комнату и сообщила, что Рита несколько дней пробудет в больнице. Все. Сережа машинально кивает. Ничего толком не известно, связи с Ритой тоже никакой. Может, ей удалось взять с собой нокиа? Отыскать бы у кого мобильник, чтоб попробовать позвонить… Он неприязненно косится на еду. От тревоги сильно затошнило, аппетит исчез. Сережа молча встает, относит поднос на ленту и выходит из столовой. Нокиа находится в тумбочке. Черт. Сережа опускается на Ритину кровать и сжимает пальцами виски. Руки мелко трясутся. Вариантов действительно немного — только сидеть и ждать вестей или саму Риту, поэтому лучше поверить директрисе, что все в порядке, и не накручивать себя. Однако от липкого страха сердце заходится в бешеном ритме. Вдруг с Ритой произошло что-то ужасное: авария, пьяный прохожий, компания местной гопоты?.. Сережа тормозит разгулявшееся воображение. Что толку гадать? Это не поможет. Сережа в принципе сейчас ничем ей помочь не в состоянии. Бессилен, как и всегда. Он, разбросив руки в стороны, откидывается на кровать и тупо пялится в потолок.