Поцелуй, ожог и свитер

Сережа просыпается, будто от толчка, и заполошно оглядывается. Рука непроизвольно тянется поправить напряженный член, неприятно упирающийся в жесткие брюки. В комнате пусто, на настенных часах полтретьего — наверное, все в столовке. Хотел подремать минут сорок и проспал обед. Ну и пофиг, есть не хочется. Сережа откидывается обратно на подушку и выдыхает. В памяти всплывают обрывки сна, и Сережа чувствует, как стыд расползается горячей волной по лицу и груди. Опять. Да что же это такое? Руки, там были руки, как и пару предыдущих раз за минувшую неделю. Без лица, но Сережа во сне точно знал, чьи они. Теплая ладонь гладила по голове, по спине; вторая рука уверенной хваткой держала за горло — до мурашек хорошо и правильно, не угрожающе. Затем рука оказалась у Сережи в волосах, сжала у корней, словно направила куда-то, а другая скользнула вниз по животу, прошлась кулаком по члену. Сережа дергается и утыкается пылающим лицом в подушку. Зачем он, блядь, вообще этот бред вспоминает? Тело реагирует безжалостно, предательски. Стоит до боли. Хочется скинуть чертовы брюки, забраться под одеяло и подрочить по-человечески — лежа в кровати, а не заперевшись в вонючем толчке. Он стискивает зубы и непроизвольно притирается пахом к сбившемуся в ногах покрывалу. Воздуха мало, внизу живота тянет нещадно, Сережа напряжен до предела. Кажется, еще немного — и задрожит. Возбудился из-за такой чуши, господи боже! Сережу тянет разрыдаться от обиды и злости на себя. Это абсолютно новый уровень унижения. Одно дело быть со стояком после того, как увидишь Олега, сдающего нормативы или занимающегося с пацанами на турниках: у Олега красивое сильное тело, это вынужденная реакция здорового организма. Другое — дрочить на рукопожатие и бредовый сон. Сережа сжимает ноющий член через штаны и зажмуривается. Жалкий, жалкий, какой же он жалкий! Самому от себя тошно. Нет, до такого он не опустится. Ни за что. Глупое тело может подводить его сколько угодно, но выбор все равно за Сережей. Он обязательно сбросит напряжение, но потом, когда перед глазами не будут мелькать образы постыдного сна. Сережа энергично растирает ладонями лицо, встает с кровати и идет умываться. Голова тяжелая, затылок сдавливает тупой болью, глаза опухшие. Вчера они с Ритой упросили дежурную по этажу Дарью Александровну разрешить им задержаться допоздна в общей, так и просидели там до двух ночи. Оставшиеся часы до рассвета Сережа провел без сна, уткнувшись в подушку и с трудом сдерживая слезы, а рано утром вышел провожать Риту. От мысли, что они теперь черт знает когда увидятся, начинает щипать в носоглотке от сдерживаемых рыданий. Сережа рассматривает свое помятое после дневного сна лицо в маленьком зеркале над раковиной и пытается сосредоточиться на чем-нибудь другом. Например, на том, что Рита наконец вырвалась в новую жизнь. Юлька, ее подруга, уехавшая в Москву еще год назад, помогла заочно устроиться уборщицей в библиотеку. До августа Рита поживет у Юли, а там уже поступит по квоте в МАТИ на управление персоналом, переедет в общагу, начнет работать над портфолио и совсем скоро попадет в какое-нибудь приличное модельное агентство. А через год Сережа и сам переедет в Москву. Их ждет потрясающее будущее, полное возможностей, интересных событий, успеха, и ради этого Сережа готов потерпеть еще каких-то двенадцать месяцев. Он ведь уже прожил здесь одиннадцать лет, верно? Правда, рядом всегда была Рита. А как выжить в этой дыре без нее и не свихнуться, Сережа пока понятия не имеет. Ничего. Как-нибудь протянет, не маленький. Может, даже удастся договориться с Всеволодом Анатольевичем навещать маму чаще, чем раз в два-три месяца. В туалет, что-то бурно обсуждая, врываются Женек с Митей, и Сережа, напоследок плеснув в лицо холодной водой, спешно выходит в коридор. Не хватало еще, чтобы спалили его слезы, — нужно взять себя в руки. Вечером Сережа заявляется в столовку первым, не считая дежурных, и направляется с подносом за их с Ритой столик в углу. Пропущенный обед напоминает о себе сильным голодом, и Сережа радуется наполовину опустевшему детдому: часть ребят разъехались по лагерям, поэтому Людмила Петровна без проблем накладывает всем желающим добавку. Сережа доедает пюре с подливой, когда в столовую заходит Олег. Плохо прожеванный кусок мяса идет не в то горло, и Сережа закашливается. Черт. Олег поворачивает голову и кивает — непринужденно, словно они всегда спокойно здоровались при встречах. Сережа, отдышавшись, кивает в ответ и утыкается взглядом в тарелку. Тело рефлекторно напрягается, но Сережа тут же себя одергивает: они с Олегом сейчас по одну сторону, пусть и временно. Это нормально, что тот приветственно кивнул. Вон, на прошлой неделе после заключения сделки и руку пожал, и по плечу хлопнул. Тем более, в столовке пусто, никто не увидит. Да уж. Когда тот, кто несколько последних лет тебя донимает, вдруг оказывается в твоих союзниках, — это называется как угодно, но точно не «нормально». Сережа внутренне кривится и без энтузиазма смотрит на подцепленный вилкой последний кусок мяса. К горлу подступила нервная тошнота, аппетит моментально пропал. Класс. Было бы раз в сто проще, не ожидай он от Олега какой-нибудь подставы. Сережа, хоть убей, не въезжает, зачем тот в итоге согласился. И условие сделки Олег выдвинул очень мутное. Добром все это точно не кончится, к гадалке не ходи, но не то чтобы у Сережи был большой выбор. Либо так, либо оставить уебков безнаказанными. А, ну, или полезть на дагестанцев в одиночку и огрести по первое число. В общем, перспективы со всех сторон, как обычно, самые радужные. Несколько секунд Сереже почему-то кажется, что Олег подсядет к нему, но тот опускает поднос на столик в середине зала. Ну да, это было бы уже перебором. Сережа хмурится, с изумлением понимая, что ощутил легкое разочарование. От неожиданно острого одиночества без Риты, не иначе. «Да ты совсем мозги отбил, — едко цедит внутренний голос, — давай еще в друзья к этому дегенерату набиваться начни. Позорище». В столовку входит кто-то еще. Сережа опускает голову, завешиваясь волосами, и жалеет, что не сел спиной к залу. То еще позорище, правда. Где его чувство собственного достоинства? Олег — это ресурс, средство, которое поможет достичь цели. Не более. Тогда какого черта Сережа вообще загоняется? Если Олег без сюрпризов сделает все необходимое, Сережа тоже честно выполнит свою часть. И на этом все. — Ну привет, Разумовский. Настя с косичками — хотя сегодня длинные волосы распущены и красиво зачесаны на левую сторону — опускается рядом с ним. — Совсем раскис, Сереж? — участливо спрашивает вторая Настя, с ямочками, вроде как вполне искренне и садится напротив. — Ну не грусти, Ритка наверняка на каникулах нас навестит. — Ага, — сидящая по правую руку Настя отправляет в рот вилку с едой и продолжает с набитым ртом: — Полгода пролетят незаметно, моргнуть не успеешь. Зато приедет вся такая фу-ты ну-ты из этой Москвы, — она хихикает. — Надеюсь, че-нибудь прикольное в подарок привезет. Сережа слабо улыбается. Легко говорить — «Полгода пролетят незаметно». Он вот в этом абсолютно не уверен. Но чужая поддержка отзывается теплом в груди. — Наверное, — бормочет он, не отрывая глаз от тарелки, и пожимает плечами. — Прекращай хандрить! — палец Насти утыкается в бок, Сережа дергается от щекотки и невольно улыбается шире. — Лучше подумай, как нам с Настюхой заебато будет вдвоем жить! — Ну тебя, блин, — сидящая напротив Настя с ямочками бросает на него виноватый взгляд. — Она шутит. — Да знает он. Правда, Серег? Все по Ритке скучать будем. Но что теперь, завянуть от тоски? Сережа собирается ответить, но натыкается на пристальный взгляд: Витя сидит за столом с Олегом и смотрит так, будто Сережа у Вити котлету отобрал, в лучшем случае. Он вопросительно поднимает брови. Тот хмурится и отворачивается. Странный. Может, отыскал носки, которые Сережа запихнул тому под подушку дня четыре назад. Нечего было раскидывать. — Пойдешь с нами на «Верблюда» сегодня? — спрашивает Настя с ямочками. — Да у меня завтра с утра смена, — отмазывается он. Идти куда-либо совершенно не хочется. Да и что он забыл на детской площадке с качелями в форме верблюда? На лавочках вечно девчонки шушукаются, а за гаражами пацаны бухают — и не только бухают. Даже без работы нашел бы более интересное занятие, чем околачиваться на пресловутом «Верблюде». — Да мы ж не до ночи, Разумовский, — подключается вторая. — Пару часиков перед отбоем, чтоб спалось как младенцу. — Пойдем, Сере-еж. Развеешься. — Или что, опять уткнешься в свои книжульки и будешь грызть гранит науки? — сидящая рядом Настя с вызовом ухмыляется. Сережа закатывает глаза. Какая же она бесячая. Как Рита с ними обеими — особенно с ней — столько лет уживалась в одной комнате? И все же губы против воли растягиваются в улыбке. — Да, буду, представь себе. Некоторые, вообще-то, планируют в ВУЗ поступать. — Неверный ответ. Не будешь, потому что идешь с нами, — Настя решительно встает из-за стола и жестами подгоняет Сережу. — Давай-давай, Разумовский, вопрос закрыт. Идем на «Верблюда», проветриваем мозги, а потом желающие задротничают с учебниками сколько душе угодно. — Поддерживаю, — поддакивает Настя с ямочками. Сережа удрученно качает головой. Ладно, может, прогуляться перед сном — действительно неплохая идея. Ему нужно отвлечься от тяжелых мыслей. А завтра после смены он обязательно позанимается. Паршиво, что последние недели он забросил подготовку к олимпиадам и вступительным. Мелькает тревожная мысль: что, если цена торжества справедливости — средний результат на экзаменах? В таком случае он ставит под угрозу не только свое будущее, но и мамино. «Теперь, когда ты вот-вот получишь необходимые для мести ресурсы, решил пойти на попятную? — взвинчивается внутренний голос. — Хочешь спустить мразям это с рук? Ну и тряпка». — Ау, — стоящая рядом Настя щелкает пальцами у лица, — земля вызывает Серегу Разумовского. Сережа вздрагивает и поднимает голову, смотрит на Настю с растерянностью. — Д-да… — тянет он, первые секунды не особо помня, о чем речь. А, «Верблюд», точно. — Хорошо, идем. Только недолго. Обе Насти довольно улыбаются, та, что с красивыми длинными волосами, одобрительно похлопывает по плечу. Сережа снова чувствует на себе чей-то взгляд со стороны того столика. Даже успевает подумать, что это Олег на него смотрит, но нет — снова Витя. Причем неприязненно так. Да что сегодня с этим дебилом такое? Обычно тот Сережу едва замечает. Впрочем, ему душевное состояние соседа глубоко фиолетово, лишь бы не трогал. Хочет пялиться — пусть. Не привыкать. Сережа поднимается, берет поднос и изо всех сил старается игнорировать нарастающую внутри тревогу, неприятным комом гнездящуюся в животе. Ни на какую попятную он не идет, просто… Ставки до ужаса высоки, необходимо еще раз все тщательно взвесить и обдумать. И составить график, в котором будет отведено достаточно времени на учебу. Следующее утро встречает невыносимой духотой: Витя с Максом, вернувшиеся в комнату черт знает во сколько, умудрились все тут задышать. Сережа морщится от запаха перегара, сползает с кровати и открывает форточку. Всего полчаса до подъема. Повезло, что вообще удалось поспать с такими-то соседями. Он тащится в туалет, почти надеясь повстречать там Олега, но помещение пустует. С момента рукопожатия они не общались ни разу. Рано или поздно придется подойти самостоятельно. Сережа умывается, расчесывается и возвращается к себе. Когда он заходит, Витя уже сидит на кровати, поднимает голову, смотрит мрачно. Сережа натягивает футболку, а Витя все буравит его глазами. Он абсолютно не собирается интересоваться, в чем дело. Сейчас нужно одеться, выпросить что-нибудь вместо завтрака в столовке и топать в «Армению». — Слышь, Разумовский, я долго буду смотреть? Сережа мысленно закатывает глаза и переводит взгляд на помятую Витину рожу. В голове всплывает удачный ответ, вместо которого он спрашивает: — Чего надо? Тот поднимется с кровати, и Сережа на всякий случай отходит подальше, к столу. — Нормально погулял вчера? — угрожающе изрекает Витя и шагает в его сторону. — Нормально, — огрызается Сережа. — С Настюхой моей, сука, — тот подходит еще на шаг. — Вкрай охуел уже? Сережа отступает за стул и озадаченно моргает. Пустота в голове сменяется внезапной догадкой. Ну конечно, сладкая парочка: Витя и Настя с извечными косичками, которые вчера превратились в красивый зачес. То, что девчонки любят делать прически, когда ссорятся с парнями, известно даже далекому от отношений Сереже. — Во-первых, я пошел не только с ней, — примирительно начинает он, придерживая перед собой стул, — а во-вторых, это абсолютно идиотский повод для злости, — он едва успевает закончить фразу. Витя бросается на него. Сережа отпихивает того стулом и бежит к выходу. — Стоять, сука! — во всю глотку орет Витя. На полпути Сережу дергают за шиворот, с грохотом валят на пол, и он больно ударяется локтем. На заднем фоне бурчит проснувшийся Макс. Витя забирается сверху. Чужие пальцы вцепляются в плечи, тот приближает лицо к Сережиному. — Чтоб и на два шага к ней не подходил, урод. Сережу обдает отвратительным перегаром, к горлу подкатывает тошнота. Витя прикладывает его спиной о пол, затем приподнимает за плечи и снова впечатывает в пол. Сереже кажется, ему сейчас нахер отобьют легкие. Он тщетно пытается сбросить Витю с себя, недоумевая, откуда в таком долговязом дрыще столько силы. — Да не нужна мне твоя Настя! В Витиных глазах понимания происходящего не наблюдается. Тот отстраняется и замахивается. Сережа прикрывает лицо предплечьем. — Слышь, — доносится со стороны двери. — Че устроили? Сережа не получает ожидаемого удара и приоткрывает глаз. Хотя для того чтобы опознать вмешавшегося, смотреть не обязательно. Олег. — Да, Витек, ты че? — гундосо подхватывает Макс. — Щас Александровна прибежит, огребем же. Рука Олега опускается на Витино плечо. — Слезай давай. — Витя сползает, и, наконец почувствовав свободу, Сережа садится. Олег смотрит хмуро и как-то неловко дергает плечом, будто хочет протянуть руку, но в последний момент передумывает. — Че случилось? — Разум с бабой моей гулял, — выплевывает Витя. В голосе, помимо угрозы, проскальзывает какая-то совершенно детская обида. Сережа мысленно со злорадством ухмыляется. Что, в пацанской школе не обучают принимать удары судьбы? — Он? — переспрашивает Олег. Мгновение смотрит на Сережу растерянно, затем поджимает губы и снова поворачивается к Вите. — Ты ваще его видел? Да кто с ним пойдет? Витек, я тя умоляю, ерунду не мели. Макс противно ржет со своей койки. Витя открывает и закрывает рот, явно не решаясь перечить. Олег косится на Сережу, и он с вызовом отвечает на взгляд. Сережу многие с детства дразнят уродом за рыжие волосы и нескладное тело, но услышать подобное все равно обидно. Особенно от Олега. Осознание этого ударяет под дых, Сережа вскакивает на ноги, забирает с кровати рюкзак и выходит из комнаты, с трудом не срываясь на бег. По дороге в ресторан запоздало доходит: Олег за него заступился. В своей ебанутой манере, попутно унизив, но, если не придираться... Сережа ощущает слабое воодушевление. Утро перестает казаться безвозвратно испоганенным. В «Армении» сегодня аншлаг. На Сереже четыре стола, и помогать некому: у Кати своих столов целых пять, а Маша и Анвар обслуживают шумную компанию, с раннего утра отмечающую день рождения. Разгуливаются гости непозволительно быстро. На посторонние мысли не остается ни сил, ни времени. Между уборкой и сервировкой он едва успевает складывать посуду в мойку, один раз едва не разбивает бокал. Теть Марина, громкоголосая уборщица, сразу начинает причитать. Гости приходят разные, и Сережа в качестве развлечения их систематизирует: с утра это в основном семьи с детьми, недоброжелательно косящиеся на деньрожденщиков, в обед — серьезные люди в рубашках, а вот после четырех выделить кого-либо становится проблематично. Тут и молодые парочки, и студенты, и, судя по внешнему виду, даже «братки». Или косящие под них работяги — кто разберет? — Добрый вечер! Определились с заказом? — Сережа вежливо улыбается, хотя трое мужчин, рассевшихся за столиком, вызывают желание презрительно наморщить нос. От тех так и веет тюремной романтикой. — Ты еще кто? — округляет глаза мужчина в черной рубашке с закатанными до локтей рукавами. — Где наша Машенька? Сережа продолжает выдавливать улыбку. До чего же мерзкая компания. — Прошу прощения, она к вам сейчас подойдет, — он уже собирается отойти и позвать Машу, которая складывает тарелки на другом конце зала за столом именинника, но его тормозят. — Молодой человек, — говорит второй мужчина, не потрудившийся снять кожанку, — простите моего товарища, он — безнадежно влюбленный дурак. Мы ходим сюда дважды в неделю, чтобы Евгений мог полюбоваться Марией на расстоянии вытянутой руки. А вино тут, между прочим, отвратительное! На что только люди готовы пойти ради любви и друзей. Третий прыскает в кулак. Евгений выглядит обиженно, но разводит руками и криво улыбается. Сережа удивленно моргает, уставившись на второго в кожанке: на вид лет тридцать или тридцать пять, лицо, заросшее недельной щетиной, лакированные туфли и солнечные очки на голове. Внешний вид резко диссонирует с манерой речи. Надо же, как бывает. Мужчина, будто прочитав его мысли, приятно улыбается. Сережа рад, что обслуживание этого столика будет не таким ужасным, как он успел представить. — Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохие вина, — Сережа, повинуясь неожиданному порыву вдохновения, цитирует Гете. — Могу предложить вам десятилетний «Ахтамар» — замечательный коньяк. — Ликер богов, — улыбается мужчина. Сережа готов поклясться, ему только что ответили цитатой Гюго. — Отлично. Нам коньяку и шашлыку! С соусом из граната, как там его. — Ассорти шашлыка с соусом наршараб и бутылка «Ахтамара», все верно? Будет готово через тридцать минут, — сообщает Сережа на этот раз с вполне искренней улыбкой и несет заказ в кухню. У него отчетливое чувство, что этому человеку в кожанке не место тут, в таком виде, среди этих людей и аляпистого убранства «Армении». Впрочем, как и самому Сереже. Но у Сережи есть веские причины здесь находиться. Может быть, у человека, выглядящего, как бандит, и разговаривающего, как литератор, тоже найдутся подобные причины. «Братки» собираются на выход аккурат под конец Сережиной смены. Оставляют пару крупных купюр, а когда он приносит сдачу, стол уже пустует. Сережа кидает в общий «котел» тысячу триста рублей. Обалдеть. В подсобке они с Машей, Катей и Анваром делят заработанное между собой, поварами и теть Мариной, и остаются довольны: каждый кладет в карман почти по полторы тысячи рублей. Сережа молча офигевает. Анвар присвистывает: — Удачный день! Хотя именинник меня достал. Все дружно соглашаются. На улице светло, тепло и пахнет летом, в кармане — деньги, и, кажется, жизнь удалась. Естественно, такой момент не может длиться дольше пяти минут: за углом ресторана поджидает Олег. — Здаров, — тот протягивает руку. На Сережу наваливаются воспоминания о снах, преследующих его последнюю неделю, и он едва не шарахается в сторону. К лицу приливает жар, пульс моментально разгоняется. Сережа нервно облизывает губы и хмурится. Ну уж нет, пусть держит свои руки подальше. Он переводит взгляд с ладони на лицо Олега. — Чего? — кисло интересуется Сережа, окончательно решив проигнорировать рукопожатие. — Ну ты, Разумовский, и сволочь все-таки, — со смешком заключает Олег и опускает руку. — У меня вечер свободный. Пойдем, кое-чего покажу. Часть Сережи, у которой еще остались мозги, хочет возмутиться и послать Олега куда подальше. Ему надо заниматься. Он не может целыми днями торчать в ресторане, а потом шататься с придурками по улицам. Куда это его приведет? Другая часть Сережи — та, которая отметила, что Олег сейчас выглядит совсем не опасным и даже приятным в своей веселой расслабленности — заставляет идти рядом шаг в шаг по извилистым питерским дворам. Они доходят до непримечательной парадной и останавливаются. Сережа бывал в этом районе нечасто. Может, проходил мимо пару раз, прогуливаясь с Ритой. Олег зажимает три кнопки на механическом замке, раздается щелчок. — Пойдем. Чего встал? Заходить в незнакомую парадную с Олегом как-то не с руки. Изнутри подкатывает страх. Сережа невольно припоминает ощущение впечатывающегося в живот кулака. — Пошли, не обижу, — Олег усмехается и тянет Сережу за лямку рюкзака. Он подчиняется, не зная, какого черта вообще отправился следом и как теперь соскочить без подозрений. Звук, с которым захлопывается дверь парадной, как стук судейского молотка — «Виновен в глупости, приговаривается к весьма неприятным последствиям». Господи, хоть бы пронесло. Сережа поднимается за Олегом по бесконечной лестнице, сердце стучит где-то в горле. Кажется, было всего пять этажей, а по ощущениям — двадцать пять. Наконец они останавливаются у обмотанной цепью решетки. На цепи висит внушительный замок. — Ну и куда мы пришли? — Сережа обретает дар речи. Хотя лучше бы молчал: более глупый вопрос задать сложно. Олег косится на него с заговорщицким видом и извлекает из кармана косухи связку ключей — там их с десяток. Откуда у детдомовца столько? Олег отпирает замок и разматывает цепь. Они заходят внутрь. К ужасу Сережи, Олег наматывает цепь обратно на решетку и запирает их изнутри. — Слушай, — начинает Сережа, чувствуя накатывающую панику, — мы зачем... — Тш-ш. Тут у верхних квартир слышимость. Олег идет выше. Сережа клянет себя на чем свет стоит. Зачем, зачем он пошел за Олегом? На что рассчитывал? За последней дверью ожидаемо находится крыша. К счастью, кроме них с Олегом, тут никого. А он-то уж подумал. Олег опускается на рубероидное покрытие и прислоняется к парапету, который защищает сидящего от взора стороннего наблюдателя: с верхних этажей ближайших домов, конечно, можно увидеть торчащую макушку, но если смотреть снизу, то крыша наверняка выглядит пустой. — Иди садись, с улицы же увидят. Сережа присаживается на расстоянии вытянутой ноги и обнимает колени руками. Кажется, бить его не собираются. — Экскурсионная программа? — ядовито интересуется он, злясь на абсолютно бесполезную таинственность. Не мог сразу, что ли, сказать, куда они идут и зачем? Олег прыскает и выглядит при этом как восторженная псина. Карие глаза довольно блестят. — Типа того. Как тебе? Сережа приподнимается на коленях и оглядывается. Вообще-то, очень красиво. Видно множество домов в океане зелени и огромное небо. Гораздо более огромное, чем снизу. Пейзаж не портят даже торчащая антенна и выходящие из крыши трубы. В закатное время тут, должно быть, волшебно. — Пойдет, — заключает он. Олег удовлетворенно кивает, отворачивается, потом долго смотрит вдаль, будто забыл о Сережином существовании. Сережа неуютно передергивает плечами. Место и правда классное, но сидеть здесь молча в компании Олега напрягает. — Тут нас не подслушают, так что рассказывай, кто обидел. Ритку в смысле твою. Кого пиздить будем? Сережа издает нервный смешок. — Я уж думал, меня. Олег округляет глаза и прыскает со смеху. — Ну ты че, не. Мы же договорились. Ветер сдувает волосы со лба. Сережа вдруг думает о том, как сейчас выглядит. В футболке с растянутым воротом, сверху старая спортивка, наверняка весь встрепанный. Он хмурится и стягивает резинку, встряхивает головой, перевязывает хвост. Олег резко отворачивается и до странного быстро перестает выглядеть как хозяин, принимающий гостей на своей крыше. Будто тушуется или даже смущается. Первые секунды ему с этой мысли смешно, а потом бросает в жар. Сережа сосредоточенно рассматривает антенну и надеется, что лицо и шея не пошли пятнами. — Ну так что? — снова подает голос Олег. — Имена-то скажешь? Вот она, точка невозврата. Сережа отмахивается от глупых размышлений и делает глубокий вдох. — Только без подставы, — он пристально смотрит глаза в глаза и выдерживает ответный взгляд. — Бля буду, серьезно, — бойко отвечает Олег. Сережа морщится от фразы и от чувства радости, которое всколыхнулось из-за нее в груди. Безумно хочется верить, что Олег не подставит. — Тимур Адуев и Шамиль Карагулов, — говорит он. Делится самым сокровенным с человеком, треплющим Сереже нервы одним существованием. Но других вариантов нет. — О, Тимка, — Олег хмыкает. — Знал, что он мудила. Ходили вместе в секцию пару лет назад. Только так через спину бросал его. А щас уж, — самодовольно улыбается. — Две минуты — и готово. С Шамилем тоже справлюсь, не боись. Олег рассекает кулаком воздух. Движение выверенное, красивое. Сережа скептически кривится. — А ты не думал, что эти пару лет твой Тимка без дела тоже как бы не сидел? — Пф-ф, — Олег снова выглядит как хозяин положения, — со мной не сдюжит. У меня соревы в сентябре: город выиграю, вот увидишь. Сережа с долей удивления осознает, что Олег сейчас перед ним красуется. Это льстит. — Мне не нужно, чтобы ты просто уложил их, — медленно отвечает Сережа. — Хочу, чтоб они оказались в больнице. И еще, — ненадолго умолкает, прислушивается к себе и пытается сформулировать пульсирующее в груди желание. — Хочу участвовать. Да, именно так. Чтоб наблюдать за каждой секундой отмщения, чтоб лично приложить к этому руку. Нечто большое и темное внутри сыто воркует. Сережа, неожиданно испугавшись, отгоняет это ощущение. Олег посмеивается, но кивает, словно с уважением. — Ну ты, оказывается, и кровожадный, Серег. Ладно, сделаем. — Супер. — Собственное имя из уст Олега звучит приятно. Сережа отворачивает голову и заправляет за ухо выбившуюся из хвоста прядь. — А, и... Я хотел поблагодарить. За утро. Что не позволил Вите, ну... — Да ладно, — Олег отмахивается. — И это, раз зашла речь, — тот растирает ладонью шею, — я, типа, не имел в виду то, что сказал. Это так, чтоб Витек отстал. — Сережа чувствует, как кровь приливает к лицу, от радости бешено колотится сердце. — Я б его, конечно, уложил, — поспешно заверяет Олег, — но с Витьком драться как-то не по-пацански. А ты с Настей больше не... Ну, не гуляй. Не дело это — с чужой девчонкой, они ж только расстались. — Да не гулял я с ней, — сердито отвечает Сережа. Чего они все заладили? — Точнее, гулял, но не в том смысле. Не нужна мне его Настя, блин. — А, — Олег светлеет лицом, — хорошо. То есть, ну. Дело твое. Но хорошо. — В общем, в любом случае, спасибо, что вмешался. Олег долго о чем-то думает. Кажется, совсем не понимает, что на «спасибо» следует ответить «пожалуйста». Или хоть что-нибудь ответить. Наконец говорит: — Ты не дрейфь, главное. Прижмем и Тима, и второго, мало им не будет. Предлагаю сперва взяться за Тима — я, кажется, даже помню, где он живет. Сережа сосредоточенно покусывает нижнюю губу и обдумывает услышанное. Уебков лучше ловить по очереди, это верно. И раз уж Олег знает, где искать одного из них, то можно начать и с Тимура Адуева. Сережа прикрывает глаза. Пальцы рук мелко подрагивают от приятного волнения. У него действительно есть возможность заставить мразей ответить за содеянное. И он это сделает.