Поцелуй, ожог и свитер

Сережа сквозь сон чувствует, как исчезает тяжесть руки Олега. — Спи, еще рано, — успокаивающе шепчет тот, когда Сережа, не размыкая глаз, пытается приподняться на локте. — Я ща. Мягко укладывает его обратно и целует в висок. Сережа довольно мычит, просовывает обе руки под подушку и переваливается на живот. Господи, как же хорошо, что «еще рано», — вставать дико не хочется. Не получается даже приоткрыть глаз и проверить, начало ли светать. Судя по звукам, Олег натягивает на себя что-то из одежды и вылезает из палатки. Сережа хочет дождаться возвращения Олега, но быстро проваливается в сон. Когда просыпается в следующий раз, на улице уже светло. Олег сопит рядом, уткнувшись лбом ему в плечо. Горяченный, как печка. В палатке невыносимо душно и жарко, но Сережа не отодвигается. Несколько минут лежит неподвижно и вслушивается в чужое размеренное дыхание. Он заснул в обнимку с Олегом и, кажется, проспал так всю ночь. От этой мысли под ребрами шевелится приятное, щекочущее чувство. Сережа улыбается. Он с удовольствием пролежал бы так целую вечность, но отлить хочется очень сильно — приходится встать, надеть шорты на голое тело, футболку, взять рюкзак и вылезти из палатки. В округе пусто. Сережа глубоко вдыхает прохладный воздух и, задрав голову, смотрит на высоченные сосны. Да уж, дома такого не увидишь: солнечный свет, пока еще не палящий, приятно-теплый, пробивается сквозь кроны и утренний туман. Мелькает мысль разбудить Олега, поделиться окружающей красотой и щемящим чувством в груди, которое она вызывает. Сережа качает головой: нет, это какой-то романтический бред, навеянный звуками и запахами просыпающейся природы. В туалете никого. Сережа наскоро принимает душ, моет голову и стирает вчерашние трусы. Возвращается через корпус столовки, чтобы взглянуть на часы — до подъема остается почти час. На дальней стоянке у одной из палаток делает растяжку какая-то девчонка, двое не то пацанов, не то вожатых сидят у «костра», но никого из своей группы Сережа не видит. Он ныряет обратно в палатку, кривится от царящей внутри духоты, но тут же забывает, о чем думал секунду назад. Олег лежит на спине полностью раскрытый, через серые трусы — которые тот надел, вероятно, когда выходил под утро в туалет — отчетливо проступают очертания стояка. Сережа подвисает, завороженно глядя на член, чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Сует рюкзак в угол и осторожно вытягивается вдоль Олега. У того на лице ни один мускул не дергается. Капец крепкий сон. Сережа придвигается, касается щекой предплечья Олега и закрывает глаза. Дышит глубоко, медленно, пытается подстроиться под чужой ритм и выровнять разогнавшийся пульс. Тщетно. Он приподнимается на локте, несколько секунд наблюдает за мерно вздымающейся и опускающейся грудью, затем скользит взглядом ниже. Во рту моментально скапливается слюна. Как вообще можно спокойно дремать, когда под носом такое? Настоящее издевательство. Хочется дотронуться, сжать, нырнуть рукой под трусы и неспешно надрачивать — интересно, в какой момент Олег проснется? Может, решит, что это сон, и осознает происходящее, лишь когда подбросит в оргазме? Собственный член остро реагирует на фантазию, встает так быстро и крепко, что Сережа, не сдержавшись, притирается к бедру Олега, проводит рукой по чужому животу. Олег шумно выдыхает — дергаются короткие пушистые ресницы, размыкаются губы. Сережа утыкается носом в шею, смазанно целует и сильнее вжимается в Олега пахом. Ведет ладонью ниже и прикусывает себе губу, ощущая как Олегов член отзывается на прикосновение. Черт, до чего же тягуче-сладко. Сердце колотится так сильно, что Сережа боится окончательно разбудить Олега. Тот снова выдыхает, чуть поворачивает голову, но, кажется, не просыпается. Это странно — тереться об Олега, пока тот спит, и лапать стояк, будто Сережу остановят, начни он приставать в открытую. Но от осознания, что сам Олег на грани сна и бодрствования, а член стоит и дергается от малейшего шевеления Сережиных пальцев, сносит крышу. Сережа оглаживает головку поверх белья и чуть не кончает, чувствуя на ткани влагу. Уже не просто утренний стояк. Дыхание Олега сбивается, тот возится, пытаясь перевернуться на бок, но заваливается на Сережу, приоткрывает глаза, растерянно щурится. — Тш-ш, — Сережа быстро целует в губы и сползает ниже. Вытаскивает член Олега из трусов, надавливает рукой на бедро, заставляя лечь обратно на спину, и берет в рот, насаживается максимально глубоко. Олег удивленно охает, запускает ладонь в его волосы, словно намереваясь сжать и оттащить, но замирает, лишь ощутимо давит пальцами на голову. Как же сильно хотелось это сделать. Сережа одной рукой обхватывает Олегов член у основания и начинает дрочить в ритм с движением рта, второй — сжимает себя. Он почти мычит от удовольствия, но вовремя проглатывает звук. Треклятые тканевые стенки! И тут же вздрагивает, когда Олег несдержанно, протяжно стонет. Сережа не успевает прошептать заполошное «Тише!» — сперма бьет в горло, и от неожиданности он давится, заходится в кашле. — Прости, — хрипло произносит Олег и кладет ладонь на щеку, приподнимается, дышит прерывисто, смотрит поплывшим взглядом. — Не успел предупредить. — Ничего, — Сережа улыбается и, потеревшись о руку Олега, перебирается выше, тянется к губам. Олег перехватывает его на полпути и оставляет короткий поцелуй на щеке. Так невинно и мило. Сереже хочется радостно рассмеяться. — Только будь потише, если не хочешь, чтоб весь лагерь знал, чем мы тут занимаемся, — добавляет с усмешкой и целует в подбородок. — Прости, — повторяет Олег и сгребает в объятия, крепко прижимает к себе. Зарывается носом Сереже в волосы на макушке, роняет растерянное, но довольное: — Пиздец. Вот это доброе утро. Хочется полежать так подольше, но до подъема остается всего ничего, а Сережа до сих пор возбужден. Он с намеком трется о чужое бедро и жмурится: как же хорошо, до чего охуенно валяться вместе в таком вот скрытом от чужих глаз, практически личном уголке. Сережа чуть отстраняется, Олег смотрит и улыбается уголками губ. Какой же невероятный — внутри все ликует, восторженно разрывается от красоты момента. Он бездумно гладит Олега по лицу кончиками пальцев. Этот жест сейчас кажется невероятно сокровенным — даже более сокровенным, чем отсасывать. То, как Олег прикрывает глаза и подается ближе в ответ на ласку, заставляет улыбаться. Он тянется вперед, тычется губами в губы, целует смазанно. Вместо того, чтобы углубить поцелуй, Олег почему-то отворачивает голову, затем целует в уголок губ и отстраняется. Сережа фыркает и тянется следом. Олегу хочется, чтоб Сережа поуламывал? Ребячество, но пофиг, Сережа не против подыграть. — П-подожди, — как-то странно, совсем не игриво прерывает Олег. Затем прижимает к себе, Сережа снова утыкается носом в шею. Повисает неуютное молчание. Олег что, всерьез? И тот поцелуй в щеку — лишь бы не в губы? В груди стягивается неприятный узел, но Сережа тут же отмахивается от догадки. Наверняка он просто себя накручивает. — Все в порядке? — мурлычет, стараясь разрядить обстановку. — Ага, — глухо отзывается Олег. Сережа ждет продолжения, но тот молчит. Ну приехали. — Олег? — тихо зовет он и спрашивает настойчивее: — Все хорошо? — Да, конечно, забей, — тот дергает плечом, — все в норме. Сережа, хоть и не видит чужого лица, точно знает, что Олег скосил уголок губ на одну сторону и наморщил нос, когда говорил это. — Ага, «в норме», — Сережа кривится и скорее утверждает, чем спрашивает: — Ты не хочешь целоваться. Что за откат? Я думал, эту стадию мы уже прошли. — Нет, ты не… — Олег под ним ощутимо напрягается. — Ты не так понял. Не хочу только сейчас, а не вообще, — конец фразы едва можно расслышать. — Что случилось? — Сережа, пересилив себя, отползает и приподнимается на локте. Олег выглядит очаровательно потерянным, хочется забить и вернуться в объятия, но Сережа не позволяет себе. Нечего пудрить ему мозги, пусть нормально скажет, в чем, блин, дело. Олег тяжко вздыхает. — Просто не хочется после, ну, — тот выразительно переводит взгляд на свой пах. Становится смешно от того, с каким сосредоточенным лицом Олег говорит такие глупости. Сережа поддается порыву и весело фыркает, но его реакция не встречает поддержки. — Что, серьезно? — Сережа перестает улыбаться. Мысль об этом, конечно, изначально мелькнула, но услышать подтверждение из уст Олега — совсем другое. Становится до горечи во рту неприятно. Он набирает в легкие побольше воздуха, давая себе пару секунд, чтоб собраться с мыслями, и пораженно шепчет: — Тебе противно? Мы ведь уже делали так, ты не был против. — Ну да, — Олег снова дергает плечом и смотрит куда угодно, но не в глаза. — Я после прошлого раза и подумал: ну нахуй. А то получается, как будто хуй во рту держал. Сережа моргает, прокручивает в голове эту информацию. В принципе от Олега можно было ожидать чего-то подобного, но… как же обидно. — А я держал, — зло напоминает он и садится. Смотрит на Олега сверху вниз, добавляет рассерженным шепотом: — Я брал в рот твой хуй. Вот прям сейчас. И что-то ты не возражал. — Да бля, ты не понимаешь, — Олег тоже подбирается, усаживается под тряпичным синим сводом. — Это другое. — Другое? — возмущенно шипит Сережа. Вот теперь он действительно зол. Хочется хорошенько постучать Олегу по голове, чтобы тот стал хоть капельку соображать. — Ты нормальный вообще? Олег хмыкает, неуверенно улыбается, но встречается с Сережей взглядом и тут же прекращает, хмурится. — Да чего ты? — лепечет тот вполголоса. — Я ж ничего такого не хотел. Сережа раздраженно ухмыляется. Олег вечно «ничего такого не хочет», а получается очередная хуйня. Возбуждение сходит на нет. Какого черта? У Олега в башке вконец насрано — то сам после минета целоваться лезет, то брезгует? Хрень какая-то. Сережа, хоть убей, не видит логики. И вообще, может, он тоже хочет, чтоб ему отсосали. Почему нет? Это хотя бы справедливо. А то, что Олег вбил себе в голову какую-то фигню… С какой стати Сережа постоянно должен понимать и оправдывать чужие загоны? «Потому что ты радостно лижешься с человеком, который тебя по стенке размажет в случае чего, — ехидно отвечает внутренний голос. — Так быстро забыл все, что он с тобой делал? Как думаешь, что будет, если начнешь диктовать ему условия?» — Заткнись, — буркает Сережа. Ничего он не забыл, разумеется. Что за идиотский вопрос? — Да молчу я, — шепчет Олег. Тот похож на поникшую собаку. Сережа даже не парится, что ответил внутреннему голосу вслух. Похер, Олег все равно принял на свой счет. — А знаешь что? Отсоси мне, — требует он внезапно, сам удивляясь этой мысли. Внутри все взрывается ликованием: если уж Олег считает минет недостойным своей персоны, то пускай поборется с собой, как Сереже приходится бороться каждый раз, когда внутренний голос поливает Олега грязью с головы до ног. Не одному же ему себя пересиливать. — Я? — переспрашивает Олег растерянно. — Нет, Пушкин, — огрызается он. Олег прыскает. Сережа тоже нехотя улыбается: чего уж, сейчас они сделают это, и вопрос будет исчерпан. — Ладно. Олег переводит глаза на Сережин пах, пододвигается и спускает ему шорты. Сережа помогает: приподнимает таз над землей. Опавший член полностью помещается в Олегову руку. Сережа снова возбуждается, пока Олег мнет и гладит его член. Насухую, но очень аккуратно, неспешно. — Давай уже, — выдыхает он и жмурится, впилившись лопатками в спальник так, что чувствуются поддоны, на которых стоит палатка. Олег медлит, и Сережа приоткрывает один глаз. Тот со сложным лицом устроился у него между ног и смотрит вниз, на член. Словно ждет, что тот сам пригласит. Сережа весело усмехается собственным мыслям. Олег облизывает ладонь и обхватывает член крепко, ладно, до искр в глазах хорошо. Начинает двигать рукой уверенно, сильно, но все с той же осторожностью. Сережа не сразу замечает, что тихонько подвывает. Он закрывает рот руками и вовсю пялится на Олега, сосредоточенно надрачивающего член. Олег поднимает взгляд. Встреча глаза в глаза — чертова вспышка. У Сережи обжигающие мурашки бегут по плечам и спине. Олег перетекает выше, не переставая дрочить, мягко убирает Сережины руки от лица и плотно закрывает его рот своей ладонью. Сережа позволяет себе зажмуриться и глухо замычать. Он вскидывает бедра в такт Олеговым движениям, изо всех сил вцепляется в спальник, комкает ткань в пальцах. Олег приближает лицо, целует Сереже лоб, висок, щеку. Сережа начинает задыхаться, его выламывает в спине, затапливает восторгом, перед глазами на секунду темнеет. Он кончает себе на живот, стиснув зубы. Олег додрачивает, и это уже на грани удовольствия и боли. Сережа мягко останавливает того и тянет на себя. Они не то целуются, не то лижутся, сердце заходится в бешеном ритме. Сереже хочется теснее прижаться к Олегу, чтоб ни миллиметра между телами, но он понимает: так себе идея, живот и бедра перепачканы в сперме. Спустя несколько минут Олег отстраняется и с улыбкой заправляет прядь волос Сереже за ухо. Острое удовольствие затихает, в теле остается приятная нега. Вставать и куда-то идти не хочется, но звуки просыпающегося лагеря обязывают. Олег возится с рюкзаком, вынимает влажные салфетки и до щемящего чувства в груди аккуратно и тщательно обтирает его член и живот. Это почти абсолютная идиллия, вот только… — Ты не отсосал, — замечает Сережа на чистом упрямстве. Было хорошо, и уже, в общем-то, все равно, но нечто маленькое и неприятное ощутимо колет изнутри. Олег смотрит задумчиво, явно пытается что-то сообразить. — Ты ведь не можешь меня заставлять, это неправильно, — говорит тот после продолжительного молчания. — Если я не хочу, то не должен. Ты же сам захотел отсосать. В следующий раз не надо, если не хочешь. Сережа открывает рот, но тут же закрывает. Не понимает, что поражает больше: неожиданно связанный и логичный довод или содержание сказанного. Олег, конечно, прав, тут и возразить нечего — и это бесит с особой силой, — но, черт, обидно до жути. Сережа морщится. Почему ему хочется взять в рот чужой член, а Олег считает это чуть ли не унижением? — Ладно, — выдавливает он, не придумав ничего лучше. Пусть так. Но хрен он еще полезет делать минет, даже если и захочется. Нет уж, пусть Олег либо нормально, словами просит и дает равноценное взамен, либо придумывает что-то другое. А то слишком хорошо устроился, блин. Сережа кивает сам себе. В схеме явно есть наебка, но он старается отогнать эту мысль прочь. На душе тяжело. Затянувшееся молчание прерывает донесшийся снаружи девичий визг: — А ну вернул! Крик сменяется гоготом. Мимо их палатки, возбужденно переговариваясь и громко топоча, кто-то проносится. Сережа выцепляет из какофонии голос Зуба: — Давай-давай, пацаны, резче! Он натягивает шорты и выбирается из палатки первым, за ним вылезает Олег. Перед глазами предстает мерзкая картина — даже обломавшийся отсос отходит на второй план. Зуб, Старый и Киря перекидывают между собой шмотку, которая, видимо, принадлежит кому-то из девчонок: Марина с Катей стараются вырвать вещь из чужих рук. Куда там — Катя едва достает до плеча даже невысокому Старому и бестолково прыгает вокруг, а Марина больше убирает лезущие в глаза рыжие космы и кричит, чем отнимает. Приглядевшись, Сережа понимает, что перекидываются ребята лифчиком. Придурки. Старый ловит лифчик и, кривляясь, примеряет поверх футболки под одобрительные улюлюканья. Сережа закатывает глаза: если Старый решил привлечь девчачье внимание, то выбрал для этого просто кретинский способ. Впрочем, чужие брачные игры Сережу мало интересуют. Он уже почти залезает обратно в палатку — хочется расчесаться и попытаться дообсудить с Олегом ебаные загоны, — но тот внезапно подрывается в сторону беснующейся компании. Какого?.. Сережа провожает Олега растерянным взглядом. — Слышь, ну вы че! — все оборачиваются на рявкнувшего Олега. — Отдай ей. — Да а че? — Старый недовольно дергает головой и крепче сжимает лифчик в руке. — Мы ж прикалываемся. Всем весело. Да, не в обиде ведь? — обращается тот к Марине, раздражающе растягивая гласные. — За такие шутки в зубах промежутки, — хмуро цедит та. Сереже хорошо знакомы нотки напускного безразличия в ее голосе. К сожалению, по собственному опыту. Хочется взять Олега за плечо и утащить отсюда: пускай сами разбираются. Он бы еще понял, если б девчонку ударили. А так-то зачем лезть? Старый тупо изо всех сил привлекает внимание к своей персоне. Много чести вмешиваться. — Да че ты злая такая? — фыркает Зуб. — Да ниче, — шипит Марина, — лифчик верните. Старый открывает и закрывает рот, розовеет щеками, явно смущается. Ага, понятно, значит, на Марину запал. В принципе ситуация не патовая: если Старый сейчас извинится и вернет лифчик, глупая выходка вполне сойдет тому с рук. Сережа задумчиво сверлит Старого взглядом. Внутри шевелится желание пнуть лежачего, чтоб тому уж точно сохранить достойное лицо не удалось. — Ну и шуточки, м-да, — издевательски тянет Сережа. — Очень интеллектуально. Взгляды всех присутствующих обращаются на него. — Ты че лезешь вообще, умник? — щурится Старый. — Бля, лифак на базу, заебал, — подает голос Катя. — Отдал, — вторит Олег явно угрожающе. Лицо Старого перекашивает злобой. Сережа отчетливо видит: загнали в угол, уже так просто не отделается. — Отними, раз так нужен, — выплевывает Старый Олегу и впечатывает лифчик в грудак своему дружку. Киря растерянно забирает, затем, видимо, соображает и дергает плечом, с вызовом глядя на Олега, мол, давай, рискни. Блядь, это уже абсолютно другой уровень. Физических разборок им точно не нужно. К тому же, Старый и так теперь перед девчонками не реабилитируется после этого, пошло оно все к черту. — Олег, нет, — тихо шипит Сережа, но тот будто не слышит и в два шага оказывается возле Кири. Киря здоровый — куда здоровее всех парней, с которыми Олег дрался при Сереже. Еще и тупой — абсолютно ебейшее сочетание. Становится страшно: что, если тот Олегу вломит? Киря противно ухмыляется, прячет лифчик за спину. — Слышь, бля, — выдает Олег и, недолго думая, толкает Кирю в грудь. Остальные тут же расступаются. Сереже хочется стукнуть себя по лбу. А лучше — Олега, блин. Он косится на Старого, который наблюдает за происходящим с нескрываемым интересом, словно смотрит на двух помещенных в банку насекомых. Хочется стереть с чужой рожи предвкушающую улыбочку: нашел, сука, развлечение. — Ты охуел, че ли? — возмущенно басит Киря и бросается вперед. Сережа опомниться не успевает, как Олег с молниеносной скоростью мудрено уклоняется, оказывается у Кири за спиной и заламывает руку. — Спокойно, бля, — усмехается даже не запыхавшийся Олег, когда Киря, шипя, безуспешно рвется из захвата. Лифчик оказывается у Олега в руках в считанные секунды. Ладно, это было стремительно и… впечатляюще. Сережа изо всех сил старается не пялиться и скрыть ликование. — Ебать, Джекки Чан, — уважительно присвистывает Зуб. Старый хлопает глазами с абсолютно обосравшимся выражением лица. «А что, неплохо, — фыркает внутренний голос. — Марина, наверное, тоже оценит», — ехидно заканчивает тот. Марина забирает лифчик, бросает короткое «спасибо» покрасневшему ушами Олегу и уходит вместе с Катей, задрав нос и бормоча что-то явно нелестное. — Тебя кто лезть просил? — срывается Старый и тычет пальцем в сторону Олега. — Юмора не выкупаешь? — Так-то больно, вообще-то, — обиженно вставляет Киря. — Я махаться по-серьезке не собирался. — Нервный ты какой-то, Волк, — дружелюбно заключает Зуб. Олег молча таращится на них, переминается с ноги на ногу, растерянно оборачивается на Сережу. Ликование моментально сходит на нет. Накрывает отвратительным чувством, немного схожим с дежавю: Олег без понятия, что делать дальше, и ищет поддержки. «Потому что Олег не заводила, Олег — сраная шестерка», — припечатывает внутренний голос. На секунду вспыхивает соблазн пожать плечами, отвернуться и уйти, оставить Олега самого разбираться со всем этим. Без шефства Влада не так уж и прикольно влезать в бессмысленные драки, да? Пусть поймет: одних кулаков мало, чтобы заслужить уважение окружающих. Вот только Олег не бросил его одного с Алексеем и огреб из-за Сережиной глупости. Совесть не даст ему просто смотреть, как Олега давят насмешливым осуждением. — Хрена у тебя юмор, — шипит Сережа на Старого. Затем спохватывается: ну уж нет, под этих идиотов он не собирается подстраиваться даже в оскорблениях. Продолжает холодно: — В следующий раз, когда захочешь примерить женское белье, делай это не так демонстративно. Знаешь, лучше ночью. А если зрители нужны, вон, дружку своему покажи, — Сережа дергает подбородком в сторону Кири. — У-у-у, — тянет Зуб и зыркает то на него, то на Старого. — Вот это заявочка! — Охуел? — взвивается Старый. — Ты че, пидором меня назвал? — Заметь, я этого не говорил, — язвительно парирует Сережа. Он готов поклясться, что видит, как наливаются кровью глаза оппонента. Старый шагает вперед, стиснув пальцы в кулаки. Против воли накатывает мерзкое оцепенение. В горле встает ком, сердце будто удар пропускает. Сережа хочет сглотнуть, но не выходит — во рту все одеревенело. Олег вырастает между ними мгновенно. — Смелый, бля? — рычит тот. — Зубы лишние? Отошел. Сереже приходится напомнить себе, что Олег обращается не к нему. Ком в горле немного отпускает. Сережа исподтишка смотрит на Кирю: тот сжал кулаки, но замер на месте. Зуб и вовсе отшагнул назад. Его резко отпускает. Бояться нечего — доходит с кристальной ясностью. — Да ладно, — мурлычет Сережа не своим голосом, едва сдерживая взявшееся из ниоткуда желание улыбаться, — никто не осуждает. Ты, главное, не демонстрируй. Старый яростно зыркает на него из-за плеча Олега, но дальше не идет. Сережа собирается с силами, преодолевает остатки оцепенения. «Правильно, сейчас ты в безопасности, — шепчет внутренний голос. — Покажи им, кто главный». Сережа делает пару шагов вперед, чуть обходит Олега. Все понятно, как в простейшем уравнении: если Старый ударит, то тут же огребет. Если что-нибудь скажет — огребет. А значит, Сережа однозначно победил. Он спокойно улыбается, и это, видимо, выбешивает Старого окончательно: в карих глазах вспыхивает жгучая ненависть. — Ой, иди ты на хуй, — зло сипит Старый. — У самого патлы, как у педика. Сережа даже не успевает понять, обидели его слова или нет, — Олег бросается вперед и хватает Старого за грудки, встряхивает так, что трещит несчастная футболка. У Старого глаза — широко распахнутые, перепуганные. В первую секунду все в Сереже торжествует, а затем его накрывает липким страхом. Вдруг кто заметит, что Олега задел именно этот подъеб? Или задумывается: какого черта Олег Сережу так рьяно защищает? Зуб нервно матерится, Киря ошарашенно пялится на Олега со Старым. У Сережи буквально несколько секунд до того, как здоровяк перезагрузится и ринется на защиту Старого. Тогда серьезной драки точно не избежать. Сережа подходит к Олегу и кладет тому руку на плечо. — Не надо. Он думает: придется поуговаривать, попробовать Олега успокоить, но тот послушно отпускает Старого чуть ли не в ту же секунду. Охренеть. Это ощущается восхитительно и одуряюще. Словно держишь на поводке послушного бойцовского пса. Сережа растерянно моргает и отмахивается от странного сравнения. Сам же, блин, осуждал Олега, мол, как псина, у Влада в подчинении. «Так то у Влада, а это совсем другое, верно? — елейно интересуется внутренний голос. — Сила далеко не всегда в собственных кулаках». Сережа заставляет себя вернуться в реальность и, прочистив горло, произносит: — Забей, ему лишь бы внимание на себя перетянуть. Пойдем, скоро завтрак. Старый поправляет скосившийся ворот футболки, стреляет в Сережу яростным взглядом, но, к счастью, молчит — хоть на это мозгов хватает. Сережа уверенно идет к палатке. Не оборачивается, но слышит: Олег шагает следом. — Зря ты не дал мне закончить, — бурчит тот, когда они лезут внутрь за вещами. — Такую хуйню нельзя игнорить. — Можно, — пожимает плечами Сережа. Олег, на удивление, спор не продолжает. Сережа исправно гребет, следя за воронками, образующимися вслед за рассекающим воду веслом. К спасательному жилету и каске он потихоньку привыкает, хотя те все еще подбешивают, стесняя движения. Катамаран Елены Евгеньевны и девчонок со Старым выравнивается с ними, а затем медленно, но верно обгоняет. Старый, устроившийся в самом конце левого «банана», изворачивается и исподтишка показывает средний палец, из-за чего чуть не роняет весло. Сережа усмехается, а сидящая перед Старым Марина оборачивается и что-то сердито выговаривает придурку. Вода стоячая — до течения они пока не добрались, поэтому грести надо усердно. Из-за устроенных на перекладинах между двумя «бананами» свернутых палаток, продуктов и остальных вещей катамаран такой тяжелый, что еле на воду стащили. — Смотри, — подает голос Олег, гребущий позади. Сережа чуть поворачивает голову вправо и видит, что тот указывает на кувшинки, выглядывающие из воды неподалеку. Красиво. Сережа сдерживает желание мягко улыбнуться Олегу. Федя, в чей затылок дышит Сережа, гребет через раз и постоянно отвлекается на Зуба, который умудряется брызгать тому водой в затылок с середины левого «банана». Господи, ну какие же недалекие по этой земле ходят. Если на Сережу попадет хоть капелька, он без лишних слов двинет Зуба веслом — Женьку все равно насрать: гребет себе, будто воспитатель тут кто-то другой. Сереже даже жаль, что с ними в поход отправился не Игорь Палыч. Тот пусть и строгий, но в пофигизме не обвинить. Они постепенно приближаются к реке. — Мальчишки! — кричит Елена Евгеньевна с заметно вырвавшегося вперед девчачьего катамарана. — За поворотом первый порог! Аккуратно, синхронно, как учились! — Есть, командир! — весело отзывается Женек. Сереже страшновато. Хоть Елена Евгеньевна и говорила, что маршрут легкий и опасных порогов не будет, все равно неспокойно. Он доверяет Олегу, Кире, который, несмотря на заторможенность, внимательно слушал Елену Евгеньевну и задавал вопросы, и с горем пополам Женьку. А вот Федя с Зубом запросто напортачат. Выпасть из-за этих двоих совершенно не хочется. Вопреки опасениям, первый порог они проходят идеально. Елена Евгеньевна сообщает, что впереди еще два, а затем — привал. Вокруг такая красота, что настроение нет-нет да и щебечет вместе с птичками. Река блестит, иногда он даже видит рыбок, сражающихся с течением. Сзади что-то напевает под нос Олег, и Сережа с наслаждением потягивается, стараясь отложить этот момент в памяти. К вечеру становится холоднее. — Давайте-давайте! — кричит им в спины Елена Евгеньевна. Русло реки сузилось настолько, что пройти свободно может теперь лишь один катамаран. У Сережи руки подрагивают от того, как он устал. Хочется поскорее разбить лагерь и что-нибудь съесть. На левую сторону лица попадают брызги. Да блядь. Сережа стискивает зубы. Неужели этому идиоту за полдня не надоело? — Прекрати, а то в воду полетишь, — рычит он на Зуба. — Что ты вообще к нему прикопался? Сережа удивляется собственной наглости, но Зуб, вопреки ожиданиям, ничего не отвечает и до самого берега больше ни разу в Федю не брызгается. Домашний тоже хорош: терпила несчастный. Давно мог бы открыть рот и поставить Зуба на место, но нет, сидит молча, гребет. Сереже по-хорошему все равно, вот только эти тупые доебки до Феди раздражают и мешают. Когда они с Олегом устанавливают палатку, охота забраться внутрь и продрыхнуть до завтрашнего утра. Сережа с удовольствием соврал бы, что ему нездоровится, и скрылся бы в палатке, но желудок сводит от жуткого голода. Он собирает ветки недалеко от лагеря, пока Олег вместе с Мариной и Катей возятся с костром, наперебой обсуждая, как сварить уху из привезенных консервов. Федя с Юлей и Светой с головами уходят в изготовление конструкции, на которую можно подвесить кастрюлю, а Женек и Елена Евгеньевна следят со стороны и ничем, кроме советов, помогать, по всей видимости, не собираются. Сережа наблюдает украдкой, как Олег неумело чистит морковь, о чем-то переговариваясь с девчонками, и с удивлением не находит в себе ни капли ревности. Вскоре поблизости заканчиваются ветки, и приходится уйти подальше в лес. Пока он отыскивает под ногами хвойные породы, как наставляла Елена Евгеньевна, Зуб с Кирей протаскивают мимо огромное бревно. Тащит в основном Киря, а Зуб усердно пыхтит и отвлекает болтовней. Где-то за деревьями раздается девчачий визг, заставляющий внутренне похолодеть, но сразу же после — заливистый смех. Наверное, было бы здорово пойти в поход вдвоем с Олегом. Чтобы вместе собирать хворост, разводить костер, а потом бок о бок мучиться с чисткой моркови посреди лесной чащи, где тишину нарушают лишь звуки деревьев, птиц и насекомых. И чтоб вокруг — ни души. Может, когда-нибудь они так и сделают. Почему нет? Мало лесов в окрестностях Питера, что ли? От кастрюли с почти уже готовой ухой, подвешенной над костром, пахнет просто божественно. Сережа гипнотизирует взглядом огонь, сидя на одном из бревен, притащенных Зубом с Кирей. Олег пристроился рядом, и Сережа позволяет себе немного придвинуться, прижаться к теплому боку. Все вокруг такие мирные и в едином порыве голодные, что даже Старый, ни на шаг не отходящий от Марины и выдающий по несколько бахвальных глупостей в минуту, не раздражает. — О, а где Женек с Евгеньевной? — подает голос Юля и с намеком поигрывает бровями. Света прыскает в кулак и отвечает что-то неразборчивое. Сереже даже не хочется глаза закатывать. Сил реагировать на глупость окружающих почти не осталось. Пока остальные подхватывают тему про вожатых и с хохотом начинают выдавать одно непристойное предположение за другим, Сережа их почти не слушает. Огонь, чудесный запах ухи и плечо Олега, на которое так хочется положить голову, затапливают его теплым спокойствием. Все тело налито сильной, но приятной усталостью. Комариные укусы наконец-то больше не чешутся. Веки тяжелые, держать глаза открытыми с каждой секундой становится сложнее. Света присаживается у костра, пробует уху на предмет готовности. Сережа давит зевок и, путаясь в мыслях, пытается придумать предлог, чтобы взять свою порцию и вместе с Олегом свалить в палатку. — Все, тарелки давайте, — заключает Света. Они по очереди протягивают алюминиевые миски. Сережа осторожно принимает из рук Светы порцию горяченной ароматной ухи. Рот мгновенно наполняется слюной. Сережа ставит миску рядом с собой на бревно: надо подождать, пока остынет, а потом можно будет унести в палатку. — Фу, ну что вы делаете?! — взвизгивает кто-то из девчонок. Кажется, Катя. Сережа вздрагивает, чуть не проливает уху и оборачивается. — Гадость! Катя с перекошенным от ужаса и отвращения лицом вскакивает с места. — Да ладно те, — прыскает Зуб, — червей, что ль, никогда не видела? — Ты нахрена их сюда притащил? — шипит Марина. — Совсем конченый? — Да я че? Я ж для, ну, рыбалки или там… — Зуб тушуется и оглядывается сперва на Старого, затем на Сережу с Олегом, явно в поисках поддержки. — Ну круто же. Юля громко фыркает, а Марина бросает едкое «дебил» и демонстративно отсаживается следом за Катей на соседнее бревно. Сережа мысленно соглашается с Мариной, уже собирается попрощаться и двинуться в сторону палатки, когда слышит, как Старый весело сипит: — А че, реально тема. — Рыбалка? — оживляется Зуб. — Нет, бля, дай сюда, — Старый тянется за консервной банкой, в которую, вероятно, Зуб накопал червей. — Я говорю, давайте этому додику ужин приправим. Старый скалится и кивает на одинокую миску, оставленную на бревне для Феди, который куда-то запропастился. Сережа и не заметил: вроде тот только что с ними сидел. — Че, червяков туда высыпем? — уточняет Киря и, не дождавшись ответа, коротко ржет. — Прикол. — Вы серьезно? — скептически интересуется Марина. — А че нет? — вклинивается Юля. — Спорим, этот задрот съест минимум две ложки, пока дойдет? — На че спорим? — вскидывается Зуб. Сережа приподнимает брови, пораженный, что они сейчас действительно обсуждают это. — Че, струсила? — Старый давит лыбу и пихает банку Марине под нос. — Убери, щас сам сожрешь их, — огрызается та. — Да ладно, прикольно будет, — не унимается Старый. — Ага, давайте, — восторженно улыбается Юля и складывает ладони под подбородком. — Я вообще ни при чем, — отрезает Катя. Света пожимает плечами. — Бля, не всех только, я на ночь удочку поставлю, — фыркает Зуб. Непонятно, что поражает больше: как быстро лопнул царивший пару минут назад мирный, почти идеалистический пузырь или то, что никто из присутствующих всерьез не собирается осадить Старого. Сережа зачем-то представляет, как хреново было бы ему самому, если бы кто-нибудь подсыпал червей в его миску. «С тобой такого не случится, — успокаивает внутренний голос. — И с этим неудачником тоже. Мы не позволим. Пора осадить зарвавшегося мудака». Голос звучит так отчетливо, будто не внутри головы, а снаружи — как шепот на ухо. Сережа невольно оборачивается, но сзади, конечно же, никого. Старый присаживается на корточки возле Фединой миски. К горлу подкатывает тошнотворный ком, внутри все скручивается в тугой узел. Нет. Ну уж нет. — Нет, — повторяет Сережа вслух четко и громко. Все взгляды обращаются к нему. — Мы не будем этого делать, — отрезает он и краем глаза видит, как Олег слегка напрягается, наклоняется вперед. Старый на пару секунд подвисает, затем недобро щурится. — Потому что ты так сказал? — сипит насмешливо. — Потому что идея тупая и скучная, — отрезает Сережа. — Тебе заняться, что ли, нечем? Иди, вон, с Зубом порыбачь, если энергии через край. — Серьезно, Кость, че продукты переводить? — вдруг хмыкает Света. — Жалко ж. — Кстати, да, — Зуб чешет затылок, — я б лучше его порцию сожрал. — Че, тоже сомневаешься в своих рыбацких навыках? — ржет Катя. Зуб обиженно вскидывается. — Да я, знаешь, каких окуней ловил?! — Ага, во-от таких, — Катя показывает пару сантиметров между большим и указательным пальцами. Юля заливисто смеется. Сережа наблюдает, как Старый под шумок кидает банку с червями на землю, подхватывает свою порцию и, зло бормоча под нос что-то про ссыкливых трусов, убирается в сторону палатки. «Ну вот, — довольно урчит внутренний голос. — Не так уж страшно, верно? Умница, Сережа». Внутри разливается тепло удовлетворения. Когда они с Олегом доедают и желают всем спокойной ночи, к костру возвращается Федя. Сережа забирается в палатку вторым и застегивает вход. Напряжение, висевшее над ним с момента, когда тупица Зуб притащил червей, наконец отпускает. — А ты молодец, — Олег прижимается сзади, шепчет, согревая дыханием ухо. — Поставил его на место. Сережа улыбается и скашивает взгляд. — Если бы ты не уделал утром Кирю, они бы сейчас не послушали. — Доброе слово и пистолет лучше, чем просто доброе слово, — фыркает Олег. Сережа с удивлением распахивает глаза. — Это ты откуда такое знаешь? — со смешком интересуется он. — Да хуй его, из фильма какого-то, — Олег обхватывает руками за плечи, сцепляет ладони на его груди и коротко целует в шею. Сережа чувствует, как возбуждение стекает жаром в низ живота. — Завтра местами на катамаране махнемся, — хрипло сообщает Олег. — Весь день на твою задницу смотрел — думал, сдохну. Сережа прыскает и откидывается назад, облокачивается на Олега. Поворачивает голову вбок и задирает подбородок. — Не-а, не махнемся, — выдыхает тому в губы и получает в ответ мягкий поцелуй. Снаружи кричит какая-то птица, но в остальном — тишина. — Ну, тогда сам виноват, — шепчет Олег и шутливо бодает его лбом, затем протаскивает назад, вглубь палатки. Сережа цепляется ногами и комкает один из спальников, старается вывернуться, затевает тихую борьбу. Олег удерживает сзади, и перекинуть того через себя никак не получается. Детский сад, ей-богу. Сережа давит довольный смешок и продолжает безрезультатно брыкаться. Спустя пару минут возни Олег кусает его в область лопатки. — Эй! — вскидывается Сережа. — Так нечестно! — шепчет громко сквозь прорывающийся смех. Они заваливаются по диагонали палатки комком из тесно переплетенных тел. — Нечестно, что у тебя футболка задирается каждый раз, когда ты руки поднимаешь, — мурлычет Олег в шею, — а потрогать нельзя. Сережа впервые готов поблагодарить «Радугу» за черти что, в которое их наряжают. В памяти всплывают все те мучительные недели в конце учебного года, когда он постоянно залипал на Олега во время уроков — особенно на физре. Кажется, это было не несколько месяцев назад, а безумно давно. — Зато сейчас можно, — выдыхает он не то в ответ, не то сам себе и потирается об Олега. Чувствует прижавшийся к заднице член, обхватывает свой через шорты и шумно выдыхает. Как же хорошо. Хорошо, что больше нет нужды притворяться и стыдиться собственных желаний. Что Олег — уже не мудак, готовый поколотить его по первому свисту дружков. Что им наконец есть где уединиться, а школа, «Радуга» и все остальное — далеко, не здесь. Сережа прикрывает глаза. Олег отпускает его и лезет обеими руками под футболку, вверх по пояснице, по ребрам и груди, задевает большими пальцами соски. Сережа прикусывает губу: только бы не застонать. Палатку они разместили в укромном отдалении от остальных, но тканевая перегородка — не стена. Олегова футболка летит в угол к рюкзакам первой, затем к ней присоединяется вся остальная одежда. Они замирают в полумраке и абсолютной тишине. — Как тебе хочется? — спрашивает Олег настолько тихо, что Сережа едва разбирает последнее слово. Возникнет мысль стребовать с Олега задолженный отсос, но портить момент не охота. Тем более, больше всего он хочет просто Олега: кожа к коже, чтобы чувствовать того всеми частями тела одновременно. Слова, которыми он мог бы это объяснить, кажутся неуместными, стыдными, слишком пошлыми. Он открывает рот, но не может сказать — лишь вздыхает и смущенно усмехается. Легче без слов. Сережа тянет Олега на себя, заставляет опуститься полностью, настойчиво сплетает пальцы, не позволяя удерживать вес на руках. Под Олегом хорошо: не настолько тяжело, чтобы стало невозможно дышать или нельзя было при желании выбраться, но достаточно для того, чтобы ощущать себя надежно придавленным. Если бы не возбуждение, стягивающее пах, Сережа был бы не прочь полежать так без движения, просто слушая и чувствуя дыхание Олега, и, может, даже задремать. Но сейчас мысли занимает только член Олега, прижавшийся к его собственному. Они целуются лениво и очень нежно. Сережа всей душой обожает и тренера Олега, раздобывшего путевки в лагерь, и всю Карелию за то, что у них есть возможность спокойно это делать. — Бля, как же мне весь день хотелось тебя коснуться, — выдыхает Олег в губы и заправляет ему за ухо прядь волос с такой бережностью, что у Сережи мигом сердце заходится. — Думал, не удержусь, — коротко целует и шепчет обрывисто: — С ума… меня сводишь. Постоянно тебя хочу. Голова идет кругом, Сережа аж зажмуривается. Его прошибает обжигающим возбуждением — от макушки до пальцев ног. Хорошо так сильно и резко, что почти плохо. Он готов на все, лишь бы Олег не останавливался, продолжал говорить эти прекрасные вещи. — Скажи еще, — вырывается у него против воли. — Что? — растерянно отзывается Олег. — Типа повторить? — Скажи еще что-нибудь такое, — выдыхает Сережа, забив на стыд. — Пожалуйста. Олег явно подвисает, Сережа ощущает это почти физически. Он тут же жалеет, что попросил, но тот вдруг снова целует сначала в губы, потом в скулу и говорит: — Мне ваще сложно сдерживаться, если на тебя смотрю. А когда касаюсь — башка совсем отлетает. Сережа сглатывает. Щеки горят от восторга и смущения. Видок у него сейчас, наверное, совсем ошалелый — хорошо, ночь пасмурная, темно. А вот бешеный пульс на шее под пальцами Олега сто процентов выдает с потрохами. Ну и пофиг. — У меня тоже, — одними губами шепчет Сережа. — От тебя. Олег целует порывисто, глубоко, приподнимается и ныряет ладонью между телами, обхватывает его член. Сережа рефлекторно толкается Олегу в руку. — Перевернись, — просит тихо, и Сережа послушно разворачивается к Олегу спиной, ложится на правый бок лицом к выходу из палатки. Олег возится сзади, прижимается теснее, убирает в сторону Сережины волосы, чтобы не придавить локтем. Он не успевает возмутиться, что так ему ни целовать, ни дрочить Олегу неудобно, — тот вдруг толкается головкой Сереже между ног, прямо под ягодицами. Воздух вышибает из легких, будто ударом. Охренеть. — Сожми сильнее, — Олег рвано выдыхает. Сережа слушается на автомате и едва не скулит, когда член Олега проходит между бедер, приятно проезжается по яйцам. Олег утыкается носом ему в шею и слегка прикусывает загривок. Ох-ре-неть. Олег толкается снова, Сережа впивается зубами себе в ладонь, но сдавленный, позорный звук все равно прорывается наружу. Предэякулята, кажется, становится больше, и головка скользит легче, движения ускоряются. Олег просовывает одну руку Сереже под мышку и крепче прижимает к себе, второй — накрывает его член, дрочит насухую резко и быстро. Сережа сжимает челюсти с такой силой, что не прокусывает себе руку лишь чудом. Это пиздец, невероятно хорошо, до серебристых мушек перед глазами. Чувствовать Олега между бедер, так близко к… Сережа зажмуривается и кончает, едва представив, как горячая головка Олега надавливает на анус, пытаясь протолкнуться внутрь. Олег догоняет его за пару толчков и стискивает в объятиях так сильно, что почти больно. Ладно, хорошо, это лучше отсоса. Наверное. Не может же минет быть приятнее такого? Сережа без понятия, в голове — бардак, мысли испаряются быстрее, чем он успевает за них зацепиться. Олег по-прежнему крепко обнимает и шумно дышит Сереже в шею. Глаза слипаются, Сережа вздрагивает, почти проваливаясь в дрему. Надо обмыться — у него все бедра и живот в предэякуляте со спермой. Он пытается подняться, но Олег протестующе стонет. — Куда? — сонно выдает тот. — Не пущу, всю ночь буду… вот так… тебя к тебе прижимать, — бормочет бессмыслицу, под конец фразы совсем замедляясь. Сережа тихонько прыскает. — К речке схожу, а то я весь перемазался, салфетки не спасут. Олег? — он переворачивается к Олегу лицом и легонько щелкает того по носу. — Прием, земля вызывает Олега Волкова. — Тот недовольно морщится, но глаза открывает. — Говорю, к речке спущусь, помоюсь. Олег кивает — кажется, даже осмысленно, — и Сережа, смазанно поцеловав того в губы, выбирается из объятий. Наскоро обтирается салфетками, натягивает футболку с шортами и вылезает наружу. Делает несколько шагов по направлению к речке и чертыхается — полотенце забыл. — Сереж, — шепотом зовет кто-то. Он едва не подскакивает от неожиданности и оборачивается. В тени деревьев мнется не пойми откуда взявшийся Федя. Сережа делает глубокий вдох, сглатывает, стараясь избавиться от образовавшегося в горле кома и вернуть себе возможность говорить. — Ты чего тут? — он кривится, уловив в своем голосе испуганные нотки. Сразу же пытается прикинуть, можно ли по его внешнему виду догадаться, чем они с Олегом только что занимались. — Да я это, — Федя подшагивает ближе, — поблагодарить хотел. Света мне рассказала, ну, про червей. Сережа стискивает зубы. То есть их с Олегом только что едва не спалили из-за такой херни? А если б этот юродивый приперся на пятнадцать минут раньше и додумался бы без спроса сунуть башку в палатку? Блядь, да даже если б просто рядом встал и прислушался. Пиздец. Сережу охватывает диким ужасом и злостью. — Поблагодарил? — резко спрашивает он. — Вот и иди отсюда. Федя растерянно поднимает брови, затем хмурится. — Да я ж просто… Чего ты сразу? Тянет закатить глаза. Господи, ну какой же имбецил. Неужели не понимает, что Сережа впрягся не по доброте душевной, а чтоб Старый не борзел. Хватит ему местных авторитетов в школе — такую херню нужно в зародыше пресекать, Сережа горьким опытом научен. — Ничего, — огрызается он. И добавляет как можно грубее, чтоб у Феди точно не осталось иллюзий на возможную дружбу, а то будет еще до конца смены возле Сережи околачиваться: — Нехер лезть ко мне с благодарностями своими. Вали, пока цел. Федя отшагивает, по-детски поджимает губы. Выглядит так, словно хочет послать Сережу на хер, но вместо этого вздыхает, разворачивается и молча уходит. Слава богу. Сережа стоит еще несколько минут, ждет, пока перестанет лихорадочно стучать перепуганное сердце, затем быстро шагает в сторону реки. Вспоминает про полотенце, лишь когда скидывает одежду и по колено заходит в холодную воду. Плевать — футболкой оботрется. Он быстро плещет на себя водой, оттирает стянувшуюся пленкой сперму, умывается. А перед глазами все стоит картинка, как Федя заглядывает к ним в палатку. Пиздец, пиздец, пиздец. Это ж надо додуматься — благодарить припереться. Сзади слышится всплеск воды. Сережа дергается и оборачивается в тот момент, как его со спины закутывают в полотенце. — Заболеешь же, — со смешком хмыкает Олег и растирает ему плечи поверх полотенца, одновременно и вытирая, и согревая. — Спасибо, — Сережа перехватывает края полотенца и хочет развернуться, но Олег прижимает его спиной к груди, окутывает своим теплом. — Я думал, ты спишь. — Представил, как классно будет вдвоем на речке, и перехотел спать, — заговорщицки шепчет Олег и целует за ухом. — И не зря ж пришел: ты, вон, без полотенца поперся. Сережа не успевает ответить — с берега раздается треск. Сердце ухает вниз. Сережа отшатывается от Олега, оборачивается и замечает мелькнувший между деревьями силуэт. Кажется, мальчишеский. Блядь. Блядь-блядь-блядь. Сережа срывается с места и едва не падает, наступив на острый камень. — Чего стоишь? — окликает он застывшего с перекошенным ужасом лицом Олега. — Догнать надо! Олег отмирает и выбегает из воды, в несколько шагов взбирается по откосу и исчезает за деревьями. Сережа подхватывает брошенные на берегу шорты, спешно натягивает их с ботинками и бросается следом. Что они скажут, когда догонят, он не знает. Но надо хотя бы понять, кто именно их видел, и попробовать… Поговорить? Объяснить? Они ж ничего вроде такого не делали — что именно было видно с того ракурса? От накатившего адреналина начинает подташнивать. — Сука, — со злостью выдает вернувшийся Олег и пинает торчащий из земли толстый корень. — Не догнал? — упавшим голосом спрашивает Сережа, прекрасно зная ответ. — И не видел, кто это? Олег качает головой. — Хуй его знает. Темно же. Блядь. Сука, — приседает на корточки и прижимает ладони к лицу. — Блядь. Сережа сглатывает и понимает, что начало мутить сильнее. Сбившееся от бега дыхание почти полностью пропадает, грудную клетку сдавливает. Больно и страшно, не получается вдохнуть. Сережа опирается о ближайший ствол и тщетно пытается хватануть ртом воздух. «Тихо, спокойно, — сквозь монотонный гул в ушах он слышит внутренний голос. — Сережа, все в порядке. Успокойся и дыши. Мы со всем разберемся. Дыши». Сережа сжимает челюсти и зажмуривается. А если их видел Старый? Со Старым они не договорятся — тот сожрет их с потрохами, не упустит случая. «И что? Устроят вам темную? Ну пусть рискнут», — голос заносчиво фыркает. Олег ведь не справится со всеми разом, если те набросятся. Сережа с ужасом представляет. «Если посмеют нас хоть пальцем тронуть — пожалеют». Сережа со свистом втягивает ртом воздух. Сковавшие грудь незримые тиски чуть отпускают. — Сереж, ты чего? Он чувствует, как горячая ладонь Олега сжимает плечо. — Нормально все. Сережа делает еще несколько рваных вдохов и выдохов, разворачивается к Олегу. Тот смотрит тупо и угрюмо. — И что теперь? — спрашивает совсем тихо, растерянно. — Не знаю, — честно отвечает Сережа и прикрывает глаза. Глубоко в груди мелко подрагивает от подступающей истерики.