Глубоко в сердце

Потратив несколько часов на дорогу и перелет, Юнги и Чимин добрались до дома Мина. Чимин всю дорогу был очень тихим. Мило улыбался на каждую фразу Юнги, даже когда тот просто показывал, в какую сторону им идти, или просил подождать его в такси у магазина, так как, слава Богу, вспомнил, что дома в холодильнике шаром покати, а он теперь несет ответственность за подростка и отвечает за его здоровье перед его матерью. Вот только Юнги не подумал, что повар из него никакой и максимум, что он сможет приготовить, это рамен быстрого приготовления, пельмени из той же серии и шедевр его кулинарного искусства — яичница с ветчиной. Поэтому, пройдя на кухню, он встал в задумчивости, почесывая затылок. Чимин топтался сзади, не решаясь подойти. — Чем ты обычно питаешься, Пухляш? Я не силен в кулинарии, откровенно говоря. — Я это понял, Юнги-хенним, судя по продуктам, купленным Вами. С Вашего позволения, я могу сам заниматься хозяйственными вопросами, связанными с готовкой, уборкой и покупкой продуктов, раз буду жить у Вас. Я умею, правда. Мама научила и дедушка. И опять эта милая улыбка. Черт, Юнги почувствовал, что залипает на этой улыбке как идиот. — Слушай, Пухляш, нам предстоит вместе жить и работать не один день. Кончай с формальностями. Я сказал называть меня хёном и на «ты». В агентстве, при других, можешь соблюдать приличия, но здесь мы одни, поэтому просто хён. — Хорошо, хён. Тогда я, пожалуй, посмотрю, что можно приготовить из имеющихся у нас продуктов. И снова улыбка. Блять! Да что же это такое! — Я в душ! — сдавленным голосом проговорил Юнги и поспешил вон из кухни. Вернувшись через полчаса, готовый к чему угодно, Юнги скептическим взглядом окинул стол. Но мгновение спустя его взгляд изменился на удивленный, а еще через мгновение уже и на довольный. — Ничего себе. Пухляш, если это так же вкусно, как выглядит… Какие еще таланты в тебе пропадают? — Почему пропадают, хён? Я люблю готовить. И есть тоже. Просто из-за танцев приходится сдерживаться. Я быстро набираю вес. Да Вы… ты и сам это видишь, хён… Даже прозвище уже придумал. — Обиделся? — Да, нет. От тебя это звучит не обидно… Даже как-то приятно… Он засмущался от своих слов, щеки сразу порозовели. И снова улыбка. Этот парень просто не мог общаться без нее. Хосок тоже постоянно улыбался, но Юнги никогда не приходило в голову любоваться его лицом в этот момент. У Чимина же это выходило настолько милым, что он не мог отлепить взгляд от его лица. — Приятного аппетита, хён. Давай есть, а то остынет. На столе стоял жареный рис с овощами, миска с кимчи и яичные роллы, начинку которых Юнги еще не понял. И это все за пол часа! Взяв палочки и подцепив один рулетик, он положил его в рот. Охренеть, это было так вкусно! — Что это? Что там внутри? — А, это… Я нашел у тебя в холодильнике банку тунца и смешал с тофу. Это необычное сочетание, но я люблю экспериментировать с разными продуктами и мне показалось, что должно быть вкусно. Как получилось? — Есть можно… Юнги почему-то было неловко показать восторг по поводу еды. Он уткнулся в свою тарелку и продолжил есть молча. Вообще по жизни он был неприхотлив в еде, а когда был увлечен работой, то и вовсе не замечал что жует, а порой совсем забывал про еду. Но, если мелкий будет жить с ним и постоянно так готовить, это же просто джекпот! — Если ты постоянно на диете, для кого же ты готовишь? — спросил через некоторое время Юнги. — Ну что-то же я все равно ем, а так… Для мамы, в основном. Она много работает, приходит домой поздно. Я с десяти лет уже ждал ее с работы с готовым ужином. Даже если сам уже спал, ужин все равно был на столе. Еще, когда жил в Корее, готовил для друга. Мой лучший друг, Чонгук, большой любитель покушать. Он постоянно что-то жует… — глаза Чимина засветились мечтательным блеском. — Вот бы скорей его увидеть. — Так скучаешь по другу? — Он самый близкий мне человек, после мамы и дедушки. Очень скучаю. В прошлом году я прилетал к деду, но с Чонгуком встретиться не удалось. У него отец сильно болел, он не смог его оставить. А потом написал, что отца не стало. А я даже не смог поддержать его в тот момент, только по телефону. Дед живет в горной деревне, оттуда не так легко и быстро добраться до Сеула. Юнги не заметил за разговором, когда Чимин успел убрать со стола и помыть посуду. И это была еще одна странность, что происходили с ним постоянно в последние два дня. Он никогда не был общительным и разговорчивым. Не любил слушать, когда люди говорили о себе. Ему вообще было насрать, что у кого происходит в жизни. Но сейчас он сидел и внимательно слушал про жизнь какого-то пацана, которого знает второй день. И ему было интересно и не хотелось выть от скуки. Странно все это. Все очень, очень странно. Но впереди было главное испытание. Ночь с чужим человеком в доме. Юнги дождался, когда Чимин выйдет из душа, и проговорил: — Послушай, Пухляш. Сейчас уже поздно и пора спать. В этом доме есть одно правило, которое ты должен знать. Мне все равно, что ты будешь делать днем, но постарайся не выходить из своей комнаты ночью без особой нужды. — Хён, ты выпускаешь на ночь бойцовых кошек бродить по дому или здесь есть привидения? — Ни то и ни другое. Просто это правило, которое должно соблюдаться всеми ночующими здесь. (Хоть таких пока и не было, за исключением его самого и все той же хитрой особы), — остаток фразы Юнги вслух произносить не стал. — Хен, а ты ни в кого не превращаешься по ночам? — Еще какие сказочные предположения у тебя есть? Давай я сразу на все отвечу — нет, и мы пойдем спать. — Хорошо, хён. Я не буду выходить из комнаты ночью. А замок на двери есть? А то мне как-то не по себе. — Замков нет ни на одной двери, даже в ванной, если ты не заметил, только кодовый на входной двери. Я не люблю замки, они, как выяснилось, ни от чего не защищают. — Да уж, все равно, что страшилку на ночь рассказали. — Спокойной ночи, Пухляш. — Спокойной ночи, хён. И сладких снов. «А вот это вряд ли» — подумал про себя Юнги. Чимин, правда, никогда не любил подслушивать или подглядывать. Он действительно закрылся в своей комнате и лег спать. Но в три ночи проснулся от сильной жажды и понял, что, не попив, не сможет больше заснуть. Он всегда ставил стакан воды рядом с кроватью, так как знал свою привычку. Но здесь, на новом месте, просто как-то забыл. Да еще и довольно поздний ужин, он обычно старался не есть на ночь из-за диеты. Выйдя из комнаты, он постоял немного, прислушиваясь. Тишина. Он на цыпочках спустился в кухню, налил себе воды, выпил маленькими глотками, налил еще на всякий случай и пошел обратно. Когда он проходил мимо комнаты Юнги, что-то заставило его остановиться и прислушаться. Сначала все было тихо, он уже собрался было отойти, как услышал вдруг неясные звуки. Сначала совсем тихие, потом громче. Трудно было разобрать что это. То ли стон, то ли плач. Звуки становились громче. Юнги плакал, стонал, и Чимин смог разобрать одно слово: — Нет, — Юнги повторял его и плакал. Чимин хотел было войти, но строгий запрет сделал свое дело и он, постояв еще немного, тихо отошел и юркнул в свою комнату.