Глубоко в сердце

На следующее утро Юнги попросил у дедушки Пака инструменты и лестницу и полез на крышу, чтобы попробовать залатать дыры. Вчера во время дождя он заметил, что крыша в нескольких местах протекает, не сильно, но на полу образовались небольшие лужицы. Он понял, что пожилому мужчине уже тяжело заниматься подобной работой, поэтому решил помочь, хоть и не делал этого никогда раньше. Чимин стоял внизу и помогал, подавая инструменты, а дедушка Пак давал советы, куда, что и как нужно прибить. К полудню общими усилиями они все закончили, поблагодарив друг друга за помощь. После обеда Чимин позвал Юнги: — Хен, пойдем погуляем, хочу показать тебе одно место. Они поднялись выше в гору, прошли через небольшую рощу и вышли на склон холма, с которого открывался потрясающий вид. Внизу расстилалась необыкновенной красоты долина, кое-где были небольшие обработанные поля, а вдалеке виднелись несколько рисовых террас. Деревья, уже слегка тронутые багрянцем, обступающие эту красоту со всех сторон, создавали уют и покой. Чимин сел прямо на траву на вершине пологого склона и похлопал рукой рядом с собой, приглашая Юнги сесть рядом. Тот так и сделал. — Правда, красиво, хен? Это мое любимое место, я часами здесь могу находиться, особенно в теплое время года. — Да, действительно, очень красиво. Они друг за другом откинулись на спину, положив руки под голову. Небо было такого пронзительно-голубого цвета, каким оно бывает только в конце лета. По нему плыли редкие белые пушистые облака. В воздухе летала паутина, сверкая на солнце тонкими нитями, а в траве тут и там жужжали шмели и стрекотали кузнечики. На душе было так хорошо, что непонятно, чего хотелось больше: плакать, смеяться или петь. Они лежали так долго и просто молчали, каждый думая о своем, как вдруг Чимин порывисто повернулся и прижался к Юнги, обняв его и положив голову ему на грудь. — Хееен! — протянул он, почти проскулил. — Юнги-хеееен. — Ну, что ты, малыш? Что с тобой? — Я не знаю. Не могу объяснить что со мной происходит. Просто каждая моя клеточка тянется к тебе, и я ничего не могу с этим сделать. Мне даже дышать трудно, когда ты далеко. — Малыш, ты преувеличиваешь. Возможно, это просто потому, что я у тебя первый. И скоро это пройдет. Юнги говорил, а сам осознавал, насколько не хочет, чтобы это происходило. Осознавал, насколько хочет быть у этого малыша первым во всем. Он поначалу хотел по возвращении предложить Чимину переключить свое внимание на какую-нибудь девушку, возможно, даже самому его с кем-нибудь познакомить. Но как только представил себе, что кто-то другой будет обнимать его Пухляша, кто-то будет прикасаться к его губам, к губам, которые целовал только он, сладость которых испытал на себе... И поделиться ими сейчас с кем-то другим?.. Он не сможет! Он хочет оставить его себе! Впервые в жизни он так сильно хочет кого-то себе и так боится отпустить. Что ж, раз это пришло, наконец, к нему, в тридцать с лишним ему небеса все же подарили это чувство, он примет его как дар, несмотря на все предрассудки, правила морали, ответственность. Если его чувства взаимны сейчас и, он очень надеялся, останутся в будущем, он примет это, ни за что не откажется от него. Чимин оторвал голову от его груди и поднял на него глаза. — Нет, хен. Я не преувеличиваю. И мне никто не нужен, кроме тебя. Ни девушки, ни парни, вообще никто. Это не потому, что у меня никого не было до тебя. Не потому, что ты был первым, кто меня поцеловал и показал мне, что такое близость. Я знаю, я чувствую, что только ты… Только с тобой… Прошу тебя, не отталкивай меня. — Как скажешь, — улыбнувшись, Юнги перевернул их так, что оказался сверху, слегка нависая лицом и плечами над младшим. Он какое-то время смотрел в его глаза, а затем медленно склонился и прижался к его губам своими. Поцелуй становился все более глубоким и горячим. Языки сплелись в вечном любовном танце, лаская друг друга и распаляя еще больше. Когда воздух в легких закончился, Юнги оторвался от сладостных губ, но не отстранился, а переключился поцелуями на скулы, затем на шею, добрался до яремной впадины и перешел на ключицы. Слегка прикусывая, а затем зализывая, он выцеловывал шею и открытую часть груди Чимина со всей страстью, но в то же время с такой нежностью, на какую только был способен. Чимин дышал часто и загнанно, он хватал воздух открытым ртом, но его почему-то все равно не хватало, и он задыхался. Руки Юнги находились с двух сторон от его лица, он опирался на локти по бокам от него. Чимин же обнимал старшего за спину и старался как можно теснее прижать к себе, зажимая его футболку в кулаках. В какой-то момент младший почувствовал дискомфорт. Тугой узел скрутился внизу живота, и кровь горячей волной ударила в пах. Чимин смутился и попытался сжать и слегка согнуть ноги, чтобы старший ничего не заметил, но, конечно, это было бесполезно. — Не стесняйся меня, малыш. Не закрывайся от меня, прошу. Все хорошо. — Юнги… Хен… Пожалуйста, — Чимин метался, как в горячке. Тело требовало разрядки. Он начал тихо-тихо постанывать. — Все хорошо, малыш. Я помогу тебе. Такой красивый, такой горячий. Такой нежный и сладкий. Ты же позволишь мне? — Юнги шептал как в бреду, сам не осознавая порой некоторых слов. Его рука тем временем спускалась все ниже, поглаживая, потирая и пощипывая, и достигла кромки штанов. Чимин от нетерпения и возбуждения начал извиваться, требуя больше, сам не зная чего. В этот момент рука Юнги скользнула к нему под пояс и добралась до стоящего члена, мягко погладив его через трусы. Чимин дернулся и выгнулся дугой. От таких сильных ощущений кровь ударила ему в голову. Он забился и судорожно задышал в предвкушении, так как Юнги уже приспускал его штаны и боксеры и тянулся рукой к обнаженному розовому члену, истекающему предэякулятом. Как только старший сжал его в ладони и провел несколько раз вверх-вниз, Чимин задышал еще сильнее и вдруг кончил с громким криком, вырвав с корнем траву, в которую вцепился минутой ранее. — Малыш, такой юный, такой возбужденный и такой быстрый, — Юнги улыбнулся и погладил щеку Чимина большим пальцем, прижавшись к ней ладонью. — Прости… — За что? — Что я не могу сдержаться с тобой. Я боюсь, что могу взорваться, если сдержусь. — Все хорошо, — Юнги поцеловал его в уголок губ. — Тебе не о чем переживать, все приходит с опытом. Пройдет немного времени, и ты научишься растягивать удовольствие настолько, насколько сам пожелаешь. Говоря это, Юнги продолжал поглаживать рукой слегка обмякший, но не опавший член младшего, и почувствовал, как он вновь начал оживать. Все же в юности и пубертате есть свои плюсы, хоть у Чимина все это пришло с запозданием, но как раз вовремя для Юнги. — Можно мне тоже? — Чимин из-под опущенных ресниц посмотрел на старшего и положил руку на его грудь. — Что, малыш? — Потрогать тебя. Позволь мне. Юнги кивнул и Чимин повел рукой от груди к шее, провел пальчиками по щеке, носу, бровям, спустился к губам. Когда его палец оказался в ложбинке губ, Юнги внезапно приоткрыл их и быстро лизнул подушечку. Чимин вздрогнул от этой мимолетной ласки и повел рукой ниже, спустился снова к груди, провел медленно по соску, отчего тот сразу затвердел, что сильно удивило Юнги, он никогда не считал свои соски чувствительными, но, оказывается, ошибался. Чимин спускался все ниже, и вот его рука добралась до резинки штанов. Он поднял глаза и посмотрел на Юнги, словно спрашивая разрешения, и старший в ответ едва заметно кивнул. Его взгляд стал жестче, требовательней. Он нетерпеливо облизнулся, не отрывая глаз от лица младшего. Чимин, осмелев, отодвинул сразу обе резинки, пробрался ладошкой внутрь и дотронулся пальчиками до горячей головки. Погладив ее, он так же, как Юнги ранее, обхватил его член, размазывая по нему каплю смазки, что выделилась благодаря его неумелым действиям. Юнги судорожно вздохнул и крепче сжал член Чимина в своей ладони, начиная двигать ей, задавая темп младшему. Чимин старался повторять все его движения, свой член уже вновь был твердым и сочился от возбуждения. Работая руками, парни приблизились друг к другу и соприкоснулись губами. Целуясь и сплетаясь языками, они продолжали подводить друг друга к вершине. В этот раз Чимин снова оказался быстрее и в скором времени он, задыхаясь, второй раз кончил Юнги в руку, продолжая, тем не менее сам ласкать его член своей ладошкой. Юнги расслабился и весь настроился на получение удовольствия от этих маленьких пальчиков, ни на что не отвлекаясь. Через какое-то время и он почувствовал скорую разрядку. Обхватив сверху руку Чимина со своим членом, он заставил его двигаться быстрее и резче, и через несколько движений кончил, выдохнув и расслабляясь. Прижавшись лбом ко лбу младшего, Юнги прикрыл глаза, и они какое-то время лежали так, выравнивая дыхание и успокаивая стук сердец. — Это однозначно неправильно, то, что мы делаем, и я точно буду гореть в аду, но, черт, ты так действуешь на меня, Пухляш, что я ничего не могу с собой поделать. Ты меня приворожил, что ли, своими поглаживаниями и пением по ночам? — Хен, я не знаю, но я никогда ни к кому такого не чувствовал. — В том-то и дело, Пухляш, что ты ни к кому еще пока ничего не чувствовал, это у тебя впервые, поэтому все кажется таким… заманчивым и… возбуждающим? Но я-то взрослый мужик, у меня-то должна быть совесть и голова на плечах. — Нет, хен. Ты назвал не те эмоции в моем случае. Мне это кажется… Даже не так. Я считаю это правильным. Не заманчивым, не возбуждающим, а именно правильным. Я жил, не зная ничего подобного, но я и не стремился, и не искал. Как будто чего-то ждал. Или кого-то. И сейчас я понимаю, что ждал именно тебя, вернее, я это понял еще при первой встрече в ресторане, но осознал только сейчас. Мне никто не нужен, не был нужен, и я уверен, не будет нужен, кроме тебя. Ты сейчас скажешь, что это юношеский максимализм или что-то в этом роде, но это не так. Я знаю себя, и я уверен в том, что говорю. Но это ни в коем случае ни к чему тебя не обязывает, хен. Я не буду навязываться, если ты скажешь, что я не нужен тебе. — Не нужен? Чимин, двадцать с лишним лет, это больше, чем тебе сейчас, я не мог спать без кошмаров, или вообще не мог спать. Только с тобой все изменилось. Не нужен? Я никогда ни с кем не был нежен. Меня никогда не интересовало что чувствует партнер, с которым я занимаюсь сексом. Довести до оргазма – само-собой, но нежность и ласки… Я даже не напрягался никогда. Я эгоист и интроверт по жизни. Ты не знал, но если бы кто-то другой вошел ко мне в студию, как это делаешь ты порой, без предупреждения, он бы вылетел оттуда на хуях и больше никогда не сунулся. Тебя же я счастлив видеть всегда. Я никогда даже мысли не допускал, что могу с кем-то сидеть, пока он спит, и гладить его по голове. Про мой дом и ночевки в нем, ты и так знаешь, ты первый. И, уж точно, я обматерил бы любого, кто сказал бы мне еще пару месяцев назад, что я могу бросить все, все незаконченные дела и важные проекты, и уехать в Богом забытую деревню на неделю, ради дедушки какого-то пацана. Не нужен? Нет, малыш! Видимо, все-таки нужен. И не просто нужен. Но давай не будем торопиться. Я и так не знаю, как посмотрю в глаза твоей матери и Хоби. Черт, ах-ха, не так я себе это представлял, когда обещал заботиться о тебе. — Хен, не надо. Ты не должен себя ни в чем винить. Это должно было произойти. И я уверен, и мама, и Хоби-хен все поймут, когда узнают. Но торопиться и правда не стоит, я хочу поберечь этот секрет от всех. Только между нами. Можно? — Можно, тебе все можно, — улыбаясь, Юнги притянул к себе младшего за шею и поцеловал в висок. — Веревки из меня вьешь, Пухляш! Чимин расплылся в счастливой улыбке, от чего его глаза превратились в щелочки, на что Юнги смотрел с нежностью. — Давно хотел спросить, ты хоть видишь что-нибудь, когда вот так улыбаешься? — Не всегда, — засмеялся еще сильнее Чимин, откинувшись на спину. Домой они вернулись уже под вечер, уставшие, но счастливые. Дедушка Пак, только взглянув на них, улыбнулся немного с грустью и пошел в летнюю кухню готовить ужин. Неделя пролетела незаметно, и вот настало утро отъезда. Чимин загрустил, ведь понимал, что увидится с дедом только следующим летом. После завтрака дедушка Пак попросил Чимина принести еще воды из родника, пока он здесь. Сам же, оставшись с Юнги наедине, присел на скамью и пригласил гостя рядом. — Вы хотите мне что-то сказать, Дживон-щи? — забеспокоился Юнги. Он был уверен, что сейчас услышит требование оставить внука в покое или что-то в этом роде, ведь следы на шее и ключицах младшего после той прогулки не заметил бы только слепой. — Да. Я хотел тебе сказать… Прошу, береги моего внука. Я доверяю его тебе. Сказать, что Юнги был удивлен, ничего не сказать. — Но почему? Я не понимаю. Я думал, Вы будете против таких отношений и мне придется долго Вас убеждать. Почему Вы так добры ко мне? К нам. Не думаю, что для Вас это нормально. — Верно. Для меня это дико. Но я долго пытался смириться с этим и, как видишь, несколько лет спустя я уже могу говорить об этом спокойно. — Несколько лет? Я не понимаю. Мы с Чимином знакомы около двух месяцев. — Я объясню. Моя покойная жена, бабушка Чимина, иногда видела сны, которые потом сбывались. Не часто. Такое случалось всего несколько раз. Но она точно могла отличить эти сны от обычных. В них она видела все четко, ясно, как в кино. Обычно в такие моменты она как будто даже и не спала, а находилась в полузабытьи… Так она как-то увидела Сольхи, еще до того, как узнала, что беременна ей. Увидела Чимина, когда Сольхи только переехала в Тэгу. Увидела, что в будущем Сольхи, наконец-то, будет счастлива и любима. И в последнем таком сне увидела тебя рядом с Чимином. Даже твои проблемы и страхи прошлого. Она долго не решалась рассказать мне этот сон, но потом все же решила открыться, чтобы подготовить меня. «Ну и что, что это мужчина», — сказала она мне тогда. — «Главное, что наш внук будет с ним счастлив. Это его судьба и мы не в праве что-то менять», — вот ее слова. Теперь, глядя на вас, видя внука таким счастливым, я думаю, что, наверное, она была права. Мне трудно это понять и принять, я не знаю, как к этому отнесется Сольхи, но я, тем не менее, всегда поддержу вас во всем. Ты только береги его. Я верю своей жене и верю, что вы были рождены друг для друга. Каждый человек рождается для кого-то. Я доверяю его тебе. Юнги опустился на колени перед стариком и склонил голову. — Спасибо, дедушка. Я клянусь, что никогда сознательно не обижу Вашего внука. Я уже люблю его. В это трудно поверить, я и сам порой не верю, ведь так мало времени прошло. Но у меня ощущение, что он был моей половиной всегда, просто где-то далеко, а сейчас я, наконец-то, его нашел. У меня не самый легкий характер, я груб и ворчлив, но я обещаю, что никогда не предам его. Буду верен и честен с ним. — Ну, вот и хорошо. Я не разочарован в тебе. И на душе спокойней после нашего разговора. Пойдем, скоро Чимин вернется. Вам уже пора отправляться, чтобы до ночи успеть добраться. — Дедушка Пак, — Юнги вытащил что-то из кармана. — Это телефон. Он очень простой. Я купил его по пути сюда. Хоть Чимин и говорил, что здесь плохая связь, я все равно хочу оставить его Вам. Я заметил, что чуть выше, по дороге к любимому холму мелкого, связь берет отлично. Я вбил туда номер Чимина и свой. Они в быстром наборе, Вам даже не придется их запоминать. Вот, номер один — это Чимин, номер два — это я, номер три — это Ваша дочь. Прошу, хоть иногда звоните внуку. Он мучается и от волнения порой места себе не находит. На счету достаточно средств, чтобы Вы ни о чем не волновались. Главное, не забывайте его заряжать, зарядка в коробке на столе, в доме. — Спасибо. Я не очень люблю телефоны и плохо разбираюсь в них, но здесь, вроде, ничего сложного. Давай пока не будем говорить об этом Чимину, позвоню на его день рождения и сделаю сюрприз. Дедушка засмеялся, Юнги тоже. Вскоре вернулся младший, и парни, попрощавшись и пообещав приехать следующим летом, а, возможно, и этой зимой, если получится выбраться на пару дней, нагруженные контейнерами с кимчи, начали спускаться вниз, к машине Юнги. По дороге домой оба в основном молчали. Каждый думал о своем. Чимин радовался, что смог повидаться с дедом, что тот жив и здоров, что у них с Юнги, вроде, начинаются отношения, что старший ответил на его чувства и сам проявил инициативу. Юнги же вспоминал то, что рассказал ему дедушка, и понимал, что, видимо, это действительно судьба и менять ее ему совсем не хотелось.