Глубоко в сердце

Как говорят на востоке: время - это быстроногий скакун, который несется вперед, ни на миг не останавливаясь и не замедляя свой бег. И вот уже Зефирке исполнилось шесть, а близнецам Хосока по два года. Сольхи уже даже не помышляла о работе, полностью сосредоточившись на семье. Юри, часто гостившая у нее, научилась потихоньку помогать ей с близнюками. Они обожали с ней играть, и у Сольхи в это время появлялась возможность заняться другими делами. Юри в этом году пошла учиться в подготовительный класс. А с некоторых пор еще и начала заниматься танцами. Техен поступил в университет, как и мечтал. Учиться ему было невероятно сложно, потому что гастролей и домашних концертов стало больше. Добавились также всевозможные шоу и передачи, на которые его приглашали регулярно, иногда с Чимином, а иногда даже вместе с Чонгуком. Чонгук закончил университет будучи уже зарекомендовавшим себя молодым архитектором-дизайнером. Его приглашали к себе несколько довольно известных в Сеуле компаний. Но он, подумав, решил остаться в своей фирме. Многие были удивлены. Даже друзья недоумевали, почему из всех крутых предложений он остановил свой выбор на такой маленькой фирме, которая брала к себе на работу даже неопытных студентов, таких как он. Удивлялись все, кроме Техена. Он был согласен с любимым, что проявить себя полностью можно только в такой небольшой фирме, постепенно сделав ее самой лучшей в Сеуле и во всей Корее. Он по-прежнему верил в своего Куки и поддерживал его во всем. Чонгук поставил только одно условие в своей конторе, где тоже не верили, что он со своим талантом и возможностями решил остаться у них. Он сказал, что сам наберет себе команду, из тех, кто уже там работал, и кого Чонгук оценил за время стажировки, а также задействует несколько новых сотрудников, возможно, из своих бывших сокурсников, после жесткого отбора. Тем же, кто работал там, но кого он не выбрал, пришлось несладко. Он предложил либо перевести их на другие должности, либо попрощаться с ними. Это были люди, откровенно говоря, ленивые, не стремящиеся к профессиональному росту, или совершенно бездарные. Они тянули эту контору назад. Чонгук же стремился только вперед и за годы учебы и стажировки доказал это победами в разных конкурсах и тендерах. И директор компании, сам не слишком одаренный, но имеющий связи и деньги, одобрил его позицию. Прошло полгода, а компания из последних перешла уже в двадцатку. Но Чонгуку этого было мало. Он хотел быть первым и верил, что у него это получится! Чимин тоже закончил академию и, как планировал, пришел работать в агентство хореографом. Однако он продолжал выступать с собственными номерами и шоу-программами. С Минуком-сонбэ, которого он теперь звал Минук-хен, у них сложились если не дружеские, то вполне приятельские отношения. В плане работы между ними не было никакой конкуренции. Агентство за это время значительно расширилось. Если раньше они снимали всего два этажа здания, то теперь занимали целое крыло в четыре этажа, плюс цоколь. Количество трейни и более взрослых стажеров тоже увеличилось, как и число уже состоявшихся исполнителей, работающих с тремя продюсерами. Минук уже, конечно, не справлялся один, и помощь Чимина оказалась как нельзя кстати. Но Чимин обучал танцам не только взрослых. Когда Зефирка, постоянно видевшая папу тренирующимся или танцующим, изъявила желание тоже заниматься танцами, ему пришла в голову мысль сделать при агентстве детский танцевальный класс. В последствии деток можно было бы обучать и вокалу. У самой продюсерской компании не было отбоя от желающих сюда попасть. Хорошую рекламу делали, в первую очередь, те, кто обучившись здесь, после стали настоящими звездами. Таких, помимо Техена, Чимина, группы, в которой он начинал, было немало. Хорошую рекламу им делала и Ёнхва. Несмотря на то, что она до сих пор жила в Штатах и сотрудничала с Джимми, она была довольно популярна в Корее. Ее приглашали на различные концерты и фестивали. У нее брали бесконечные интервью. И в каждом она обязательно говорила, как благодарна агентству и непосредственно Намджуну и Юнги за билет в эту прекрасную жизнь. И что если бы не они, ее как певицы могло бы и не быть. Это была ее своего рода благодарность Юнги за все, что он для нее сделал. Она отдавала в ответ все, что могла. И к ней прислушивались. В агентство непрерывным потоком шли молодые парни и девушки всех возрастов. Однако из тех, кого по-прежнему жестко отбирали продюсеры и менеджеры, после которых все равно проверяли продюсеры, на стажировку оставлялась от силы десятая часть. Из которой потом, после нескольких месяцев испытательного срока, оставлялись единицы. Разумеется, не последними людьми, к чьему мнению прислушивались Юнги, Нам и Хо, были преподаватели. В том числе и Чимин. Он очень не любил эти моменты, когда приходилось говорить людям, что они не очень хороши. С его мягким и добрым характером это было нелегко. Но необходимо. Поэтому сегодня, в день очередного отбора и отсеивания, он был взвинчен с самого утра. Юнги уже знал это его состояние и старался лишний раз не нервировать. Он и сам за столько лет не привык ко всему этому, хоть и не был настолько чувствительным и не принимал все так близко к сердцу. И вот наступил ответственный момент. Для очередной группы не хватало одного танцора. Претендентов осталось двое. Чимин до последнего не мог решить. Оба парня были талантливы и способны. У одного к тому же был прекрасный характер и добрая улыбка. Он со всеми был в очень хороших, дружеских отношениях, и остальные участники будущей группы голосовали за него. Чимин тоже склонялся к первому парню. Второй же был, несомненно, тоже очень талантлив. Он был немного зажатым и, как казалось Чимину, не до конца раскрывался и не мог показать себя с самой лучшей стороны. К тому же характер его был далек от идеала. Он мог и огрызнуться. И поругаться или послать кого-то из других трейни. Это было, конечно, не очень хорошо для будущих отношений в коллективе, но этими своими качествами он чем-то напоминал Чимину Юнги. И Пак видел, что парень не держит камня за пазухой. Он ругается потому, что не уверен в себе, но потом отходит и прекрасно со всеми общается. У первого же он не видел никаких эмоций, кроме вежливой, доброжелательной улыбки ко всем. Однако их характеры не должны были влиять на выбор наставника. Основным критерием, конечно, оставался талант. Чимин дал ребятам задание подготовить по одному сольному номеру и один общий, чтобы принять окончательное решение. Первым по плану был общий танец. Выйдя на сцену мальчишки переглянулись и Чимин заметил у первого на лице победную усмешку. Как будто он был уверен, что все уже решено. Неприятный червячок зашевелился у Пака внутри, но он постарался абстрагироваться от всех посторонних мыслей и внимательно следил за движениями ребят. Танец был поставлен так, что кто-то постоянно выходил вперед, а второй синхронно отступал. И в то время, когда первый, выходя, старался закрыть собой второго, тот, в свою очередь, спокойно отрабатывал свою часть и, выходя вперед, не старался сделать также. Общий номер закончился, начались сольники. И вот тут Чимин был удивлен и поражен. Он понял, что ему самому в преподавательском деле еще расти и расти. Потому что таких движений у второго парня, какие он показывал сейчас, Чимин и не ожидал никогда увидеть. Это был прорыв и чистая победа, потому что первый остался на прежнем уровне и ничуть не продвинулся вперед в своих движениях. Чимин скрепя сердце огласил результат просмотра, остановив свой выбор на втором парне. И вот тут случилось то, чего не ожидал никто. Второй парень прослезился от облегчения и, посмотрев с благодарностью на наставника, отвернулся, чтобы не показывать своего состояния, и отошел к стене, возле которой лежали их вещи. Первый же, изменившись в лице, чего не было за все время его обучения в агентстве, вздохнул глубоко и заорал на Чимина матом так, что слышно было, наверное, на всех этажах. Он кричал, что Чимин слепой, бездарный и совершенно неопытный, раз не видит его явного превосходства. Чимин на это совершенно спокойно ответил, что как-бы то ни было, он является наставником и решение остается за ним. После этого первый подлетел к нему и с бешеной яростью и ненавистью в глазах заорал, что это наставничество досталось Паку лишь за его отношения с продюсером, о которых все прекрасно знают. Что он сам, будучи трейни, очень удачно подставил свой зад тому, кому нужно и заработал (а проще — насосал) себе этим билет в светлое будущее. Он орал, что Пак не мужчина, а баба! Дешевая подстилка! И есть ли у него вообще член между ног? А если есть, то знает ли он о его предназначении? Судя по всему, он ни разу никуда его не засунул, потому что весь превратился в девку. Всю эту речь слышали не только Чимин и второй парень, который, ошалело глядя на своего конкурента, подошел и встал рядом с Паком. Всё это слышали и видели те, кто после первого крика прибежал в танцевальную студию, а их было немало, в том числе Хосок и сам Юнги. Второй парень, не выдержав таких оскорблений сонбэ, схватил первого за грудки одной рукой и со всей силы прошелся кулаком второй ему по скуле. Первый же в порыве ярости оттолкнул его от себя и бросился на Пака. Чимину ничего не оставалось, как всадить ему кулак под дых, чтобы осадить немного пыл и избежать дальнейшей драки. Мальчишка, согнувшись пополам, пытался вдохнуть такой необходимый воздух, но у него это плохо получалось и он, выпучив глаза, осел на пол. — Соберешь свои вещи и пошел вон, — тихо проговорил Чимин и, отвернувшись, пошел к выходу. Его догнал второй парень и, придержав за предплечье, проговорил только: — Простите, Чимин-сонбэ. Простите за это. — Все нормально. Ты здесь не при чем. Поздравляю. Иди заселяйся в комнату к остальным, — и вышел, не глядя ни на кого, даже на Юнги. Ему нужно было побыть немного одному. После этого инцидента прошел месяц. Все уже забыли об этом. Даже Чимин почти не вспоминал неприятную ситуацию. И только Юнги никак не мог выкинуть слова того парня из головы. Но со временем и он немного успокоился и забылся, потому что работы значительно прибавилось. После того, как младший уезжал к матери за Юри и они вдвоем возвращались домой, сам Юнги еще долго сидел в своей студии в агентстве, сводя дорожки треков и доводя свои проекты до совершенства. В один из таких вечеров Чимин с дочерью, вернувшись домой немного раньше, покормил ее ужином, позанимался с ней чтением и включил мультики. У него образовалось немного свободного времени, и он решил посвятить его себе. Приняв душ, пока мелкая увлеченно смотрела телевизор, он достал купленную недавно маску. Юри же, увидев, что он держит в руках, запрыгала вокруг, крича, что она тоже хочет такую. — Папочка, мне тоже маску! Маску, маску, маску! Хочу маску! Чимин, по-прежнему не отказывающий дочери ни в чем разумном, отправился в ванную. Достав пачку детских гипоаллергенных салфеток, он вытащил одну и, на всякий случай хорошо промыв ее под струей воды и отжав, взял ножницы, сделал из нее круг и вырезал дырочки в нужных местах. Выйдя из ванной с двумя масками в руках, он усадил Зефирку на диван и, расправив салфетку у нее на личике, наложил свою маску и уселся рядом, откинув голову на спинку. Юри, посмотрев на него, последовала его примеру и как взрослая замерла в таком же положении. Именно в таком виде и застал их Юнги минут десять спустя, вернувшись домой и, разувшись, войдя в комнату. — Бооооженьки мои! Это кто это тут у нас? И чем же вы занимаетесь? Избавляетесь от морщин, полагаю? — весело проговорил он. — Папа, не мешай! — воскликнула Юри. — Мы, женщины, должны заботиться о себе. Юнги прыснул, но виду не показал. С серьезным видом посмотрел на дочь и спросил: — Ну, ты моя маленькая женщина, понятно. А папочка здесь при чем? Он же мужчина. — Нет! Он женщина! — проговорила уверенно Юри. — Это еще почему? — удивился, сидящий рядом, Чимин. — Юри, папочка мужчина! — заверил ее Юнги. — Самый настоящий! С чего ты взяла, что он женщина? — Потому, что в школе нам говорили, что счастливая семья — это когда у мужчины и женщины появляется ребеночек. Ребеночки — это мы. И мужчина в семье должен быть сильным и смелым. Он защитник и добытчик. А женщина красивая и нежная. Она всех любит и заботится. Папочка как раз такой. Он красивый и добрый. Ты, папа, тоже добрый, но папочка — это женщина! Я точно знаю! Чимин после этого стянул с нее салфетку и, сказав, что ему нужно снять маску, не глядя на Юнги, ушел в ванную. Юнги видел, что младшему не по себе, но выяснять отношения при дочери не хотел. Он еще раз заверил ее, что папочка мужчина, хоть и очень красивый мужчина и, сказав, что так бывает, попросил больше не называть его женщиной. Юри обещала подумать об этом и сама во всем разобраться. У нее в школе была лучшая подружка, которую звали Юми. Схожесть имен и характеров сблизила девочек и с некоторых пор они стали неразлучны. Поскольку день рождения у Юми был в декабре, она была на два с половиной месяца старше и считалась для Юри онни, старшей подругой или сестрой. Поэтому Юри во всем с ней советовалась. Вот и сейчас она решила обязательно завтра спросить у Юми и только потом принимать решение. — Ты почистила зубки и умылась на ночь? — спросил Юнги у дочери. Та покачала головой. — Тогда беги в свою ванную и сделай все как надо, а потом ложись в кроватку. Я приду и проверю. Девочка убежала в направлении детской, в которой у нее была своя ванная комната со специальной подставкой, чтобы доставать самой до умывальника. Юнги тем временем зашел в ванную к Чимину, из которой тот так и не вышел. Младший сидел на бортике ванной и смотрел в стену. Юнги подошел к нему и обнял, прижав его голову к своей груди. — Прости меня, малыш. — За что? — Я не думал, что наши отношения выглядят так со стороны, — тихо проговорил Юнги. — Хен, я не знаю, как они выглядят со стороны, но меня в наших отношениях все устраивает, — искренне ответил Чимин. — Малыш, ты ведь и не знаешь, как это — по-другому. Я не дал тебе шанса это узнать, — продолжал Юнги утверждать свое. — Я навязал тебе то, что хотел сам от всего этого. — Юнги… — Подожди. Дай мне договорить, — перебил старший. — Давай попробуем. Я не могу предложить тебе отношения с женщиной, но предлагаю попробовать перевернуть нашу пару. — Юнги! — поднял на него взгляд Чимин, отлипнув от груди. — Что ты предлагаешь? — Ты понял, малыш, — кивнул старший. — Просто попробуем и если тебе понравится… Если тебе понравится, то все дальнейшие наши отношения будут зависеть от тебя и твоего выбора. Все будет так, как захочешь ты. Согласен? — Я… Я не знаю, хен… Я не думал никогда об этом… — Вот и узнаешь, — с уверенностью в голосе, которой совсем не чувствовал на самом деле, произнес Юнги. — Сможешь уложить Юри? Я отправил ее умываться. Побудь пока с ней, а мне нужно ополоснуться и… подготовиться. Чимин вышел из ванной комнаты, а Юнги, раздевшись, залез по душ. Как следует помывшись, он прошелся бритвой там, где, по его мнению, уже было пора. И смыв с себя все, как следует намылив руку, провел ей между половинками. Постаравшись расслабиться, он засунул один мыльный палец внутрь ануса на половину, проверив ощущения. У Чимина пальчики небольшого размера и Юнги, смыв мыло как снаружи, так и внутри, снова войдя внутрь пальцем несколько раз, решил, что растянет себя сам после чистки. Он вышел из душа и, слегка промокнув себя полотенцем, достал из шкафчика все необходимое для дальнейших действий и, закрыв дверцу, уставился на себя в зеркало. Руки немного подрагивали. Юнги все смотрел на свое отражение, на самом деле не видя его. В мыслях он был далеко отсюда. Он вспоминал свой первый и единственный раз в позиции пассива. Это был и его первый раз с парнем. У него с ним не были связаны плохие воспоминания. Все было по обоюдному согласию. Его никто не принуждал. Но ничего, кроме разочарования он вспомнить не мог. Юнги было двадцать два. Взяв академ в университете, он проходил службу в военном госпитале санитаром. Парня звали Мингю. Он был старше на несколько лет и работал в том же госпитале медбратом, параллельно учась в ординатуре. Юнги чувствовал его симпатию к себе. Он не был дураком и сразу распознал все знаки внимания, оказываемые старшим. В столовой Мингю приглашал его за свой столик. В ординаторской, если они оставались одни во время отдыха, Мингю часто подсаживался к нему, ненароком касаясь своей ногой или плечом. Мог помочь довезти каталку с пациентом, говоря, что им по пути, потому что людей не хватало, а каталки в госпитале были старые, с часто заедающими колесами, чаще всего списанные из какой-нибудь больницы. Юнги все видел и все понимал, но молчал и ждал, предоставляя старшему возможность самому проявить инициативу и сделать первый шаг. И Мингю осмелился. Как-то раз Юнги вошел в душевые поздно вечером, чтобы убраться, думая, что там уже никого нет. Время близилось к полуночи. Он поставил ведро с водой и, намочив швабру, собрался уже мыть пол, как дверь в дальней душевой открылась и из нее вышел Мингю в голубых штанах от формы, с полотенцем на шее и, футболкой в руке. С его влажных волос все еще срывались редкие капли и падая, впитывались в полотенце. Юнги смотрел на эти капли и жалел лишь о том, что ткань, вбирая их в себя, мешает им скатываться по рельефному телу. Юнги абсолютно не смущало и не волновало, что он, вроде как натурал, до этого спавший только с девушками, засматривается на мужское тело. Мингю был красивым, и Юнги не было противно. Эти два фактора были главными. Пока он любовался старшим, тот подошел ближе и встал почти вплотную. Юнги наконец опомнился: — Извини, хен. Я не знал, что здесь кто-то есть, думал, все уже ушли… Я приду позже. Не буду тебе мешать… Он дернулся, чтобы развернуться и уйти, но Мингю остановил, взяв двумя руками за плечи. — Может, это судьба? — спросил он, заглядывая в глаза и не увидев в них и не почувствовав сопротивления, притянул к себе, продолжив: — А может, я ждал тебя? С этими словами он наклонился к младшему и прижался к его губам своими. Юнги был на пол головы ниже и ему пришлось откинуть голову назад и поднять подбородок выше, что было непривычно после его поцелуев с миниатюрными девушками. Непривычно было и ощущение твердых сухих губ на своих, без какого-либо намека на тинт или бальзам. Это был настоящий мужской поцелуй, без нежности и прелюдий в виде легких касаний. Мингю сразу попытался проникнуть в его рот языком и, натолкнувшись на преграду из плотно сомкнутых зубов, не церемонясь прикусил нижнюю губу Юнги, оттягивая ее, одновременно сжав его челюсть своими пальцами. Стоило только младшему слегка разомкнуть зубы, как язык парня ворвался в его рот, сразу начиная орудовать там по-хозяйски, не стесняясь. Юнги не мог сказать, что ему это неприятно, но все же немного времени спустя, вспомнив, что он тоже мужчина, перехватил инициативу и уже сам начал управлять процессом. Мингю не был против, позволяя ему играть с собой. Он отпустил плечи младшего, понимая, что у того нет желания сбежать, и, стянув с него футболку, принялся оглаживать своими ладонями его тело, начиная со спины, пройдясь по бокам и заканчивая грудью с темно-розовыми сосками на бледной коже. Юнги тоже поднял свои руки и положил их на плечи старшего, слегка сжимая кожу пальцами. Он почти не чувствовал прикосновения чужих рук к своим соскам, что неудивительно для мужчины. Мингю, оторвавшись от губ, потянул его за собой в душевую кабинку, из которой только что вышел. В этот вечер старший ограничился лишь петтингом, лаская сначала Юнги, а потом взяв в крупную ладонь оба члена и доводя их до кульминации своей рукой, что было не очень удобно. Ему пришлось слегка согнуть колени, чтобы уровнять их разницу в росте. Юнги в ту ночь понял, что такое мужские ласки и не мог отрицать, что ему это понравилось. Сказать, что с этого вечера они начали встречаться, нельзя. Они не были парой, оставаясь свободными. Никто из них не настаивал на верности или на постоянных отношениях. Тем не менее они продолжали тайно встречаться в душевых, ординаторских или маленькой коморке Юнги, предоставленной ему в качестве личной комнаты на время службы в связи с его психическими отклонениями. Постепенно совместный петтинг перешел к более откровенным ласкам в виде минета. Мингю считал себя в этом профи и устраивал Юнги «показательные выступления», во время которых младший учился, впитывая в себя все как губка. В один из вечеров он захотел попробовать сам. Мингю, как опытный наставник, направлял и подсказывал ему. Юнги не мог сказать, что ему доставил удовольствие сам процесс, однако стоны старшего, который получил удовольствие даже от такого неопытного партнера, заставили его почувствовать удовлетворение. Это было здорово — расслаблять сильного мужчину, старше, крупнее и опытней себя. Спустя пару недель, снова оказавшись у младшего в коморке и нацеловавшись до боли в губах, Юнги уже собирался было приспустить штаны, чтобы получить очередную порцию ласки от рук или губ партнера, но Мингю, взглянув в его глаза, достал из кармана пакетики с презервативами и смазку. Он посмотрел на младшего в ожидании и, увидев слабый кивок, снова впился в его губы. Мингю не был грубым или торопливым. Наоборот, он растягивал младшего терпеливо и тщательно, с ласками, поцелуями и шепотом каких-то расслабляющих и возбуждающих слов. Потянувшись за вторым презервативом, он снова взглянул на Юнги, нужен или нет? Тот в ответ пожал плечами, зная, что работая в госпитале и проверяясь регулярно, они оба чисты. Мингю с удовлетворенным вздохом откинул пакетик в сторону. Имея немаленький опыт, он сдерживался, входя в Юнги, и не позволял себе лишних, тем более резких движений, все так же продолжая целовать и нашептывать. Однако Юнги так и не смог расслабиться ни на минуту за все время процесса. Он понимал и прокручивал в голове все действия старшего. Он прекрасно чувствовал прострелы током от касания к простате, но даже это не могло отключить его мозг настолько, чтобы забыться и получить удовольствие. Юнги так и не смог. Мингю, дойдя почти до финала, спросил шепотом: — Можно в тебя? — Нет, — категорично ответил Юнги. Еще после нескольких толчков старший вышел и, проведя по члену пару раз, кончил на пол, чтобы не пачкать казенное белье, замена которого была только в конце недели. Придя в себя после оргазма, он спустился к паху младшего и, взяв в рот его член, довольно быстро довел до разрядки. Юнги, не чувствуя в себе больше инородное тело и управляя старшим с помощью руки, давящей на затылок, сразу начал получать удовлетворение от процесса и, надавив в последний раз, задержал его голову с крепко засаженным членом и кончил глубоко в горло. Отдышавшись немного, Мингю посмотрел на младшего и с легкой грустью проговорил: — Увы, но выходит, что мы с тобой два явных актива, поэтому, видимо, не судьба. Всего остального нам уже мало, а твоя позиция в данном вопросе тебя не устраивает. — Но ведь и ты можешь быть снизу, хен, — уверенно проговорил Юнги. — Нет. Я актив. Стопроцентный убежденный актив. Посмотри на меня, мне ли быть снизу? Жаль, малой, но такое бывает… — после этих слов он откинулся на спину и закрыл глаза, дав себе время немного отдохнуть, прежде чем одеться и выйти из комнаты. Кровать была слишком узкой для двоих. Даже некрупному худощавому Юнги одному было на ней тесно. Сейчас же он старался не делать лишних движений, боясь, что от этого старший свалится на пол. Поэтому, слегка поменяв положение, он оказался полулежащим на Мингю. Старший лежал расслабленно и, кажется, даже задремал после долгой смены и секса. Юнги же совсем не спалось и некоторое время спустя он решил попробовать один эксперимент. Спустившись ниже по все еще обнаженному телу Мингю, до самого паха, Юнги взял мягкий член старшего со следами уже подсыхающей спермы и начал ласкать головку языком, помогая себе рукой. Старший спустя время задышал чаще, а его член в руке Юнги твердел и увеличивался на глазах. Однако Юнги этого было мало, его эксперимент заключался не в этом, и он спустя немного времени протянул руку и, взяв презерватив, разорвал фольгу и натянул его на один палец, как это делал до этого Мингю. Старший видел все действия Юнги и прекрасно почувствовал проникающий в собственный анус палец. В любой другой момент и с кем-то другим он бы пресек все подобные действия сразу, но с младшим почему-то сдержался, позволяя ему продолжать. Он не сопротивлялся и когда почувствовал в себе два и три пальца, постанывая и продолжая получать удовольствие от языка и теплого рта младшего, все еще ласкающего его член. Когда Юнги отстранился, поменяв положение, Мингю согнул сильнее ноги в коленях, обхватил их руками и, задрав, раздвинул их как можно шире в приглашающем жесте. Постепенно войдя до конца и начав двигаться, Юнги понял, что это именно то, что ему нужно. Спустя время он вышел и, перевернув Мингю на живот, поставил его в коленно-локтевую и продолжил входить уже на всю длину и со всей силы. Подойдя к кульминации, доведя сначала партнера до финала, наплевав на казенную простынь, он, не спрашивая, кончил глубоко в его задний проход, на этот раз заполнив его с другой стороны, и с глухим стоном осел рядом. — Да, малой, — снова отдышавшись и повернувшись на бок, проговорил старший. — Ты еще тот альфач. Теперь я точно понимаю, что нам с тобой не по пути. Такими темпами рядом с тобой я превращусь в конченного пассива. — И что? Тебе же понравилось, не отрицай! — ответил дерзко Юнги. — Да я и не отрицаю. Даже то, за что врезал бы кому другому, — он повернул голову, попытавшись посмотреть на свои бедра, с которых стекала сперма. — Даже это в твоем исполнении было охрененно. Но я актив. Поэтому извини. — Ну нет — так нет, — не стал спорить Юнги. Они расстались, вернее они и не были вместе, но остались хорошими приятелями, продолжая общаться, не доходя больше даже до легкого быстрого петтинга. Юнги же с того дня на сто процентов убедился в своей позиции. То удовольствие, которое он получил, входя в узкий мужской проход, затмевало даже удовольствие, получаемое им с девушками, но не отменяло его совсем. Он признал свою би ориентацию и менял партнеров по желанию, неизменно оставаясь сверху и трахая, по словам друзей, всех подряд до тех пор, пока не встретил своего Пухляша. И вот теперь, стоя в ванной перед зеркалом и глядя на свое отражение, он готов был признаться самому себе, что ради Чимина готов на всё, и позиция в постели — это самое малое, что он может ему дать. И если его малышу понравится доминировать, если он захочет повторять это вновь и вновь, получая удовольствие, Юнги готов вообще отказаться от своей активной роли, доводя себя после рукой, лишь бы его мальчика это устраивало. Ради него он готов на всё. В этот момент в ванную вошел Чимин и, увидев старшего с клизмой в руке, стоящего перед зеркалом, он подошел и обнял его со спины. Протянув руку и забрав у него предмет гигиены, он положил его на стиралку, стоящую рядом, и, подвинув Юнги к ней вплотную, принялся целовать любимую спину. — Малыш, дай мне еще несколько минут. Я скоро… — проговорил Юнги. — После, хен, все после. Расслабься, пожалуйста, — прошептал младший, спускаясь ниже. — Хочу попробовать кое-что. Он надавил на плечи Юнги, заставляя прогнуться. Старший наклонился, ложась на машинку грудью, и развел ноги в стороны, почувствовав между ними колено младшего. Чимин продолжал целовать его спину, впиваясь губами и втягивая кожу на каждом позвонке. Спустившись ниже и встав на колени, он потерся носом о ягодицы старшего, только сейчас разглядев их с этого ракурса и в полной мере осознав, насколько они упругие и округлые для такого стройного старшего. Чимин, не удержавшись, помял их в ладонях, сглатывая появившуюся во рту слюну. Он лизнул сначала одну, потом другую ягодицу и, пройдясь пару раз языком между ними, развел их большими пальцами, все так же обхватывая ладонями, и открыл себе доступ к самому сокровенному. Он только сейчас понял, что за почти семь лет, что они вместе, он даже не представлял себе как выглядит это место у старшего. А оно было… соблазнительным и искушающим. Но не для члена Чимина. Это странно, но у него не было абсолютно никакого желания войти в старшего. Но очень хотелось доставить ему такое же удовольствие, какое он сам регулярно доставлял младшему. Чимин прошелся указательным пальцем по гладкой коже, задевая сморщенную серединку. Юнги даже здесь был белым и чистым, гладким, нежным и невозможно красивым. Чимин попробовал поэкспериментировать и, приблизившись, высунул язык и пощекотал самым кончиком сфинктер. Старший вздрогнул и, задышав глубже, сильнее прогнулся в спине и шире расставил ноги. Чимин понял, что движется в правильном направлении и незамедлительно продолжил. Он ласкал и щекотал языком сжатую дырочку, постепенно надавливая сильнее и пытаясь проникнуть внутрь. Юнги, теряясь в ощущениях, в промелькнувшем на миг сознании похвалил сам себя, что успел хотя бы промыть там себя и мог не испытывать сейчас неловкость и стыд, потому что у младшего это было впервые и он не хотел, чтобы ему стало неприятно. У Чимина же и в помине не было даже отдаленно такого чувства. У младшего кружилась голова от восторга и чувства обожания. Он все глубже и глубже проникал языком внутрь, не забывая своими пухлыми губами ласкать кожу вокруг. И вот он уже внутри, на всю возможную длину своего языка. Он водил им, разглаживая и разминая все стеночки. Оторвав одну ладонь от половинки, он просунул руку вперед, погладив и покатав немного яички, протянул дальше и обхватил пальчиками член, радуясь, что он был твердым. Значит, Юнги нравилось. Значит, он смог его возбудить. Чимин усерднее заработал языком, начав двигать рукой по члену. Юнги засунул в рот костяшку указательного пальца и сжал ее зубами, но все равно не мог сдержать тихих сдавленных стонов. Это было крышесносно! Это было умопомрачительно! Это было охуительно. Юнги готов был сдерживаться еще, чтобы продлить эти ощущения, но почувствовал, что младший начал уставать. Его язык в анусе работал уже гораздо медленней и проникал не так глубоко, а рука начала ритмичней двигаться по члену, чуть сильней его сжимая. И старший отпустил себя. Соскользнув с языка, он несколько раз еще дернул бедрами в ладонь младшего и кончил на стеклянный круг стиральной машины, из-за которого за ними наблюдал тот самый плюшевый Кумамон Юри, приготовленный к стирке. Немного отдышавшись, Юнги разогнулся и помог младшему подняться. — Продолжим? — спросил он. — Я подготовлюсь. — Нет, — ответил Чимин. — Нет, хен… Я не хочу так… — Чимин, ты опять? Мы же договорились… — Юнги хотел было опять поспорить, но Чимин приблизился и обнял его, прижимаясь. — Юнги, послушай меня. Я понимаю, что ты хочешь сделать это для меня. Но… Я не хочу. И ты не хочешь, на самом деле. И мы никому ничего не должны… Я мужчина. И я могу доказать это кому угодно. Но только не с тобой наедине. С тобой я хочу быть твоим малышом! Понимаешь? Я хочу только так! Только это доставляет мне удовольствие. И я не хочу погружать свой член никуда, кроме твоего божественного рта! Возможно… Если когда-нибудь ты будешь очень настаивать, я соглашусь… Но не сейчас, когда ни я, ни ты, я уверен, не готовы к этому. Ты же видишь, я даже не возбудился… — Зачем тогда?.. — Юнги не мог даже сформулировать вопрос. — А, это? — Чимин улыбнулся. — Я просто хотел показать тебе, что испытываю, когда я с тобой! — Вот, маленький зас… — Еще скажи, что тебе не понравилось! — перебил его Чимин. Юнги не стал отрицать очевидного. — А сейчас, может, ты подготовишь меня, хен? — спросил лукаво Чимин. — С появлением Юри мы почти перестали это делать. А ведь когда-то ты обещал — всегда… Я так люблю, когда ты заботишься обо мне… — И я, Пухляш! Я тоже люблю заботиться о тебе! Обещаю, как бы ни было сложно из-за дочери, но мы возобновим эту традицию, малыш! — ответил Юнги и взялся за края футболки младшего, чтобы помочь ее снять. Эта ночь обещала быть очень долгой и очень страстной. И именно такой она и была, как много ночей до нее, и много-много ночей после…