Залапанное зеркало

      Су Хёк пришёл по приглашению Короля в его личные покои после ужина. Его до двери проводил надсмотрщик, строго следящий за тем, чтобы юноши приходили в спальню без опозданий. Шин дрожал. Ему было одновременно приятно от мысли, что скоро его избранник поможет ему избавиться от затянувшегося саднящего ощущения неудовлетворённости и мучающего преследующего чувства брошенности, но вместе с этим Су Хёку было тошно от самого себя, от своей похоти и развращённости, не дающей спокойно жить. Шин ненавидел короля и очень жалел, что предназначенный ему от рождения человек был жестоким эгоистичным стариком. Парень очень ждал с ним встречи, надеясь получить хотя бы капельку тепла и оттяжку на несколько дней, одновременно с этим шёл на королевское ложе, как на каторгу. Его прикосновения были смесью удовольствия и горечи, мёда и дёгтя, где яда было гораздо больше, чем сладости.       Су Хёк стоял в дверях, пряча руки за спину и неловко скрестив ноги. В покоях Его величества сегодня он был не один. Другой юноша, полураздетый, на котором осталась одна только кипельно-белая рубашечка, расстёгнутая на все пуговицы, и сполающие шорты, держащиеся на одной хлипкой завязочке на поясе. Парень сидел у короля на коленях, отводя взгляд в сторону и подставляя напряжённые плечи и спину под чужие прикосновения. Мужчина кормил любовника с рук подтаявшими шоколадными конфетами, а после просил юношу облизывать ему пальцы, чтобы на коже не оставалось липких марких следов.       - Вы звали, Ваше величество. Можно? – привлёк Шин к себе внимание, глядя, как Король самодовольно упивается чужой застенчивостью. Когда в покоях появился Су Хёк, юноша настороженно покосился на него и стал вести себя скромнее.       - Проходи, присаживайся, - мужчина погладил юношу по волосам, перебирая между пальцев каштановые прядки, и поцеловал любовника в макушку, шумно вдыхая его запах и с удовольствием сжимая его тонкую шею под кадыком.       Напротив Короля за кофейным столиком другого кресла или табурета не было.       - Для тебя вот это кресло, - сказал Король, заметив растерянность Шина и хищно улыбаясь. Он качнул головой в сторону, и Су Хёк взглядом нашёл, где монарх определил для него место. Кресло стояло напротив постели, шторки балдахина были гостеприимно распахнуты, свежая постель идеально заправлена – сегодня на неё ещё никто не ложился. Шин, разутый ещё в коридоре, с ногами залез на кресло и взглядом упёрся в одну точку, в щель между тяжёлых гусиных подушек. Ещё внимание на себя обращала крупная складочка одеяла, выбивающаяся из общего идеально застеленного фона королевского ложа.       Мужчина не выпускал юношу из рук. Он жадно сминал его бока и бёдра в ладонях, щипал за мягкий живот и хватал член, тиская его из стороны в сторону, так что юноша с напускным эротизмом тяжело дышал и поскуливал в ответ. Шин чувствовал, что в нём нарастает возмущение.       Парень по приказу вцепился Королю в плечи, обхватывая его под лопатками и под шеей, мужчина тяжело встал и понёс любовника в постель, осторожно ссаживая его с себя и ненавязчиво поглаживая его по плечам. Мужчина подцепил край его рубашки за воротник и приспустил, обнажая острые лопатки и от худобы бугорками очерченный силуэт позвоночника.       Рубашка брошена на пол. Узкие короткие шортики спущены до щиколоток и оставлены там же. Король сел в изголовье кровати, широко расставив ноги и удобно устроив между них своего юного любовника. Спальный халат глубоко распахнулся, обнажая набухшие венозные бугры на икрах и ляшках, седые вперемешку с золотыми кучеряшки на груди и рыхлое мускулинное тело. У Су Хёка холодок пробежал по спине.       Мужчина одной прижимал любовника к груди, пропуская руку под его подмышками, а другой похлопал по бедру, вынуждая юношу раздвинуть коленки. Парень прикрыл глаза и старался игнорировать Су Хёка, сжавшегося, как пружина, и бегающего глазками в ответ.       - Послушай, Лео. Тебе сейчас нужно будет расслабиться. Попробуй. У тебя это хорошо получалось, - полушёпотом говорил Король, горячим дыханием обжигая юноше шею и щёки, — смотри на Су Хёка глаза в глаза и не смей отворачиваться.       Мужчина взял его маленький острый подбородок в потную жилистую ладонь и пальцами направил личико в сторону Шина, обескураженного таким приказом.       - А ты спускай штаны и только попробуй к себе прикоснуться – прикажу высечь.       Су Хёк вздрогнул, на лице тут же отразился плохо скрываемый испуг, губы задрожали. Шин бессловно подчинился, стаскивая брюки до колен и свешивая ноги с кресла, так чтобы королю открывался хороший обзор на его тело. Су Хёк расстегнул несколько нижних пуговиц на рубашке и через голову стянул накидку, повесив её на подлокотник и сжимая в ладони.       Король с жадностью лапал и сжимал хрупкое юношеское тело, запуская ладонь между их горячими телами и пальцами подлезая в ложбинку между напряжённых ягодиц, интуитивно сжимавшихся от чужих навязчивых прикосновений. Лео горел жгучим румянцем, боясь нарушит приказ и ужасно стыдясь своего приятеля одновременно. Он выглядел растрёпанным, открытым, пошлым. Слабая эрекция подёргивалась у него между ног, набухая и смачно наливаясь кровью, и Король особенно настойчиво стал теребить его член в районе головки, гоняя по стволу кожу и нажимая большим пальцем в место, где должна быть уздечка. Мужчина шлёпал его член об ляшку и трусил, встряхивая, чтобы юноша протяжно замычал и задышал прерывисто и часто.       Смотреть на Су Хёка было невыносимо. Шин сидел со стеклянными глазами и невозмутимым лицом, бесстрастно глядя на то, как его избранный человек берёт чужое тело. Су Хёк испытывал вперемешку чувства отвращения, брезгливости и зависти, презирая себя за то, что у него в груди бесконтрольно проскальзывали собственнические искорки раздражительности и злости.       - Ты самый красивый юноша, с которым мне доводилось видеться, - хвалтил Король Леона громко, так чтобы Су Хёк это услышал, - твоя кожа нежная, как хлопковое соцветие. А голос… обласкай мои уши своим голосом, не стесняйся, я хочу тебя услышать.       Юноша правдоподобно застонал, грудной звук вышел настолько чувственным, что Шин засомневался, была ли это симуляция. Король в одной руке держал его напряжённые поджавшиеся яички, осторожно переминая их в пальцах, а другой с нажимом ласкал член, выдавливая из Леона звуки. Мужчина медленно и плавно провёл ладонью от основания к самому кончику, оттягивая эластичную кожу до упора, так что юноша бёдрами подался ему в руку навстречу, и нетерпеливо заелозил у него между ног.       Шин не разрывал с ним зрительный контакт, и по мере того как Леон пищал и вздыхал, переводя напряжение, Су Хёк менялся в лице, становился более хмурым, но сдерживал себя каждый раз, когда чувствовал напряжение.       - Какой ты сладкий, такой мягкий и ласковый. Ты прекрасен, Леон. Ты лучший. Самый лучший. Ты – жемчужина в моей коллекции, самый редкий экземпляр. Не скромничай. Стони, - мощная крупная ладонь с очертившимися косточками и венами безжалостно сдавливала маленький член, открывая и закрывая малиновую головку и с нажимом проходясь по пульсирующему стволу. Дыхание у Леона было надрывным, он вдыхал и выдыхал впопад ласкам и поджимал пальчики на ногах, через прикрытые глаза стараясь не потерять Су Хёка из вида. Он старался смотреть сквозь него, на дверную ручку или на настенный канделябр, но Шин так упёрто и бесстыдно смотрел на него, что всё внутри сворачивалось от смущения.       Король сам ощущал, как у него острыми искорками позывает эрекция. Су Хёк интуитивно чувствовал, что его избранник очень возбуждён, и всё существо его бесилось от этого, сгорая от возмущения, ревности и ненависти к себе. Шин очень не хотел испытывать всех тех чувств, которые внутри него перемешивались гремучей смесью, удушающей его, по живому режущей без жалости, но у него не получалось отвлечься и переключиться.       Жемчужиной монаршего эскорта по праву был Су Хёк, но Король хотел подстегнуть его самолюбие и избранническую ревность и захваливал другого юношу, нежа его в своих объятиях и ведя себя демонстративно услужливо, так чтобы у Шина сердце обливалось кровью. Су Хёк знал, что ему никогда не достанется столько заботы и ласки, которой ему так не хватало.       - Я… ах, сир, я… - сбивчиво шептал Лео, поджав губы. Он вжал шею в плечи и подбородком упёрся себе в грудь, кусая губы с внутренней стороны и не зная, куда деть руки.       Старик дрочил ему настойчиво и с удовольствием, иногда бросая саднящее достоинство юного любовника, мотая его безынтересно из стороны в сторону, дразня, а потом снова принимая тискать. Король в одну руку взял ствол, держа его вертикально кверху, а ладонью другой руки накрыл его головку и стал часто-часто вкруговую тереть ею о корону, шляпкой очертившуюся на раскрасневшемся члене. Парень больше не симулировал, и Шин чувствовал, что все эти надрывные грудные звуки, сдавленный писк, в немом стоне приоткрытый рот и капельки слюны, заблестевшей в уголках губ – всё было искренне.       От пошлых влажных звуков и тоненьких одобрительных всхлипов у Короля кровь приливала к паху, и Су Хёк чувствовал, как у него совершенно невовремя и бесконтрольно поднялся то же. Шин чувствовал, как вяло приподнявшийся член беспокойно подёргивался у него на ляшках, иногда рывком упираясь в районе пупка и заваливаясь обратно. Су Хёк строгим взглядом осмотрел себя и сжал в ладонях свою накидку, которую подтянул к груди и мял в руках нервически.       Условие Короля с безжалостной поркой угрожающе висело над Шином и не давало ему даже поправить неудобно лежащий член пальцем.       - На фоне тебя остальные ребята – серые мыши. Ты невероятно красив, - продолжал мужчина с подчёркнутым восхищением хвалить любовника, краем взгляда выхватывая, как мимика на лице Шина заметно менялась, как у него дрожали губы, сжимались пальцы на шерстяной чёрной накидке, как с каждым надсадным стоном Леона у него подёргивался член. Конечно, всё происходило сейчас именно ради него, чтобы вывести Су Хёка из себя.       Старик перед самым окончанием остервенело надрачивал юноше, осаживая его каждый раз, когда он слишком высоко задирал бёдра или неусидчиво качал задом, а после довёл до исступления в своих объятиях и позволил спустить на простыни, за что обычно очень ругал и наказывал своих любовников.       Леон тяжело дышал, хватая ртом воздух и размякая в объятиях Короля, откидываясь спиной ему на партнёра и отворачивая голову набок. Грудь у него высоко вздымалась, в момент сочного оргазма мышцы пресса заходили ходуном, тугая жилка на шее напряжённо подёрнулась. Король гладил его ляшки и живот, размазывая сперму по коже, а после развернул его к себе полубоком и глубоко поцеловал в рот, хватая юношу за волосы, чтобы он не мог отстраниться. Старик целовал долго, со вкусом, взатяг, так, что потом очень долго нельзя было отделаться от его вкуса во рту. У парня перестало хватать воздуха, так что Король разорвал поцелуй, позволил ему шумно носом вдохнуть, а потом наклонил его макушку и продолжил жадно и грубо лобзать в дёсны.       Шин сидел напротив, раскрасневшийся, зажимая стояк между ног и не находя себе места в кресле. У него колотило сердце.       - Хочешь быть сейчас на его месте? – спросил старик высокомерно, явно обращаясь к Су Хёку, и сжал член юноши в своей ладони так сильно, что парень взвизгнул и дрогнул.       Шин поджал губы, борясь со стыдом и отвращением. Он правда хотел, чтобы саднящее беспокойное желание наконец отпустило его, он рвался оказаться на месте Леона так же, как и убежать от Короля на другой конец Голденлеонарда.       - Ваше величество, - позвал Су Хёк после продолжительной паузы, покорно опуская взгляд и тихо вздыхая. Он бы повержен, - я… я хочу… позвольте… - заговорил он неуверенно, делая над собой усилие. Он не вкладывал в эти слова особый смысл, просто произносил, как набор звуков, так ему самому было легче. Но Король ловил каждую букву, глядя, как расстроенно и возмущённо выглядел его избранник.       - Скажи это вслух. Что ты хочешь? – мужчина издевательски-дотошно вынимал их Шина признание. Су Хёк весь сжался в точку, голос у него стал совсем тихим и робким.       - Я хочу… чтобы вы… меня приласкали… Я хочу… хочу… тепла… и… - он поднял глаза, полные отчаянной надежды на жалость. У Шина поперёк горла становились эти унизительные просьбы, перемешиваясь со злостью к себе и обидой на судьбу, что она так жестоко определила его в избранники старому Королю.       - Хочешь, чтобы я тебя целовал? Хочешь, чтобы хвалил тебя? Хочешь вдыхать мой запах? Хочешь получить удовольствие? Хочешь, Су Хёк?       Шин скромно кивнул головой, сжимая и растягивая накидку в ладонях. Он не мог унять дрожь и чувствовал себя невероятно униженным и смешанным с грязью.       - Я тоже хочу этого удовольствия, - сказал Король и похотливо улыбнулся, похлопав юношу по голому заду и кивком головы показывая ему, чтобы он посидел тихонько. Леон завернулся в одеяло по шею, осторожно подглядывая за действиями любовника и обстановкой в покоях.       Матрас волнообразно качнулся – это Король встал. Он запахнул полы спальной мантии, но развязал пояс, так чтобы он ничего не держал и не прикрывал.       - Лицом к трюмо, - скомандовал старик и в два больших шага уже оказался рядом с ним. Шин успел только встать на ноги.       - Ваше величество, пожалуйста… пожалуйста, можно мы сделаем это сегодня на кровати? Ваше величество, - продолжал Су Хёк звать избранника, надеясь, что Король случайно передумает и позволит ему лечь на тёплую простынь, но мужчина был непреклонен. С каждой секундой он становился более суровым и строгим, раздражаясь от непокорности любовника.       Шин обречённо склонил голову и подошёл к трюмо, подтягивая на время штаны к поясу, чтобы они не путались у него под ногами. Су Хёк ладонями упёрся в крышку, запрокидывая голову книзу и расставляя ноги так, чтобы Король мог удобно и беспрепятственно между них разместиться. Шин решил снять штаны вовсе, чтобы они не мешали ему, но старик приказал только спустить их до колен.       - В зеркало смотри, - приказал он грубо и схватил Су Хёка за волосы, вздёрнув его макушку так, чтобы Шин столкнулся взглядом со своим отражением. У него было зарумяненное перекошенное лицо, на котором парень пытался изобразить радость, руки дрожали от напряжения и обиды, искусанные губы неправдоподобно кривились в улыбку.       Король пошлёпал тяжёлой крупной головкой ему по промежности, пальцами забираясь в приоткрытый подготовленный анал любовника и, раздвигая пальцы на манер ножниц, проверял его готовность. Он рывками дёргал чувствительные обрывистые краешки его дырочки, небрежно раскрывая мышцы, накапал из прозрачного бутылька тёплым маслом себе на член и грубо отымел Шина в зад, сжимая его бока и не давая ни на полшажка отстраниться от мощных глубоких рывков, толчками сотрясающих хрупкое тело.       Су Хёк взвизгивал от особенно болезненных проникновений, через силу стараясь расслабиться и беспрепятственно впустить старика, но мышцы у него были задеревеневшими, ноги не гнулись, весь он был сжат, как пружина, и ничего не мог с собой поделать. У него от усталости и напряжения тряслись коленки, мышцы на худой спине очертились и стали рельефными.       - Расслабь, - скомандовал Король, выходя почти до конца. Он почувствовал, что Шин стал каким-то тугим и совершенно не эластичным, так что в него стало как-то болезненно протискиваться, - расслабься, кому говорят. Мне неприятно.       Шин попятился, сильнее насаживаясь на чужой член, но позволяя себе пространство и ложась грудью на трюмо. Он больше не мог смотреть в зеркало, да и старик перестал это контролировать. Полулёжа, с опорой головы на локти, отпустить мышцы стало ещё тяжелее. Король мазнул ладонью по его промежности и почувствовал, как анал тихонечко хрюкнул и туго схлопнулся. Шин сделал над собой усилие, выпрямляя спину и меняя положение ног, так он стал более открытым.       Король трахал его, будто наживую резал его внутренности. Когда Шин ладошкой потянулся к себе и схватил безвольно мотыляющийся член, неприятно шлёпавшийся об живот от размашистых покачиваний, старик хлестнул его по бокам и перехватил запястье, прижимая его к животу. Су Хёк пискнул. Он едва-едва сохранял равновесие, чувствуя, как накреняется в одну сторону и непроизвольно отстраняется от Короля. Мужчина бросил его, руками подтягивая к себе за поясницу и продолжая короткие резкие толчки.       Ещё полминуты, и монарх глухим басом прохрипел какой-то звук, толкаясь более размашисто и надрывно. Он излился семенем Су Хёку на копчик, а после вставил член в растраханный раскрасневшийся анал обратно и подержал его там, пока эрекция совсем перестанет позывать, ствол опадёт. Шин снова попробовал притронуться к себе, но на этот раз ему хватило строгого взгляда Короля в зеркале, и он послушно сложил локти на трюмо, прогибаясь в пояснице и крутя бёдрами так, чтобы член, покачиваясь, смачно шлёпался о ляшки. Его комфортом и удовольствием снова пренебрегли.       Когда Король окончательно вышел, он сел в кресло за кофейный столик, переводя дыхание и, прижмурив веки, наслаждаясь окончанием вечера. Шин голым задом сел на трюмо, свешивая с него ноги, и ждал, пока мужчина снова обратит на него внимание.       - Поди вон, - отмахнулся от Су Хёка старик, когда пришёл в себя, и положил в рот дольку потемневшего очищенного от кожуры и семочек яблока. Шин продолжал сидеть неподвижно, потирая коленом о колено.       - Ваше сиятельство, я… как прикажете. Разрешите напоследок, одну минуту, разрешите…       - Чего тебе? – Король открыл один глаз и вздёрнул бровь, боковым зрением глядя на запыхавшегося любовника, полуголого и нелепо ссутулившегося перед зеркалом.       - Позвольте, - Шин сжал ладонь в кулак и сделал рваные движения вверх-вниз, имитируя мастурбацию, - одну минуту, Ваше величество, я на вас посмотрю одну минуту.       - Не смей. Уходи, - старик закрыл глаз и скрестил ноги в районе щиколоток, набрасывая на ляшки сползшее парчовое одеяние.       - Ваше величество, умоляю, хотя бы в зеркало. Только на отражение, сир.       Шин воспользовался случаем, пока Король меньше всего обращал на него внимание, и долгожданно стиснул член в своей ладони, особенно сильно надавливая пальцами на ноющую головку. Ещё два движения – и он кончит. У Су Хёка горели щёки, уши, плечи, шея, ему было так тошно и так противно, но он находился в полшаге от удовольствия, которое бы избавило от навязчивого похотливого бреда до конца недели. Ему так нужна была эта долгожданная разрядка, что Шин готов был даже пренебречь приказом Его величества, а потом лечь на лавку под ремень надсмотрщика, жестоко выпарывающего эскортников за непослушание Королю.       - Ты так хочешь этого? – мужчина повернул лицо в его сторону, открывая тяжёлые веки и осоловелым взглядом смотря на взъерошенного дёрганного любовника, сидевшего на трюмо, как на иголках.       Су Хёк сдержанно кивнул, вжимаясь ладонями в дубовую крышку.       - Так поди и сделай это на мой портрет в гостиной. Я же чувствую каждый раз, когда ты проливаешь семя окромя моего ложа, должен сам хорошо справляться. Мне тебя не жаль.       Королю и в голову не могло прийти, что избранник шарахается по его сыновьям и выклянчивает у эскортников интим.       - Сир, мне вас не хватает. Мне мало раз в несколько месяцев. Я не могу с собой ничего по делать. Помогите мне, сир, пожалуйста, смилуйтесь. Ваше величество, смилуйтесь, - просил Су Хёк, окончательно распрощавшись со стыдом и решив, что если сейчас не попросил Короля об этом, ему никогда больше не хватит решимости.       - Совсем отбился от рук, - строго заметил старик, когда увидел, что Шин повесил голову и сдержанно всхлипнул, поднялся на ноги и дёрнул брючки кверху, заправляя стояк в ширинку вместе с рубашкой. Су Хёк и без того был наказан, ему на сегодня было достаточно, но Король решил для закрепления результата припугнуть Шина поркой розгами, и Су Хёк, откланявшись, тут же выбежал из его покоев.       Шин не выдержал и расплакался в коридоре, по пути в зелёную гостиную стирая обратной стороной манжета дорожки слёз со щёк и натирая кулаком переносицу. Он так поспешил, когда уходил от Короля, что оставил у него свою чёрную накидку, за что наутро ему влетит от надсмотрщика, но сейчас это не беспокоило. Су Хёк шёл к тому самому монаршему портрету, о котором говорил старик, проходя мимо стражи небрежно. В Зелёной было холодно, жарко натопленное в обед помещение к ночи уже остыло, так что Шин сжался на маленьком бархатичтом диванчике, подтягивая ноги к груди и запуская в брюки ладонь. Король смотрел на него с портрета с величественной блистательностью и строгостью, он был здесь моложе на пятнадцать лет и ещё не потерял окончательно некоторые свои обаятельные черты. Су Хёк долго маялся, не спуская долго, а после почувствовал какой-то несамодостаточный спазм в паху и рвано в несколько присестов окончил без семени. У него просто шумно стучало сердце и лицо горело, как будто ошпаренное паром.       Шин подошёл к стражнику, всё это время стоящему в дверях зелёной гостиной, и скромно попросил проводить его до служебного корпуса, где спали эскортники. Стражник вопреки всем запретам взял босого юношу на руки и, перебегая по заметённым дорожкам через сад, унёс его из дворца.