Part 4: На него лишь взгляну и схожу с ума: начинает сердце блаженно ёкать...
🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
7 июля 2001 года
В первую неделю июля, как грибы в лесу, по деревне начинали «вырастать» и «расцветать» девчонки. Больше всего этому факту радовались Поз, так как приезжала его Катя, и почему-то Макарчик, который твердил, что скоро-значит-будет-жарко. То, что весь месяц до этого солнце палило как бешеное, в понимание Макарчика как «жарко», видимо, не входило. Почему в июне в деревне девчонки всегда отсутствовали, Антону было, мягко говоря, пофигу — это их личные девчоночьи дела. Может, они попросту прятались где-то весь месяц, чтобы проснуться аккурат ко дню Ивана Купалы, который в деревне любили практически все от мелкоты до стариков. Антон, правда, не понимал смысла этого псевдо-праздника, но исправно на нём присутствовал — кутить всю ночь напролёт было как минимум весело. Ещё в эту ночь вкусно кормили и забавно было переодеваться во всяких леших и пугать детвору, это не говоря о том, что можно было урвать втихаря наливки или самогона у соседей. На самом деле Антон был уверен, что все относились к этому типа-празднику так же, как и он, и просто считали эту ночь, как и Новый год, чем-то устоявшимся и традиционным. Ему не хотелось думать, что люди в деревне всерьёз верят в то, что если накануне искупаться в реке или озере, то можно сохранить молодость, стать здоровее, сильнее и выносливее, а урожай будет как никогда охуенным. По крайней мере Поз, Макарчик и Серёга, как и сам Антон, придерживались мнения, что Иван Купала — это просто отличный повод весело провести время, позабавиться и почти сутки не спать. Хотя Антон вообще-то любил спать. Больше, чем спать, он, наверное, любил только есть. А вот подготавливаться к празднику он всегда ленился. Бабушка ещё с самого утра предлагала пойти на реку, и вместе с большинством молодёжи от десяти до тридцати лет, начать готовить костры, столы для гуляния, да и просто «развеяться». То, что Антон и без того каждый день в деревне неплохо так «развеивался», во внимание не принималось. Чего стоили только сборы жуков и личинок для Артошки (Арсений настаивал, что мелкому нужна не только растительная пища, но и животная, так как белки — всеядные), который креп и жрал, как не в себя, с каждым разом, кажется, всё больше и больше: он уже питался не только молоком, но и активно употреблял ягоды, грибы, семечки, ну и жуков, разумеется. Охуенное «развеивание», считал Антон, просто большой палец вверх. — Сходи, Антош, — наглаживая утюгом дедову старую вышиванку, проворковала бабушка, когда Антон закончил с обещанной помощью в саду — полил «волшебной праздничной» водой все грядки и вырвал сорняки. Правда, ему показалось, что вместе с сорняками он вырвал и что-то нужное, но бабушке об этом знать было не обязательно. Ещё он нашёл кладку личинок каких-то то ли зоофобусов, то ли зоофилусов, до которых в жизни бы не дотронулся просто так, но для растущего и регенерирующего организма ребёнка и не на такое пойдёшь: «Ему пока нельзя твёрдые орехи, поэтому надо, Антошка, надо. Белóк для бéлок очень важен!» — слышал Антон в голове поучительные нотации Арсения, который сам к «этой живности» даже подходить боялся, сволота. — Я слышала, там Ирочка приехала, — всё так же настаивала бабушка. — Повидайтесь, погуляйте. Антон нахмурился и немного смутился. Почему-то ещё в прошлом году бабушке показалось, что ему жуть как понравилась Ира, ведь они много времени проводили вместе. На самом деле, просто и она, и Катя, и Оксанка с Мариной тусили вместе с их пацанской шайкой — ходили на речку и в лес за грибами, оставались у кого-то с ночёвкой, отмечали вместе летние дни рождения. Не то чтобы Ира Антону прям совсем не понравилась, но… бабушка же не знала, что Ира не интересна ему, потому что она девушка. — Ага, — коротко ответил он, вгрызаясь в свежесорванный огурец и перехватывая поудобнее ведёрко из-под майонеза, в которое посадил личинок. — Попожже. — Ну чего ты немытый-то жуёшь? Вон я в тазике насобирала и помыла, взял бы оттуда. — Ба, ну с грядки-то вкуснее. — Антон улыбнулся, чмокнул бабушку в висок с выбившейся из пучка седой прядью и пошёл вон из дома. — Я к Арсению. «Я к Арсению» — была фраза, которой Антон, он заметил, начинал каждый день, когда Арсений не приходил к нему первым. Это было немного странно, но думать об этих странностях Антону было в падлу. Кроме того, «я к Арсению» иногда означало и то, что они идут на речку вместе с пацанами. Или, как сегодня, они договорились встретиться со всеми у того дома и придумать план действий на бессонную ночь. В том, что Антону просто нравилось говорить именно так, он не признавался даже себе. Ну и, к тому же, у него было оправдание — зоофобусы и некормленный Артошка (которого бабушка всё равно знала под именем Антоний). В доме Арсения пахло ягодами и сахаром — бабушка его готовила варенье из ежевики, и Антон подло стащил несколько ягод со стола под тихие смешки Серёги с Макарчиком, которые примкнули к Антону по пути. — Как дела у молодых родителей? — спросил Серёга, развалившись на единственной кровати в комнате Арсения. — Да пока вроде не жалуемся. Ты принёс? — Арсений посмотрел на Антона, отвлекаясь от бельчонка в его импровизированном гнезде-корзинке на низком столике, стоящем около видеомагнитофона с телевизором. — Обижаете! Пол-утра собирал! — Антон протянул ему ведёрко и с наслаждением наблюдал, как красивое лицо Арсения морщится при виде личинок. — Чего не сделаешь ради ребёнка, да? — Угу, — ответил тот, явно сдерживая дрожь и ужас. Конечно, всяко удобней и приятней было кормить едва продравшего глаза бельчонка из шприца молоком: он так забавно хватался своими маленькими лапками за пальцы и так мило причмокивал, а Арсений умилённо расплывался в улыбке каждый раз, чем просто потихоньку убивал Антона. Артошка был с ними уже почти две недели и основательно шёл на поправку, но Арсений так и не привык кормить его жуками, червями и, тем более, зоофобусами. А Антон не спешил ему помогать, так как свою роль добытчика выполнял как следует: этих личинок Артошке точно дня на два должно было хватить. Кроме того, ягод и грибов вокруг было тоже до жути. — Ну-у-у? И какие у нас планы? — спросил Серёга, достав из-под подушки Арсения книгу братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» и начав её перелистывать, не вглядываясь в текст. Антон привычно уселся на пол рядом со столиком с Артошкой, поглядывая, как тот ворочается в пледе, Макарчик занял стул, а Арсений, покормив «ребёнка» — подоконник. Антон понял уже давно, что подоконники — его страсть, он любил восседать на них как на жёрдочке, болтая ногами в воздухе. Той неловкости после случая с поцелуем в задницу между ними, кстати, как не бывало: и Арсений, и Антон не поднимали эту тему и оба делали вид, будто ничего не было. Просто поранился, просто обработали рану. Однако Антон бы соврал, если бы сказал, что не думал об этом регулярно — перед сном, по утрам и каждый раз, когда видел Арсения. Ему даже напрягаться не приходилось, чтобы перед глазами, как наяву (впрочем, и наяву тоже, ведь он обрабатывал рану каждые два дня) снова и снова маячила голая ягодица, к которой он прикоснулся губами всего-то на мгновение, а по ощущениям — намертво вплавился: увяз, как пчела в сиропе (и не выбраться ему уже). — Я слышал, в этом году, как и в прошлый, будут устраивать какие-то игры типа квестов по лесу или что-то такое. Хочу участвовать, — выталкивая Антона из воспоминаний, сказал Макарчик. — В прошлом не срослось, не фартануло. В прошлом году они с Макарчиком наелись чужой соседской немытой вишни прямо накануне праздника, так что оба свалились с несварением. Мгновенная карма, блядь: Антон заблевал всю раскладушку, на которой спал, когда оставался у Макарчика, а тот на полдня занял деревенский сортир и дристал дальше, чем видел. Поэтому праздник, конкурсы и прыжки через костёр прошли мимо них по километровой дуге. — Бли-и-ин, это прикольно, — согласно кивнул Серёга. — Хочу. — А ещё можно будет у Кузьмича наливки или самогону стащить. А у деда моего я выпросил бутыль с клубничной. Кайф? — улыбнулся Макарчик. — Ка-а-айф, — довольно потёр руки Антон.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
К вечеру, уже перед самым заходом солнца, поляна у реки настолько преобразилась, что было не узнать — везде стояли столики, украшенные едой и цветами, было подготовлено несколько костров, на деревянных столбах висели керосиновые лампы и обмотанные вьюнком гирлянды, тянущиеся до самых домиков, откуда с помощью удлинителей протянули электричество. А все причастные к празднику жители деревни, одетые в основном в белые рубахи и свободные платья, активно стекались к месту действий. Тут и там сновали несколько компаний разных возрастов — кто-то во всю уже распивал принесённое спиртное, кто-то играл на аккордеоне или гитаре, кто-то даже гусли откопал где-то и наяривал, не попадая в ритм, кто-то уже танцевал и водил хороводы, распевая песни под музыку. Собравшиеся стайкой девушки и девочки сидели кружком на траве и плели венки из полевых цветов, а парни, стоя поодаль, поглядывали на «потенциальных невест» и тихо перешучивались между собой, то и дело ловя заинтересованные взгляды. Некоторые даже плескались в воде и уже запускали в плаванье венки и кораблики из листьев — Антон слышал, что ночью в Ивана Купала заходить в воду якобы нельзя, но эту часть старых обычаев все явно игнорировали. Макарчик с Серёгой, Позом и Катей уже умотали, как и хотели, участвовать в конкурсах и квестах в поисках «сокровищ» в лесу и на опушке, а Антон искал глазами Арсения, с которым они договорились встретиться здесь, чтобы тоже потом присоединиться к друзьям. Арсений говорил, что никогда раньше не праздновал Ивана Купалу. Ну, оно и понятно, ведь в основном он проводил лето либо в городе, либо на побережье на своих югах, а там развлечения были уж явно посовременнее, чем в деревнях. Поэтому Антону хотелось показать ему, как можно развлекаться без морского пляжа и интернетов. — Привет, Антон! — услышал он среди гула и гудения вокруг знакомый голос и обернулся, встречаясь взглядом с Ирой. Она была красивой: в белом платье, с венком на голове и длинными распущенными, уложенными локонами волосами. Антону она могла бы правда понравиться, если бы не одно «но». Антон приобнял её и смущённо принял небольшой букет цветов, который Ира вручила ему, прежде чем поцеловать в щёку. Что бы это могло значить, он не понимал, как и взглядов, которые та на него бросала. Или не хотел понимать, потому что это бы означало, что он поддерживает её возможный флирт. — А ты чего один тут? — Я жду кое-кого, — ответил Антон и, увидев макушку Арсения в толпе, приподнялся на носочки — что было вообще-то лишним — помахать ему. — Арсеньсергеич! Арсений, грациозно лавируя между людьми и столиками, подошёл к ним с Ирой и встал рядом, глядя с улыбкой и каким-то лёгким румянцем на щеках, который был заметен даже в свете заходящего солнца. На нём была надета длинная белая рубашка с голубой вышивкой на вороте, которая очень ему шла — Антон так прямо и сказал. Ира тихо фыркнула в кулачок и чуть сощурилась, отчего Антон застеснялся, поняв: ей он комплиментов никаких не сделал. — Эм. Знакомьтесь? Это Ира. А это Арсений Сергеевич, он тут новенький, и мы собираемся в лес. Ты пойдёшь с нами, Ир? — Да, попозже, но пока я к Марине с Оксаной пойду. Не скучайте! — Она одарила их обоих каким-то странным взглядом, кивнула Арсению в знак приветствия и упорхнула к подругам. — Тебе тоже очень хорошо в белом, — сделал ответный комплимент Арсений, вгоняя Антона в краску. Бабушка заставила его надеть длинную белую рубаху, которую в обычный день, да и на любой другой праздник, Антон бы вряд ли напялил: будь его воля, он бы всегда ходил в своих безразмерных выцветших старых рваных футболках. Но тут же праздник как-никак. Хотя, чтобы получить комплимент от Арсения, Антон бы ещё подумал. — Спасибо. А вы чего задержались? — Меня дед наливкой угостил! — Арсений сделал страшные глаза и прикрыл рот руками, будто сказал что-то запрещённое. А на самом деле он, оказывается, был просто немножко пьян. — Только просил бабушке не говорить. — О-о-о. Это сколько ж вы выпили? — хохотнул Антон. — Совсем капельку, чесслово! — Ы-ы-ы. А раньше пили? — Было что-то умилительное в том, что Арсений оказался слегка навеселе от выпитой дедовской наливки. Сам Антон пока ничего сегодня не пил, хоть это и было в планах, а смотреть на разрумянившегося Арсения ему прямо понравилось. Тот помотал головой и совершенно очаровательно хихикнул. — Не-а. Ток чуть-чуть шампанского в Новый год. — Он подмигнул и обернулся на Иру, Марину и Оксанку, которые стояли неподалёку и шушукались, поглядывая на них. — А это?.. — Просто подруга. Хотя бабушка считает, что она мне нравится. — А она тебе не нравится? — Ну-у-у… — Он поймал взгляд Иры и неловко улыбнулся, снова обратив внимание на Арсения, который не сводил с него глаз. Антону нравился Арсений, но сказать об этом он пока так и не решился. — Не знаю. — Если я мешаю чему-то — ты только скажи, Антошка. Я не буду. — Не говорите глупостей. Мы идём в лес! — И это был не вопрос, Антон сам взял Арсения за руку и повёл в сторону опушки, где собрались несколько ребят, организовавших квест-игру. Перед самим походом в лес им сказали, что придётся разделиться, и их задачей будет найти не только какие-то амулеты-обереги, спрятанные у определённых «заколдованных» деревьев, но и друг друга. А первые несколько десятков метров вглубь леса они вообще должны будут идти с закрытыми глазами. — И помните, что на пути вам могут встретиться опа-а-асности… — вещал низенький пухленький пацан в соломенной шляпе. — Конечно, могут. Это ж лес, а солнце почти село, — фыркнул Арсений, недоверчиво глядя на чащу. — Не ссыте, там есть взрослые с фонарями, которые, если что, выведут нас обратно. Надеюсь, — заверил его Антон, взяв у пацана повязку на глаза и собравшись уже повязать её Арсению. — Мы не опоздали? — запыхавшимся голосом уточнила подбежавшая к ним Ира, держащая за руку Оксанку. — Нам тоже дайте задание. — Может, разделитесь тогда мальчик-девочка? — предложил пацан. — Нет, — грубовато отрезал Арсений и вопросительно посмотрел на Антона. — Или ты хочешь? — Мы же вместе пришли. А в лесу, может, и встретимся. Ир, извини, мы с Арсеньсергеичем в команде. — Хорошо.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
Сказать по правде, Антон немного боялся темноты. Наверное, именно поэтому и «дом с привидениями» ему казался зловещим, и в целом гулять ночью по деревне, а тем более в лесу, было страшновато. Но показывать свой страх перед Арсением он не хотел. Хоть и мог, зная, что тот не будет смеяться. Ну, или будет. И дразнить потом долго, как это делают Серёга с Макарчиком. Идти в ещё не совсем тёмный, но уже становящийся таковым лес с одной только свечкой было ссыкотно, но интересно. Антон надеялся, что найдёт Арсения быстро и до того, как его задерёт медведь (ну и что, что они здесь не водятся!) или из-за очередного дерева выпрыгнет кто-то в костюме лешего или кикиморы. Мимо то и дело «проплывали» огоньки чужих свечей, и Антон вглядывался в каждый, попутно шугаясь всех шорохов и хруста ломающихся веток. Наверное, нужно было хорошенько подумать, прежде чем идти на такую авантюру, решил он, когда недалеко коварно и злобно захохотала «нечисть» и кто-то заорал от ужаса. До начала их «приключения» пацан зачитал Антону и Арсению какой-то стих, который, по идее, должен был помочь в поисках «того-самого» места с амулетом-оберегом, но Антон из-за подскочившего в крови адреналина всё позабыл. Там было что-то про двадцать шагов направо от дуба, потом шестнадцать влево на север… или на юг… Он напрочь потерялся во времени и пространстве — совсем стемнело, а свечка в руках уже прогорела наполовину, когда Антон замер и прислушался к тихому плачу, доносящемуся откуда-то неподалёку. Это мог быть как кто-то потерявшийся, так и «страшная нежить», заманивающая к себе путников, но Антон всё же поставил на первый вариант и пошёл на всхлипывания, надеясь, что его никто не сожрёт за его чрезмерную веру в человечность. — Ир? — удивился он, подходя к сидящей на корне дерева девушке. Та, подняв голову, быстро вытерла слёзы с щёк и шмыгнула носом. — Ногу подвернула и свечку уронила, погасла вон, — пожаловалась она, когда Антон подошёл совсем близко. — А я темноты боюсь. — Я тоже, если честно, — хмыкнул он и протянул руку, чтобы помочь Ире подняться. Та с готовностью вложила свою маленькую ладонь в его и, оттолкнувшись от корня, встала, пошатнулась и упала прямо в объятья Антона. — Спасибо, — смущённо пролепетала она. — Ты… Ты продуешь игру, если задержишься тут со мной-калекой. — Ну не бросать же даму в беде. Щас зажжём твою свечку и поковыляем к выходу. — Я могу подождать Оксанку, только света дай. Арсений тебя потеряет. — Ничего, отведу тебя к остальным, а потом пойду его искать. Хорошо? — Хорошо. — Ира кивнула, но с места не сдвинулась, только опустила взгляд на Антонову грудь, куда упиралась рукой. Антон сглотнул какой-то странный комок в горле и кашлянул, когда она подняла на него глаза. — Антош? — А? — Ты мне нравишься. — А… — Правда, нравишься. — Эм. — Ты хороший. — Ты… тоже… — Антон не успел закончить мысль, в которой было обязательное «но» — Ира, приподнявшись на носочки и притянув его к себе за затылок, впечаталась губами в губы. Замерев, Антон широко открыл глаза, даже не думая ответить на поцелуй и пребывая в шоке от такого поворота. Ира же, решив, похоже, что раз нет сопротивления — значит можно, высунула язык и провела им по его приоткрытым губам, уверенно толкаясь внутрь. На это Антон уже отреагировал и закрыл рот, мягко отстранив девушку от себя. — Прости, — снова всхлипнула та и попыталась шагнуть назад, оперевшись на больную ногу. — Я не… извини, пожалуйста. — Нет, это ты извини, Ир. — Просто дай мне света, ладно? И иди. Уходи, Антон. Не совсем соображая, что делает и как себя вообще вести в такой ситуации, Антон наклонился и сам поцеловал Иру, которая, судя по всему, снова собиралась начать плакать. А как вообще успокаивать плачущих девушек, он был не очень в курсе. Губы её были солёные и влажные, и поцелуй получился нелепым, даже странным. Не таким, как с Ниной, насколько помнил Антон. Ира судорожно схватилась за его рубаху обеими руками и прижалась к нему всем телом, приоткрывая рот и впуская его язык. Антон закрыл глаза, пытаясь разобраться в ощущениях, но не почувствовал вообще ничего: как будто помидор ел или персик, только не так сладко и вкусно. Какой-то шорох и треск ломаемой ветки заставили Антона очухаться — он резко отстранился от Иры и оглянулся по сторонам, но ничего, кроме далёких огоньков чужих свечей, не увидел. Посмотрев на Иру, он неловко улыбнулся и снова взял её за руку. — Давай отведём тебя к остальным? Та кивнула и, оперевшись о его руку, поковыляла вместе с ним к выходу из леса.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
Из-за возвращений из леса и похода обратно искать Арсения пришлось дольше, чем Антон предполагал. А чего он вообще не предполагал, так это того, что когда найдёт (не в лесу и даже не у костров, вокруг которых вовсю танцевали и водили хороводы старики и дети, а на пригорке недалеко от речки), тот одарит его таким злым взглядом, словно Антон убил арсеньевского любимого питомца или — ещё страшнее — их Артошку. — Блин, простите, я потерялся! — он встал рядом с Арсением и посмотрел вдаль на другой берег, где была такая темень из-за густо растущих деревьев, что было ни зги не видно. Хотя Антон знал, что там где-то есть ещё одна деревня. — Ну нашёлся же, — буркнул тот в ответ и отвернулся. Антон поник. Он надеялся рассказать Арсению о своём «героическом» подвиге, и что они обязательно вместе похихикают с того, что пусть сам Антон и боится темноты, но нашёл в себе силы спасти девушку в беде. Но из-за поведения Арсения рассказывать что-либо перехотелось. — Вы чего? — спросил он, игриво пихнув того плечом. Арсений только снова зыркнул на него недовольно и сделал шаг в сторону. — Ничего! — Эй, да в чём дело? — совсем растерялся Антон. — А ты разве не понимаеш-шь? — словно змея зашипел Арсений. Может, Антон пропустил что-то? Может, Арсений тоже боялся темноты и потерялся в лесу, а он не только его не нашёл, но даже не попытался? Хотя он попытался, честно! Даже спрашивал у парнишки в соломенной шляпе, не видел ли он его друга. — Если честно, то не очень. — Ну и свали тогда в канаву, всё равно не поймёшь. — Арсений взъерепенился и толкнул Антона в грудь. Не сильно, но обидно. И непонятно, за что и почему. — Да вы охренели? А по-человечески объяснить? Что за муха вас укусила? Или клещ? — Это ты клещ, пристал чего? — Да что с вами такое, Арсеньсергеич? — Прекрати меня так называть! — А как мне ещё вас называть? Арсений снова толкнулся. Антон помимо воли разозлился и толкнул того в ответ — тоже не со всей силы, но так, что Арсений отшатнулся на пару шагов и уставился на него полными злости глазами, отчего стало немного не по себе. — Извините, — тут же покаялся Антон. — Да иди ты! — Арсений буквально напал на него, Антону лишь удалось как-то перехватить его поперёк груди, и они сплелись в какой-то непонятной нешуточной схватке. Арсений рычал и пыхтел, отталкивая его и то пытаясь ударить локтем, то наступить на ногу, а Антон вообще-то не хотел драться вовсе, но защищаться приходилось. Кто из них споткнулся, запутавшись в ногах, было непонятно, но они упали сперва на колени, а затем и вовсе повалились на землю и покатились вниз к берегу речки — благо пригорок был не крутым. Арсений всё ещё извивался и пихался локтями, пока они не оказались у самой воды, скрытые от глаз остальных. Антон лежал на спине, а Арсений на нём, между его расставленных ног. Антонова рука, в попытках ухватиться хоть за что-то, оказалась на чужой пояснице, а так как из-за их перепалки арсеньевская рубаха задралась, то Антон ощущал под пальцами голую кожу: в голове кстати или некстати всплыли воспоминания о том, как он бережно сжимал кожу на бедре Арсения, когда дул на рану на ягодице. — С-сука, — просипел тот, попытавшись встать, но сделал только хуже — ноги его увязли в песке, и он только сильнее вжался пахом в пах Антона и тихо, отчаянно застонал. Антон повторил за ним, с ужасом поняв, что они оба возбуждены. И это был не сон, преследующий его которую ночь подряд, а самая настоящая реальность. — Что… — лихорадочно выдохнул он, но Арсений не дал ему закончить: закрыл его рот рукой и как-то совсем агрессивно толкнулся бёдрами вперёд, выбивая из лёгких остатки воздуха. — М-м-м… Это было слишком для потрясённого и всё ещё слабо соображающего Антона. Слишком… хорошо. Он зажмурился, чувствуя, как Арсений уткнулся в его лоб своим, как нашарил другой рукой его ладонь и сжал изо всей силы, снова повторив своё движение, проезжаясь твёрдым членом по его не менее твёрдому и вызывая дрожь по всему телу. У Антона в голове и за закрытыми веками взорвались фейерверки, яркими вспышками и всполохами реагируя на каждый резкий толчок Арсения. Его пальцы на пояснице наверняка до боли впились в нежную кожу: он царапался короткими ногтями, забравшись мизинцем под пояс шортов в попытке то ли прижать Арсения ещё ближе, то ли оторвать от себя. Тихий скулёж и хныканье, с которыми Арсений толкался в него, будоражили каждую клеточку тела, Антон даже больше не обращал внимание на неприятно колющие спину ветки. Он сжал чужую ладонь, хватаясь за неё, словно утопающий за спасательный круг, задышал носом тяжело и шумно, замычал в руку, закрывающую рот, и не смог не поддаться навстречу яростным, резким, напористым толчкам в попытке урвать ещё больше удовольствия. Голова кружилась, фейерверк не прекращался, Антону показалось, что он улетел куда-то на другую прекрасную планету, где всё непонятно. Это всё настолько отличалось от обычной привычной дрочки, что облечь хоть в какие-нибудь слова и даже мысли не представлялось возможным. Каждое движение, каждое касание, каждый ответный вздох, всхлип, стон — отзывались приятным возбуждением где-то под кожей, щекочущим чувством в затылке и томным, тянущим в паху желанием. Они заставляли сердце и вообще всего Антона трепетать сильнее, чем когда он вообще понял, что такое дрочить и как это охуенно приятно. Ещё несколько таких рывков — и Арсений замер, задрожал всем телом и тихонько застонал, надрывно, жарко выдыхая на собственную руку на губах Антона. Тот тоже не заставил себя ждать, зажмурился ещё сильнее, аж до боли, и кончил прямо так, в трусы, упираясь пятками в песок и прижимаясь к Арсению всем телом, насколько было возможно. Время как будто замедлилось, тягучим мёдом растекаясь вокруг и утаскивая с головой в омут. Антон, плохо соображая, что только что произошло, попытался снова зашевелить совсем не слушающимся языком и сказать хоть что-то, но Арсений, едва очухавшись, быстро подскочил с него, слепо отряхнулся и прохрипел: — Блядская хуета, блядь. — Чтобы в следующую секунду, не успел Антон даже слова вымолвить, свалить с «места преступления» в сторону людей, видимо думая, что там безопаснее. Хотя, казалось бы… — А-арсений… — Антон потерянно приподнялся на локтях и проводил взглядом удаляющуюся фигуру. — Сергеевич… Он упал обратно на песок и накрыл глаза рукой, пытаясь привести дыхание и сердцебиение в порядок. Разумеется, получалось у него хуёво. Кое-как придя в себя и вернувшись в толпу, Антон обнаружил Арсения в шикарном венке из папоротника и цветов, танцующим вокруг костра в компании Макарчика, Серёги и какой-то незнакомой красивой девушки. Он активно делал вид, что Антона (видимо, как и дискомфорта от подсохшей спермы в штанах) не существует, когда тот приблизился к ним. Зато хорошо делала вид, что Антон есть, Ира, нога которой, судя по всему, уже зажила: девушка, взяв его за руки, потянула за собой прыгать через костёр. Оставшуюся часть вечера Антон помнил плохо и расплывчато, потому что когда ему предложили напиться наливкой, он не стал отказываться. Потом он добил всё самогоном. И сверху отшлифовал вином. Каким чудом он не выблевал всё это, остаётся загадкой. Наутро, правда, он проклинал всё на свете. В первую очередь — себя. И немного всё-таки Арсения.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
8 июля 2001 года
Когда голова более-менее перестала гудеть — после выпитых почти двух литров огуречного рассола — Антон заставил себя подняться с дивана и выползти на улицу, под палящее и ослепляющее нещадно послеполуденное солнце. — О-о-о. Очнулся, — ухмыльнулся дед, сидящий на крыльце с газеткой в руках. — Поделись секретом трезвости, — пробурчал Антон, умываясь холодной водой из шланга. — Его нет, — радостно ответил дед, который выпил вчера гораздо больше, чем Антон. — Тебе просто должно повезти. — Отлично. Обрадовал. Я к Арсению. Несмотря на похмелье и на херовое самочувствие, он был преисполнен энтузиазма поговорить с Арсением насчёт случившегося вчера. Обсудить и расставить, так сказать, точки над «ё». Так уж вышло, что обычно он старался по мере возможности не бегать от проблем. Откладывал на потом — да. Ссыковал — да. Но не бегал. Вроде. Другое дело, когда проблемы бегали от него сами, как сейчас делал Арсений. — Дед Саш! — окликнул Антон дедушку Арсения, который снова чинил то ли многострадальный козырёк, то ли ставни на окнах. — А Арсеньсергеич у себя? — Да с утра не видел, Антош. Он вашего дитя взял и ушёл ни свет, ни заря. Мы думали к тебе. — Дед Саша задумчиво почесал затылок. — А! Я ж забыл, мы к Макарчику собирались, то-о-очно, — протянул Антон, чтобы не волновать стариков зря. — Пойду тогда! — Ну беги. На самом деле, где именно мог быть Арсений, Антон не знал, но как ни странно, найти его не составило труда: он, в одном только комбинезоне, без майки (неужели купался в луже-озере?), сидел под солнцем на песчаном берегу рядом с их домиком на дереве. Антон мысленно дал себе пять баллов за сообразительность и порадовался, что не пошёл сперва проверять заводь, а то потерял бы как минимум час. Рядом с Арсением, также нежась на солнышке, в своей корзинке лежал пузом кверху уже почти совсем окрепший Артошка. Кажется, после сытного обеда его размотало, и он уснул сном младенца, коим и являлся, по сути: ему от силы было месяца два. Антон молча подошёл к ним и присел рядом прямо на землю, щурясь на солнце и глядя на водную гладь с большими листьями кувшинок. Судя по тому, что те были нетронуты, Арсений всё-таки не рискнул окунаться в это болото. Пару минут они сидели в тишине, слушая кваканье лягушек, ухуканье кукушек и стрекотание цикад. Те будто соревновались между собой, кто громче «споёт» свою лесную балладу. Антон покосился взглядом на уже порозовевшие от солнца голые плечи Арсения и вздохнул: — Сгорите. — Да похуй, — ответил тот лаконично. Вообще до вчерашнего вечера Антон не особо слышал, чтобы Арсений так матерился. И он точно не ожидал, что его так это… взбудоражит, что ли. То, насколько ему зашло, как Арсений матерится, не шло в сравнение ни с одним порно. — Ну, как знаете, — вздохнул Антон, опираясь на руки и вытягивая ноги, почти касаясь пальцами воды. — Я думал, ты не будешь со мной разговаривать, — обняв колени руками (наоборот как будто закрывшись и став совсем крохотным), сказал Арсений. — А я думал, мы не играем в молчанку, — парировал Антон и склонил всё ещё немного тяжёлую голову вбок. Снова повисла пауза, за которую он успел досчитать до сорока двух «у-ху-ху» горлицы или кукушки. Арсений вздохнул, тоже «расплетаясь», и опустил руки на песок, опираясь на них. — Хочешь, сделаем вид, будто ничего не было? — спросил он тихо и повернулся к Антону. — М-м, — покачал головой тот. Он же решился и пришёл сюда как раз затем, чтобы обсудить всё, а не молчать, как с тем случаем с поцелуем в жопу. — Не хочу. Арсений удивлённо вздёрнул брови. Они снова оба замолчали — Антон не спешил начинать разговор, а Арсений явно подбирал слова: то открывал рот, собираясь что-то сказать, то захлопывал, не произнеся ни звука. — Я видел, как ты целовался с Ирой, — пробурчал он в конце концов и, снова отвернувшись к озеру и спрятав взгляд, поджал губы. Антон аж дыхание затаил, судорожно соображая: тот шорох в лесу и хруст ломающейся ветки ему всё-таки не послышались. — О-о. — И меня переклинило. — А-а. — Антон ощутил себя недоразвитым пещерным человеком, способным изъясняться только звуками, а никак не нормальными словами. Он правда не знал, что ответить Арсению на его признание. — Ты, наверное, теперь думаешь, что я чокнутый, — уныло констатировал тот его способность в разговор. — Хватит думать за меня, тем более неправильно. — Антон качнулся вбок, пихая Арсения, и сам повернул к нему голову. Ладно, надо признать, доёб был неактуальный, потому что Арсений хотя бы думал, в отличие от самого Антона. — То, что вы чокнутый, я думаю с самого первого дня нашего знакомства, кстати, — добавил он уже с намёком на улыбку. — Пф. Взаимно. — А сейчас — нет. Ну, то есть, да. Но нет. — Он уткнулся носом в чужое плечо, в яркие веснушки. Арсений напрягся, но с места не сдвинулся и так и продолжил смотреть на озеро. — Тебе понравилось с ней… целоваться? — спросил он тихо, будто боялся спугнуть Антона, и тому показалось, что на последнем слове голос его немного дрогнул. Он почти ответил категоричное «нет», ведь так оно и было, но вместо этого почему-то сказал: — Ничего не понял, если честно. Ну поцеловались и поцеловались. Слюни там… Губы, зубы. Ну, знаете, как обычно. — Мгм-м-тк, — невнятно промычал Арсений. Антон поднял на него взгляд, заметив лёгкий румянец, окрасивший шею и щёки — всё, что было видно с такого близкого расстояния. — Знаете же? Арсений промолчал, из-за чего Антон поражённо уставился на него, словно увидел перед собой нечто совершенно необычное и прекрасное — Колизей, например. Впрочем, чем-то необычным и прекрасным Арсений сейчас для Антона и являлся (только вслух он этого ни за что не скажет). Он коснулся мизинцем мизинца Арсения на песке и провёл носом от одной особенно яркой родинки на плече к другой. — Да ладно? — в итоге не выдержав, спросил он напрямую. — Правда, ни разу? У него в голове не укладывалось, что такой весь из себя клёвый, безбашенный, столько всего знающий и много где побывавший Арсений ни разу ни с кем не целовался. Впрочем, Антон подумал, что с ним-то самим и Нина, и Ира наверняка целовались из жалости, потому что ну, а как ещё? Слова о том, что он девушкам чем-то нравится, Антон просто не брал во внимание. — Поцелуи переоценены, — чуть смущённо, но твёрдо заявил Арсений, пошевелив рукой, так что теперь он накрывал мизинец Антона своим. — Да? — Антон улыбнулся, теперь чуть касаясь плеча Арсения губами. Он понятия не имел, откуда набрался такой смелости. Возможно, он просто ещё не до конца протрезвел (и от него наверняка ужасно прёт перегаром, как Арсений ещё с воплями от него не сбежал?), возможно, решил, что раз Арсений не сопротивляется, то он движется в правильном направлении. А, возможно, он просто дурак. Но если чудить, то чудить до конца. Арсений выпрямил спину, глубоко вдохнул и повернул голову, оказавшись с Антоном нос к носу. — Да, — медленно кивнул он. — А я считаю, что нет. — Антон поднял ту руку, которой не переплетался с Арсением мизинчиками, и провёл пальцем, едва касаясь, от усыпанного родинками запястья к трогательно выпирающей ключице. Арсений едва заметно задрожал, но не стал отстраняться, только задышал чаще, а ресницы его затрепетали, когда он неотрывно уставился на губы Антона. Видно было плохо, потому что их лица располагались совсем близко, но Антону и этого хватило. — Я, например, считаю — всё дело в том, с кем целуешься. — Мгм, — согласился Арсений едва внятно. От него, в отличие от Антона, который пренебрёг чисткой зубов (и только пожевал листок винограда, как обычно делал после того, как покурит) пахло мятной свежестью: наелся, наверное, своих импортных освежающих леденцов, которыми угощал всех недавно. — От меня воняет? — спросил Антон прямо. Арсений кивнул, затем помотал головой, затем снова кивнул. — Вы ударите меня, если я вас поцелую? — Я ударю, если не поцелуешь, — ответил тот шёпотом и сам первый потянулся к губам Антона, размыкая свои. Это сложно было назвать поцелуем: сперва они медленно коснулись губами, выдыхая друг другу в рот, затем Антон провёл языком по верхней губе Арсения, а тот зубами цапнул его нижнюю. После, совсем уже осмелев и поняв, что назад дороги нет, Антон настойчиво вжался в Арсения, дотрагиваясь кончиком языка до проволоки на зубах: его как током прошибло и попросту примагнитило к этому металлу — он уверенно провёл языком по пластинке, прихватывая при этом губу Арсения своими, и тихо застонал в ответ на чужой стон. Арсений как-то резко отстранился, опустил взгляд, сжал губы и нахмурился — Антон ничего не понял. Неужели он прямо настолько плохо целовался? — Я… сейчас сниму, погоди, — залепетал тот, и до Антона дошло, что он имеет в виду пластинку, которая лично ему совсем не мешала, а очень даже наоборот. Он, мотая головой, схватился за чужие запястья и отвёл руки, готовые избавиться от пластинки, в стороны. Арсений тихо охнул, когда Антон снова приблизился к нему, накрывая его губы своими в более настойчивом, глубоком и правильном (если тут вообще мог быть хоть какой-то критерий правильности) поцелуе. Теперь уже и Арсений увереннее прихватил губы Антона своими, слегка прикусил, открыл рот и вздохнул, когда Антон самозабвенно начал вылизывать его язык, зубы, пластинку… Чёрт знает, сколько прошло времени, прежде чем они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Антон посмотрел на разрумянившегося, смущённого, но такого красивого зацелованного Арсения, что сердце его предательски сжалось — от того, что он не сделал этого раньше: боялся и себя самого, и реакции. А та не только оправдала все ожидания, но и даже оказалась лучше, чем Антон мог себе представить. Арсений облизнулся и улыбнулся одним уголком губ. — Всё ещё считаете, что поцелуи переоценены? — задал Антон, на его взгляд, вполне справедливый вопрос. — Ну не зна-а-аю, — протянул Арсений и засмеялся, когда Антон, вскочив на ноги с воинственным «Ах, так?!», взял его со спины под мышками и потащил вон с песчаного берега и с солнца. Тот упёрся пятками в землю, саботируя действия, и тянуть его оказалось сложнее, чем предполагалось, поэтому через пару метров Антон сдался, упал задницей на землю и уронил Арсения на себя, смеясь во весь голос. Арсений запрокинул голову у него на животе, глядя снизу вверх. — Почему ты такой хороший, Антошка? — спросил он вдруг с улыбкой, едва отдышавшись. — Это для баланса во вселенной. Потому что вы плохой, — ответил Антон, важно кивая. Разумеется, на самом деле он так не думал, просто ляпнул первое пришедшее в голову. На это Арсений только фыркнул и обнял себя за плечи его руками.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
Он всё-таки обгорел, и поэтому Антон, после долгих уговоров (и причитаний бабушки Арсения о том, какой он всё-таки непутёвый) полвечера мазал его плечи и спину сметаной, игнорируя напрочь существование «нормальных средств» — пантенола и крема после загара, которые тот привёз из города. — Не по-деревенски, не по понятиям, Арсеньсергеич, — пошутил Антон, бездумно лизнув его в плечо, измазанное жирной домашней сметаной. — М-м-м. Вкусно. Арсений в ответ захихикал и слегка поёжился, но возражать не стал — да и поздно было, он уже почти весь был «съедобный». Антон задавил в себе желание облизать его целиком. Или надкусить… Эта странная, но острая потребность больно укусить Арсения немного напугала Антона, и он встряхнул головой, избавляясь от назойливой мысли-мошки. — Знал бы, к чему это приведёт, оделся бы в скафандр. — А вам не нравится? — Антон лизнул его ещё раз, но уже немного смелее, в ямку между плечом и шеей. Арсений выдохнул и склонил голову, уткнувшись Антону в висок. — Нравится. — Он почесал нос и обиженно застонал, когда вспомнил, что тот тоже в сметане, как теперь и его палец, поэтому протянул тот Антону. Недолго думая, Антон всосал его и радостно причмокнул. — Хотите прикол? — спросил он, отпуская арсеньевскую руку. Тот, повернув голову, странно на него посмотрел, но ничего не сказал, лишь кивнул и уточнил: — Прям прикол? — Прям да. Меня как-то бабушка, когда я обгорел, намазала сослепу Капсикамом. Это был пиздец. — Ай! — Арсений аж скривился, видимо представив. — Угу. А Антону и представлять ничего не требовалось — воспоминания и без того горели как будто это было вчера, а не несколько лет назад. Согревающая мазь навеки после того случая стала главным его врагом. Зато дед теперь каждый раз, когда Антон обгорал, стебался над ним и предлагал намазаться Капсикамом, чтобы наверняка. — Как ты выжил вообще? — Понятия не имею. Но с тех пор — только сметана, только хардкор. — Ладно уж, уговорил. Закрою глаза на то, что через пятнадцать минут буду пахнуть, как скисший творожок. — Так, сколько там времени? Пора валить, кажется, — засмеялся Антон, за что получил ладонью по лбу.