Part 8: Хоть, возможно, в мятежном моём мозгу без него была картина мира проще б…
🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
7 августа 2001 года
Из года в год на День Рождения Макарчика происходили какие-то ебанутые вещи. Виновниками этих ебанутостей, конечно же, выступала их пацанячья орава во главе с именинником. Получается, ебанутыми были они сами, а не события. В тринадцать лет Макарчику взбрело в голову, что было бы прикольно поплавать в речке голышом ночью, когда ни хуя не видно, зато «забавно же, не ссыте!». Тогда-то Антон и ебанулся с тарзанки и сломал руку (тоже, как и Арсений, левую). А ещё они встретили огромного крокодила и, голожопые и вопящие от ужаса, улепётывали с места действия. Наутро оказалось, что «крокодил» никуда не делся, и вообще это было придрейфовавшее к берегу бревно. Когда Макарчику исполнялось четырнадцать, они всей шайкой, набухавшись в дрова самогоном, спизженным у Кузьмича, зачем-то украли соседскую козу, решив, что это будет весело — пиздец. То, как наутро вместе со всей деревней, как самые настоящие сыщики, они искали её и не вдупляли, что происходит, запомнилось Антону хорошо. Зато то, как несколькими часами ранее тащили ту к заводи и привязывали к дереву, помнил только непьющий Серёга, который, к слову, тоже делал вид, что не при делах. Он рассказал им об этом «инциденте» позже, когда коза была найдена, а Валентина Степанна, в предынфарктном состоянии, благоухая валерьянкой и отмахиваясь от вьющихся вокруг неё котов, ревела белугой над найденной «кровинушкой». Стыдно не было — они ведь не попались тогда, и эта их проказа до сих пор оставалась страшной тайной. В прошлом году, на пятнадцать Макарчиковых лет, точно так же наебенившись в зюзю, они решили всей толпой поехать «в центр» — а точнее на дискач на окраине — и угнали у Михалыча машину, его старую потрёпанную жизнью «пятёрку». На тот момент их было гораздо больше, чем обычно (в этот год в деревню приехали ещё и Стасян с Дариной, и Журавль, и даже Крап), и поэтому Антону, как и ещё троим пьяным придуркам, взбрело в голову влезть на багажник на крыше машины и поехать «с ветерком». Ветерка он нахлебался сполна, особенно когда севший за руль всё так же единственный трезвый Серёга разогнался по деревенским выбоинам (Антон всегда спотыкается на этом слове и зовёт их выебонами), а Антон, не удержавшись, свалился с багажника в кювет. К счастью, он тогда ничего себе не сломал, но разодрал в мясо бровь, подбородок, локти, ладони и колени. Вытаскивали его пацаны втроём — Стасян, Макарчик и Дрон — как будто он весил сто тыщ килограммов. Да уж, нелегкая это была работа — из болота тащить бегемота. В этом году именинник пообещал вечер без приключений, но когда Антон с Арсением припёрлись к нему в гости на знаменитые Макарчиковы шашлыки — такие умел делать только он, чтобы были сочные, вкусные, и по усам текло, и почти как оргазм — тот с азартом заявил, что позже они все идут на дискотеку в соседнее село. Антон встретил эту идею настороженно, а Арсений, наоборот, зажёгся таким энтузиазмом, что, казалось, сейчас запрыгает вокруг Макарчика и начнёт каждую минуту спрашивать: «ну когда уже?». — Да погоди ты! Всему своё время! — засмеялся тот, снимая с мангала шампуры. — Детвора, налетай! Наевшись до отвала сочнейшим мясом, от вкуса которого стонали буквально все (Антон невольно вспомнил стоны Арсения, когда он его целовал и дрочил ему, и понял — точно оргазм), они расселись кружком за столом, переваривая божественные яства. Девчонки — Ира, Катя и Оксанка с Мариной — скомковались отдельной перешёптывающейся кучкой, то и дело поглядывающей в сторону Антона и Арсения, сидящего рядом с ним. Это напрягало, так как Антон переживал из-за того, что Ира видела их с Арсением поцелуй. Но, судя по тому, что ни Макарчик, ни Поз с Дроном пока не собирались начищать им морды, она не проболталась, как проболталась тогда о поцелуе с Антоном на Ивана Купала. На коленях у Макарчика, развалившегося в старом, но крепком кресле, сидела Наташка, а напротив них, вздыхая, как грустный пёс — непринятый и проигравший борьбу в этом любовном треугольнике Серёга. — Так когда уже? — в очередной раз спросил Арсений, привлекая к себе внимание. — Да чё ж вам неймётся-то, — тяжело выдохнул Антон, расстёгивая пуговицу на джинсовых шортах — дышать после огромного количества съеденного было тяжко. Арсений проследил за его действиями и, сверкнув глазами, поиграл бровями. Антон смутился. — Хочу на дискотэку! — топнул Арсений ногой. — Да пойдём мы, пойдём, дай только попереварить чутка, — пообещал Макарчик и, потянувшись за стаканом с медовухой, чмокнул Наташку в щёку. — А давайте пока в бутылочку сыграем? — предложила вдруг Оксанка и почему-то в упор посмотрела на Антона. Тот удивлённо покосился сперва на неё, затем на прячущую взгляд Иру (как будто это она предложила), а потом на недовольно насупившегося Арсения — настроение того менялось, как слайды в диафильме, который прокручивают на максимальной скорости. — Я пас, — сказал Арсений, скрестив руки на груди. — А чё так? До свадьбы не сосёшься? — заржал Поз. Арсений ничего не ответил, но посмотрел так, будто Поз ему в лицо плюнул. — Ну предлагай тогда, чё лучше, — подал голос Дрон, стаскивая со стола помидор. — Да те же фанты. Или в правду или действие. — Это шо-о-о за покемо-о-он? — немелодично пропел Макарчик. — Вы не знаете? — удивился всезнающий и везде побывавший Арсений. — Мы в Германии с другом играли, он меня научил. — Ну давай, расскажи, чему там тебя научили друзья из твоих Германий! — заважничал Поз. Ему за этот тон захотелось дать по лбу. — Вся суть в названии, — закатил глаза Арсений и начал объяснять правила игры, будто все вокруг были дураками, один он умный. Ему, кстати, по лбу дать не хотелось, Антон даже умилился и уставился на него, внимательно слушая. — Один человек другому предлагает выбрать правду или действие, и в зависимости от того, что тот предпочтёт, говорит своё желание. — А если отказаться? — уточнила Оксанка. — Например, я не хочу что-то говорить или делать. Мало ли, чё вы придумаете. — Тогда тебе светит какое-нибудь наказание, — очевидно не без удовольствия оскалился Арсений. — Как бы элементарно! — Слышь, Шерлок, ты нам это, голову не морочь, чё делать-то? — хохотнул Макарчик. — Давай с тебя и начнём. Правду или действие? — Действие давай. — Ну не знаю. Съешь вот этот кусмарь лука. — Он ткнул пальцем в половинку луковицы, лежащую на тарелке среди овощей, и уставился на Арсения так, словно ожидал, что тот тут же откажется. — Ну это жестоко, братан, — пожурил его Антон, но Арсений, пожав плечами, взял эту злосчастную луковицу двумя пальцами и надкусил, словно это было яблоко — ни один мускул на лице не дрогнул. — Ну охуеть теперь, — восхитился Макарчик и даже похлопал такому перформансу. — Теперь моя очередь, — дожевав лук и запив тот тремя крупными глотками лимонада, хрипло выдавил из себя Арсений. Антон качнул ногой, касаясь его колена своим, чтобы показать, что он поддерживает его энтузиазм (ебанцу, если быть точнее). — Ира. А на этом моменте Антон охуел и насторожился. Как и Ира, поднявшая на Арсения испуганный взгляд. — Я? Но мы ж не по кругу. — Я могу выбрать, кого захочу. Правда или действие? — П-правда, — запнулась та на одном слове, всё так же неловко глядя на Арсения. Антон тоже уставился на того в упор, надеясь, что Арсений не будет лезть на рожон и подначивать Иру чем-то личным и провокационным — а он мог, Антон был полностью в этом уверен. Поймав его взгляд, Арсений заметно расслабился и, видимо прочитав в глазах мольбу «не надо», улыбнулся и снова обратил внимание на Иру: — Какое у тебя любимое воспоминание о лете? Кажется, с облегчением вздохнула даже Найда — Макарчикова собака — которая крутилась вокруг стола и ждала, когда же и её накормят вкусным шашлычком. Пока ей перепадали только косточки. Что там рассказывала Ира, Антон не особо вслушивался. Он посмотрел на Арсения с благодарностью, и тот, едва заметно ему кивнув, отпил ещё лимонада и захрустел сочным малосолёным огурцом. К алкоголю он пока не притрагивался по каким-то своим арсеньевским причинам — никто и не настаивал. Закончив со своими воспоминаниями, Ира выбрала своей «жертвой» Серёгу и, когда тот предпочёл действие, заставила его попрыгать на одной ноге и зачитать какой-нибудь стих. Серёга продекламировал «У Лукоморья» и, сорвав аплодисменты, спросил у Марины, когда она в первый раз поцеловалась. А Марина уточнила у Поза, когда они с Катей будут играть свадьбу. Поз, пространно ответив, что всё скоро (то, что им, на минутку, по шестнадцать-семнадцать, осталось неозвученным) и, расписав едва ли не по минутам, как представляет себе это торжество, выбрал Оксанку и действием загадал ей выпить залпом полный стакан медовухи. Это было легко — она шла как компотик, правда, очень эффектно действовала на вестибулярный аппарат. — Антон, — позвала Оксанка, отдышавшись после такого рывка. Антон понял, что всё это время опять залипал на Арсении, только когда поднял взгляд на окликнувшую его подругу. — А? — Правда или действие? — Э-э-э. Правда? — Тебе нравится кто-то за этим столом? — хитро прищурилась Оксанка, и как кошка, вот-вот собравшаяся напасть на воробья, уставилась на Антона. Он бросил испуганный взгляд на Иру, затем на Арсения, потом на Макарчика, и так прошёлся по кругу, встретившись глазами со всеми без исключения. Почему, когда остальные рассказывали и делали что-то, все метафорически пинали хуи, а как очередь дошла до него, то всем вдруг стало ой как интересно, блядь? — Э-э-э, — замялся он немного и нервно сглотнул. — Да-а? — О-о-о. А кто это? — тут же добавила Оксанка. — Это не по правилам! — «спас» его Арсений, указывая на Оксанку откусанным огурцом — уже третьим, кажется. — Дождись своей очереди для нового вопроса. Антон попытался скрыть своё смущение в стакане, глотая медовуху, как воду: разумеется, он подавился, разумеется, закашлялся, разумеется, та пошла носом. — О-о-ой, поплыл пацан, — захихикала Наташка. — Ты б так не тёк, Шампунь. Она с самых восьми лет называла Антона Шампунем, потому что при их знакомстве именно так расслышала его фамилию. Когда Антон попытался объяснить, что никакой он не Шампунь, Наташка только рукой махнула, сказав «ну и ладно». Так и повелось. Собственно, если раньше Антону было немного обидно, то после таких прозвищ, как «Дрыщ», «Шпала» или «Ленточный червь», «Шампунь» даже казался забавным. — У-у-ух, обожаю тебя! — Макарчик обнял Наташку за талию, прижав к себе крепче. — Ты норм, Антошка? — погладив его по спине, уточнил Арсений. Антон был не норм, но говорить об этом не стал — лишь кивнул, всё ещё кашляя и вытирая нос салфеткой уже от соплей. — Так чё, может всё-таки на танцы? — робко предложила Катя. — Да-а-а! — отозвались девчонки и Арсений. — Ну, раз уж дамы просят, впе-е-ерёд! — подскочил со своего места Дрон и хлопнул в ладоши.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
Как Антон и предполагал, без приключений их поход обойтись не мог. Сперва Оксанка подвернула ногу, когда они перебирались через реку по поваленным деревьям, которые служили своеобразным мостом в «другой мир» (Арсений пошутил про «Мост в Терабитию», но никто не заценил), а точнее в соседнюю деревню. Дрон, как настоящий джентльмен, вызвался проводить хромающую девушку домой и, так уж и быть, не шуровать с остальными «на танцульки», Марина пошла с ними. Затем Катя упала и разбила коленку, но идти домой отказалась, решив, что выживет — так и сказала. А потом к ним приебались местные пацаны, у которых было «гонора в разы больше, чем сантиметров в штанах» — это шепнул Антону на ухо Арсений, шедший рядышком и то и дело хватающийся за его руку, чтобы не свалиться на ухабах. — Ой, а кто это такие красивые тут гуля-а-а-ают? — протянул один из парней, похожий на отожравшегося хряка: он и говорил таким же противным «свинячьим» голосом. Антон так мысленно и прозвал его — Хряк. Ещё с ним были «Дрисня» (такой же тощий, как и сам Антон, высокий, с дурацкой стрижкой «под горшок» и ублюдской продрисью усиков), «Гусь» (лощёный, как хуй дрочёный, в белой рубашке и с сальными волосами), «Кочан» (у него была такая большая башка, словно на него надели кочан капусты) и «Капитан Чмо» (низенький мерзкий очкарик, чем-то, правда, похожий на Поза). — Красивые идут на танцы, а у страшненьких разрешения не спрашивали, — ответил Арсений так важно, будто был бессмертный. Антон неиронично восхитился, но при этом немного поднапрягся — местные явно были настроены недружелюбно. Хотя из-за подскочившего в крови адреналина и выпитой медовухи у него зачесались кулаки и захотелось прямо нарваться на драку. — А чё эта ты там пропиздел, пидорок? — прогоготал Гусь, по-гусиному выпячивая грудь колесом. Арсений сжал руку Антона так, будто из последних сил держался, чтобы не пойти на этого еблана с кулаками. Антону даже больно стало, но он стоически выдержал и хватку, и тот факт, что ему самому тоже захотелось начистить чужой клюв за выпад в сторону Арсения. — А ты ко мне в кровать не лезь, там занято. — Арсений вздёрнул подбородок, уставившись на Гуся, словно тот был куском говна на подошве его модных белых кроссовок. — Кем там занято? Твоей длинной подружкой? — указав пальцем на Антона, проулюлюкал Капитан Чмо. — Твоей мамкой, — взъелся на него Поз, вставший в позу и готовый, кажется, идти стенка на стенку. Капитан Чмо раскрыл рот в ахуе, но не нашёл, что сказать и только злобно нахмурил брови. — Мальчики, ну вы чего, не надо, — тоненько попыталась охладить их пыл Катя, но едва ли её кто-то услышал. — Ну, щас чота буде-е-ет, — недовольно простонал Серёга, закатывая невидимые рукава. Антон перевёл взгляд на пока молчащего, но уже краснющего от негодования Макарчика, и посмотрел на Арсения, всего подобравшегося и вот-вот собирающегося лезть на рожон. Почувствовав себя котом Леопольдом, он поднял руки в примирительном жесте и попросил: — Ребят, давайте обойдёмся, а? — Хоть у самого всё свербило разобраться с местной шпаной по-пацански. Он не дрался уже хуеву тучу лет и, на самом деле, мог бы не драться ещё столько же, но эти придурки сами напрашивались. — Хуесосам слова не давали, — пропищал Дрисня, харкнув на землю. — Да, идите ебитесь в сраку в своё село! — Хряк засмеялся так, будто эти слова были шуткой, достойной золотого кубка высшей лиги КВН. Его дружки закрякали следом. — О-о-ой, эт вы зря, ребят, — спокойно и даже лениво протянул Макарчик и, отпустив руку Наташки, сделал шаг вперёд, закрывая её своим мощным телом. — Чё, правда глаза режет? — Лучше бы Кочан молчал, сошёл бы за умного. — Правильно говорить колет, — зло поправил его Арсений, закатывая глаза. — Заткнулся бы ты, педовка. Макарчик очень тяжело вздохнул и, плюнув на свой кулак, замахнулся и врезал Кочану по носу. — Ну бля-а-а, — вздохнул Антон, в душе даже немного обрадовавшись, когда Дрисня сделал к нему шаг и собрался махаться. — Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья… — немного нараспев зачитала Наташка, спокойно уводя в сторону Иру и Катю, которые испуганно охали и ахали. Антону прилетело под дых от Дрисни так больно, что он на секунду забыл, где находится, но когда нашёлся, то начал размахивать кулаками и бить, куда ни попадя, стараясь при этом и блоки ставить — тощие руки-палки Дрисни реально были острыми, наверное, как и его собственные. Арсений сцепился с Гусём и уже мутузил его так, что у того наверняка искры из глаз летели. Серёга взял на себя Хряка, Поз — Капитана Чмо, а Макарчик заломил Кочана, который почти не уступал ему в размерах. Всё произошло так быстро, Антон даже толком сообразить не успел — вот в одну секунду он был на ногах и пиздил Дрисню по почкам, а в следующую — ему прилетело кулаком в висок, а в колено ногой, и он упал на землю, ловя взглядом сверкающие вертолёты. Двоих Арсениев, склонившихся над ним, Антон был рад видеть ещё сильнее, чем одного Арсения, даже несмотря на цветущие на их щеках ссадины. Он ошалело улыбнулся, чувствуя на языке вкус собственной крови из разбитой губы. — Живой, Антошка? — спросили Арсении хором. В ушах немного звенело. — Вы красивый, — ляпнул Антон, не подумав и совсем забыв, где они находятся и что они не одни («не втроём» — хохотнул он мысленно). Арсений присел рядом с ним на корточки и мягко провёл пальцами по ушибленной голове. — И больше не возвращайтесь! — услышал он ор Макарчика, давшего напоследок подсрачник Кочану, который решил всё-таки ретироваться с места боя вместе с остальными, приняв поражение. — Это их территория, медвежонок, — ласково погладила того по плечу Наташка — это Антон уже увидел полурасплывчато: кажется, он отключался. «Ну ебать, только бы не сотряс» — подумал он уныло, глотая ртом воздух. — Э-э-эй, братан. А ну не спать. — Макарчик рывком вздёрнул его на ноги. — Не спать, — вздохнул Антон, привалившись плечом к пошатнувшемуся Арсению. — Дойдёшь? Или понести тебя? — предложил тот. Антон скептически оглядел его, тоже побитого, но более целого, чем он сам, и покачал головой. — Дойду... Не хватало ещё, чтобы Арсений тащил его на себе как девчонку. — Отменяются танцы сёдня. Но ничё, сходим в следующий раз, без этих уродов, — злобно сплюнув на землю, пробасил Макарчик. — Тох, ты точно окей? — Угу, — согласился Антон, хотя даже это отдалось в голове болью. — Посижу чуток… — Не-не-не, эти гниды щас с подмогой придут, чё я не знаю, что ли? Давай до дому, там отсидишься. Антон нехотя кивнул и, оперевшись о плечо Арсения, поковылял в сторону родной деревни. Настроение как-то скатилось в ноль, хотя раньше он, наоборот, чувствовал воодушевление от выброса адреналина после драки. Неужели стареет? — Ты чего? — затормозил Серёга, обернувшись на замершую Иру, которая стояла, как вкопанная, смотрела в землю и, кажется, даже всхлипывала. — Ир? Пойдём? — позвала Катя. — Да, Ир, пойдём, дома потанцуем, ну их, — сказал Макарчик. Но та только головой мотнула и шмыгнула носом. — Э-э-э, — не понял Серёга. — Они ведь правду сказали, — прошептала Ира едва слышно. Ребята переглянулись. Антон мёртвой хваткой вцепился в плечо Арсения, который ухватился за его талию, поддерживая. — Ты о чём? — уточнил Поз. — О них! — Ира подняла взгляд и указала на Антона с Арсением. — Это ведь правда! Антош? Почему? Антон поджал губы и нахмурился. Ему сейчас было совсем не до выяснения отношений с Ирой и уж тем более с ребятами. Он поймал недоумевающие взгляды и собрался уже было что-нибудь сказать, но Арсений выступил первым: — Тебя это не должно касаться, — отрезал он грубо. — А тебя вообще не спрашивали! Пока тебя не было, всё было хорошо! Он был нормальный! — Голос Иры стал на пару октав выше. — О чём она? — спросил Макарчик, поглядев на Антона. — Они целовались! Я видела! — выкрикнула Ира и, закрыв лицо руками, заплакала. — Это отвратительно и неправильно-о-о-о! Воцарилась такая гнетущая тишина, будто все звуки резко выкрутили на минимум: даже лягушки в канавах притихли и сверчки, охуев, свалили в ебеня. Слышны были только тонкие девичьи всхлипывания. Антона затошнило, он ещё сильнее вцепился в Арсения и пожелал провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться здесь и сейчас в этой неловкой, сгущающейся метафорическими тучами обстановке. «Вот и кончилась многолетняя дружба почти с пелёнок», — подумал он грустно, переступив с больной ноги на здоровую. — Э-э-эм, — вздохнул Поз, почесав затылок. — Ситуация. — Пошли, — буркнул Макарчик и, взяв Наташку за руку, пошёл в сторону «моста» из поваленных брёвен. Катя приобняла плачущую Иру и потянула следом, Поз поплёлся за девчонками. — Я с ними поговорю, — прошептал Серёга, подойдя к Антону и Арсению совсем близко. — Не стоит, — покачал головой Арсений. — Мы сами. Да? Он посмотрел на угрюмо кивнувшего Антона, и они вместе, прихрамывая, пошли к деревне поодаль от всех остальных.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
8 августа 2001 года
Утро нового дня встретило Антона болью во всём теле — словно его вчера били ногами. Когда он очнулся и понял, что так и было, то застонал и уткнулся носом в подушку, вспоминая и другие детали вечера, флэшбэками сверкающие в раскалывающейся голове. Было… погано. Макарчик с Наташкой ушли первые, ничего больше не сказав, хотя Антону показалось, что Наташка кинула им на прощание сочувственную улыбку. Поз с Катей пошли провожать так и не успокоившуюся и плачущую Иру. Серёга просто умотал к себе, пообещав не лезть, куда не надо, «но если надо, вы ток скажите». Арсений пришёл с Антоном к нему домой, помог умыться — голова кружилась зверски — и переодеться «в домашнее», а потом улёгся с ним на диван в непривычной для них обоих позе «большой ложки» и, горячо дыша в затылок, пообещал, что всё будет офигенно. Антон ему поверил. Они не особо разговаривали — Антону и не хотелось — просто лежали и обнимались, пока не закукарекали петухи, и Арсений, чмокнув его в саднящую от ударов щёку, не ушёл к себе. Отпускать его не хотелось, но Антон, как оказалось, так сильно вымотался, что отключился, стоило только Арсению вылезти в окно — с дверями тот так и не подружился. Поворочавшись немного в попытке снова уснуть, Антон понял, что дело это бессмысленное, поэтому откинул простыню, еле соскрёб себя с дивана и, сходив в туалет, вернулся и зарылся в нижний ящик серванта, выуживая оттуда запрятанную спизженную у деда самокрутку. Он вышел из дома, чтобы спрятаться за курятником и подымить — в голове голос Арсения пошутил: «Курятник специально для того, чтобы за ним курить», и Антон даже хихикнул, пусть и невесело. А когда увидел за калиткой стоящего Макарчика, то и вовсе поник — выглядел тот недружелюбно. Не как вчерашние долбоёбы из соседнего села, но Антон всё равно напрягся. — Поговорим, — без вопроса сказал Макарчик басом. Антон кивнул и, взяв сигарету в зубы, вышел из калитки. Они молча дошли до бетонного недостроя за углом и поднялись на второй этаж, где до сих пор не было крыши. В прошлом они частенько зависали там, прячась, чтобы покурить или побегать и пообливаться из бутылок водой. Ещё они как-то вызывали духов: пьяного ёжика или Пиковую даму. Было страшно до пизды, но в то же время и весело, особенно когда на их ритуальный загробный шёпот внезапно отзывались лаем местные собаки или что-то гремело в такт у соседей. Сев на лежащие в ряд шлакоблоки, Антон прикурил дедову самокрутку и тут же начал кашлять от её крепости. Макарчик присел рядом, поджёг свой «Кэмел» и уставился перед собой. Что сказать, Антон не знал. Хотелось оправдаться и пообещать, что ничего не изменится и они по-прежнему смогут быть друзьями, как раньше. Он ведь… всегда таким был — Арсений говорил, что «это» с ними с рождения, а не потому что, как сказала Ира, «Арсений тут появился». На попятный идти он не думал, даже если это значило, что пизда и их дружбе, и самому Антону. Но Макарчик пока, вроде, не собирался бить. Может, сперва ждал объяснений, а потом уже Антону не поздоровится. — Чё, выходит, в жопу с Арсом долбитесь, да? — нарушил тишину друг, так что Антон снова подавился набранным в лёгкие дымом и душераздирающе закашлялся: из глаз брызнули слёзы, из носа сопли. Он застонал и, вытирая лицо тыльной стороной ладони, помотал головой. — Ни-кх-кх-куда мы… не долбимся. — Хотелось бы добавить «пока», но Антон промолчал, вовремя прикусив язык. Обычно у него это не получалось, но заработать подзатыльник Макарчиковой громадной рукой не прельщало совершенно — голова всё ещё неприятно гудела. Они снова замолчали. Судя по виду Макарчика, у того активно работали шестерёнки в башке, в то время как у самого Антона в голове было чисто поле со сверчками. — Пиздец. И чё получается-та? Девки тебя вообще не того? — Получается, не того. — И давно ты такой? Это прозвучало обидно, но Антон друга понимал — не каждый день узнаёшь такое о том, с кем голожопым бегал по заводи, спасаясь от «крокодила». — Всегда, вроде. То есть, Арсений сказал, что такими рождаются. — Арфений фкавял, фто тямими равдяютфя, — передразнил его Макарчик вроде даже беззлобно, отчего Антон почувствовал лёгкий прилив надежды. — Понял только сейчас. Мне правда нравилась Нина! И Ира, наверно… Но Арсений… — Да понял я, что «но Арсений». — Макарчик сплюнул себе под ноги и бросил быстрый взгляд на наверняка покрасневшего Антона. — Да бля. Ну странно это, братан. Я как-то… не ожидал такой подставы. — Я тоже не ожидал, — опустил голову Антон и пнул носком шлёпанца мелкий камешек под ногами. — Капец теперь нашей дружбе? Он не хотел задавать этот вопрос, но тот всё равно витал в воздухе и портил настроение, как свеженасранные навозные удобрения. — Да ты дебила кусок! — нешуточно возмутился Макарчик, всплеснув руками. Так как сидели они рядом, Антон едва успел уклониться от летящей в него дубины-руки. — Мало того, что пидор, так ещё и тупой, надо же. Я бы тебя любил, даже если бы ты кур ебал… Наверно. Антон снова подавился сигаретой и решил — пора с этим кончать, даже несмотря на то, что докурил её только до середины. Выхаркивать лёгкие ему не хотелось. Он посмотрел на Макарчика во все глаза, так и продолжая бухыкать. — Бля, ладно, дурацкая аналогия, — примирительно поднял руки тот. — Ну ты меня понял. — Ну типа… — неуверенно согласился Антон, потушил самокрутку о шлакоблок, на котором сидел и спрятал окурок в круглую дырку. — Не кур, зато петуха, — заржал вдруг Макарчик, хватаясь за живот. Антон накрыл лицо рукой. Такого облегчения он не испытывал, кажется, даже после того случая с чужой вишней и заблёванной раскладушкой, когда его наконец-то перестало полоскать, и он смог нормально существовать. — Да хоро-о-ош. — Расслабь булки, братан. Ну встаёт у тебя на Арсения, ну и хуй с тобой… — Хуй со мной, это точно, он же и встаёт. — Без подробностей, попрошу. Покусав губу, Антон покосился на Макарчика и задал, как ему показалось, вполне логичный и важный вопрос: — Ты… правда норм к этому относишься? — Да мне моя зая полночи мозги вправляла, сам бы я, наверно, не смог, — честно ответил друг и пожал плечами. Антон уже успел вообразить, что Макарчик сейчас скажет, что нет, он наврал и относится к новости плохо, и вообще н-на, получай пиздюлей, пидор проклятущий — поэтому такой ответ понравился ему гораздо больше. Наверное, надо бы поблагодарить Наташку за то, что Антоновы рёбра и нос оказались целыми после этого разговора. В отличие от вчерашнего вечера — весь Антон по-прежнему болел, будто был переломан несколько раз. — Спасибо, — искренне сказал он, чуть качнувшись и пихнув Макарчика плечом в плечо. Тот хмыкнул и поднял свою медвежью лапу потрепать Антоновы волосы. — И тебе и зае твоей. — Должен будешь. — Отработаю. Хочешь, забор за тебя покрашу? — Забились.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
11 августа 2001 года
С остальными ребятами Антон пока не разговаривал, но Макарчик пообещал, что уладит там всё, если будут какие-то недоразумения и разногласия — а Макарчику Антон предпочитал верить. На Иру он, как ни странно, не злился, зато она, кажется, злилась, потому что когда видела его, пусть и издалека, то картинно вздёргивала нос и отворачивалась, или вовсе отходила ещё дальше. Это ничуть не расстраивало — не очень-то и хотелось с ней общаться. Арсений — и это не могло не радовать — тоже в ситуации глубоко не копался, просто порадовался за Антона и, когда Макарчик завалился к ним, собирающим груши в Антоновом саду, стоически, даже ни разу не засмеявшись, выслушал все напутствия. Макарчик словно расхваливал не Антона, а невесту на выданье, и обещал, что ничего в их дружбе не поменяется. Сейчас Антон заправлял сумку на велосипеде полотенцем и сменными трусами, так как они с Арсением собрались ехать в заводь купаться, и перепроверял ту несколько раз — удостовериться, что ничего не забыл. Арсений топтался рядом и то щипал Антона за бок, то не сильно шлёпал по заднице, то и вовсе целовал, удостоверившись, что никто не видит. Антон сперва фырчал деланно недовольно, но быстро смирился — Арсений был хуже пиявки. Хоть и не присасывался больше после того раза, последствия которого запалил Макарчик. — Я хочу за руль! — заявил сидящий на багажнике и обнимающий его за талию Арсений, когда они проехали половину пути. Антон притормозил, поставив ногу на землю, и обернулся к нему. — Точно? — Абсолютно. Он задумчиво посмотрел на более-менее нормальную дорогу, которую они уже преодолели, и засомневался в том, что Арсений сможет со своими навыками проехаться по ухабам и выбоинам, из которых состояла оставшаяся лесная дорожка до заводи. — А мы уверены? — Вы — не знаю. — Арсений слез с багажника и снова шлёпнул Антона по жопе, чтобы освободил ему место. — А я уверен. Ты же меня поймаешь. Если честно, Антон в этом очень сомневался, поскольку ловить Арсения, сидя на багажнике, будет очень сложно, и они, скорее всего, снова улетят куда-нибудь в кусты или врежутся в дерево. Но Арсений был полон энтузиазма, поэтому противиться Антон не стал. Что ж, лететь в дерево, так лететь в дерево. — Ладно, но смотрите, аккуратнее. — Ты мне не доверяешь? Антон понял, что доверил бы Арсению свою жизнь, как бы пафосно это не звучало даже в его голове. Прежде чем оседлать велосипед, Арсений улыбнулся и, приподнявшись на носочки, поцеловал Антона. Ехать куда-то сразу расхотелось — захотелось повалить Арсения вот на тот стог сена и целовать, пока губы не начнут болеть, и пока их шорты не будут полны соломой. И, возможно, руками друг друга. Антону так понравилось тогда ощущать Арсеньев член в своей руке: гладить, ласкать, дрочить, вырывая хриплые стоны и сбитое дыхание. Ни одно порно мира не могло с этим сравниться, ни одна дрочка самому себе не приносила такого яркого удовольствия. Антон понял, что возбуждается от одних только воспоминаний — ну, и ещё от поцелуев Арсения, разумеется, перешедших уже на шею. Было немного щекотно, но приятно всё равно сильнее. Длинно выдохнув, Антон прижал Арсения к себе крепче, схватил за бока и тут же забрался пальцами под растянутую футболку — погладить кожу. — Мы так никогда не доедем, — улыбнулся тот ему в ключицу и плавно отстранился, седлая велик. Антон, кивнув, уселся на багажник и, как мог, подобрал под себя ноги, сложившись чуть ли не кузнечиком — коленками выше ушей. Как ни странно, доехали они практически без приключений и даже без врезаний в деревья — Антон притормаживал ногами, где надо, не давая им ни съехать с дорожки, ни завалиться набок, когда у Арсения вдруг не получалось справиться с управлением. Уже у самой заводи Антон слез с багажника, решив пять метров пройтись пешком. А Арсений, дурилка картонная, завопил то ли от радости, то ли от ужаса и, поддав газу, въехал прямо в воду, тут же нырнув. В отличие от Арсения, сердце у Антона на секунду затормозило и снова пошло, только когда тот вынырнул и громко заржал, отплёвываясь от воды. — ДА НУ ВЫ ЧЁ?! — крикнул Антон, не до конца оправившись от шока. — Ныряй ко мне, Антошка! Вода — огонь! — зачёсывая длинную мокрую чёлку назад, позвал его Арсений. Да уж, а земля — это лава. Антон скорбно посмотрел на дрейфующую по воде сумку с их некогда сухими вещами. — Вы ненормальный, — шепнул он, поняв, что губы против воли растягивает улыбка. Вытащив велосипед и сумку на берег и расстелив промокшие вещи по земле, Арсений принялся раздеваться. Антон тоже начал стягивать с себя майку и шорты и завис, когда поднял взгляд на совершенно голого Арсения. Тот, подмигнув и вильнув задницей, разбежался по стволу ивы и нырнул рыбкой в воду. Антон как стоял с открытым ртом, так и остался лупить глаза. — Ну долго мне тебя ждать? Снимай всё к чёрту и ныряй! — снова крикнул Арсений, плеснув в него водой, которая не долетела даже до берега. Вообще-то, они так не договаривались, но Антон понял, что спорить с Арсением, как всегда, бесполезно. Всё ещё немного смущаясь, он стянул с себя шорты, чуть помешкал перед тем, как снять трусы, но всё же, вздохнув, избавился от них тоже и полетел к Арсению, пока тот не начал комментировать или, ещё хуже, вести отсчёт — любил он это дело. Вынырнув и отряхнувшись, Антон мигом подплыл к начавшему брызгаться Арсению. Но это нисколечко его не затормозило и не помешало коварному плану — он подпрыгнул, уперевшись руками в арсеньевские плечи, и немного притопил, тут же отплывая, чтобы тот вынырнул. Но Арсений не выныривал десять секунд, пятнадцать, отчего Антон начал не на шутку переживать. Когда он всё-таки показался на поверхности, Антон облегчённо выдохнул и в следующую секунду получил мощным плевком воды в лицо. — Да она ж грязная! — запричитал он, всё-таки рассмеявшись. Арсений, пожав плечами, снова набрал воды в рот и собрался атаковать Антона, но тот вовремя отвернулся. Зато когда повернулся, получил на голову шмат водорослей. — На́ тебе корону. — Дурак вы у меня. — Антон подплыл к Арсению вплотную и обхватил за плечи. Тот несколько секунд пытался вырваться из крепкой хватки, но потом попросту обмяк и, прикрыв глаза, откинулся на держащие его руки, ногами тем временем обхватив Антона за талию. Воздух из лёгких выбило, будто ему снова врезали под дых. Антон сглотнул, спуская руки с плеч на поясницу, поддерживая Арсения над водой, но при этом умудряясь ненавязчиво облапывать. Тот шумно выдохнул и качнул бёдрами как-то ужасно эротично, проехавшись пока ещё мягким членом по Антонову, вызывая тем самым толпу приятных мурашек, пробежавших по спине. Он не открывал глаз, и Антон, пользуясь случаем, оглядел его, мокрого, взъерошенного, такого уже родного и красивого, и наклонился, чтобы поцеловать в кадык, в шею и ниже — в маячащий перед носом яркий сосок. Задышав чаще, Арсений раскинул руки в стороны и снова и снова подвигал бёдрами, теперь уже гораздо явственнее возбуждая. Осмелившись на серьёзный шаг, Антон чуть прикусил напрягшийся сосок, опустил одну руку на ягодицу Арсения, второй всё так же придерживая его под спину, и сам толкнулся бёдрами, чувствуя, как кровь отливает от головы и горящих румянцем щёк и приливает в нижнюю часть тела. Стало жарко, даже несмотря на прохладу воды. Арсений, наконец открыв глаза, подтянулся и обхватил Антона руками за плечи, тут же накрывая его губы своими. Возбуждение, разрастаясь в паху, тёплой волной начало подниматься вверх, мягко накрывая собой, как одеялом. Арсений, дыша сладко и прерывисто, прикусил Антоновы губы и опустил одну руку с его плеч в воду, обхватив оба их вставших члена длинными проворными пальцами. Антон охнул ему в рот, зажмурившись, и тогда Арсений отстранился и мягко попросил: — Смотри на меня, Антошка. И Антон послушался — открыл глаза, которые хотелось закатить от удовольствия, посмотрел в голубые омуты перед собой и качнулся вперёд и чуть-чуть вверх, в кулак Арсения, так умело ласкающий их под водой. Они не разрывали зрительного контакта, хотя обычно Антон не мог выдержать и десяти секунд пристального взгляда, но с Арсением всё было иначе — он готов был смотреть в его глаза часами, готов был целоваться непрерывно, готов был на всё, лишь бы эти чувства — и то, которое дарил Арсений движениями руки, и то, которое растекалось по телу вместе с бурлящей, вскипевшей от любви, кровью — не прекращались. Арсений задвигал рукой резче и совсем повис на Антоне, который сжал уже обеими ладонями его ягодицы — он широко открыл рот и чуть запрокинул голову назад, прогибаясь в пояснице. Антон, чтобы вернуть его ближе, укусил и мягко потянул на себя за нижнюю губу, на что Арсений только коротко вскрикнул и мелко задрожал, кончая, но двигать рукой так и не прекратил, стараясь теперь только для Антона. Тот уткнулся Арсению в шею носом, шумно втянул воздух и попытался сосредоточиться на захлестывающих ощущениях и приближающемся оргазме, как вдруг его щиколотки коснулось что-то склизкое… На своей памяти, Антон так не бегал даже от «крокодила» в воде. А тем более не тащил на себе такую ношу, как Арсений. Они оказались на берегу в считанные секунды, Антон повалился на землю и уронил Арсения сверху, дыша загнанно и сбито. Тот недоумённо посмотрел на него сверху вниз и засмеялся — видимо, выражение лица Антона было ну очень смешным. — Ты такой потешный, Антошка! — Да там змея была! — возмутился он, стараясь выровнять дыхание. Член его опал, кончить он так и не успел. Но зато был награждён «за силу и доблесть» долгим поцелуем, который выторговал у Арсения щенячьими глазками.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
— А я говорил: не пе-е-ейте из копытца, Арсеньсергеюшка, козлёночком станете, — мягко прошептал Антон, пытаясь хоть как-то скрасить арсеньевское состояние. Разумеется, это помогало примерно так же, как если бы тот был сломанным комбайном в пшеничном поле, а Антон налепил на него пластырь, чтобы не болел. Когда сестрица Алёнушка говорила братцу Иванушке не пить из копытца, смысл был не в том, что мальчик мог превратиться в животное (хотя, вообще, если пить, то можно стать тем ещё животным — это на деле доказали некоторые спившиеся соседи-козлы), а в том, что его настигнет жесточайшее несварение. И тогда он будет умирать медленной и мучительной смертью. Антона, к счастью, это миновало — наверное, его желудок был к такому привычен (после «школы» с немытой вишней-то). А вот Арсению, увы, поплохело почти сразу же, как они вернулись из заводи домой. Он наглотался грязной речной воды, и теперь ему было прямо хуёво… Антон бы даже сказал, что ему настал пиздец. Первые пятнадцать минут, когда Арсения скрутило так, что он еле добежал до туалета, а Антон помчался следом, испугавшись его состояния, тот пытался его прогнать, чуть ли не рыдая, потому что ему, очевидно, было жуть, как стыдно. Антону же было наплевать — он прекрасно знал, каково это, когда прорывает днище и хлещет изо всех щелей, и он бы, честно говоря, сам в такое нелёгкое время даже был бы рад присутствию кого-то, кто бы поддержал морально и подержал за руку. Арсений то зеленел, то краснел, его бросало в жар и в холод — в какой-то момент он даже на несколько минут отключился, привалившись к обклеенной обоями стенке уличного туалета. Антон сидел рядом на перевёрнутом кверху дном ведре — принесённом на случай, если кое-кому ещё и блевать вздумается — и держал Арсения за руку, поглаживая по костяшкам пальцев и шепча всякие глупости типа импровизированных сказок или фантазий о том, как они проведут остатки лета. Арсений едва ли его слушал, дышал часто-часто и болезненно хрипел, когда его скручивало новым спазмом. — Уйди-и-и, — снова протяжно застонал он, складываясь пополам от очередной волны режущей боли. Но, вопреки своим же словам, он только крепче сжал Антонову ладонь и уткнулся лбом ему в макушку, жмурясь аж до покраснения. Ни звуки, ни запахи Антона не смущали — он поднял свободную руку и погладил Арсения по голове, перебирая взмокшие от пота пряди на затылке. Ему было больно тоже: не так сильно, как самому Арсению, очевидно, но сердце всё равно щемило. Если бы он мог помочь ещё как-нибудь, то он бы обязательно помог! Но он уже и влил в Арсения стакан воды с активированным углём, и отогнал обеспокоенную бабушку, переживающую, как он там, потому что если уж с его присутствием Арсений более-менее смирился, то её он прогонял с ещё большим рвением. — Я… умираю, Антошка-а-а-а, — взвыл тот, хватаясь рукой за живот и до побеления прикусывая свои уже и без того изгрызенные губы. Антон снова провёл пальцами по его затылку, задержал ладонь на шее и, подняв голову, поцеловал в подбородок. — Всё хорошо. Это демоны из вас выходят, Арсеньсергеич, — ляпнул Антон хуйню, не подумав. Однако Арсений засмеялся сквозь слёзы боли и тут же захныкал так жалобно, что у Антона сердце едва не развалилось на кусочки, как карточный домик. Сколько они так сидели, Антон не знал, но по ощущениям прошло не меньше часа, а то и все два. Несколько раз Арсения отпускало и он порывался уйти, но Антон запрещал ему подниматься, так как знал, что спазмы могут повториться — так и случалось. — Мне уже нечем срать, Антошка, пойдём, я в душ хочу, пожа-а-а-алуйста. — Хорошо. Как у Арсения хватило сил сказать такую длинную фразу, Антон так и не понял, но согласно кивнул, помог подняться и целомудренно отвернулся, не став смущать ещё сильнее, пока тот вытирался намотанной на руку в пять слоёв туалетной бумагой. Но Арсений был бы не Арсением, если бы и здесь не пошутил: — Ма-а-ам, смотри, я осьминог, — устало хихикнул он, и Антон, сразу поняв, что он имеет в виду выпитый активированный уголь и его последствия, прихрюкнул себе под нос от смеха, но оборачиваться не стал. В уличном летнем душе Арсений пробыл минут десять от силы, Антон всё это время нервно топтался рядом, готовый в случае чего подхватить, если тот соберётся падать или его снова скрутит спазмами. Но, к счастью, обошлось, и ему оставалось только завернуть Арсения в принесённую бабушкой простыню и помочь тому добраться до второго этажа. Оказавшись наверху, Арсений свернулся креветкой на кровати и дождался, пока Антон присядет рядом, но не на кровать, а на пол, и уткнётся головой в острую покусанную комарами и колючками коленку. — У меня жопа болит, будто там пятнадцать хуёв побывало… одновременно, — тяжело вздохнул Арсений, а Антон от этого так охуел, что глаза его, по ощущениям, чуть не вывалились. — Какое… точное число. Откуда вы знаете? — Я предполагаю. — Арсений откинул с себя простыню — жарко — и на пробу вытянул ноги, укладываясь на живот с тихим стоном. Антон посмотрел на замаячившую на уровне глаз левую ягодицу со шрамом и, недолго думая, наклонился и оставил там короткий поцелуй. Арсений вздрогнул и протестующе захрипел, отталкивая его голову рукой. — Вы чего? — Антон посмотрел на его покрасневшие уши. — Тебе что, не противно? — Чё? — искренне изумился Антон. Что ему должно было быть противно? Во-первых, Арсений был в душе, и от него пахло не деревенским сортиром, а ландышами; во-вторых, это же был Арсений, чёрт побери, и его жопа, и его шрам... — А должно? — Эта задница только что почти полтора часа извергала из себя говно, Антошка. … В-третьих, Антон, наверное, был извращенцем, раз его мало волновало то, что ему хочется целовать Арсения в задницу, даже несмотря на вышеозначенное. — А я говорил, что я вас люблю? — внезапно даже для самого себя, спросил он серьёзно. — Нет. — Арсений уткнулся носом в подушку, скрывая залившее румянцем лицо. — Так прямо не говорил. Антон важно кивнул и снова наклонился поцеловать любимую ягодицу. — Тогда говорю: я вас люблю, Арсеньсергеич. И нет, мне не противно.