TANTRUM

Стакан под рукой Натаниэля вспотел и казался ледяным на ощупь даже в тепле летнего рассвета. Он посмотрел в окно на сад особняка, омываемый пастельными тонами восходящего солнца, и заметил охранников, патрулирующих его территорию, когда сделал глоток холодного виски в руке. Может быть, это было не лучшее время для выпивки, так как было пять утра, но кто бы посмел его винить после того через что он прошел за последний месяц? Он вздохнул, глядя на свой стакан. Он должен был сейчас спать. Господь знал, что ему нужно было это сделать, но он не мог. Он опрокинул внутрь еще одну порцию виски в надежде, что сможет напиться настолько, чтобы спокойно уснуть, но после восьми порций виски он наконец понял, что его план провалился. Теперь он был пьян, не спал, и все, что он мог сделать — это почувствовать, как невероятно он зол, что он пытался забыть и подавить, но… Боже. Он был блядски зол. Он злился, казалось, целую вечность, но на самом деле прошло всего чуть больше 24 часов с тех пор, как он покинул особняк и еще раз встретился с Ичиро, чтобы отправиться в дом Эндрю. Чуть меньше 23 часов прошло с тех пор, как он набрал Жана, и вся та информация, которую он выплюнул ему по телефону, проносилась у него в голове, пока он безостановочно строил планы и отдавал приказы. Прошло чуть меньше 20 часов с тех пор, как он наконец убил Леви и всех в его ближайшем окружении, а Ичиро Морияма шептал «предложения» на его плече, как маленький мультяшный демон. Менее 15 часов прошло с тех пор, как он потребовал, чтобы каждой Змее в городе был отправлен маленький кусочек тела Леви с запиской, в качестве предупреждения. Меньше 10 часов прошло с того момента, как он решил, что один из его людей будет отвечать за управление бандой до тех пор, пока не будет выбран кто-то подходящий и заслуживающий доверия, чтобы делать это постоянно. Прошло менее 2 часов с момента его долгожданного прощания с Ичиро и его недельного визита, который оставил Натаниэля со всеми его нервами, измученными постоянным стрессом, яростью, стыдом и паранойей. Прошло менее 40 минут с тех пор, как Кевин вошел в его кабинет и сказал ему, что все прошло идеально, и что ситуация с Леви, Змеями, Оксом и угрозой Рене по поводу ее матери были связаны в идеальные узлы, и хотя Натаниэль даже не знал, в чем дело с Рене, если Кевин сказал, что с этим разобрались, значит, так оно и было. Прошло 15 минут с тех пор, как он впервые прослушал запись встречи Рене с Леви на фабрике полностью, поскольку у него не было времени прослушать ее раньше, и ему не нужно было этого делать, чтобы действовать. Ему все еще нужно было беспокоиться обо всем, связанном с Ичиро; ему все еще предстояло проанализировать несколько дней аудиозаписей из комнат Ичиро, у него все еще была последняя закопанная сумка из дерьмового плана Рико, которую нужно было раскрыть и отследить, его команда все еще работала над всеми беспорядками, которые Лола создала среди его людей, и ему все еще приходилось беспокоиться, есть ли у Рико другой запасной план, который ударит ему в лицо. У него еще так много дел. Но теперь Ичиро наконец ушел после того, как провел неделю, превращая жизнь Натаниэля в дипломатический ад, и он, наконец, снова мог дышать. Важнее всего, что он мог снова чувствовать. Как накатывающая волна, все, что он подавлял в течение последней недели или около того, обрушилось на него сразу, и это было слишком. Он волновался, параноил, уставал, чувствовал облегчение, беспокойство, шок, вину, стыд и другие неисчислимые эмоции, которые заставляли его чувствовать, что он теряет контроль и шатается в поисках какой-то привязи, чтобы держать его сосредоточенным на настоящем. Но в конечном счете, он был зол. Так чертовски зол. Это почти приглушило все остальные его эмоции, и на несколько секунд он позволил этому случиться. Он позволил злости бурлить и пускать корни вокруг своих легких, душа его пустотой, которую она принесла. Он думал, что любая прямая угроза к Эндрю исчезла и была устранена после всех тех недель, в течение которых он работал над планом Рико и Тетсуи. Он действительно думал, что все будет хорошо. Но тогда как, черт возьми, он не знал, что это было угрозой для Эндрю, для его города, для его бизнеса, и более того эта хуйня была прямо у него под носом в течение гребаных нескольких лет? Он знал, что Змеи были вонючей маленькой группкой преступников. Он знал, что они были поверхностными, и даже после того, как узнал, что Эндрю был частью их, он даже не потрудился углубиться в это. Хотя, честно говоря, последние несколько месяцев он был очень занят. У него были дела поважнее, над которыми нужно было поработать. Он должен был заботиться об Империи, которая буквально имела размер не самой маленькой страны, и в обычный день он имел мало общего с местными бандами, оставляя их управление на усмотрение нескольких своих людей, так что, если бы Эндрю никогда не был вовлечен, или если бы он вообще никогда не встретил Эндрю, вся эта ситуация, вероятно, не была бы улажена еще очень долго, если вообще была бы. Но он встретил Эндрю несколько месяцев назад. Он даже ждал несколько недель, чтобы проверить биографию Эндрю. И если это не было достаточно глупым шагом, после того, как он это сделал, почему он… не копнул глубже? Как он позволил себе быть таким самодовольным? Эндрю ушел из банды. И, конечно, это нельзя было считать необычным, поскольку люди хотели уйти из криминальной жизни достаточно часто, чтобы это было обычным делом, но как, черт возьми, ему вообще удалось это сделать, держась особняком от них, хотя все они жили в одном городе? И хуже всего было то, что он задавал себе эти вопросы раньше, это было даже не так давно. Почему он ничего не сделал, чтобы ответить на них? Почему он еще не знал ответов на них? Он усмехнулся над собой, качая головой. Потому, что на него все время наваливалось дерьмо, вот почему. За последние пару месяцев его жизнь сократилась в кризис за кризисом, дело за делом, бизнес за бизнесом, заговор за заговором, и теперь, когда большинство из этих вещей было сделано и улажено, он обнаружил, что сталкивается с большим количеством вопросов, но он не знал что с ними делать. Он чувствовал, что тонет посреди всего этого. Вопросительные знаки впивались в его кожу и лишали его дара речи от всего того, что он все еще не знал. Чего еще ему не хватало? Что еще было прямо у него под носом, а он этого не видел? Что, блять, еще? Натаниэль, по крайней мере, немного осознавал себя, зная, что эти темы проявлялись как гнев, но они были мотивированы другими чувствами. Все это разыгралось с его сильной паранойей и чувством вины, и это заставило его захотеть ударить гребанную стену. Но, конечно, это было еще не все. Это было даже не близко к концу. Потому что то, что заставляло его кипеть от желания покрасить город кровью, заключалось в том, что, видите ли, Натаниэль был одним из самых далеких от глупости людей. На самом деле он считал себя очень умным. Но не было никакой ебаной возможности предвидеть это. Даже если он знал, что с Эндрю что-то случилось — в конце концов, он знал о Дрейке, — он бы никогда не догадался о чем-то подобном случившемся. Не на его территории. Не с его людьми. Не с Эндрю. Маленькая девочка Эндрю. Талия. Он со вздохом сел на кровать, с тихим шумом поставив стакан на тумбочку. Солнце уже полностью взошло, и Натаниэль несколько секунд грелся в его свете, пытаясь сохранить немного этого сияния в своем разуме, в своем теле, прежде чем закрыть глаза. «Да, это не сработало,» — подумал он, с недовольным звуком, открывая глаза. Чем больше он думал об этом, в своем затуманенном виски мозгу, тем больше ему казалось, что он задыхается от ярости. Он не мог ясно мыслить и… Ха. Ясно. Если бы он чувствовал себя сейчас немного более юмористично, он бы посмеялся над этим, но как бы то ни было, это только заставило его подумать об Эндрю и о его члене внутри себя. Твою мать! Звук разбитого стекла испугал его, и он моргнул, осознав тот факт, что, по-видимому, швырнул свой стакан с виски в стену. Уф. Да, это тоже не помогло. Боже, он был пьянее, чем думал. К счастью, он уже сменил костюм и теперь был одет в свои любимые спортивные штаны и свою самую уютную футболку, потому что тогда он мог лечь и оставаться неподвижным так долго, как ему позволял его неостанавливающийся бизнес. Поэтому он позволил своему телу лечь на кровать, зарывшись под простыни и с тихим вздохом окружив себя подушками. Боже, иногда быть богатым чертовски хорошо. Иметь самую удобную кровать в мире — это был опыт 100/10, даже если он не питал иллюзий относительно сна в ближайшее время. Но, по крайней мере, когда он ляжет на мягкие простыни, у него не будет такого искушения сделать что-нибудь глупое. Ну, по крайней мере, он надеялся на это. Однако, к счастью, трюк с разумом сработал. Когда он впервые за несколько дней позволил своему телу как следует отдохнуть, оно с каждой секундой становилось все более вялым, лишая его каждой унции энергии, которая ему понадобилась бы, чтобы делать что-то, кроме как думать. Его спина затекла, пальцы ног свело судорогой, и он в бреду подумал, что, по его мнению, не встал бы еще по крайней мере 24 часа, если бы мог с этим справиться. Однако Кевин, Жан, Мэри, Джульетта и Ваймак были бы признательны за это. Они уже некоторое время продолжали ворчать на него из-за недостатка отдыха. Он потратил несколько минут, снова обдумывая всю ситуацию, но в конечном счете его мысли вернулись к кровожадным иллюзиям убийства всех, кто когда-либо причинил боль людям, о которых он заботился, чему он с удовлетворением предавался в пьяном виде. Он был очень счастлив, когда понял, что действительно находится на пути к достижению этой цели. Во-первых, он убил своего отца. Затем последовал длинный список, усеянный несколькими мужчинами Мориямы, врагами его мамы и другими подобными, но несколькими яркими событиями последних нескольких месяцев были Лола, Рико, Горилла, Дрейк, а теперь и Леви, вместе со своими ужасными маленькими клоунами. Он на мгновение задумался, есть ли еще какие-нибудь люди, которые могли бы лично навредить тем, о ком он заботился, помимо тех, кто уже был на пути к уничтожению. Были ли еще какие-нибудь живые люди из прошлого Эндрю, которые могли бы вернуться и снова причинить ему боль? Ему не нравился такой ход мыслей. В своем пьяном угаре он подумал о том, чтобы похитить Эндрю и держать его в своем шкафу, чтобы убедиться, что никто никогда больше не сможет прикоснуться к нему, и, подумав о реакции Эндрю на это, он тихо хихикнул в подушку. Его Дом был бы так зол. Когда он подумал обо всех способах, которыми он хотел уничтожить каждого, кто когда-либо прикасался к Эндрю, и почувствовал облегчение от всех способов, которыми он уже сделал это с некоторыми из них, сонливость наконец начала накатывать. Он был благодарен за это. Но все же, когда он позволил сну овладеть собой и затуманить его жаждущие крови мысли, он не мог не позволить легкой улыбке появиться на его лице. Воспоминание о криках Леви было самой приятной колыбельной для сна. ~ Спустя три недели. Адская нора была такой же грязной, как и в прошлый раз, когда он заходил туда, и если бы Натаниэля спросили, он не смог бы решить, произошло ли это слишком давно или слишком рано. В этом месте было ощущение безвременья, которое так ценил Натаниэль. Все его видение мира могло измениться, но Нора осталась бы прежней. Для некоторых — безопасное убежище. Для других — бизнес. Для других — место, где можно быть самим собой и отпустить. Для Натаниэля это было чувство постоянства. Чувство чего-то знакомого. Одна из немногих вещей в его жизни, которая казалась неизменной чем бы то ни было. Может быть, это были величайшие силы денег, крови и природы или даже сам Бог, если Натаниэль был в одном из своих религиозных настроений. Здесь было просто. Роланд у бара, играет рок-музыка, в воздухе воняет потом и марихуаной, и много-много кожаных курток. Это было как бальзам для его нервов. — Спасибо, — он наклонился и прошептал Кевину на ухо. Кевин мягко улыбнулся ему в ответ. Они оба сидели в кабинке в углу бара, и никто не обращал на них внимания. Такая анонимность была подобна глотку свежего воздуха. Очевидно, весь процесс входа, и того, что все замолкали, всё ещё происходил, но он отмахнулся от всех, как только вошел, и люди пошли дальше по своим делам, с этого момента все было просто. Он и его лучшие друзья в баре болтают о всякой чуши, сплетничают и потягивают по пиву, и все это с таким спокойствием, которое могли бы почувствовать немногие нормальные люди в мире, когда наступают выходные. Это было именно то, что ему нужно, но он даже не знал об этом. Кевин и Жан затащили его туда сегодня вечером, и даже если он немного сопротивлялся этой идее после той катастрофы, которая была его последним испытанием, выйти и попытаться отпустить всё, это было правильно. У Натаниэля было много сожалений в жизни, но спасение Жана и Кевина никогда не будет одним из них. Никогда. Поскольку они были чем-то большим, чем воспоминания и дети, которых он хотел уберечь от жестокости их мира. Они стали друзьями, союзниками и частями его души. Его левая и правая рука. Без них он был бы никем, и ему каждый день напоминали об этом факте, но в такие моменты, как этот, когда они показывали, как сильно они знают его, ценят и хотят его благополучия. Ну, Натаниэль иногда мог быть довольно эмоциональным ублюдком. Особенно после десяти кружек пива. — Привет, — вернулся Жан, держа в своих длинных пальцах еще три длинных шейки «Хайнекена». Он сел с другой стороны кабинки с лукавой улыбкой. — Я рад, что ты платишь за это, Нил, потому что черт возьми мы пьем сегодня. — Боже, — Кевин закатил глаза с явной нежностью, хватая свое пиво, — Прекрати пытаться имитировать американский акцент. Это смущает. — Он имеет в виду, что находит твой французский акцент намного сексуальнее, — ухмыльнулся Натаниэль, делая большой глоток своего напитка. — Я тоже так думаю. — Верно, — усмехнулся Жан, вернувшись к своему обычному наклонному и мелодичному акценту, и покачал головой. — Ты думаешь, я забуду, как ты продолжал флиртовать со мной на днях? Я знаю, ты хочешь кусочек моей задницы. Натаниэль съежился. Фу, тот день был ужасен. Он так много выпил, а потом это было… Что было, то было. — Что беспрецедентно, — добавил Кевин с веселым выражением лица, без малейших признаков ревности на его лице, несмотря на то, что Натаниэль довольно настойчиво флиртовал с его парнем на прошлой неделе, буквально упав ему на колени в какой-то момент. — Ты высокий, темноволосый и красивый, а мы знаем, какой цвет он предпочитает, — продолжил Кевин со смешком. — Не начинай, — закатил глаза Натаниэль и не надулся. — Это был одноразовый эксперимент. Я не повторю одну и ту же ошибку дважды. — Ооо, — проворковал Жан, его глаза заблестели новым озорством после того, как он глотнул пива. — Я теперь ошибка? — О да, — он солгал, его глаза сузились. Не имело значения, что всего несколько секунд назад Натаниэль просто думал о том, как ему повезло, что они у него есть. Им не нужно этого знать. — Ты не останавливаешь меня, когда я делаю глупости. Ты должен это делать, вот за что я тебе плачу. Тебе не следовало позволять мне идти и напиваться Жаном, не где-то, а в БДСМ-клубе. — Видишь ли, Нил, мы относимся к тому типу родителей, которые хотят, чтобы наши дети учились на своих ошибках, — сказал Кевин со снисходительной, но совершенно веселой улыбкой. — И ты так сильно хотел это сделать, помнишь? Так что, нет. Мы не могли помешать тебе в этом. — Ха. Ха. Так забавно, — невозмутимо произнес Натаниэль. Он отчетливо помнил, как он вроде бы умолял Кевина и Жана составить ему компанию в его Вельвете. Он часто посещал это место раньше, и это казалось хорошим вариантом снять стресс, потанцевать и, возможно, найти кого-нибудь, чтобы выебать Эндрю из его головы. Это казалось идеальной ситуацией. Беспроигрышный вариант. Он не любил, когда ему напоминали о его ошибках. — Мы отличные родители, малыш, — Жан улыбнулся Кевину и подняла бокал с пивом в качестве тоста. — Да, это так, — Кевин рассмеялся, встретившись пивом Жана со своим собственным с тихим звоном, который затерялся в фоновом шуме. — Прекрати это дерьмо, — Натаниэль сильно ударил плечом Кевина, отчего немного его пива пролилось на стол. — Эй! — пожаловался Кевин, нахмурившись. — Не делай этого. Это бесценно, — он прижал бутылку к груди. — В любом случае, это он платит, — пожал плечами Жан. — Мне все равно, если он это прольет. — Нет, — Кевин перевел хмурый взгляд на Жана. — Дело не в этом. Речь идет о том, чтобы тратить алкоголь впустую, когда в этом нет необходимости… — Это была всего лишь капля, Кевин, — Жан поднял бровь, глядя на него. — Я знаю, но это могло быть нечто большее, если бы у меня не было силы верхней части тела и хорошего баланса, — Кевин ворчал за столом, потягивая свое обожаемое и не потраченное впустую пиво. — О, да? Сила твоей верхней части тела, а? — Губы Жана растянулись в кокетливой улыбке. Быстро наверстав упущенное, Кевин облокотился на стол и подпер щеки руками, оставив свое столь драгоценное, но уже забытое пиво на столе. — Хочешь, я покажу тебе это в каморке? — Он лениво улыбнулся. — Ну, — вмешался Натаниэль, и оба мужчины вздрогнули, посмотрев на него. — Я знал, что это сработает, чтобы отвлечь вас двоих, но я не думал, что это заставит вас буквально забыть о том, что я блять прямо здесь. Кевин и Жан тупо уставились на него. Натаниэль смотрел в ответ. Казалось, можно с уверенностью сказать, что все они были довольно пьяны. В последнее время они часто этим занимаются. — Ага, никакого секса в подсобке, верно? — Сказал Кевин, забирая свое пиво обратно и залпом выпивая половину. — Не-а, — Жан ответил, когда сделал то же самое. — Королевы драмы, — Натаниэль закатил глаза, глядя на их выходки, и сделал то же самое. Когда они втроем снова поставили свое пиво на стол, они услышали визгливый голос из бара. — Ой! Нил! Он обернулся и улыбнулся, когда увидел светлые волосы Эллисон, пробирающуюся сквозь толпу и направляющуюся к его столику. — Привет, Элли, — сказал он, когда она, наконец, встала рядом с ним, с длинными ногами, волнистыми волосами и 5-дюймовыми каблуками, одетая в мини-черное платье и джинсовую куртку. — Привет, — она растянула свои красные губы в ухмылке, прежде чем повернуться к Жану с настороженным взглядом. Они были не очень хорошо знакомы друг с другом. — Я могу сесть рядом с тобой? — Конечно, — Жан пожал плечами и подвинулся ближе к кабинке. — Спасибо, — пробормотала она, садясь перед Нилом. — Итак, — она выжидающе посмотрела на него. — Что ты здесь делаешь, мальчик? Давненько тебя не видела. — Ты просто ищешь сплетни, признай это, — усмехнулся Натаниэль. — Ну, да, — она закатила глаза. Но ты должен признать, что я здесь без повода. — О, разве? — Натаниэль поднял бровь. — Конечно, — она потягивала фруктовый коктейль, который принесла с собой, через розовую соломинку. — На самом деле прошло несколько месяцев с тех пор, как мы видели тебя в последний раз. И в прошлый раз ты буквально ушел на поводке, так что… Она отхлебнула еще немного своего напитка. Звук был громким в наступившей тишине. В любом случае, что Натаниэль вообще мог на это сказать? Когда это вызвало так много воспоминаний, эмоций и… Черт. Вспышки воспоминаний о мягких словах Эндрю в его ушах, его резкие приказы, его руки на бедрах Натаниэля, о той самой первой сцены в Голубой комнате; все это взорвалось, как фейерверк, в его сознании, и у него перехватило дыхание от всего этого. Это было именно то, что он пытался забыть, довольно безуспешно отпустить, и теперь это всплыло на первый план его сознания, такое же заманчивое, как если бы он был ребенком, которому предложили конфету, которая была просто вне досягаемости. — В любом случае, что всё это значит? — Спросила она, безразличная к напряжению, которое покалывало кожу Натаниэля. Прежде чем Натаниэль успел подумать о возражении, Кевин вмешался, кашлянув. — Ну, это было то, что ты видела. Но Нил больше не встречается с этим парнем, так что, пожалуйста, больше никаких вопросов по этому поводу. Это никак не уменьшило напряжение в плечах Натаниэля, но он не стал бы лицемерить и говорить, что это не помогло, поэтому он мягко улыбнулся в благодарность Кевину, который просто кивнул в ответ. По крайней мере ему не пришлось быть тем кто скажет это. С той ночи, когда он окончательно осознал, что он, вероятно, никогда больше не увидит и не будет иметь Эндрю в качестве своего Дома, он все еще не мог сказать это вслух. Воспоминания об этом моменте все еще причиняли боль. Он был в объятиях кого-то другого, танцевал, был пьян, пытался возбудиться, пытался подумать о том, чтобы устроить сессию с ним позже, так старался не думать об Эндрю, но когда он посмотрел вверх, а не вниз, и обнаружил шоколадно-карие глаза вместо ореховых, грохот, который он почувствовал в груди, был ужасным, не иначе. Он извинился, пробрался сквозь толпу и обнаружил Жана и Кевина, целующихся у задней стены. Стоило только прервать их легким прикосновением руки к плечу Жана, как он сломался. Они быстро ушли, и в ту ночь оба его друга спали с ним в его комнате, покачивая его вперед-назад на гигантской кровати, пока он плакал навзрыд из-за того, что он никогда за миллион лет не думал, что когда-нибудь почувствует. C разбитым сердцем. Ха. У Натаниэля Веснински было разбито сердце. Это кажется хорошей шуткой. Но это блять не шутка. — О, — сказала Эллисон, широко раскрыв глаза и поморщившись от своей оплошности. — Прости. Натаниэль прочистил горло. — Все в порядке, — он попытался улыбнуться ей и получил улыбку в ответ, хотя она была слабой. По крайней мере, это было немного успешно, заставив их обоих почувствовать себя лучше. — Как здесь обстоят дела? — О! — Глаза Эллисон засияли от возможности посплетничать. — Ты не поверишь, так много всего произошло. Мне так много нужно сообщить тебе, — она засмеялась, прежде чем протрезвела и серьезно сказала: Дэн буквально на днях ударила сучку по лицу. — Какого хрена? — Натаниэль рассмеялся. — Хотел бы я это видеть, — усмехнулся Жан. — Это было так круто, я так гордилась, — улыбнулась Эллисон, начиная рассказывать всю историю. Он попытался обратить на это внимание. Он знал, что на каком-то уровне ему это удавалось, поскольку он задыхался и смеялся в нужные моменты и даже задавал вопросы, но он также знал, что большая часть его мозга и большая часть его энергии были потрачены на то, чтобы не развалиться на части. Все хорошее, что принес ему этот выход в свет, вылетело в трубу. Никакое отвлечение не могло помочь ему игнорировать правду, которая разрывала его на части сейчас. Не тогда, когда это было уже так трудно сделать, и, главным образом, не тогда, когда кто-то только что привлек внимание к факту, который привел его сюда сегодня вечером в первую очередь. Ему не хватало Эндрю, словно конечности. Печальная часть этого, тем не менее, заключалась в том, что он начинал привыкать к этому. Прошло три недели с тех пор, как он в последний раз видел его на той подъездной дорожке, максимум минуту или около того, а до этого прошел по меньшей мере месяц с тех пор, как они обменялись парой слов, в тот момент, когда Эндрю сказал ему сделать так, чтобы всё это того стоило. Он пытался. Всеми фибрами души он старался сделать так, чтобы это того стоило, и надеялся, что ему это удалось. Он все еще оставлял нескольких своих людей присматривать за Эндрю и его семьей, и он часто получал отчеты об их благополучии, поэтому он знал, что у них все в порядке, даже после всего случившегося. Снова начался семестр, а Эндрю продолжал ходить в университет. Он все еще играл с Талией на заднем дворе. Скорее всего, на прошлой неделе была вечеринка по случаю ее дня рождения. Жизнь текла быстро, и Натаниэль чувствовал, что скоро он просто станет воспоминанием для Эндрю. И даже не хорошим, как бы он ни старался. Но это было кончено. То, что произошло между ними, было в прошлом, и он не мог вернуться и что-то изменить. Желание, чтобы он убил Рико быстрее, ничего бы не изменило, он мог только идти вперед, и, по-видимому, Эндрю делал то же самое без него. Что он понимал. Это было больно, но он понимал. У Эндрю была профессиональная жизнь, которую он хотел продолжать, дочь, которую нужно было любить и растить, и просто связав себя с Натаниэлем несколько раз, Эндрю пришлось столкнуться с вещами, с которыми он явно не хотел сталкиваться когда-либо снова. Так что, если бы Натаниэль был в его ситуации, он бы тоже порвал все связи и двигался дальше. Черт возьми, он, вероятно, даже не принял бы первоначальный флирт, и было удивительно, что Эндрю так поступил. Сказать, что Натаниэль смирился со своей судьбой, было бы правильно. Также было бы правильно сказать, что на самом деле он не был готов столкнуться с этой суровой реальностью. Пока нет, но он все равно это сделает. За последние несколько недель Натаниэль понял, что у него довольно хорошая система поддержки, и этот факт все упрощал. Очевидно, Жан и Кевин были лучшими, но его мать также разговаривала с ним в своей сдержанной манере, принимая участие в нескольких его встречах, чтобы дать ему отдохнуть, чтобы он не утонул в работе. Ваймак и Эбби также пришли к нему и выразили свою поддержку: Эбби — с рецептами, чаями, медитацией и рекомендациями по книгам, а Ваймак — с послеобеденным кофе и разговорами о спорте. Даже Джулиетта, беременная и в настоящее время находящаяся в отпуске, нашла время, чтобы поговорить с ним о его психическом и эмоциональном здоровье. Разговаривать с ней было приятно, и узнать ее точку зрения на ситуацию тоже было хорошо, так как она была доброй, но аналитической душой, которую никоим образом нельзя было назвать эмоциональной. Он принял ее слова близко к сердцу в своем глубоком уважении к ней. — Не имеет значения, если ты не осознавал, что влюбился в него, когда вы еще встречались. Грустно, что ты не сможешь насладиться этим и прожить это чувство, но это тоже неважно, уже нет. Важно то, что ты делаешь с этого момента. А это значит, что ты должен позволить себе оплакать эту потерю, иначе ты никогда не сможешь ее преодолеть, — сказала она, и на ее лице отразилась искренняя тревога за него. Он помнил, что тот день был тяжелым. Только что произошла история со Змеями, Ичиро только уехал, а люди в особняке все еще пытались вернуться к нормальной жизни после того, как в течение недели их окружали люди Мориямы. Все казались опустошенными, особенно Натаниэль. Но эти слова прозвучали правдиво для его ушей, и поэтому он позволил себе оплакать любовь, о которой даже не подозревал, что она зрела глубоко внутри него. Но в этом был какой-то порочный смысл, что любовь Натаниэля будет той, которую ему никогда не удастся сохранить. Впрочем, все было в порядке. Он не был новичком в потерях, в скорби. По опыту он знал, что вскоре боль притупится и превратится в скрытую боль в глубине его сознания, где она не исчезнет, а просто станет частью его самого. Немного веса добавилось бы к его сердцу, делая жизнь тяжелее, его шаги медленнее, его разум туманнее, но это постепенно стало бы новой нормой, как это уже было. По крайней мере, на этот раз его мать не будет горевать вместе с ним, как это было с Милой. Эта боль была только его, и никто другой не пострадал бы от нее. Громкий смех, донесшийся с другой стороны бара, заставил Натаниэля вздрогнуть. Кевин, Жан и Эллисон разговаривали между собой и не заметили, что он отключился, или, может быть, они заметили и дали ему пространство. Что бы это ни было, они не смотрели на него и, казалось, не заметили, как он чуть не подпрыгнул от звука. Он не знал, что он чувствовал по этому поводу. Он вообще не знал, что чувствовал, только то, что это не было чем-то хорошим. — Правильно, а потом он сказал бы, сколько гов… — Извините меня, — сказал Натаниэль, вставая, прерывая то, что говорила Эллисон. Он не остановился, чтобы взглянуть на их лица, просто направился в сторону бара. Он пробирался сквозь толпу в оцепенении, но в конце концов его туловище ударилось о дерево, и он понял, что добрался туда. — Хэй, — улыбка Роланда была ослепительной, когда он повернулся к Натаниэлю, прервав разговор с посетителем, чтобы поговорить с ним. — Что я могу для тебя сделать, босс? — Стакан виски, пожалуйста, — пробормотал он, чувствуя, как сдавливает горло, из-за чего он не мог говорить громче. Должно быть, что-то на его лице было не так, потому что улыбка Роланда исчезла. — Конечно, — он нахмурился и повернулся, чтобы взять виски с верхней полки. Когда он поставил стакан для Натаниэля с большим количеством льда, он продолжил: — Все в порядке? Могу я быть полезен, сэр? Натаниэль вздохнул. — Не волнуйся, Роланд. Ты молодец. Это просто небольшой стресс. Он взял стакан и выпил его залпом. — Оу, — глаза Роланда были широко раскрыты. — Конечно. Просто стресс. — Да, — Натаниэль закрыл глаза и проглотил пустоту. Он немного постоял с закрытыми глазами, прежде чем открыть их и встретить встревоженный взгляд Роланда. Перед ним стоял новый стакан виски. Он взял его и на этот раз только пригубил жидкость. — Спасибо. — Без проблем, сэр. Затем Натаниэль повернулся и направился в заднюю комнату. Он хотел немного тишины и покоя, может быть, выкурить сигарету или две, а потом вернуться к Кевину и Жану, чтобы они могли поехать в особняк. После этого он вроде как хотел немного прокатиться на Фокси, мчаться по шоссе на максимальной скорости и чувствовать, как воздух бьет его по лицу. Он был уверен, что это будет похоже на пробуждение. Наверное потом, если он отъедет достаточно далеко, он сможет сжечь какой-нибудь старый мусор, просто чтобы насладиться ощущением разрушения и жары. А позже, может быть, он мог бы сделать новую татуировку. Вероятно, это успокоило бы его разум, чувство боли на своей коже. Это казалось хорошим планом. На самом деле, это был лучший план. Это действительно могло бы помочь ему почувствовать себя лучше. Однако, когда он подошел к задней комнате, чтобы насладиться моментом тишины и покоя, он слабо услышал голос Кевина, потому что, конечно, он всегда мог услышать голос своего друга даже посреди шумного и переполненного бара. — Какого хрена он здесь делает? Натаниэль чуть не закатил глаза от этого. Кевин иногда мог быть такой стервой, что это было настоящее безумие. Он уже пытался обдумать список людей, которых Кевин не любил ради этого, когда услышал хриплый тон, который, как он думал, никогда больше не услышит. — Двойной виски. Он не помнил, как обернулся. Он не помнил, как шел и пихал локтями в бока каких-то людей, чтобы они убрались с его пути. Он не помнил, как дышал и моргал, а затем заметил сквозь толпу светлые волосы. Единственное, что он помнил, это то, что в один момент он стоял, его рука почти дотянулась до ручки двери в заднюю комнату, а затем в другой, он вернулся в бар, перед светловолосым мужчиной в черном свитере, который плотно облегал его широкий торс. От этого зрелища у него на глаза навернулись слезы. О, Боже, он был здесь. Почему он был здесь? Он не мог говорить, поэтому положил руку мужчине на плечо. Когда мужчина повернулся, карие глаза оглядели его из-за очков с головы до ног. Натаниэль вздрогнул. — Привет, Нил. То, как он произнес его имя, все еще было похоже на заботу. Как бальзам на его раны. — Эндрю, — выдохнул он. Боже, как приятно было произносить его имя. Было так приятно его видеть. Черт, он никогда не думал, что когда-нибудь снова заговорит с ним. Какого черта? — Что ты здесь делаешь? — Мне нужно было поговорить с тобой. Он казался совершенно спокойным. Собранным. Он выглядел так хорошо в черном свитере. Блять. Он был такой красивый, какого черта? А его голос. Натаниэль был в полном беспорядке. Он почувствовал, как его внутренности затрепетали при виде Эндрю. Бог. — Хорошо, — кивнул он. — Да. Конечно. Наедине или здесь? — Наедине было бы хорошо. — Хорошо, — он снова тупо кивнул. Он моргнул несколько раз подряд. Происходило ли это на самом деле? — Иди за мной. Натаниэль развернулся и пробрался сквозь толпу в заднюю комнату. Снова. По пути туда он встретился взглядом с Кевином. Глаза его друга были широко раскрыты и поражены. — Будь осторожен, — говорил одними губами издалека. — Я попробую, — он одними губами произнес в ответ. Они вошли внутрь. Эндрю вошел первым, и Натаниэль закрыл за собой дверь, звуки снаружи мгновенно стали приглушенными. — Запри дверь, — сказал Эндрю, садясь на диван. Натаниэль был беспомощен. Он запер дверь. — Теперь садись, — он указал на другой диван напротив себя. Натаниэль сел. — О чем ты хочешь поговорить? — Он тихо выдохнул. Эндрю посмотрел на свой стакан с виски. О, он забрал его до того, как они вышли из бара. — Обо всем, — сказал он, озабоченно нахмурившись, прежде чем сделать глоток. Натаниэль глубоко вздохнул. — Хорошо. Эндрю вздохнул и потер глаза под очками. Затем он наклонился и поставил свой стакан с виски на кофейный столик между ними. — Ты хочешь что-нибудь сказать, прежде чем я начну? — Спросил он, приподняв бровь и выпрямляя спину. Натаниэль покачал головой. Ему казалось, что мир вращается. — Хорошо, — выдохнул Эндрю и закрыл глаза, прежде чем моргнуть и посмотреть ему в глаза. — Так, я думаю, я просто хотел сказать тебе спасибо. Мир перестал вращаться. Что? — Что? — Натаниэль в замешательстве нахмурился. — Спасибо тебе за то, что защищаешь меня и мою семью. Я действительно благодарен тебе за то, что ты сделал все возможное, чтобы сдержать свое обещание, — голос Эндрю был серьезным и пустым. Он сделал паузу. — Я не думал, что ты так много сделаешь для меня. И я понял, что даже если бы мы никогда не встречались, мне, вероятно, однажды пришлось бы столкнуться с некоторыми из этих вещей, особенно учитывая возвращение Лили и… И я благодарен, что ты был рядом со мной все это время, — он снова сделал паузу. — Я не думаю, что некоторые вещи сложились бы так хорошо, если бы ты не помог. Ты вмешался и разобрался с тем, что никогда не имело никакого отношения ни к тебе, ни к нам, и я хотел сказать тебе, что ценю это. Больше, чем ты можешь себе представить. Он не мог правильно расслышать, не так ли? — Что? — тупо повторил он. — Нил, — Эндрю нахмурился. — Я не понимаю, — перебил он, его сердце бешено колотилось. — Как ты вообще можешь благодарить меня? Пребывание со мной подвергло тебя опасности, и… Это не имеет смысла. Ты не можешь. Это.. Я. Не надо. Не благодари меня. — Как я могу не благодарить? — Эндрю не закатил глаза, но, казалось, он был близок к этому. — Если бы ты не вмешался и не разобрался с Леви… — Он посмотрел на руки, лежащие у него на коленях. — Я не думаю, что я бы выжил. — Эндрю, как… — Я серьезно, — прервал его Эндрю и сделал паузу, прежде чем снова посмотреть на него. — Я не думаю, что я когда-нибудь рассказывал тебе, как я ушел из банды, не так ли? Натаниэль медленно покачал головой. Эндрю вздохнул. — Я полагаю, ты уже знаешь, как Талия появилась на свет, верно? Он кивнул. — Да. Эндрю, казалось, чего-то ждал. — И это все? — Что? — Натаниэль нахмурился. — Нечего сказать по этому поводу? — Что тут можно сказать? — Он усмехнулся. — Над тобой надругались. Ты и мать Талии были вынуждены сделать что-то в невозможной ситуации, и ни один из вас не имел никакого права голоса в том, что произошло. Она забеременела из-за этого, и я предполагаю, что она умерла при родах. Верно? Эндрю кивнул. В его глазах, казалось, было так много боли. — Хорошо. Итак. Вот и все, — пожал плечами Натаниэль. — Я рад, что ты нашел способ справиться с этим. Дать Талии хорошую жизнь и все такое. Не каждый смог бы делать то, что делаешь ты. И больше я ничего не могу сказать по этому поводу. Эндрю прочистил горло и снова посмотрел на свои руки. — Хорошо. Итак, ее звали Серена. Серена. — Как.. — Да. Мое стоп-слово. В этом был смысл. В конце концов, стоп-словом Нила было имя его собственной умершей сестры. — Задолго до того, как мы обнаружили, что она беременна, мы хотели уйти. Прямо тогда, когда мы узнали, что они хотели, чтобы мы сделали на самом деле. Но у нас не было возможности уйти, — начал Эндрю и снова перевел взгляд на лицо Натаниэля. — Ты знаешь, как это работает. Некоторые банды просто не позволяют вам уйти. Змеи как раз такие… — Были. Эндрю моргнул, услышав, что его прервали. — Прости? — Были. Они были такими. — Да? — Он приподнял бровь. Натаниэль пробормотал. — Происходят некоторые изменения в руководстве. Эндрю снова моргнул, прежде чем позволил уголку своего рта приподняться на секунду. — Хорошо, — его лицо снова стало пустым. — Ну, они были такими. Так что мы были фактически загнаны в угол. Мы не знали, что делать, но потом Би сказала кое-что, что заставило меня подумать, что, возможно, есть выход. Я хотел тщательно все спланировать, но после того, как мы обнаружили ее беременность, нам пришлось действовать быстро. — Хорошо, — сказал Натаниэль, не имея ничего лучшего, чтобы добавить. Он понятия не имел, к чему это приведет. Эндрю вздохнул. — Я говорил с твоим отцом. Какого хуя? — Какого хуя? — Ага, — Эндрю усмехнулся и заерзал. — Я попросил его помочь мне уйти. В этой самой комнате. И хочешь верь, хочешь нет, но он это сделал. — Какова была цена? Потому что не было никакого способа, которым Натан Весниснки когда-либо помог бы кому-либо, особенно такому ничтожеству из гангстерских отбросов, каким был Эндрю. Так что, если он это сделал, цена, должно быть, была высока. Но, о Боже. Теперь все приобрело такой смысл. Глубокий вдох, Нил. Глубокий вдох. — Пять миллионов долларов, — сказал Эндрю со вздохом. Ладно. Хорошо. Могло быть и хуже. — Как ты заплатил за это? Эндрю промурлыкал. — Ну, я этого не делал. Натаниэль моргнул. — Что? Никто никогда не задолжал Мяснику, не заплатил и не выжил, чтобы рассказать эту историю. — Было установлено, что это будет долг на всю жизнь. Он убедился бы, что Змеи не придут за мной, и я бы заплатил за эту защиту, — объяснил Эндрю деловым тоном. — И в течение нескольких лет я действительно платил за это. Каждый триместр я получал уведомление из банка, переводил деньги, и все. Но несколько лет назад банковские уведомления перестали приходить, — он пожал плечами. — Так что я перестал платить. К тому времени я уже отправил ему меньше двух миллионов, которые я заплатил из своих денег, заработанных преподаванием и работой на трех других работах, некоторые из которых я одолжил у Би, а также страховкой жизни Серены. Я продолжал ждать, когда они вернутся, поэтому продолжал экономить. Но шли годы, а ничего не приходило. Я оставил свою другую работу, чтобы сосредоточиться на своей карьере, и теперь я нахожусь в достаточно стабильном положении, чтобы я мог покрыть стоимость счетов, если они вернутся. Но после того, как я встретил тебя, я понял, что долг не нужно будет выполнять. Счета перестали приходить сразу после того, как ты его убил. Пять лет назад или около того, верно? — Да. Черт, в этом было так много смысла. — Ты действительно понятия не имел об этом? — Эндрю приподнял бровь. — Нет. Он нахмурился. — Почему ты не продолжил разбираться с его долгами и так далее? — Ну, — Натаниэль заерзал. — После того, как я занял его место, я должен был каким-то образом завоевать лояльность людей. Списание долгов — действительно хороший способ сделать это. Кроме того, он не доверял мне такие вещи, когда был жив. И когда я убрал его, я произвел чистку в бизнесе. Так что его люди, которые должны были знать об этом, тоже довольно скоро ушли. Любой другой, кто остался, вероятно, не заботился об этом достаточно, чтобы продолжать в том же духе следить за этим, или не знал. Глаза Эндрю были слегка расширены. — Так это значит… — Что тебе очень повезло, что Змеи не напали на тебя в тот момент, когда умер Натан. Эндрю закрыл глаза. — Черт. — Да. Но, по крайней мере, мой отец сделал что-то правильно, отпугнув их от тебя, если они не беспокоились, — вздохнул Натаниэль. Чертов ублюдок. — Но не волнуйся слишком сильно. Все улажено, и тебе больше никогда не придется об этом беспокоиться. — Ну, — он снова открыл глаза, и они сияли золотым. — Теперь я действительно должен поблагодарить тебя. Натаниэль закатил глаза. — Нет, ты не должен. — О, но я это сделаю, — настаивал Эндрю, свирепо нахмурившись. Он наклонился всем телом через стол. — Разве ты не понимаешь? Если бы не ты, я бы был мертв. Или еще хуже: моя сделка с твоим отцом была чем-то особенным, но если бы тебя не было рядом со мной, они бы сделали ужасные вещи с Лили, моей лучшей подругой, которую я только что вернул, и из-за тебя и всей этой ситуации я вернул ее раньше, чем это было бы возможно в противном случае. И в конце концов они бы добрались до меня. Я даже не хочу думать о том, что они сделали бы с Талией, так что позволь мне поблагодарить тебя, Нил. Это единственное, что я могу сделать. Я никогда не смогу отплатить тебе за все, что ты сделал… — Тебе не нужно ни хрена мне возвращать… — И я думаю, ты знаешь, — продолжил Эндрю, не обращая внимания на протесты Натаниэля. — Что даже если мое общение с тобой, безусловно, поначалу подвергало меня опасности, в конце концов, это принесло больше пользы, чем вреда. Я не идеален, и мое прошлое не идеально, и если бы не ты, оно точно бы укусило меня за задницу. Я делал вещи, о которых сожалею, но я также делал и то, о чем не жалею. Я думаю, ты это понимаешь. И… — он сделал паузу и глубоко вздохнул. — Я не думаю, что смогу вернуться к тому, как все было раньше. Я не думаю, что смогу это сделать. Но я просто хотел сказать… Ты сделал так, что риск, на который я пошел, стоил того. Так что спасибо тебе. Натаниэль был ошеломлен за пределами слов. Он никогда не думал, что Эндрю когда-нибудь поблагодарит его. Он думал, что гнев, который он видел в тот день много месяцев назад, закипит и превратится в ненависть, он думал, что всякий раз, когда Эндрю смотрит на него, он видит свою травму, он думал, что Эндрю никогда не почувствует ничего, кроме сожаления о том, что у них было. Он обдумал миллион сценариев и никогда, ни разу не думал, что Эндрю не только простит его, но и поблагодарит его. Его грудь словно провалилась. Было приятно это слышать, но в то же время это было так же ужасно. Потому что это означало, что они относились к этому по-взрослому, и это означало, что ему нужно будет вести себя так, как будто он не разваливается на части, когда, наконец, услышит, что пути назад от того, что произошло, действительно нет. У них не было ни малейшего шанса когда-нибудь снова быть друг с другом. Это было то, чего он ожидал. Но это все еще чертовски больно. — Я… я не… — Просто прими это, Нил, — мягко улыбнулся Эндрю, и это разрушило его. — Хорошо, — выдохнул он. — Не за что. Эндрю кивнул. Несколько мгновений они сидели в тишине, Эндрю потягивал виски, а Натаниэль думал обо всем, что он хотел сказать, и о том, как он это скажет. У него был только этот момент, чтобы сделать это, и он хотел сделать это правильно. Однако, когда он увидел, что Эндрю поставил свой пустой стакан, он понял, что его время для размышлений истекло. — Ты знаешь, — сказал Натаниэль, позволяя словам изливаться из него. Взгляд Эндрю, устремленный на него, был полон любопытства. — Я бы сделал все это снова. Каждый раз. Я не жалею о нас. Я никогда не пожалею. Ты… Ты стал тем, кого я так ценю, — глаза Эндрю расширились от этого, но Натаниэль не остановился. — Ты показал мне, что значит, когда о тебе по-настоящему заботятся. Ты заставил меня чувствовать себя таким, таким защищенным и ценным. Ты замечательный Дом, Эндрю. Ты потрясающий любовник и еще лучший человек. Тому, кто получит тебя в будущем, чертовски повезет. И я любил быть твоим первым сабом. Я любил каждую секунду. — Нил, — сказал Эндрю тихо, почти шепотом. Его глаза были теплыми, как мед, и при следующем глубоком вдохе Натаниэль почувствовал запах его одеколона, знакомый и сильный. — Единственное, о чем я жалею, что не поступил по-другому, это то, что я мог бы сделать, чтобы удержать тебя, — сказал он так тихо, что, если бы они не находились в совершенно тихой комнате, Эндрю бы этого не услышал. И он это сделал, очевидно. Его глаза сверлили Натаниэля, как кипящее железо. Натаниэль сглотнул. Ему нужно было продолжать. — И я знаю, что мы не можем. Если бы я был в твоей ситуации, я бы тоже больше не смог этого делать. Но я просто хотел, чтобы ты знал, как много ты значил и все еще значишь для меня. Вот почему я сказал тебе, что мне не нужна твоя благодарность или что-то еще. Я сделал это не из чувства долга или какой-то ответственности. Я сделал только то, что сделал бы для всех, кто мне дорог, и я очень забочусь о тебе, Эндрю. И я буду скучать по тебе. Но я желаю тебе очень счастливой жизни с тем, с кем ты хочешь быть. Всегда. Натаниэль глубоко вздохнул. Эндрю был неподвижен. Казалось, он даже не дышал. И, несмотря на это, он казался таким спокойным, что почему-то выглядел безумным. Его глаза выглядели дикими, руки были сжаты в кулаки, а линия плеч напряжена. Но он был так спокоен. Его лицо было идеальным чистым холстом, и Натаниэль не мог понять, о чем он думает. — Я рад, что ты пришел поговорить со мной, — тихо добавил он, и грустная улыбка тронула его губы. — У меня было несколько вопросов, на которые ты ответил и… Я хотел получить возможность попрощаться. Так что спасибо тебе. Эндрю моргнул, глядя на него. — Да. Хорошо. Я тоже рад, что нам удалось поговорить, — его голос звучал грубо. Он кивнул, как будто соглашаясь с мыслью, пронесшейся у него в голове. — Мне нужно идти. — О. Все уже было кончено. Он уходил. Черт, это был последний раз, когда он снова видит Эндрю. Блять. Эндрю встал. Натаниэль тоже встал. Он обошел кофейный столик и остановился рядом с Натаниэлем. Он поднял руку и провел кончиком пальца по тонкой линии татуировки из колючей проволоки на шее Натаниэля. Она переместилась к его челюсти, к подбородку, затем к нижней губе. Натаниэль ахнул. Черт, Эндрю прикасался к нему. Он думал, что Эндрю больше никогда не дотронется до него своими пальцами. Палец снова двинулся вниз, пока не оказался на подбородке. Эндрю надавил на него, пока лицо Натаниэля не повернулось к нему. Лицо Эндрю было настоящим штормом. Его глаза были темными, губы пухлыми, а челюсть напряженно сжата. Он излучал силу, и Натаниэль почувствовал, как у него подкашиваются колени. — Я не жалею о тебе, Нил, — тихо сказал он. Натаниэль чуть не захныкал от этого тона. — И я всегда буду благодарен тебе за то, что ты был моим первым сабом. Так что мой последний приказ, — он сделал паузу и тихо добавил, — постарайся найти счастье. Настоящее счастье. Не просто удовлетворенность. Ты заслуживаешь большего. Хорошо? Натаниэль ошеломленно кивнул. — Хороший мальчик, — хрипло сказал Эндрю, убирая палец, его глаза были дикими, когда он увидел дрожащую фигуру Натаниэля. А потом он ушел. Когда дверь со щелчком закрылась за ним, шум бара просачивался всего на несколько секунд, прежде чем снова стал приглушенным, Натаниэль ничего не мог сделать, кроме как уставиться в землю. Затем, когда он уже пять раз прокрутил в голове весь разговор, вошли Кевин и Жан. — Хэй, — тихо сказал Кевин. Он подошел к Натаниэлю сзади и тронул его за плечо. — Что случилось? Натаниэль не мог ответить. Он мог только слепо смотреть вниз. — Нил, qu'est ce-que te passe? — прошептал Жан, хватая его за другое плечо. Всхлип вырвался у него. И это было всё, что ему понадобилось, чтобы сломаться.