TANTRUM

Эндрю поежился от холода, когда вышел на улицу. Декабрь в Балтиморе только начался, но уже давно перестал казаться осенью. Ещё до его дня рождения мороз свирепствовал и держал всех в своих объятиях, небо вечно было штормовым, ветер пронизывающим, и Эндрю ненавидел чувствовать этот холод. Хотя он не мог сказать, что ненавидел повод выпить горячего шоколада. Он выпустил пар из своей чашки с пенкой, а затем со вздохом сделал глоток. Боже, мало что может быть лучше, чем ощущение, когда пьешь что-то горячее в холодную погоду. Это было невероятно уютно. Эндрю начал свою прогулку по улице целеустремленными шагами. Он не хотел, чтобы его напиток остыл слишком рано, и он чувствовал, как куча тестов, которые он должен был отметить, осуждает его и его промедление всю дорогу от офиса до дома. У него было много дел, но сначала ему нужно было забрать Талию из школы. Однако его остановка в кофейне имела определенную цель: согреться и принести Талии ее собственную чашку горячего шоколада, поскольку она попросила его сделать это тем же утром, и Эндрю не смог отказать своей дочери в этом простом удовольствии. Он сел в свою машину и с тихим шумом закрыл дверцу. Он положил подстаканники на сиденье рядом с собой, завел машину и поехал в школу Талии, стараясь не делать резких движений, чтобы их напитки не пролились. Однако школа была рядом, и вскоре он уже катился вдоль вереницы машин, въезжающих в ворота, чтобы забрать своих детей, а затем настала его очередь. Он уже видел, как Талия бежит от дверей школы к машине, пересекая двор, ворота и тротуар так быстро, как только могла. Её учитель, который стоял у двери с другими детьми, за которыми все еще не пришли родители, чтобы забрать их, помахал ему в знак признания. Когда он помахал в ответ через окно, Талия уже забиралась в машину, с громким хлопком закрывая дверь на заднем сиденье. — Папа! — она закричала, пристегиваясь. — Здесь так холодно! Я не чувствую своих пальцев на ногах! — Это действительно так. — Он улыбнулся ей через зеркало. — Вот твой горячий шоколад. — Он протянул ей напиток через щель между передними сиденьями. Она наклонилась и схватила его, в ту же секунду сделав большой глоток. К счастью, он уже достаточно остыл, чтобы она не обожгла рот. — Спасибо! — Пожалуйста. Как прошел твой день? — спросил он, когда начал везти их домой. — Он был супер-пупер крутой, — начала она взволнованно говорить, ее слова прерывались чавкающими звуками, когда она пила свой горячий шоколад. — Мы считали, а потом пошли играть в комнату для детей постарше, потому что было слишком холодно, и они не разрешали нам выходить на улицу. Поэтому мы поиграли со старшими, и одна из них, Марианна, сказала, что я действительно классная, даже если я маленькая. — Ну, эта девушка Марианна кажется действительно милой, — сказал он, поворачиваясь. — Она милая, она даже одолжила мне свой новый Nintendo и научила играть в игру «принцесса». Эндрю уже представлял себе, как в ближайшем будущем купит Nintendo Switch. Он только что купил Талии ее первую PlayStation на день рождения, и она была одержима этой чертовой штукой.  Его дочь медленно, но верно становилась геймером. Он вздохнул. Он предполагал, что бывают судьбы и похуже. — Игра в принцесс? — Да, это похоже на то, что мы должны сражаться с кучей монстров, чтобы добраться до принцессы. Но самое интересное в том, что принцесса — задира, и она убегает сама. А еще в конце концов она становится злодейкой, так что мы должны выследить ее и остановить. Эндрю напевал, сворачивая на другую улицу. — Это кажется действительно забавным. — Так и есть! Мы также сыграли в много других игр, и я хочу показать их Джошу. — Как бы ты это сделала? Джошуа вернулся к своим родителям в начале сентября, и Талия тяжело это восприняла, как он и предсказывал летом. Она была меланхоличной и грустной в течение нескольких недель, бесконечно беспокоя Эндрю, когда, казалось, ничто не могло ее развеселить, пока однажды Сэм не постучала в их дверь с тем, что, по ее словам, был «приказ дать Лие номер матери Джоша, чтобы они могли общаться по FaceTime». С тех пор они общались по FaceTime почти каждые выходные. Он также приехал в Балтимор на вечеринку по случаю дня рождения Лии, удивив ее в течение вечера и заставив плакать от счастья.  В тот вечер Эндрю наконец-то познакомился с родителями Джоша. Он уже знал об их планах прийти на день рождения Лии через Сэм, и поэтому позаботился о том, чтобы все было готово к большому сюрпризу, но на самом деле он никогда с ними не встречался. Обычно они оставляли Джоша с его бабушкой на лето и возвращались только к концу, чтобы забрать его, случай, свидетелем которого ни Лия, ни он никогда не были. Но в конце концов они встретились на день рождения Лии, так как именно они отвезли Джоша на сюрприз, и это был трогательный опыт. Они строили планы на зимние каникулы, чтобы позволить детям видеться друг с другом и поиграть пару дней, и он обнаружил, что, даже если Джош был немного застенчив в его присутствии, он все время высоко отзывался о себе и Лиа своим родителям. Его мать, милая и тихая женщина по имени Кайли, рассказала Эндрю, как сильно маленький мальчик скучал по его дочери, и он не мог не радоваться, что его ребенок нашел такого удивительного друга, который, казалось, ценил ее так же сильно, как она ценила его. — Я еще не знаю, но я найду способ показать ему. О! Может быть, я смогу записать видео, а потом отправлю его на электронную почту его мамы, — воскликнула Талия. — Хорошо, мы можем это сделать. — Он улыбнулся ей через зеркало заднего вида. Она улыбнулась в ответ. Он снова перевел взгляд на дорогу, и остаток пути они провели в приятной тишине, которая не была полной тишиной, поскольку Талия напевала какую-то мелодию, которую он не мог определить. Это быстро пронеслось мимо, и вскоре он повернул машину на их улицу. Еще через несколько секунд он открыл ворота их гаража с помощью пульта дистанционного управления, въехал и припарковался. Талия, не дожидаясь ни секунды, отстегнула ремень безопасности, открыла дверь и стремительно ворвалась в дом, крича о новом эпизоде «Моего маленького пони», который она должна посмотреть прямо сейчас. Эндрю вышел гораздо более спокойным шагом, весело покачивая головой. Как раз в тот момент, когда он собирался нажать на кнопку, чтобы закрыть ворота гаража, он встретился взглядом с человеком на другой стороне улицы. Это была женщина. Кто-то, кого он никогда раньше не видел. У нее были каштановые волосы, загорелая кожа и сине-серая зимняя куртка. На самом деле в ней не было ничего достойного внимания, но она смотрела прямо ему в глаза, неподвижно стоя на другой стороне улицы прямо перед его домом. Она поминутно кивала ему, ее лицо было мрачным, а затем она отвела глаза, глядя на свой телефон, очевидно, отправляя сообщение. Ох. Какого черта? Он должен? Да, должен. Он пересек гараж и улицу за несколько коротких секунд. Он остановился в нескольких футах от женщины. — Я могу вам помочь? — сказал он и знал, что, вероятно, совсем не казался милым с тем, как он хмурился на нее. Ему тоже было все равно. Женщина подняла глаза от своего мобильного телефона, приподняв бровь. — Нет, вовсе нет. — Ну, ты наблюдала. И ты стоишь перед моим домом. У нас скоро возникнут проблемы? Эндрю тупо подумал, что сейчас он говорит как Карен. Он также сразу же отбросил эту мысль. У него и так было достаточно травм, чтобы справиться с ними прямо сейчас, такой мысли не было места в его слишком поврежденной психике. Это было бы самосаботажем в лучшем виде. Он не был Карен и никогда бы не позволил себе таким стать, но в наши дни некоторые люди могли бы назвать его параноидальным ублюдком, и он не боялся конфронтации, так что его это, блять, не волновало. Не после событий прошлого лета. Женщина, казалось, совсем не была обеспокоена. — У нас нет проблем, сэр. Я просто делаю свою работу. — Свою работу? Что за… И тогда он понял. Она присматривала за его домом. За ним. Она была одной из людей Нила. Вероятно, у нее под пальто был пистолет. А в ботинках были ножи. — Ох. Ее глаза загорелись весельем. — Ага. Ох. — Тогда я оставлю тебя в покое, — безучастно сказал он, уже переходя улицу обратно к своему дому. Она не ответила, но он спиной чувствовал ее взгляд. Он вошел в гараж, закрыл за собой ворота и запер свою машину. Открыв дверь, соединявшую гараж и кухню, он вошел внутрь и снял обувь.  Он мог слышать слабый звук телевизора в гостиной. Он с легкостью обошел его, громко сказав: «Папа будет в офисе, Лия» и получив ее «добро», прежде чем подняться по лестнице. Он делал все это в состоянии, похожем на оцепенение, и наслаждался этим, потому что знал, что в тот момент, когда он позволит себе остановиться, он начнет думать и он не хотел делать этого сейчас. Ещё нет. Нет-Нет. Он не будет думать о Ниле. Он не будет думать о том, что значит для этой женщины стоять на его улице. После всех этих месяцев Нил все еще. Нет. Он проигнорировал бешено колотящееся сердце и мысленное пение, выкрикивающее имя Нила, и сел за работу над экзаменами, которые ему нужно было отметить, тестами, которые он должен был доработать, и выставлением оценок по университетской системе. Он работал над всем этим в течение нескольких часов, прежде чем остановиться и спуститься вниз, чтобы заняться ужином. — Нужна помощь, папа? — голос Талии донесся от кухонной двери. Он повернулся со своего места, где нарезал овощи, и увидел, что она наклонилась так, что только ее голова была видна на дверном косяке, остальная часть ее тела была скрыта стеной. Она была комической фигурой, и она явно так думала, судя по тому, как она, казалось, злобно ухмылялась. — Конечно. — Он улыбнулся ей. — Ты можешь помочь мне с рисом. — Кей, — закачалась она внутри, как бы подпрыгивая, подпрыгивая и одновременно прогуливаясь. Немного странно, но он не стал бы ее об этом расспрашивать. Он поставил табурет рядом с собой, чтобы она могла быть на одном уровне с ним на кухонном островке. После того, как она поднялась, он вручил ей тупой нож, который купил для нее, и велел нарезать чеснок на деревянной доске.  За последние несколько месяцев Эндрю начал учить Талию готовить. Сначала всего несколько основных вещей. Как измельчить чеснок, лук и некоторые другие овощи. Как приготовить рис (на плите). Как приправить мясо. Он собирался научить ее готовить ее любимую пасту, но это заняло бы немного больше времени, что было нормально. Эндрю подумал, что поощрять свою дочь учиться готовить с такого раннего возраста было правильным решением, и Би поддержала его, что помогло. Помогло и то, что Талия испытывала к этому естественное любопытство; это означало, что она станет независимым подростком и взрослой, когда для этого придет время. — Так нормально? — Она показала ему свой криво нарезанный чеснок, взмахнув руками. — Да. — Он улыбнулся ей. Кусочки были немного великоваты, но она быстро училась. — Теперь соедини это с… — Маслом и солью, — продекламировала она, уже спрыгивая со стула и направляясь к кастрюле на другой стойке. — Я знаю, папа. Это будет самый лучший рис на свете. — Конечно, так и будет, — усмехнулся он и вернулся к своим овощам, одновременно прислушиваясь, не понадобится ли ей помощь. Оказалось, что она этого не сделала, и их ужин был готов в мгновение ока. Они ели вместе с Талией, задавая ему вопросы о предстоящих каникулах. — Мы проведем Рождество у Наны? — спросила она, жуя кусочек курицы — Да, — сказал он, потягивая вино. Он устал, он заслужил немного вина за ужином. — Будет ли там Нана Кейси? Я скучаю по ней, — нахмурилась Лия. — Я думаю, да, она слишком много работает в последнее время, но она никогда не пропускает Рождество, — рассуждал Эндрю, ставя свой бокал. — Хорошо, — кивнула Талия и наколола немного риса на вилку. — Я должна показать ей свою новую историю. Кейси была редактором в крупной издательской компании, и поэтому она работала с книгами весь день, а если ей позволяли, то и каждый день (да, это означало и выходные). Ей нравилось то, что она делала, и в результате она всегда была занята, время от времени пропуская обеды и некоторые другие семейные мероприятия. В основном, ничто не мешало ей бросаться на бесконечные встречи и принимать решения в последнюю минуту, которые нужно было решать прямо в эту секунду, если только не вмешалась Би и не попросила ее перестать так много работать. Поскольку это была Би, и они были отвратительно влюблены друг в друга, Кейси смягчилась. А потом, когда она прекратила свою «мозговую работу», она стала Наной Кейси. Она вошла в жизнь Эндрю и Талии вскоре после того, как они оба вернулись из Германии. Би и она начали встречаться, пока Эндрю был в отъезде, но Би познакомила их только после того, как сказала ему, что больше не может быть его психотерапевтом, после того, как они сблизились, разделив ее личную и профессиональную жизнь, как ей и положено. Когда Би представила их друг другу, Эндрю настороженно относился к Кейси, но она быстро завоевала его расположение. То, как она любила Би, было ощутимо, и Эндрю не хотел ничего меньшего для своего бывшего психотерапевта / матери / друга, поэтому он принял ее. Она начала нравиться ему, когда он заметил, как хорошо она обращается с Талией, доверяя доверию Би к Кейси, чтобы позволить им взаимодействовать, и был приятно удивлен. Кейси была спокойной, терпеливой, как черт, и всегда корчила глупейшие рожи, чтобы его дочь рассмеялась. Она научила Талию цветам и числам. Она была тем человеком, который научила Талию писать. Она также всегда поощряла Талию читать и писать свои собственные маленькие рассказы.  Эндрю всегда одобрял все это, так как это был также способ сблизить их двоих, и чем больше у Талии было семьи, тем лучше. Ему потребовалось некоторое время, чтобы проникнуться к ней симпатией, но прошло время, и он тоже впустил ее. Би всегда будет его любимым человеком после Талии, но Кейси подошла ближе, прямо рядом с остальными членами его семьи. Потому что она была для него такой же семьей, как и другие, его близнец, его двоюродный брат и их партнеры. — О чем эта новая история? — подтолкнул Эндрю, проглотив кусочек своей еды. Когда Талия начала рассказывать историю, которая была очень похожа на ту, которую Лили рассказала о волшебном доме в Вашингтоне много месяцев назад, Эндрю жадно впитывал каждую частичку информации. Не потому, что это было особенно важно, а потому, что было интересно посмотреть, как развивается и работает ум его дочери. Остаток ужина они провели, обсуждая историю: Эндрю задавал вопросы, чтобы у его дочери не было сюжетных дыр в ее первой маленькой сказке, а Талия перескакивала с одной альтернативы на другую, пытаясь ответить на его вопросы. Это было веселое, творческое упражнение, и к концу его Эндрю от души смеялся над абсурдными вещами, которые говорила его дочь. — О, Лия. — Он вытер глаза от выступившей из них влаги, пыхтя, пытаясь подавить смех. Было ли это нормально — так весело проводить время с девятилетним ребенком? Он надеялся, что так оно и было. — Ты такая драгоценная. — Что ж. — Она улыбалась с гордостью за то, что заставила его так сильно смеяться. — Так и есть. Но я все еще думаю, что если герой будет побежден капустой, это будет иметь смысл. Капуста — величайший злодей всех времен. — Конечно, — он нежно закатил глаза и усмехнулся. — Я вижу, что ты делаешь, хорошо? Не думай, что тебе удастся избежать поедания своих овощей. — Можешь ли ты винить меня? Я должна была попытаться. — Она пожала плечами, ее ухмылка не сходила с лица. — Хорошо, умник. — Он встал и взял их пустые тарелки. — Помоги мне убрать на кухне. — Да, сэр! — Она попыталась встать и побежала на кухню, заставив его остановиться как вкопанного. Слышать, как его дочь называет его «сэр» было чертовски странно. Ему нужно сказать ей, чтобы она никогда больше так не делала. Никогда. Он пожал плечами и последовал за ней. Им нужно было вымыть много посуды. *** Гудение телевизора убаюкивало Эндрю. Было уже поздно, так что это было именно то, чего он хотел. Он чувствовал усталость, но не настолько, чтобы заснуть в тот момент, когда доберется до своей кровати, и он хорошо постарался сегодня ни о чем не думать, поэтому он хотел, чтобы так и оставалось. Ни Нила, ни Леви, ни незнакомой женщины перед его домом, ничего. Только его работа, его дочь, а теперь еще и какой-то местный новостной канал, притупляющий его настолько, что он не мог думать ни о чем другом, пока не заснет. Это был хороший план. Это работало просто отлично. Эндрю моргнул, прогоняя сон с глаз, и выпрямил спину из прежнего сутулого положения на диване. Он как раз собирался выключить телевизор и подняться наверх, в свою удобную кровать, когда до него действительно дошли слова, произнесенные ведущим новостей — …берет мир штурмом, желая узнать, что случилось с ее сыном, — сказала женщина, ее ярко-красная помада не вязалась с мрачным выражением ее лица. — Мужчина, 40 лет, родившийся в Калифорнии, Дрейк Спир исчез пять месяцев назад после того, как он предположительно приехал сюда, в Балтимор, с рабочей поездкой. Эндрю замер. На его телевидении была его фотография. — Его мать, Кэсс Спир, устроила публичный розыск своего сына на другом конце страны. А потом на его телевизоре появилась ее фотография. Нет, это было видео. — Власти говорят, что они ничего не могут сделать, чтобы найти его, что они уже все перепробовали, — сказала Кэсс Спир в камеру, ее лицо было бледным, а выражение лица — убитым горем. Она была одета во все черное, а ее глаза были красными и опухшими. Теперь ее волосы были почти полностью белыми. Она была похожа на тень самой себя.  — Но я не сдамся. Мне нужно знать, что случилось с моим сыном. Мне нужно узнать до конца, — ее голос дрожал от эмоций, ее глаза наполнились до краев слезами. — Я не могу просто принять, что он мертв. Если еще есть шанс найти его живым, пожалуйста, помогите мне.  Изображение вернулось к якорю. — Если у вас есть какая-либо информация о местонахождении этого человека, — она указала на изображение Дрейка на экране, — пожалуйста, свяжитесь с номером 0122593… Телевизор выключился. Эндрю посмотрел на свой палец на кнопке включения пульта дистанционного управления. Его сердце бешено билось. Он не мог дышать. Его руки дрожали. Он. Он не мог даже думать. Дрейк в Балтиморе… Дрейк был в Балтиморе… Исчез… Касс… Он не мог. Он встал, и его колени тут же подогнулись, оставив его лежать на земле по спирали. Тут же он почувствовал, как его руки прижимаются к дереву, и влажное дыхание скользнуло ему по шее.  — Медвежонок, — прошептал ему на ухо голос Дрейка. О, как сильно я скучал по тебе. Нет-нет-нет-нет-нет- Он не мог двигаться. Эндрю знал, что хрипит из-за потребности дышать, но он… Талия. Его дочь. Ему нужно было встать. Ему нужно было добраться до нее. Он встряхнул руками, освобождая их от реакции травмы, и попытался удержать вес своего тела, медленно вставая. Шепот переходил в крик. Не двигайся, медвежонок. Будет только больнее. Медвежонок, медвежонок, медвежонок. Рука на бедре. Его лицо было засунуто в подушку. Боль. Так много боли. Окровавленные листы. Руки срывают с него одежду. У тебя нет выбора, Энди. Я контролирую тебя навсегда. Это было не по-настоящему. Это было не по-настоящему. Эндрю встал, его тело было слабым, но подвижным.  Он двигался. Талия, ему нужно добраться до Талии. Его мир накренился. Он почувствовал удар своего тела о стену. Его тело на стене. Пожалуйста. Руки хватают его сзади. Кричать. Окровавленные суставы. Окровавленный пол. Окровавленные ноги. Пожалуйста. Слезы. Он продолжал двигаться. Его зрение то фокусировалось, то расплывалось.  Лестница, он добрался до лестницы. Подняться. Он поднимался по ней. Его руки на перилах лестницы. Она улыбнулась. Познакомься со своим старшим братом, Дрейком. Кричит в подушку. Тайные молитвы. Пожалуйста. Пожалуйста. Кровь в душе. Кровь на его руках. Запятнанные мочой простыни. Пожалуйста. Он чувствовал, как его ногти впиваются в предплечья. Это немного разбудило его, но он все еще чувствовал себя слабым. Его разум все еще был против него. Воспоминания боролись между собой за контроль, но он не позволял им. Ему нужно добраться до Талии. Он поднялся по остальным ступеням. Он споткнулся в коридоре, используя стену, чтобы выпрямиться. Что ему делать, что ему делать- Он глубоко вздохнул. Медленно, сказал голос Би в его голове. Он сделал еще один вдох, на этот раз медленно. Он сделал шаг. Потом следующий. Он сделал еще несколько вдохов, а потом оказался в комнате Талии. Он открыл дверь.  Она была там. Мирно спящая. Обнимает свою плюшевую игрушку Кирби. Напряжение спало с плеч Эндрю. Хорошо, она была в порядке. Она была. Он закрыл дверь так тихо, как только мог. По его лицу катились слезы, но он не чувствовал, что плачет.  Ему нужно было сейчас же добраться до своего кабинета. К его мобильному телефону. Он попытался встать. Он не мог. Он дополз до своего кабинета. Медвежонок, я наконец нашел тебя. Путешествие было медленным. Ты мой. Я найду тебя снова. Он добрался до своего кабинета. Он пересек его более стремительно. Он подошел к своему столу. Его руки искали опору на дереве. Следы от гвоздей на обеденном столе. Она улыбнулась ему, подавая ему пюре. Он вскарабкался, чтобы поднять свой телефон с земли, стоя на коленях, вытянув руку на поверхность. Это было просто на грани, он мог это сделать- Его руки коснулись телефона. Он схватил его. Думаешь, люди тебе поверят? Глупый медвежонок. Никто не может тебе помочь. Он стиснул зубы и набрал номер на мобильнике. У него не было сил поднести его к уху. Он включил динамик. — Эндрю? — Би, — всхлипнул он хриплым голосом. — Эндрю, дорогой, — ее голос был тихим, но взволнованным. — Что случилось? — Мне нужно… Ты можешь прийти сюда? его горло сжалось. Он не смог бы говорить намного больше. — Конечно, дорогой. — Он услышал какие-то шаркающие звуки с другой стороны линии. — Я скоро буду. Можешь остаться со мной на телефоне, пока я не приеду? — О, ладно, — кивнул он, несмотря на то, что она ничего не видела. Он закрыл глаза и позволил себе опереться на стол. — Ты дома, верно? — Теперь послышался стук. — Да. — Лия спит? — Да. — Хорошо. — Он услышал, как завелась машина. — Что вы ели на ужин? — Рис, курицу, овощи. Она пыталась отвлечь его. Он позволил ей. — Хорошо. Лия помогла тебе? — Ага. — Что она сделала? — Рис. — Это хорошо, — сказала Би. — Она становится лучше в этом, не так ли? Эндрю хмыкнул. Они продолжали говорить еще несколько минут, и Би задавала ему вопросы «да» или «нет». — Я здесь, — наконец сказала она, и снова раздался стук по спине. — Кабинет, — ответил он тихим голосом. — Хорошо. Я почти на месте. Звонок прервался. Он ждал. Прошла минута. — Эндрю? — пришел от двери. Он открыл глаза и уставился на нее. Она вошла и присела перед ним, ее глаза были обеспокоены. Волосы у нее были собраны в пучок, и она была одета в пижаму. — Что случилось? Он закрыл глаза. Ему хотелось плакать. Слезы все еще катились, но он не плакал. — Дрейк, — прошептал он. Пауза. — Что насчет него? Он открыл глаза. — Гугл, — его голос был слабым. Она нахмурилась. — Ты хочешь, чтобы я погуглила его имя? Он кивнул. — Хорошо, — сказала она. Ее телефон уже был у нее в руке, поэтому она разблокировала его и начала печатать. Она хмуро смотрела на экран, пока выражение ее лица не разгладилось и не стало пустым. — Ой. О, Эндрю. — Она заблокировала свой телефон и положила его на землю рядом с его. Она протянула руку. — Могу ли я коснуться тебя? Он подумал об этом. В то же время, когда он не мог представить, что кто-то прикасается к нему прямо сейчас, это была Би. Его Би. Он протянул руку. Она схватила его и прижалась к нему. Только его к руке.  Она села рядом с ним, облокотившись на стол. — Подыши со мной немного, хорошо?  Он кивнул. Они дышали вместе. Эндрю почувствовал, что успокаивается. Его лицо было влажным. Он закрыл глаза. Он так устал. — Давай уложим тебя спать, — прошептала ему Би. Он кивнул. — Я помогу тебе встать, хорошо? Я прикоснусь к твоим рукам. Он снова кивнул. Она помогла ему встать, положив свою руку на его руку, а затем помогла ему удержаться на ногах, поддерживая его рукой. Его плечо. Он не думал, что сможет выжить, если она сейчас коснется его предплечий. Ему нужны были его нарукавные повязки и его ножи. Путь к его спальне был медленным, но верным. Вскоре он уже сидел на своей кровати. К счастью, он уже был полностью готов ко сну, в своей самой удобной рубашке и спортивных штанах, и он был готов лечь.  Би укрыла его. У него не хватило духу сказать ей, что ей не нужно этого делать, что она не его мама. — Что еще тебе нужно? — прошептала она с обеспокоенным лицом. Он прочистил горло. — Ножи. Повязки. Она нахмурилась, явно недовольная его потребностью в этом конкретном механизме выживания. Но потом она вздохнула. — Где они? Он указал на тумбочку рядом с ней. Они были там с той ночи, когда вернулась Лили. Она подняла повязки и помогла ему надеть их. Повязки на руках и ножи под подушкой. — Мы поговорим утром, хорошо? Я посплю на диване, — сказала Би, устроившись поудобнее. Он кивнул, благодарный за нее. — Спокойной ночи, Би, — сумел прохрипеть он. Она натянуто улыбнулась ему. — Ночи. — Ушла она, выключив свет на выходе. Удивительно, но в ту ночь ему не снились кошмары. *** У Эндрю кружилась голова.  Он не знал, что ему делать. Ну, он даже не знал, что есть что-то, что он должен был сделать, кроме как сходить с ума, но Би, как обычно, была голосом разума и дала ему решение, которое он бы не рассмотрел, если бы не ее помощь и ее логика. Он вроде как хотел выбросить все это дерьмо в воздух и просто пойти в клуб, нажраться и, может быть, попросить кого-нибудь согреть с ним постель, но он не мог, не так ли? Его новый психотерапевт, Луиза, была бы очень разочарована в нем за то, что он так думает. Эндрю вздохнул, потирая глаза под очками.  Мысли о Ниле всегда были такими. С того дня, как он отправился в «Адскую нору» в поисках Нила, ища завершения и боясь увидеть отвращение и гнев в глазах Нила, он делал всё возможное, чтобы просто перестать думать о рыжем. Но когда он это сделал, вспомнив, как он получил нечто совершенно другое, как он получил… так много принятия и уважения, что он подумал, может быть, просто может быть, это стало чем-то другим и для Нила, он почувствовал ту горькую меланхолию, которая заставила его захотеть вернуться к некоторым вредным привычкам саморазрушения. Единственное, о чем я жалею, что не поступил по-другому, — это все, что я мог бы сделать, чтобы удержать тебя. Черт, он прекрасно помнил, каким бледным было лицо Нила в тусклом свете задней комнаты, комнаты, в которую, как он думал, он никогда больше не войдет. Он вспомнил свои глаза, широко раскрытые и мокрые, покрасневшие от бессонных ночей. Я не жалею о нас. И никогда не буду. Я буду скучать по тебе. Было больно вспоминать эти слова. В то время было еще больнее слышать это из-за того, как сильно он на самом деле любил это, эта искра надежды в его груди загорелась, прежде чем ему пришлось жестоко подавить ее под тяжестью реальности. Он помнил, как крепко держался со всей своей решимостью закончить это, покончить со всем этим, и как трудно было не сократить расстояние между ними. Не утешать Нила, не прижимать его к себе и никогда не отпускать. Он почти сдался. Он чуть не поцеловал Нила прямо тогда, потому что с этими словами он внезапно вспомнил, каким милым мог быть Нил, каким отзывчивым, как прекрасна была его капитуляция, как Эндрю нравилось узнавать с ним об удовольствии, о заботе и безопасности. Конечно, он ничего не сделал. Он не мог. Он имел в виду каждое слово, сказанное Нилу в тот день. Он был благодарен ему за все, что у них было, и за все, через что они прошли, за все, что Нил сделал, чтобы сдержать свое слово, и он ни о чем не жалел, и поэтому было так трудно цепляться за единственное, что заставил Эндрю держаться подальше. Чтобы обезопасить свою семью, обезопасить свое будущее и будущее своей дочери, ему нужно было держаться подальше, покончить со всем этим, и это была единственная причина, которая укрепила его решение. Это была единственная вещь, достаточно важная, чтобы заставить его сделать это. Это ничуть не облегчило принятие решения. Его сердце разбилось в тот момент, когда он вышел из этой комнаты. В то время его удивило, насколько это было больно. Как сильно ему хотелось повернуться и взять Нила за руку.  Теперь он мог только удивляться, как он этого не предвидел. С тех пор каждый раз, когда он думал или вспоминал Нила, он чувствовал, как его сердце разбивается еще немного сильнее. И поэтому он хотел отвлечься как можно быстрее, потому что это всегда было бы лучше, чем признать, что единственное, чего он когда-либо хотел для себя за последние годы, было единственной вещью, которую он не мог иметь. Он отказался принять это, чтобы увидеть, как сильно он привязался к Нилу, потому что было легче просто отпустить этого человека. А теперь это. Сейчас он должен заговорить с ним снова. Дерьмо. Дело в том, что рассуждения Би были просты. Нил знал все о преступной деятельности в этом городе, и даже если бы он не знал об этом лично, то знал бы кто-то под ним. Таким образом, план, представленный ему Би, был следующим: поговорить с Нилом, чтобы узнать, представляет ли Дрейк все еще угрозу. Если это так, то Эндрю позволено сходить с ума и даже переехать в другой город, если он захочет, но если бы Нил сказал, что Дрейк не представляет опасности, он был бы уверен, зная, что его обидчик не то, о чем ему нужно было беспокоиться. Это было бы достаточно просто, если бы они говорили не о чертовом Ниле, человеке, который досаждал Эндрю во сне настолько, что он думал о том, чтобы поцеловать его снова, по крайней мере, раз в день.  В конце концов, рассуждения Эндрю тоже были просты. Эндрю боялся разговаривать с Нилом, снова видеть его и снова хотеть его. Черт, кому он лгал, он уже хотел его. Но на расстоянии все было в порядке. Он не сделает ничего, чтобы нарушить его, это желание в конце концов исчезнет.  Это было бы так. Так и должно было быть.  Но если он снова увидит Нила… Сердце Эндрю бешено забилось при этой мысли. Он закрыл глаза и мог видеть только то, как красиво выглядел Нил, когда раскраснелся, каким восхитительным он был на вкус, как он так красиво стонал. Эндрю был слаб. Он всегда это знал. Но это был новый минимум даже для него, и он не хотел подвергать себя такому риску. Он знал, что проиграет, если сделает это, и не мог так рисковать. Но был ли у него другой выбор? Да, он это сделал. Он мог бы оставаться точно таким же, каким был сейчас, и медленно сходить с ума, гадая, придет ли Дрейк за ним. Он мог бы подождать, пока власти или Касс что-нибудь найдут, но для этого ему нужно было бы продолжать добровольно видеть образ своего обидчика и пособника своего обидчика и следить за новостями вокруг этого, нанося дополнительный ущерб своему психическому здоровью. Он вспомнил, что сказала Би, когда они обсуждали все это тем утром. Они сидели на крыльце, оба с пустыми кружками из-под горячего шоколада в руках. Это было тихое утро. Талия была в школе, а у Эндрю не было никаких занятий до позднего вечера. Би позвонила пациентам, которых запланировала на сегодня, и освободила свое утро только для того, чтобы поговорить с ним. Он чувствовал бы больше благодарности, если бы не был на грани панической атаки. Би вздохнула, глядя на деревья. Двое детей играли на лужайке на другой стороне улицы, и их визг был успокаивающим фоном для всего этого. — Если бы это была любая другая ситуация или люди, я бы никогда не предложила что-то подобное. Я знаю, что снова вступать в контакт с Нилом — это не то, чего ты хочешь, но если у тебя есть инструмент, способ предотвратить всю боль, которая может возникнуть из-за этого… Я хочу, чтобы ты им воспользовался. — Она повернулась к нему с настороженным и обеспокоенным выражением лица. — Если бы Нила не было на снимке, это был бы не вариант, тогда я бы посоветовала тебе уехать из этого города как можно быстрее. Но это так. И если разговор с ним может уберечь тебя от боли и потери всего, что ты построил в этом городе, несмотря на то, что он никогда не был добр к тебе тогда да, я думаю, что это стоящий вариант. — Кроме того, — закончила она с натянутой улыбкой, — если его люди все еще наблюдают за тобой, это означает, что он заботится. Эндрю вздохнул. Ему придется поговорить с Нилом, не так ли? Господи, блять, Боже. Он взял свой сотовый телефон с того места, где он лежал на его офисном столе, и открыл свой список контактов, вскоре найдя номер, который Нил дал ему все эти месяцы назад, до того, как телефон-автомат, до того, как все рухнуло, и они были всего лишь двумя мужчинами, которые тянулись друг к другу. Он не помнил, как нажимал кнопку вызова. Он звонил. Эндрю приложил его к уху и стал ждать. — Эндрю, — сказал голос Нила. Он был пустым. Холодным. Хорошо, так даже лучше. Сердце Эндрю этого не почувствовало, так как оно слегка сжалось от безразличия, но на хер это. — Привет, Нил. Прости, что звоню тебе из ниоткуда… — Все в порядке, — прервал Нил серьезным голосом. — Могу я чем-нибудь помочь? Эндрю глубоко вдохнул. — Я знаю, что прошло много времени, но мне было интересно, могу ли я поговорить с тобой кое о чем. Вообще-то, спросить тебя кое о чем. Нил хмыкнул. Кожа Эндрю натянулась. — О чем? — осторожно спросил Нил. Эндрю задумался, как бы лучше это сформулировать. — Хм, мне нужна информация. На самом деле о ком-то. — М? — Он казался удивленным. — Связан ли он с моей сферой деятельности? — Не напрямую. Но я догадываюсь, что из-за этого ты что-то знаешь. Нил снова хмыкнул. — Я не делаю таких вещей по телефону. Мы должны были встретиться. Эндрю вздохнул. — Да, я так и думал. — Гончая? — Если бы мы могли встретиться в другом месте, я был бы признателен. Пауза. — Тот Старбакс? Где мы подписали наш контракт, — голос Нила был слегка задыхающимся. Немного. Почти никто, кроме Эндрю, не знал, как уловить эти вещи. — Может быть, где-нибудь в более… уединенном месте? — спросил Эндрю, задыхаясь при воспоминании о том дне.  Это было бы подходящее место для этого, но Эндрю ни за что не стал бы спрашивать Нила о Дрейке посреди кофейни. — О, — Нил сделал паузу, словно колеблясь. — Ну, единственные места, о которых я могу думать, это Вельвет или Нора. Черт, нет, Эндрю не мог быть на Вельвет с Нилом, иначе эта битва будет проиграна в тот момент, когда он согласится. — Тогда в Адской гончей будет нормально. — Хорошо. Суббота? В 8? — В субботу в 8. — Окей. Увидимся, Эндрю, — голос Нила звучал мягче. Это заставило сердце Эндрю сжаться. — Увидимся, Нил. Звонок сбросился. Эндрю отложил телефон и провел пальцами по волосам, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он пережил это. Он был в порядке. Ему просто нужно пережить разговор с Нилом в отдельной комнате и спросить его о мудаке. Это будет нормально. Верно?