Пересчитай Свои Зубы

Глэм сидел на коленях на кровати, казалось, часами. Слепой. У нас сегодня будет гость. Один. У нас— В темноте. —одня будет гость. В пустоте. —сегодня— В тишине. —нассегоднябудет— Лишь он и его мысли. —сегодня будет гость. Гость. Его мысли кружили от этого слова, вращаясь туда-сюда, как лист, попавший в бурю. Что Чес имел в виду? Кто-то и правда придет сюда? Но кто? Возможно кто-то, кого он знал? Или, наоборот, кто-то, кто знал его? Вопросы вырисовывались дергаными линиями на доске его сознания, загромождая каждый сантиметр свободного пространства. Но он ни на шаг не приблизился к ответам. Его руки дергались на коленях, пытаясь оставаться неподвижными, а под кожей, словно трель, дребезжала напряженная энергия, пока он не осознал, что его ноги онемели. Осторожно сползая задом с пяток, он опустился на матрас, стараясь не смещаться более чем на несколько сантиметров от того места, где его оставил Чес. О том, чтобы снова ослушаться его, не могло быть и речи. Шевеля пальцами ног, он ждал, когда к ним вернется чувствительность. Гость. Прощальное послание Чеса продолжало свой озадачивающий танец в его голове. В последний раз, когда здесь побывал другой человек, его повесили и выпотрошили, как свинью. Глэм готов был поклясться, что до сих пор слышит «тик-тик-тик» крови Ромео на полу, и он тряхнул головой, чтобы вытеснить ужасное воспоминание. Но звук все-равно не прекращался. Он не сразу понял, что он исходит от протекающего крана раковины. Даже с другого конца комнаты капли воды стекали в таз с громкими, как барабан, ударами. Лишившись зрения, другие органы чувств, казалось, были готовы восполнить потерю: Помимо мускуса секса, которым был пропитан воздух, он мог различить аромат мыла с его последней ванны. За стенами бегали невидимые паразиты на когтистых лапках, а электричество гудело по старой проводке, питая маленькую лампочку над головой. Суровый зимний ветер свистел сквозь трещину в оконной раме, заставляя его кожу покрыться мурашками. Он вздрогнул. У нас сегодня будет гость. Неужели Чес снова планировал убийство? Учитывая его непредсказуемый характер, это было не исключено. Может, он нашел кого-то еще, кого посчитал угрозой. Может, у него просто была безумная жажда крови, которую нужно было утолить. А может... Может, на этот раз примером станет сам Глэм. Ужас нового рода отравил его кровь от этой мысли. Теперь он только и делал, что дрожал. Он давно уже понял, что был не единственным человеком, которого держали здесь. Доказательства этого были четко выражены в изношенной комнате — облупившаяся краска и старые пятна крови, оставленные неизвестно сколькими другими обитателями. Он явно был не первым, так с чего ему было думать, что он будет последним? Мысль о том, что его заменят, поначалу пробирала до костей, но потом ее вытеснила жгучая ревность, что порола его сердце. Он с удивлением обнаружил, что находится на грани слез. Но нет-нет-нет, Чес бы так не поступил. Он бы не предал его вот так. Верно? Он говорил, что любит его, и даже старался упоминать ему об этом каждый раз, когда они были вместе! Конечно, в последнее время он казался рассеянным, более замкнутым, чем обычно, пока, наконец, кульминацией не стало его заявление о госте. В желудке Глэма свернулось сожаление за то, что он ослушался его этим утром. Он заерзал на месте. Из его задницы начала сочиться сперма, и он полностью выпрямился. Он стиснул сфинктер в тщетной попытке не допустить беспорядка, и подавил хныканье, почувствовав, как семя Чеса капает на постельное белье. Маленькое белое дерьмо. Он сжал простыню в кулак, его щеки горели в равной степени от стыда и возбуждения: он все еще не кончил, и его член болезненно пульсировал. Напоминание о нем окрасило его мысли в сладострастные тона, и он изо всех сил старался привести их в порядок. Чес говорил, что любит Глэма, но что касается чувств Глэма к Чесу, то он— это было— Остальная часть этой фразы никак не складывалась, и он остался без слов. Они спрятались где-то за кулисами его сознания, ожидая своего долгожданного дебюта. А пока Глэм знал только то, что нуждался в Чесе в трудную минуту с жаждой преданного последователя. Его молитвы были услышаны, и до его ушей донеслись первые намеки на возвращение Чеса. Он затаил дыхание, прислушиваясь к отдаленным шагам, которые раздавались высоко над ним сквозь толщу бетона. Неспособный видеть окружающий мир, он поднял лицо к небу и проследил путь Чеса по потолку. Раздался до боли знакомый лязг поднимаемого засова, скрип ржавых петель. А затем голос— Нет. Два голоса. —пронеслись вниз по лестничной клетке, сопровождаемые парой шагов, одни легкие, другие тяжелые. Сердце Глэма начало колотиться. Он напряженно опустился на пятки, готовясь к чему бы не произошло. Его язык пересох, когда Чес — и кто бы ни был вместе с ним — добрались до нижней ступеньки. — Та-да! — это был Чес, веселый и яркий, совсем не такой, каким был всего несколько часов назад. — Дом, милый дом. Кто-то хмыкнул в ответ, и Глэм уловил притворный интерес явно не впечатленного наблюдателя: — Очень... мило, — низкий, мужественный, культурный голос с намеком на акцент, который Глэм не мог определить. Последовала короткая пауза, а затем: — Это он? — Ага. Он самый. На коже Глэма волнами выступил пот, и ему вдруг стало трудно дышать. Чес велел ему не двигаться и не издавать ни звука, и пока ему не скажут обратное, он будет следовать этим указаниям. Он поджал губы, борясь с желанием повернуть голову в сторону шагов, приближающихся к кровати. Он осознал, что мог уловить тонкую, но четкую разницу между ними по одному лишь звуку: кроссовки Чеса шаркали по полу, когда он шел, и его бойкая походка была короче по длине, рыхлая и слегка неуклюжая от нервов. Гость же, напротив, уверенно ступал на кожаных подошвах, и, судя по расстоянию между каждым шагом, был довольно высокого роста. Матрас просел справа от него под чьим-то весом, и сердце Глэма ушло в пятки, после чего он почувствовал руку Чеса на своей. Он судорожно вцепился в нее, благодарный за предоставленное успокаивающее тепло. На его языке вертелось множество вопросов, но проскользнуло лишь одно слово: — Кто... Чес шикнул ему замолчать. Запустив руку в волосы на загривке Глэма, он притянул его ближе и прошептал: — Не парься, детка. Сегодня он мой клиент. Просто следуй моим указаниям. Что он сказал? Клинт? Кем бы ни был этот «Клинт», он явно неторопливо осматривал комнату, подбирая предметы, а затем с грохотом или со звоном клал их на место. Что именно он мог искать, было загадкой, но Глэм все равно почувствовал вспышку возмущения из-за того, что в его вещах роются. — Неплохое у вас тут любовное гнездышко. Если честно, это не то, чего я ожидал от «райского уголка» Счастливчика, о котором столько слышал, — его каблук шаркнул, когда он развернулся на месте. — Говорят, ты уже несколько месяцев никого сюда не приводил. В городе ходят слухи, что ты бросил свой премиум-сервис. Так чем же я заслужил такую честь? — Твой запрос был особенным. Цена была хорошей. Да и мой приятель был только рад помочь, — голос Чеса был шелковистым, граничащим с излишней слащавостью. — Это просто бизнес, — он дружно обхватил плечи Глэма рукой, чего не делал с тех пор, как — ну, давно. Их пальцы переплелись, и Глэм вдруг почувствовал губы Чеса на своих. Он замялся, но потом подчинился силе языка Чеса и раскрыл рот для поцелуя. У Чеса был вкус алкоголя, чего-то мятного и острого, с примесью табака. Рука на его загривке зарылась глубже, наклоняя голову Глэма по своему вкусу. Клинт издал низкий свист, звуча впечатленным. Чес прекратил поцелуй, погладив щеку Глэма тыльной стороной костяшек: — Теперь, если не возражаешь, начнем это шоу. Клинт подошел к кровати: — Ты прав. Пора познакомиться с главной звездой программы. Даже с повязкой на глазах Глэм мог чувствовать на себе взгляд Клинта. С каждой секундой, пока он молчал, узел в животе Глэма затягивался все туже. Кем бы ни был этот мужчина, он казался необычно спокойным, несмотря на странность ситуации. Обычные люди вели бы себя более… встревоженно при виде прикованного к кровати мальчика, разве нет? — Он говорит? — Только если захочешь. Клинт фыркнул смешок, и раздался шорох руки, потирающей щетинистый подбородок: — Да ты неплох, — он сделал паузу. — А повязка зачем? Чес пожал плечами, заставив матрас подпрыгнуть. — Думал, так будет чуток интереснее. Добавляет таинственности, нет? — А цепи? — какой бы взгляд ни бросил на него Чес в ответ, этого, видимо, было достаточно, потому что Клинт лишь понимающе хмыкнул. Внезапно пара пальцев сомкнулась на пирсинге правого соска Глэма и потянула. Это не было больно, но от неожиданности Глэм резко вздохнул. — Ты не говорил, что он будет таким… проколотым, — он разжал пальцы, и Глэм прогнулся, сцепив руки в кулаки на коленях. — Ты и не спрашивал, — в словах Чеса прозвучала колкость. — А что, это проблема? Клинт хмыкнул: — Пока не уверен. Мне нужно получше его рассмотреть. — Но ты и так уже видишь... — Я плачу за это немалые деньги, Счастливчик. Я хочу знать, что получаю. Это просто бизнес. Последовала напряженная пауза, а затем: — Ладно, — матрас опустился, когда Чес откинулся назад на руки, в его голосе все еще звучала дерзость. — Милости прошу. Глэм сглотнул, не совсем понимая, что происходит. Чес и Клинт, очевидно, вели какую-то сделку, но точные «что» и «почему» ему все еще были непонятны. В любом случае, было ясно, что он играл в этом центральную роль. И почему он постоянно называл Чеса «cчастливчиком»? Прежде чем он успел поразмыслить над этим, его внезапно дернули вверх за ошейник, пока он не стоял на коленях. Его руки взметнулись вверх, пальцы сомкнулись вокруг волосатых костяшек Клинта, и тот без труда поднял его одной рукой. Твердость его хватки свидетельствовала о впечатляющей силе, и Глэм задрожал, выставленный на всеобщее обозрение, в который раз благодаря повязку на глазах, не позволявшую ему видеть выражение лица Клинта. Он все еще не знал, что этот странный мужчина надеялся увидеть, но чутье подсказывало, что лучше ему этого и не знать. — Ты уверен, что никто его больше не трогал? Гордый смешок: — Уверен. В горле Глэма перехватило напряженное дыхание, когда другая рука Клинта — огромная, как медвежья лапа, и такая же грубая — обхватила одну сторону его ребер. Большой палец пробрался к соску, слишком точно, чтобы быть просто случайностью. — Он весь кожа да кости. И такой мягкий, — пробормотал он про себя. Рука Клинта скользнула вниз по его узким бедрам, и Глэм почувствовал, как его член не вовремя дернулся. Унижение нагрело его щеки. Клинт усмехнулся, наверняка заметив его эрекцию: — Да он уже рвется в бой, не правда ли? Как, говоришь, его зовут? — Я и не говорил. Кислотный укус ответа Чеса остановил руку Клинта, осматривающую тело Глэма, на полпути. Он отпустил ошейник, и Глэм рухнул обратно на кровать, тяжело дыша. — Расслабься, Счастливчик. Я тут не для того, чтобы красть твоего бойфренда, — большая рука взъерошила волосы Глэма, чуть не сшибая его. — Я же говорил, это не мое. — Ладно, — Чес издал раздраженный вздох. — Он «Глэм». — «Глэм», хм? — Клинт усмехнулся. — Ну и прозвища у вас, мальчики. Однако… — на губах Глэма появилось дыхание, несущее с собой тот же запах мятного алкоголя, который он чувствовал на Чесе, и Клинт взял его за подбородок, касаясь нижней губы большим пальцем, — ... это имя подходит такой милашке, как он. Прикосновение было отбито: — Руки прочь от товара! — Ладно, ладно, — ответил Клинт , любезно сдаваясь. — Не кипятись. — Ну что? Договорились или как? — Еще кое-что, — повязка на глазах Глэма сдвинулась, когда пальцы сжали ее край. — Я хочу увидеть его глаза. — Стой, не... Мир залился светом, когда с его лица была снята повязка. Глэм быстро проморгал от яркости, пока его глаза не приспособились к… Снежно-голубому. Снежно-голубые глаза вглядывались в его собственные. Они были обрамлены темными ресницами и находились на привлекательном, смуглом лице: прямой, покатый нос, точеный подбородок, острые, как лезвие, скулы. Этому мужчине легко могло быть за 40 — Клинт ухмыльнулся, и гусиные лапки сморщили уголки его глаз. Неважно. За 50. Седина покрывала его виски и волосы на груди, выглядывающие из V-образного выреза расстегнутой рубашки. На толстой шее болтался простой крестик на золотой цепочке. Клинт был явно в годах, но в нем чувствовалась поразительная бодрость. Он был большим. Широкая грудь со связками мышц, пробивающимися под рукавами рубашки, он выглядел как человек, который гордился своим телосложением, что придавало его грубой внешности определенный лоск. Его волосы были зачесаны назад ароматизированной помадой, а любой торчащий волос был расположен просто идеально. Даже его подбородок оттеняла дизайнерская щетина. Прямые, белые зубы с нотками золота сверкнули, когда он проговорил: — Замечательно. На лице Чеса, стоящего рядом с ним, была обескураживающая смесь страха и гнева, как будто он не мог определиться с единой эмоцией, пока смотрел на Клинта. Глэм попытался встретиться с ним взглядом, но не смог, так как его лицо было зажато в пальцах Клинта. — Где ты нашел такого ангелочка? — еще один порыв алкогольного дыхания пронесся по лицу Глэма, когда он выдохнул последнее слово. Внезапно его взгляд окрасило что-то похожее на подозрение, и он изогнул бровь, поворачивая лицо Глэма из стороны в сторону. Он придвинулся ближе, и краем глаза Глэм заметил, как Чес затаил дыхание. Затем момент прошел, и Клинт отпустил его, повернувшись к Чесу с кивком: — Да, он вполне сойдет. Чес заметно расслабился, и из него вырвался облегченный вздох: — Я же говорил, — положив голову на плечо Глэма, он снова вошел в роль нахального негодяя, поглаживая рукой его бедро. — И не забудь, вдвое больше товара значит вдвое больше денег. — Конечно. Как мы и договаривались, — Клинт уже повернулся на каблуке своих сшитых на заказ итальянских кожаных туфель и шел в сторону единственного в комнате стула. Он поднял его с места около лестницы и поставил в нескольких шагах от кровати. Довольный своей новой точкой обзора, он опустился на сиденье, скрестив одну длинную ногу в брюках с идеальными стрелками над противоположным коленом. — Ты уже получил первую половину. Для остального хватит моих денег, — он достал из кармана толстый бумажник и помахал им в воздухе. — Если, конечно, ты выполнишь обещанное. — Хе, еще как выполню, — Чес произнес это как вызов. Он встал и стряхнул с себя косуху, бросив ее у изножья кровати. Повернувшись лицом к Глэму, он прошептал: — Раздень меня. — Чес, что происходит? — он повторил его заговорщицкий тон. Чес лишь запустил пальцы под край футболки, задрал ее вверх и снял: — Я сказал, раздень меня. Ему нравится, когда много прелюдий, — он залез на кровать, сбрасывая за собой кроссовки. Они грохнулись на пол один за другим. — Ну же, детка, — произнес он так громко, чтобы Клинт мог услышать, и поднимая руки Глэма к своему поясу. — Давай повеселимся, — он вильнул бедрами и обхватил руками шею Глэма. Глэм неотрывно переводил взгляд с Чеса на Клинта: — Н-но он же совсем рядом, смотрит. — Ну так за это он и заплатил, — прошипел Чес в ответ, маскируя свое послание поцелуем под ухо Глэма. — За... — дразнящее посасывание заставило его резко вздохнуть, но он преодолел это. — За что заплатил? — За нас. В жилах Глэма застыла кровь. — Но он будет только смотреть, как мы отрываемся, — быстро продолжил Чес. — Ты ведь сможешь это сделать, да? — пробормотал он в уголок губ Глэма. — Просто представь, что его нет, и все пройдет, не успеешь и глазом моргнуть. У Глэма не было возможности дальше спорить, потому что Чес погрузился в глубокий поцелуй, и его язык заглушил его с эффективностью намордника. Он мог только хныкать под натиском, внезапно чувствуя себя неумелым, и не зная, где прикоснуться и что делать. Они занимались этим уже бесчисленное количество раз, но сейчас ему казалось, будто они делают что-то незаконное, выставляя свою близость на показ для развлечения чужого человека. Это казалось неправильным. Он мельком взглянул на их гостя из-за плеча Чеса и уловил одобрение Клинта по румянцу, окрасившему его щеки, и по огромной выпуклости в передней части брюк. Встретившись взглядом с Глэмом, он подмигнул, проведя пальцем по ее длине. Рука Чеса, сомкнувшаяся на его члене, оторвала его внимание от этой картины и вернула на место. Его эрекция грозила вот-вот уйти, но прикосновение Чеса не переставало разжигать его похоть, и после нескольких часов, проведенных на грани, ему не потребовалось много времени, чтобы превратиться в возбужденную лужицу в его руках. Он был постепенно уложен на спину. Чес последовал за ним. Становилось все сложнее сосредоточиться на чем-либо еще, кроме мест, где они соприкасались. Он пытался сохранять решимость, не терять голову, но было так хорошо чувствовать Чеса на себе: его руки, клеймящие страсть на его коже; его поцелуи, как магма. И когда последние обрывки его колебаний угасли, пальцы Глэма наконец расстегнули пряжку ремня Чеса, а затем принялись возиться с верхней пуговицей. У него не получалось расстегнуть ширинку достаточно быстро, и когда он, наконец-то, взял Чеса в руку, стон Чеса чуть не снес ему голову прямо там и тогда. Вскоре их уже ничего не разделяло, и Глэм был настолько захвачен моментом, что не заметил, как Клинт приблизился, оказавшись прямо над ними. — Только посмотрите на себя, — его голос прогремел глубоко в его мощной груди. Глэм испуганно взвизгнул и спрятался под Чесом. Даже Чес казался встревоженным, увидев Клинта так близко, и бросил на него предупреждающий взгляд, который Клинт либо не заметил, либо просто предпочел не признавать. Его глаза блуждали вверх и вниз по их телам: — Ну, ну. Не останавливайтесь из-за меня. Я просто хочу получше рассмотреть. Ты ведь не возражаешь, а, Счастливчик? Ехидная гримаса Чеса была видна только Глэму, но затем она растворилась в притворной улыбке — идеальном сочетании херувима и развратника, и он бросил взгляд Клинту через плечо: — Как хочешь. Он начал расстегивать свои опаловые запонки: — Не каждый день дается видеть таких красивых мальчиков, как вы, за этим делом, — когда он закатал рукава, на его запястье сверкнули толстые золотые часы, а на пальцах блестели серебряные кольца. Его костяшки были покрыты шрамами — напоминаниями о сомнительном прошлом. Он склонил голову: — И не забывайте, что я плачу за эту привилегию. Я не хочу пропускать ни единого момента. Понятно? Чес, казалось, взвесил свои варианты, прежде чем молча согласиться. Он кивнул Глэму и перекатился на бок: — Все хорошо, детка, — произнес он о губы Глэма, направляя свою руку вниз, чтобы снова ухватиться за него. — Раз ему хочется шоу, то он его получит. Глэм был уложен на бок, и они оказались друг напротив друга, руки были скрещены между ними. Он свободно провел пальцами вокруг члена Чеса, его сердце бешено колотилось о внутренние стенки ребер, и он раздумывал, кем же все-таки был этот человек, который так властвовал над Чесом. Насколько Глэм был уверен, Чес не подчинялся никому — маньяк, который скорее убьет кого-то, чем подпустит к своей добыче. Однако, столкнувшись с этим сверххищником, он плавно сменил тактику, оставаясь таким же манипулятивным и опасным, как и раньше, но теперь полагаясь на слащавость, а не на свирепость, чтобы добиться своего. В движениях Чеса было больше изящности: его взгляд был более страстным, а прикосновения более театральными. Чес обыгрывал каждый жест, превращая их союз в представление. Чес лизнул собственную ладонь — к большому удовольствию Клинта — прежде чем начать дрочить Глэму уверенными и основательными движениями. Он знал все слабости своего партнера и использовал их в своих интересах, поглаживая большим пальцем под головкой члена Глэма так, что у него подгибались пальцы ног. — Ну и парочка из вас. Натуральные ангел и бес, — голодный взгляд Клинта переместился с одного на другого, и Глэм отвел глаза. Он мог только представить, как они выглядели сейчас: Глэм — тонкий, как шпала, и хрупкий, со своими печальными голубыми глазами и ореолом светлых волос; Чес — с грозным видом около него, дьявольски грубый, темный и сильный во всем, в чем Глэм не был. — Нравится? Подожди, это только начало, — Чес наклонился и подхватил Глэма за затылок. Он сжал их рты вместе со свирепостью, от которой у Глэма перехватило дыхание, помечая свою территорию каждым рывком языка. Глэм поддался его огненному шторму стимуляции, пыхтя и прогибаясь под прикосновениями Чеса. Готовый броситься в адский огонь. Клинт, казалось, все понял, и сделал шаг назад, усмехаясь про себя и поднимая свою эрекцию. Но он не отрывал от них глаз, и Глэм буквально мог чувствовать, как они прокладывают свои дорожки по его обнаженному телу, словно пара незваных рук. Чес был вне себя, снова повалив Глэма на спину, чтобы впиться ему в шею. Глэм пытался подражать его напору, отчаянно укрываясь от пронзительного взгляда Клинта — более пугающего, чем любое осуждение или обвинение, ибо его взгляд говорил о жажде. Он содрогался при мысли о том, что произойдет, если Клинт наложит на него руки, но знал, что пока Чес между ними, он будет в безопасности. — Не стесняйтесь, мальчики. Я хочу услышать, как вам это нравится. Так и продолжалось. Они стонали, ласкали, посасывали и даже покусывали по указанию Клинта, каждое действие соответствовало предпочтениям их публики. Клинт не пытался скрыть своего фантомного удовольствия, он был таким же участником этого представления, как Чес и Глэм. Оно тянулось и тянулось, и каждое мгновение этой чувственной выставки продвигало их к конечной цели освободиться — освободиться от этого незваного гостя в их убежище. Глэм вводил в себя два смазанных пальца, пока Чес сомкнул губы на его соске, перекатывая пирсинг языком. Он зарылся свободной рукой в его волосы, сдерживая скулеж. Вся нижняя часть его тела пылала, и когда он почувствовал, как Чес толкается у его входа, он обхватил пальцами его член и направил внутрь. Жар, обволакивающий жар. Довольный вздох Чеса, эхом отдающийся из уст Клинта, заставил Глэма покраснеть вдвое сильнее, и он зажмурил глаза. Он заслонил лицо рукой, желая отгородиться от Клинта, пока Чес входил в него, милосердно и нежно, пока не достиг его глуби, повторяя на бис то, что они делали этим утром. Глэм так отчаянно хотел вернуться в то время, когда были только они вдвоем. Словно прочитав его мысли, Чес начал двигаться всерьез, и вскоре ляжки Глэма стали дрожать там, где обрамляли двигающиеся бедра Чеса. Один меткий толчок вырвал из него стон. Он перешел в сдавленный крик, когда Глэм почувствовал, как Клинт обхватил его лодыжку ладонью. Он заморгал и открыл глаза, увидев его сидящим на краю кровати — так непринужденно и спокойно, будто это был его собственный дом. На его рубашке была расстегнута еще одна пуговица. — Прекрасно, — пробормотал он про себя, лаская рукой вверх и вниз по икре Глэма. Это не осталось незамеченным Чесом, который ощетинился, как кот, и огрызнулся: — Х-хей! Это достаточно близко! — его ритм сбился, когда мясистая лапа Клинта поднялась от ноги Глэма к его заднице, одобряющие сжав ее. Теперь Чес выглядел напуганным. — О нет, не достаточно, — промурлыкал Клинт. Он встал позади него, положив руки на бедра Чеса и возвращая их обратно в ровный темп, не сводя глаз с Глэма. Чес попытался стряхнуть его, трахая Глэма все сильнее: — Я думал, ты собирался просто смотреть. — Поначалу да, — начал Клинт, переводя взгляд на Чеса. — Но, черт, теперь я чувствую себя немного обделенным. — Это не было частью сделки. — Что ж, а если я подслащу ее? — он наклонился, чтобы прошептать что-то на ухо Чесу. Чес покачал головой: — Нет. Мне плевать, сколько, — фыркнул он. — Короче, я же сказал, его нельзя трогать, — он возобновил скорость, демонстрационно обвивая ноги Глэма вокруг своей талии и вбиваясь в него грубыми, целенаправленными толчками. Но Клинт не отступил. Он прошелся пальцами по позвоночнику Чеса, поджав губы и что-то обдумывая. Что бы он ни прошептал следом, это заставило Чеса широко раскрыть глаза. — П-пять? Клинт торжественно кивнул. На лице Чеса бушевали внутренние дебаты. Он поджал нижнюю губу, быстро взглянув на Глэма, а затем в сторону: — Пять, — наконец признал он, выдохнув, как солдат, который одновременно уклонился от пули и проиграл войну. — Но только со мной. — Знал, что ты согласишься, Счастливчик, — голос Клинта был как мед, и он скрылся за спиной Чеса, вне поля зрения Глэма. — Не волнуйся. Я буду нежен. — Чес? — руки Глэма погладили вдоль груди Чеса, ключиц, вверх по шее, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Чес, ч-что такое? Что он тебе сказал? Единственным ответом Чеса был еще один страстный поцелуй, и он продолжил свой безжалостный темп. Он вливал в него всего себя — свою похоть и ярость, свою любовь и нежность — будто это были их последние мгновения на земле. Где-то позади него раздался отчетливый скрежет расстегиваемой молнии, и Клинт устроился на месте. Чес внезапно прервал поцелуй, выгнув спину и широко расставив ноги, которые все еще были сцеплены под бедрами Глэма. Он позволил своему члену выскользнуть до кончика, и Глэм заскулил от страха, что он покинет его. Он жалобно поцеловал Чеса в подбородок. Но Чес оставался неподвижным, сосредоточенно вскинув брови, в то время, как большая рука обхватила заднюю часть его шеи. — Ладно, Счастливчик, посмотрим, умеешь ли ты давать так же хорошо, как брать, — пальцы Клинта сжались крепче для опоры. Затем раздался скрип пружин матраса, хлюпанье смазки, и под напряженный хрип Клинта, Чеса толкнули вперед с беззвучным вздохом. Темно-красный румянец распространился вверх по его шее, как лесной пожар. С рукой на спине, придавливающей его к груди Глэма, Клинт появился в поле зрения, возвышаясь над ним, как великий горный король. Его рубашка была распахнута, открывая взору покрытую седыми волосами грудь. В центре грудной клетки располагался череп козла, нарисованный черными чернилами, его большие рога обвивались вокруг грудных мышц, а на выточенном животе напряглись и подрагивали мускулы. Чуть ниже яремной вены блестел золотой крест. — Вот так уже лучше, — толчок его бедер заставил Чеса еще глубже погрузиться в Глэма, и оба мальчика застонали в унисон. Руки Клинта опустились вниз по бокам Чеса, чтобы погладить грудь Глэма. — Черт, в тебе так хорошо. Эти глаза, затмившиеся от возбуждения, теперь были темными, как море. Когда он начал двигаться, Чес метался между ними, как тряпичная кукла, толчки Чеса становились толчками Клинта, а Клинта — Чеса, и оба были неразличимы в своей миссии затрахать Глэма в матрас. — Чес, Чес, — руки Глэма, растерянного, и испуганного, и так предательски возбужденного, скользили по лицу Чеса. Его разум помутился от вожделения, когда он смотрел — слышал и чувствовал — как его пленителя насилуют над ним, используя так же, как его самого до этого много раз. Чес всегда был в позиции силы, но от перемены ролей член Глэма стал твердым, как сталь. Он пульсировал на его животе, и он ободряюще стонал при каждом глубоком, по самые яйца, входе Чеса в себя, чувствуя силу Клинта за каждым из толчков. Сама развратность этой сцены разожгла его возбуждение до жгучего пламени. Он закрыл глаза, на этот раз решив покинуть видимый мир и вернуться в царство звуков и прикосновений самому. Здесь он мог испытать чистейшее наслаждение. Здесь он мог быть где угодно и с кем угодно; важно было лишь то, с кем он решит это разделить. Среди хора стонов — Клинта, Чеса, его самого — он сосредоточился на музыке Чеса, настраиваясь на нее, как тоника. Все ближе и ближе. Его мышцы напряглись, дернулись на миллиметр в сторону, замерли, и— Вот. Его кульминация обрушилась на него, как приливная волна, долгая и всеобъемлющая, затопившая его чувства. Она подхватила его, вознесла в небеса, придавила его грудь к груди Чеса, будто их сердца должны были стать одним целым. Его задница судорожно сжималась вокруг члена Чеса одновременно с его освобождением, пока тот врывался в него, через него, прочь от него. Отступив. Он выпустил дыхание, которое задерживал, и вновь погрузился в кровать. Не успел он оторваться от своего кайфа, как с него резко стащили Чеса. Глэм жалобно заворчал вслед, уже скучая по его теплу, как внутри, так и снаружи. Ошеломленный, он мог лишь смутно наблюдать, как Клинт прижимает Чеса прямо к своей груди. Оба все еще были соединены. Его ноги были подхвачены рукой, и гравитация обрушилась на Чеса, опуская его все ниже на член Клинта, который по толщине не уступал предплечью Глэма. Он взвыл от смены положения, выгибаясь и тщетно пытаясь освободиться, но несколько резких толчков Клинта заставили его бессильно обвиснуть на своем троне. Стоны свободно вырывались из его вялых губ. Желание бурлило в крови Глэма, пока он с изумлением смотрел вверх. Чес так долго был внушительной фигурой, непогрешимой и непоколебимой. Но теперь, оказавшись во власти взрослого мужчины — тем более такого сильного, как Клинт — Глэм увидел в нем уязвимого мальчика. Он был польщен, осознав, что тот пожертвовал собой ради спасения Глэма. — Ну же, ангелочек, — выдохнул Клинт, меняя свою хватку так, чтобы раздвинуть бедра Чеса пошире. — Почему бы тебе не уделить своему бойфренду немного внимания? Кажется, он жаждет этого. Глэм подполз к Чесу, зачарованный его видом. Он взобрался по бедрам Клинта руками, пока не достиг уровня подтекающего члена Чеса. Он покачивался перед его глазами: Евхаристия плоти и крови, и Глэм открыл рот, готовый принять причастие. — Глэм, стой... ах! — крик Чеса перешел во вздох, когда Глэм полностью сомкнул на нем свои губы. Он напрягся, растопырив пальцы ног, пока Глэм с жадностью сосал ему. Его бедра автоматически толкнулись в жаждущий рот Глэма, затем обратно на член Клинта, вперед и назад, захваченные в гироскопе непрекращающегося удовольствия. Слова были выше его сил. Он мог лишь глоссолалить, извиваясь и кривляясь в безумии: тело, которое было доведено до предела. В конце концов, он, казалось, понял, что от этого никуда не деться, и сдался, подняв руки, чтобы слабо повиснуть на шее Клинта, как второй крест. А Глэм, его неизменно преданный ученик, опустился перед ним на колени — перед этим мальчиком, этим бесом, этим богом — и возложил на него руки в знак поклонения. Он молился у этого алтаря столько раз, что ритуал давался ему легко, и он повторял свои вероучения с каждым движением языка, с каждым напевом гимна. Он не сводил глаз с Чеса, читая писание его удовольствия, которое выписывалось по его телу, что тряслось, словно одержимое. Двойная стимуляция оказалась чрезмерной, и вскоре Глэм распознал признаки надвигающегося вознесения Чеса. Когда оно настигло его с последним протяжным стоном, Глэм был рядом, чтобы испить каждую каплю его сладкой амброзии. Выжатый досуха, Чес был сброшен со своего насеста, неуклюжей кучей падая на матрас. Даже нежные слова Глэма не смогли достучаться до него, он лежал, тяжело дыша и с пустыми глазами. В следующее мгновение, однако, его быстро увели прямо у него из-под носа. Глэм поднял голову и увидел, как Клинт стаскивает его обмякшую фигуру с кровати — выбрасывая его, как использованный презерватив. Чес упал на пол с болезненным хрипом. И в мгновение ока приятное послевкусие Глэма развеялось во взрыве адреналина, когда он оказался лицом к лицу с Клинтом. Он едва успел отступить назад, пытаясь увеличить расстояние между ними, как рука схватила его за запястье. — Теперь давай с тобой повеселимся, ангелочек, — Клинт притянул Глэма поближе. С пола донеслись слабые протесты Чеса, его рука потянулась вверх, чтобы остановить Клинта, но его тут же уложили быстрым пинком по ребрам, и он жалобно застонал, в то время как Клинт занял свое место на кровати, возвышаясь над Глэмом. — Чес… — его крик о помощи был приглушен, когда его лицо было прижато к животу Клинта. Это было похоже на столкновение с кирпичной стеной. Чес и сам был силен, но Клинт был титаном. Каждый сантиметр его тела был выточен из железа, обтянутого плотью, а его рука была больше головы Глэма, пока он прижимал его лицо вниз к своему члену. Он все еще блестел от смазки и был явно не удовлетворен. Глэм пытался выкрутиться и освободиться, плотно сжав глаза и губы, и крича с закрытым ртом. — Что, своему бойфренду ты сосешь, а мне нет? — Клинт зацепил большим пальцем щеку Глэма и попытался открыть ему рот, нетерпеливо прорычав: — Ты хоть представляешь, сколько денег я потратил на этот вечер? — раздраженно выдохнув, он толкнул Глэма на спину, сцепив одной рукой его тонкие запястья над головой. — Я ожидаю, что они стоили того, — грубо скрутив, он вырвал у Глэма крик, когда его руки согнулись под неестественным углом. Глэм попытался пнуть, но смог лишь попасть лодыжкой в другую руку Клинта. После чего тот дернул его к себе, пока его задница не оказалась вровень с набухшей дубиной Клинта, и у него перехватило в горле. Он застыл, наблюдая, как все разворачивается на его глазах. Каким-то образом он будто знал, что так и случится, это неизбежное предательство, которое замышлялось с самого начала, и на него снизошла сдержанная покорность, успокаивая его разум, чтобы он мог видеть все с предельной ясностью. Казалось, что все движется вполоборота: губы Клинта кривились в самодовольной ухмылке, его рука обвивала талию Глэма, а над головой мерцала лампочка. Глэм не мог не смотреть на нее, пытаясь прочесть сигнал «СОС» в ее беззвучной азбуке Морзе. Она дрожала и искажалась, когда слезы залили его глаза, и когда ее свет затмевало плечо Клинта, он отвернулся, приготовившись к наступлению тьмы. Чес. Но было слишком поздно. Он чувствовал обжигающее давление снизу, плоть грозила поддаться, а затем— — Отойди нахрен от него! Глэм распахнул глаза. Клинт все еще возвышался над ним, но его ухмылка исказилась в хмурый оскал, и он повернулся лицом к той жалкой душонке, которая осмелилась прервать его завоевание. Этой жалкой душонкой был Чес. Оскалив зубы и с огнем в глазах, Чес был похож на демона, выпущенного из ада, с когтями наготове, и он с ревом бросился на Клинта всем телом, намереваясь сбить его с места. Его усилия оказались тщетными. От одного сильного удара обратной стороной руки Чес отлетел назад. Он рухнул на пол, свернувшись на боку, и выругался, зажав кровоточащий нос. Глэм подался назад на локтях для безопасности, с ужасом наблюдая, как Клинт сошел с кровати и низко склонился над Чесом. Его рубашка развевалась вокруг него, как крылья Люцифера, а член непристойно свисал из расстегнутых брюк. — Разве можно так обращаться с платежеспособным клиентом? — цокнул он, легко поднимая Чеса до уровня глаз за копну волос. Температура в комнате, казалось, резко упала, став такой же холодной, как взгляд Клинта. Он слегка шлепнул Чеса по одной щеке, затем по другой, отбивая его слабые попытки защититься. — А я ведь так этого ждал. Все говорили, что ты можешь сделать ночь любого парня «счастливой», — его тон помрачнел. — Но, должен сказать, ты не оправдываешь всю эту шумиху. Ты не стоил даже денег на бензин, которые я потратил по дороге сюда. — П-пошел… нахуй…! — поцелуй кулака заткнул его. Стук костяшек о плоть и отрывистые стоны Чеса наполнили воздух, пока Клинт продолжал, перекрывая звуки собственной жестокости: — Твое единственное счастье в том, что такого бродягу, как ты, еще никто не прикончил. Я мог бы убить тебя прямо здесь и сейчас, и всем было бы наплевать. Подумаешь, еще один членосос, сдохший в канаве, верно? — он отвел кулак и ударил им прямо Чесу в лицо. Снова. И снова. Глэм вздрагивал от каждого удара, словно ощущая их на себе. Он отпрянул так далеко, как только мог, но матрас уже закончился — и он перевалился через его край на пол. Прямо на косуху Чеса. Его пальцы нащупали что-то твердое внутри нее. — А когда я закончу с тобой, — говорил Клинт, — Я проведу время с твоим бойфрендом. Покажу ему, как это делает настоящий мужчина, — его добыча уже давно сдалась, безвольно повиснув в его хватке. Побеждено. Впопыхах порывшись в карманах косухи, Глэм наткнулся на кольцо с ключами и отбросил их в сторону в пользу того, что лежало глубоко в складках. Его пальцы сомкнулись вокруг металлической рукоятки, и он вытащил ее. Нож-бабочка. В последний раз, он видел его прижатым к своему сердцу. Теперь ужас, который он когда-то испытывал при виде этого ножа, сменился неожиданным покоем. Не спеша, он откинул рукоятки, чтобы обнажить лезвие, и поймал свое жуткое отражение в его блестящей поверхности: дикий взгляд, бледное лицо, растрепанные волосы — он выглядел так же безумно, как себя и чувствовал. Пот стекал по его лбу, и он вытер его, одним движением зачесав волосы назад. Держа нож в обеих руках, он повернулся в сторону Клинта и Чеса. — Достаточно, — его голос был до жути спокойным. Мгновенно звуки избиения Чеса остановились, и Клинт поднял голову, выражение его лица перешло от раздражения к удивлению, а затем к настороженности, когда его взгляд остановился на ноже. Не спеша, он поднял руки вверх: — Ну-ну, ангелочек. Что это ты собрался с этим делать? — он склонил голову и посмотрел на Глэма с обезоруживающей улыбкой, словно выжидая, как тот сделает шаг. Глэм встретился со взглядом Клинта, не дрогнув. Но затем на лице Клинта мелькнуло что-то новое. Он прищурился на Глэма, вглядываясь в черты, которые до этого были скрыты растрепанными волосами и искажены отчаянием — и его глаза расширились с осознания: — Вот черт… — прошептал он про себя, на его губах образовалась кривая улыбка. — Ты…. ты ведь тот самый Швагенвагенс! — Клинт щелкнул пальцами. — Себастьян Швагенвагенс! Глэм застыл. Он очень давно не слышал этого имени. Все еще зажатый под Клинтом, Чес слабо протянул к нему одну руку: — Глхмм... — промямлил он сквозь полный рот крови. На полу лежал коренной зуб. — Нихрена он не «Глэм», — Клинт влепил Чесу жесткий подзатыльник. — Так вот кого ты здесь держал. Поверить не могу, что я собирался… — он покачал головой в недоумении, бормоча Чесу. — Хитрый маленький ублюдок. Чуть не втянул меня в большие неприятности. — Как… Ты знаешь меня? — Глэм сглотнул, поправляя хватку на ноже, который вдруг казался неповоротливым в его руках. — Да кто не знает? «Наследник богатой семьи пропал без вести». Это крутили по новостям почти каждый вечер на протяжении нескольких недель. Бары кишат частными сыщиками, они ищут тебя с лета! От твоей фотографии некуда деться, везде машут ею перед носом. Признаюсь, я не сразу заметил сходство, но теперь сомнений нет. Ты мальчик Густава. Густав…? Его отец! Старые схемы, которые не использовались месяцами, снова замерцали, сопоставляя имена с лицами и лица с воспоминаниями: его комната, его дом, его семья. Он почти забыл, что когда-то представлял возвращение к прежней жизни. Это была тайная надежда, от которой он давно отказался, но теперь напоминание о том, что, возможно, в мире за пределами этого подвала для него еще найдется место, вновь пробудило эту надежду. Он шагнул из теней, ковыляя на шатких ногах, которые так и не успели нормально зажить. Нож был спущен к его боку. Его все-таки не забыли! Его родители все еще искали его! Он сделал неуверенный шаг. Треск цепей остановил его. Он посмотрел вниз на себя. Синяки разрисовали его кожу акварельными пятнами, наряду с коллекцией шрамов, накопленных им за последние несколько месяцев. Он вцепился в свои костлявые плечи, внезапно почувствовав себя обнаженным. Его пирсинги в сосках упирались в скрещенные руки, а длинные неухоженные волосы упали на лицо, когда он склонил голову. Себастьян так сильно изменился, что Глэм едва узнавал его. — Насколько я помню, — размышлял Клинт сам с собой, — Они предлагают хорошую награду за любую зацепку. Еще больше тому, кто вернет тебя домой, — он игриво ущипнул Чеса за щеку, а затем сильно шлепнул его, вызвав болезненный стон. — Ну ничего себе. Похоже, ты действительно сделал мою ночь счастливой, Счастливчик! — затем он перевернул Чеса на живот, чтобы схватить его за подбородок, и они вдвоем — втроем, считая череп козла — теперь были обращены к Глэму, и Клинт съязвил: — А вот за похитителя они ничего не предлагали, — он огрызнулся на Глэма: — Ну? Что стоишь? Глэм посмотрел вверх, в замешательстве. — Ты же не собираешься позволить этому уроду просто так уйти безнаказанным после того, что он с тобой сделал? — Со мной… сделал? Клинт закатил глаза: — Боже, пацан, он что, окончательно затрахал твои мозги? — он жестом указал на комнату, его голос звучал выше, отражая неверие. — Оглянись! Он приковал тебя к гребаной кровати! Запер в подвале, как животное! Даже представить себе не могу, через какое еще дерьмо он заставил тебя пройти. Глэм огляделся, впервые за долгое время увидев доказательства своего пленения за своим новым «домом». Он так привык к этому месту, что забыл, что висящие на стенах орудия пыток и окровавленное постельное белье должны были наводить ужас, а не покой. — Но сейчас у тебя есть шанс все наладить, — сказал Клинт, сверкнув на Глэма змеиной ухмылкой. — Разве ты не хочешь отомстить этому куску дерьма? — он поднял голову Чеса рядом со своей и потряс ею, подчеркивая сказанное. Кровь сочилась из ужасной раны на его лбу, оставленной одним из колец Клинта. — Вот, я даже облегчу тебе задачу. Дам показания полиции, что это была самооборона. И никто ничего не узнает. Да и кому они больше поверят: бедной жертве или какому-то отбросу из трейлера с уголовным прошлым? Черт побери, этот парень уже достаточно отнял у тебя, не так ли? Он бы отнял и твою жизнь, это был лишь вопрос времени. В этот момент Чес издал прерывистый всхлип, но Клинт заткнул его, разок стукнув лицом об пол. — Этот мир полон всяких подонков. Никогда не знаешь, кому можно доверять. Ну а этот? — он практически сплюнул. — Он ебаный вор. Глэм моргнул. Его сознание вернулось в прошлое, к той ночи, когда его привели сюда, когда он впервые услышал эти самые слова, сказанные ему. Это было предупреждение, урок, который он никогда не забывал. Он посмотрел вниз на Чеса. Глубоко внутри него что-то начало стучать, как племенной барабан. Это была правда, Чес отнял у него так много. Он потерял свою невинность, свою личность, свое «я», свою человечность — все, что когда-либо сдерживало его. Теперь, когда ему нечего было терять, он был по-настоящему свободен. Плоскость его сознания едва заметно наклонилась, заставляя его рассудок ускользать в небытие. Снова схватив нож, он шагнул вперед. Клинт пропел: — Вот так. Я знал, что ты поступишь правильно. Глэм встал на колени перед Чесом, нож блестел в его руках, один кулак был сомкнут на другом в молитве. — Скоро все закончится. Чес качал головой, его губы формировали слова, пока он смотрел на Глэма сквозь залитые слезами глаза. Но Глэм не мог разобрать, что он говорил, из-за стука в ушах. Все громче и громче. Он посмотрел на Чеса, на Клинта, снова на Чеса, на нож в своих руках. На него опустился вакуум тишины, и он сделал длинный, сосредоточенный вдох. — Давай же! — прорычал Клинт. С криком Глэм бросился, со всей силой вонзая нож, пока его костяшки не соприкоснулись с плотью. Его глаза не отрывались от глаз Чеса, наблюдая за собой в их водянистых глубинах, по его лицу пронесся калейдоскоп эмоций: отвращение, остервенение, огорчение и, наконец, облегчение. Руки Глэма безвольно упали, и он, пошатываясь, поднялся на ноги и отступил назад. Комната начала кружиться. Прямо рядом с Чесом, Клинт замер, его улыбка застыла на лице. Она дрогнула, судорожно превратилась в оскал. Он кашлянул, и кровь хлынула из ножа, торчащего из его шеи. — Какого… хрена? — прохрипел он через новое отверстие в трахее, и вытекло еще больше струек крови. Он бросил Чеса, и тот упал, как камень. Казалось, он пытался подняться на ноги, но ему удалось лишь встать на одно колено. Его руки нащупывали рукоятку, пока он пристально смотрел на Глэма. — Ты… мелкий… — он вытащил нож. Поток крови вырвался на свободу, извергаясь, как фонтан, из его разорванной артерии. Она брызнула на ошеломленное лицо Глэма, когда Клинт споткнулся. На мгновение он покачнулся на руках и коленях, а затем упал лицом вниз, как Голиаф перед Давидом, в лужу собственной крови. Больше он не двигался. Сколько времени прошло после того момента, Глэм не мог сказать. Секунды казались минутами, а минуты — часами, пока он наблюдал, как медово-золотистый загар Клинта прямо на его глазах превращается в тошнотворный пепел. Под его головой разрослась красная корона, потемневшая от насыщенного рубина до тусклого граната. Эхо сердцебиения в голове Глэма простиралось вокруг него, как океан, отстраняя его от всего. Ничто больше не казалось реальным, пока он невидящим взором смотрел на тело — Клинт — тело — он собирался убить его — тело — убить меня! — тело — я должен был это сделать — тело — Чеса бы вот-вот — те На его плечо легла рука. Он машинально повернул шею в сторону, суставы заржавели от непривычки, и увидел Чеса. Он был в ужасном состоянии: разбитая губа, сломанный нос, один глаз распух так, что почти закрылся, и он качался на месте, будто все его силы уходили на то, чтобы просто стоять. Простыня была сдернута с кровати и теперь накинута на него. Он раскинул трясущиеся руки. Они не нуждались в словах. Глэм бесшумно шагнул в складки его белых крыльев, и голова Чеса удобно устроилась под его подбородком. Он мог поклясться, что не найдет ничего, что бы подходило так же идеально. Его руки окружили Чеса, и он прижал его к себе, чувствуя, как эмоции бурлят в его груди. В это мгновение он не желал ничего другого — лишь их двоих, дрейфующих в мире, который не имел для них смысла. В мире, который никогда не сможет осмыслить их самих. Через некоторое время он спросил: — Что нам теперь делать? Плечи Чеса приподнялись, затем опустились со вздохом. Сначала казалось, что он не собирается отвечать, но когда он все-таки ответил, его голос был слабым и дрожащим: — Улыбаться. У Глэма запульсировало в горле, и слова завязались в узел. — Улыбаться, — повторил Чес. — Потому что если не улыбаться, то ты будешь плакать. Слезы жгли его веки. Но он просто поднял лицо к небу, игнорируя лужу крови, ползущую по полу, и тело, которое когда-то было человеком, а теперь становилось все холоднее с каждой минутой. Он смотрел вверх, мимо потолка и слоев бетона, все дальше и дальше, прямо на ночное небо, которое повисло в блаженной тишине над поблескивающими от мороза полями. Глэм оттопырил губы — в ухмылке, в усмешке, в оскале, таком широком, что щекам стало больно. Он открыл глаза. Хлипкая лампочка бросала на него свои лучи, яркие, как солнце. И Глэм улыбнулся.