В полшаге

Ах, высоко, высоко, Небо так близко и далеко, Ни увернуться, ни сдать назад, Больше не будет, как прежде, брат. Смотрит история в новые дали, Раны промыла холодным дождем, То, что вчера мы в огне потеряли, В пепле ожившем сегодня найдем. (с) DDT, “2020” За несколько часов до происходившего в лесу, храмовник и его слуги были очень заняты приготовлениями к осаде. Буагильбер успел проводить Ревекку с девочкой к подземному ходу незадолго до того, как послышался громовой стук в ворота. - Кто там? - сардонически крикнул сверху Болдуин, хотя было понятно, что речь идёт не о соседях, пришедших по-хорошему за мерой соли. - Добрые люди! - так же издевательски послышалось снизу. - В такое время и погоду добрые люди дома сидят, на огонь в камине смотрят. Только злые шастают! - весело и зло ответил оруженосец, попутно заряжая арбалеты. Оружия в прецептории было более чем достаточно, но вот людей для его использования не слишком хватало. - А коли добрым людям не открыть подобру-поздорову, когда им нужда придёт, они мигом превращаются в злых людей. Да ещё и по такой погоде, - звонкий голос снизу продолжал зубоскалить. Судя по тому, что Болдуин видел в свете факелов внизу, осаждающие перебрались через мост. Правда, пока их было не слишком много, но к ним подтягивались все новые и новые люди. То, что они приняли издалека за таран, оказалось осадными лестницами. Таран бы не слишком пригодился сейчас, при поднятом мосту. - Да чего вы хотите-то? - Ведьму выдайте. И тамплиера вашего, дохлого, тоже. Нечего им честной народ пугать и науськивать! Ишь, парочка, Абрам да Сарочка! - снизу посыпались насмешки и отборные ругательства, сверху - камни и арбалетные болты. - Какую ведьму? Какого тамплиера? - пытался изображать неведение Болдуин, но никого из атакующих это не впечатлило. - Ведьма ваша мор насылает, колодцы травит, мужчин любовной силы лишает, - "Что?!?!?! Вот уж наглая ложь!!" - удивился про себя храмовник, внимательно слушавший весь разговор - Детей похищает! – тут уж поразился оруженосец. - И потом - продолжал чей-то бас, - у меня козу скрала! - А у меня - свинью! - на говорившего со всех сторон зашикали, но он, не смущаясь, продолжал - чтоб летать на ней в полнолуние! Вместе с полюбовничком своим!!! - А у меня в курятнике лису взбесила! Та и задрала хромого Мартына, что ко мне курей красть повадился! Болдуин расхохотался. - Так что ж это, выходит, ведьма-то доброе дело сделала?! - крикнул он. - Выходит доброе…- смешался говоривший, но тут же воспрял духом, - однако же из злых побуждений, вот! - Короче, - перекрыл шум мощный бас снизу, - мы собираемся взять ваш заколдованный замок, вместе со всем, что там есть, ведьму спалить, наконец ,а усопшего рыцаря похоронить, честно и по-христиански. "Я вроде пока в таких услугах не нуждаюсь", - несмотря на бедственное положение, Буагильберу очень хотелось расхохотаться , настолько невозможным казалась ему происходящее вокруг. Глухие удары по воротам снизу возвестили о тщетности дальнейших переговоров. Бой начался и видит Бог, он, хоть и был краток, заслуживал лэ или даже полноценной баллады. В идеале, защитники замка должны были, пока нападающие пытаются прорубить двери топором, или хотя бы перекричать обороняющихся, лить сверху кипящие воду и масло и стрелять. Но увы, осажденных было слишком мало. Однако они все равно сражались храбро и мужественно, преданностью превозмогая численное превосходство нападающих. Манекены, так старательно сделанные Аметом и Абдаллой, отпугивали толпу только поначалу. Храмовник, сарацины и оруженосец метались между стенами, стреляя и заряжая арбалеты, выливая вниз имеющийся кипяток, отбрасывая лестницы от стен и многое другое. - Dispardieux! Второй раз за месяц обороняю замок от толпы крестьян! - крикнул храмовник и остальные вежливо посмеялись. Они и сами понимали, что он прав, несмотря на абсурд ситуации. - Хуже того, господин, некоторые крестьянские морды мне уже так примелькались, что я их, похоже, узнаю. Скоро здороваться начну, как с добрыми знакомыми. Так прошло несколько часов. Храмовник так вымотался (давала знать о себе и недавняя болезнь) что уже соображал, как в тумане, но точно знал - до рассвета им надо продержаться, чтоб Ревекка успела сбежать. Интересно, успел ли Мик? Но лошадей не видно, значит, успел. Стон сзади оборвался хрипом. Буагильбер оглянулся, заранее понимая, что увидит. Абдалла оседал на стену со стрелой в горле. Он успел подскочить к сарацину. - Господин - силился тот ещё что-то сказать - Малак…. Ля Алла илля Алла уа Мухаммад рассуль Алла (нет бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его). Он затих, дернувшись, как человек, который засыпает. - Йа ахуй (брат)! - крикнул Амет. - Он мертв, Амет. - Господин! - крикнул Болдуин, - они прорвались. - Вниз, Болдуин, бегите к восточной башне! Амет бежал почему-то чудовищно медленно. Рыцарь догадывался что он ранен, но сарацин был спокоен и не жаловался . Светало. Пользуясь тем, что осаждающие на миг замерли, не очень понимая, куда же делась защита замка, они успели добежать до подвала. Внизу было адски темно, а факелов не осталось. Врезаясь друг в друга и в стены, спотыкаясь и падая, они бежали по ходу, вперёд, вперёд, слыша за собой гулкие шаги и жуткий вой. Буагильбер надеялся, что атакующих отпугнёт жуткой вой из подвала, но видимо, те были так опьянены лёгкой победой, что никто не обратил на это ни малейшего внимания. Они бежали, пока хватало сил и ещё немного после этого. Погоня позади понемногу стихла, слышалось только хриплое дыхание Амета да ругательства Болдуина. Храмовник берег дыхание, даже ругаться ему было сложно. У него было чувство, что он бежит уже годы и будет вечно бежать вот так. "Может, я уже умер и это мой личный ад?" промелькнула мысль. Спереди забрезжил свет, когда Амет остановился - резко, словно врезался в стену. - Господин - тихо выдохнул он - сегодня хороший день. - Ты, о чем, Амет? - от усталости рыцарь туго соображал. - Я говорю, господин, что сегодня отличный день, чтоб уйти к Аллаху, величайшему и всемилостивейшему. - Что с тобой, Амет? - спросил Болдуин, уже догадываясь об ответе. Сарацин повернулся к нему боком. В левом боку его торчал арбалетный болт. - Он пронзил селезёнку, господин. Бегите через проём, я останусь здесь. - Зачем? - в невольном ужасе спросил оруженосец. - Вы пройдете через проход, а я задержу погоню, - просто сказал Амет. Буагильбер приблизился к свету и сообразил, что выход стал несколько шире с его последнего визита сюда. Наверное, это его прекрасная еврейка постаралась. Но, дьявол, это значит, что весь проход держится на "честном слове" и может обрушиться в любой момент. - Живо! - крикнул он оруженосцу, - раздевайся! - Зачем? - икнул тот, но не было времени объяснять - из тоннеля слышались быстро приближающиеся звуки. Буагильбер потянул за собой Болдуина и начал сбрасывать кольчугу. Латы он сбросил ещё во время бега по ходу. Оставшись в рубахе и шоссах (штанах под кольчугу), Буагильбер поднял меч и сунул за пояс кинжал. Болдуин тоже разделся. - Попробуй разобрать хоть часть прохода, - скомандовал храмовник оруженосцу, но тот, едва попробовав выдернуть камень, поспешно отшатнулся. Свод нехорошо затрещал. Видимо, разобрав часть прохода, Ревекка нечаянно сдвинула часть несущей колонны. Или же ливень подмыл почву, но так или иначе, разбирать кирпичи было слишком опасно - вся конструкция могла рухнуть. Из темноты медленно вышел Амет, весь в глине, воде и крови. Стал около входа, потянул носом воздух. - Дождь, - мечтательно сказал он. - Я чую свежий воздух, так и хорошо умереть. С этими словами он поднял руки и подставил их под один из кирпичей. - Разбирайте камни и выходите, мой господин. Служить вам было великой честью. - Прощай, Амет. Ты был хорошим слугой, хоть и нехристем. - храмовник горько усмехнулся. Они с оруженосцем с трудом вывернули ещё по кирпичу, расширив проход, сколько смогли. Обдирая бока и оставляя клочки кожи и одежды на стенах, храмовник первым пролез из тоннеля, ощутив на лице дождь и свежий ветерок. Следом за ним вылез оруженосец. Амет стоял, как статуи кариатид в Византии, держа на себе остатки подвала. Он громко и протяжно крикнул "Аллах Акбар!" И, видимо, опустил руки, так внутри внезапно стало тихо. Секунду или две ничего не происходило. Храмовник и оруженосец с мечами наголо ждали, что сейчас из прохода вылетит толпа и настигнет их, но внезапно послышался жуткий рокот. Сперва медленно, а потом все быстрее, как в кошмарном сне, проход смялся, вместе со сводом пещеры. Буагильбер и Болдуин едва успели отскочить. Посыпались булыжники, и каменная крошка оцарапала лица рыцаря и оруженосца. Они отбежали еще дальше, с болезненным любопытством глядя, как проседает часть почвы, и как струи дождя омывают то место, где кончался когда-то подземный ход. Теперь он был замурован раз и навсегда. Рыцарь и оруженосец потрясённо молчали. Осада, бег, потеря боевых товарищей, обвал наконец - все это казалось нелогичным, нереальным, невозможным. Ещё более невозможными показалась группа людей в зелёных одеждах йоменов, вышедшая из лесу и окружившая их, пока они, как истуканы, смотрели на остатки тоннеля. Храмовник успел крутануться на месте, но камень из пращи ударил его по темени, и он упал на колени, даже не сообразив что произошло. Болдуин был так ошарашен, что не сопротивляясь, отдал свой меч - больше у него ничего не осталось. Обоих связали и, накинув им на головы мешки из ткани, потащили пленников куда-то в лес. Шли они, насколько мог судить храмовник после удара по голове, на восток. Он не на шутку взволновался, понимая, что если Мик не успел и Ревекка с девчонкой не уехали, они вполне могут находиться в том же направлении. Дождь закончился, и его одежда начала мало-помалу просыхать. Солнце приятно грело, и он вдруг вспомнил слова Амета - хороший день, чтоб умереть. "Нет!" - яростно сопротивлялась внутри его воля, - "ни один день не достаточно хорош для такого. Я готов умереть во всякий день, но ради и вправду чего-то важного". Он шел, спотыкаясь на каждом шагу, шатаясь от нахлынувшей внезапно слабости и усталости, грязный, покрытый своей и чужой кровью, в одном белье, безоружный. Голова очень болела после удара камнем, хотя сознание и было ясным. И при этом от него исходила такая волна силы, что окружающие опасались его. Лесные разбойники весело переговаривались между собою. Пытаясь уловить хоть крохи информации о происходящем, рыцарь настолько сосредоточился на их беседе, что не заметил, что они уже остановились. Ему послышались знакомые голоса. Кажется, это Ревекка. Означает ли это то, что она тоже пленница этих головорезов? Впрочем, впадать в отчаяние рано, возможно, они смогут заплатит выкуп за свое спасение. Мешок сдернули с его головы, раздался чей-то вскрик и яркое солнце ударило храмовнику в лицо. Когда он немного привык к освещению и смог осмотреться по сторонам, его глазам предстала довольно-таки удивительная картина. Он стоял на опушке леса и послеполуденное солнце заливало окрестности ровным жёлтым светом. Вокруг него стояли люди, одетые в зелёную одежду йоменов - человек двадцать, не меньше. Их предводителем был довольно высокий человек лет, возможно, тридцати-тридцати пяти, бородатый, с обветренным лицом, не лишенным, однако, известной доли притягательности. В глазах его то и дело вспыхивали лукавые огоньки. Чуть поодаль виднелась другая группа, гораздо малочисленнее и приятнее для глаз - то были Ревекка (вновь с вуалью на лице), Исаак, Рейбен и двое детей. "Жива, здорова и, судя по всему, не в плену" - немедленно оценил положение еврейки храмовник и немного успокоился. - Бриан де Буагильбер, рыцарь Храма, магистр ордена Тамплиеров! - воскликнул предводитель разбойников. - Отрадно сознавать, что я известен даже последним из здешней лесной шушеры, - с иронией заметил рыцарь. Разбойники возмущённо загалдели. Их предводитель подошел к еврею и указав ему на пленных, сказал: - Вот видишь, Исаак, я отплатил тебе и твоей дочери за вашу заботу. Он теперь ваш и вам решать, что сделать с этим похитителем женщин и детей. - Во-первых, - вмешался Болдуин, - похитил их я, - А во-вторых, - продолжил храмовник, - вам, собакам, не по чину и не по рангу судить благородного рыцаря. - Так повесим же его без суда и следствия! - Что там говорит этот благородный рыцарь, который ведёт себя, как бандит с большой дороги! - Тихо!! - рявкнул главарь и все смолкли. - Я, как негласный хозяин этих лесов, проведу скорый суд над нашими пленниками. Итак, обвиняемый Бриан де Буагильбер, храмовник. Во-первых, еврей Исаак из Йорка обвиняет тебя в том, что ты и группа рыцарей, переодевшись в честных йоменов, силой доставили их в замок Торкилстон. Во-вторых, ты похитил девицу Ревекку, дочь Исаака из Йорка, и увез ее против ее воли в прецепторию Темплстоу, где ее судили неправедным судом, обвинив в колдовстве. Далее и, в-третьих, тот же еврей Исаака из Йорка обвиняет тебя, надменный рыцарь, в том, что твой оруженосец пленил и вновь похитил вышеозначенную девицу Ревекку… - И ни с кем ею не поделился, - тихо сострил Болдуин, за что удостоился тычка в спину от своего конвоира. - …и держал ее в заточении в прецептории Темплстоу полных три недели. - продолжил главарь. - Кроме этого, означенный оруженосец также похитил двух детей, опекуном которых назначен присутствующий здесь еврей из Фамарсвилла, Рейбен. - К тому же, сэр Бриан де Буагильбер обвиняется в том, что переодевшись в собственный призрак ("Бог милостивый, какой же бред!" - подумал Буагильбер) - пугал жителей окрестных деревень и науськивал их на добрых жителей Фамарсвилла, предлагая лично возглавить чинимый ими еврейский погром. Есть ли тебе что возразить на это, гордый рыцарь? Говори скорее, ибо хороший суд не только справедлив, но и весьма скор на руку. Храмовник оглядел собравшихся. Потом плюнул на землю и сказал: - Бриан де Буагильбер, прецептор ордена Сионского Храма, не будет отвечать на эти дикие и нелепые обвинения, тем более, что часть из них - наглейшее враньё. Но, если будет задета его честь, он будет защищать ее вон тем мечом в поединке против любого количества из находящихся здесь. Что же касаемо вреда, причиненного мною находящейся здесь девице Ревекке из Йорка, то дайте ей самой сказать за себя. Поднялся страшный гвалт, почти каждый из присутствующих хотел что-то возразить на дерзкий ответ рыцаря. - Тихо!!! - снова заорал что есть глотки вожак разбойников. - Сэр рыцарь, ты не хочешь говорить с нами, как с людьми подлыми (низкого сословия), - что ж, твое право. На поединок тебя никто не вызовет, ибо этого не допущу уже я. Что насчёт твоего совета спросить девицу - пожалуй, я готов признать, что он хорош и мы последуем ему. Сейчас же у тебя и твоего оруженосца остался простой выбор - ты наш пленный, и либо ты платишь нам выкуп - тысячу крон за себя и ещё полстолька за оруженосца, либо мы без всякого промедления вешаем вас на этом же суку. Ибо твои преступления давно уж переполнили меру терпения человека на земле и бога на небе. Клянусь святым Дунстаном, хранителем этих лесов, что нет ни одной заповеди, которую ты не нарушил бы! Если я не получу от тебя ни гроша, я только возрадуюсь, ибо, повесив вас, я совершу богоугодный поступок, да ещё и приятный лично мне! Буагильбер вдруг понял, что узнает этот голос. Именно он и был тем наглым крестьянином, который переговаривался с ним прошлой ночью в деревне. В этот момент вдруг раздался голос Ревекки: - Простите, милостивые господа. Я всего лишь девушка и не подобает мне говорить в таком обществе, но я заклинаю вас, выслушайте меня! - ее голос немного дрожал, что легко объяснялось пережитым, но храмовник надеялся, что причина тому иная. - Говори, девица. Как-никак, ты - лицо заинтересованное. - В таком случае, я хотела бы пролить немного света на истинную причину маскарада сэра рыцаря. Он ни в коей мере не хотел еврейского погрома, о нет! Наоборот, переодеться в собственный призрак, - а его считали мертвым, - и напугать сельчан, чтоб они ни в коем случае не напали на евреев в ближайшее время - было моей мыслью! Бриан де Буагильбер осуществил его, возможно, напрасно, но рискуя жизнью. Он же отправил мальчика Мика, здесь присутствующего, - мальчишка так закивал головой, что, казалось, она сейчас отвалится, - в Фамарсвилл, дабы предупредить тамошних евреев о готовящимся погроме. - Но зачем же тогда он не пытался вовсе остановить погром?! - удивлённо спросил вожак. - Прости меня, добрый Дик Самострел, но неужели ты, который все время имеет дело с людьми, не можешь знать, что это невозможно? - язвительно спросила Ревекка, - Толпа слушает только то, что ей понравится. Не гласит ли ваша английская поговорка -" Если ты не можешь победить его, присоединись к нему"? - Хорошо, допустим, - ответил Дик Самострел, - а что ты скажешь в ответ на остальное? - Рыцарь Храма и вправду похитил меня, и так же поступил его оруженосец со мной и с этими невинными детьми. Оба эти поступка были дурными и бесчестными. Впрочем, насколько я поняла, проступок оруженосца можно отчасти объяснить бедственным положением, в которое попал его господин. В малой степени его преданность искупает его вину. Поведение же самого рыцаря для меня уже менее пугающее, чем ранее, но позвольте мне умолчать о причинах этого. Я хотела бы ещё упомянуть и о том, что, спасая меня от осады, к которой ты, Дик Самострел, без сомнения, был в определенной мере причастен, сэр Бриан рисковал жизнью, своей и своих слуг. Сэр рыцарь - обратилась она к Буагильберу - как вам удалось выбраться? - Так же, как и вам, полагаю. Но теперь уж никто не сможет пройти тем же путем. Тайный ход обрушился, погребая под собой одного из моих слуг-сарацинов. Второй погиб на стенах Темплстоу. Как ни бодрилась Ревекка, все же и ей не удалось подавить слабый вскрик при этой новости. Тяжело было поверить в то, что оба храбрых и верных сарацина погибли вдали от дома, пережив вместе со своим господином столько опасных приключений. Их лица на миг встали перед внутренним взором девушки. Она упрямо тряхнула головой и продолжала: - В конечном итоге, добрый Дик Самострел, я уверена, что после падения Темплстоу вы не остались внакладе. Я точно знаю, что внутри осталось большое количество различной утвари, оружия и денег, а также разных ценных вещей. Сомневаюсь также, что король Ричард вменит вам в вину расхищение добра храмовников, или же наложит на вас какую-либо пеню. Почему бы в таком случае вам не отпустить этого рыцаря и его оруженосца ? - Как?! - возмутился главарь йоменов, а его люди возмущенно зароптали, - нам по доброй воле отказаться от выкупа за столь знатную особу? Девица, ты, видимо, слишком много дышала ладаном и миррой, чем у вас там кадят, в синагоге? Или этот храмовник сам тебя околдовал?! - из толпы послышались смешки. Исаак в гневе попытался что-то сказать, чтоб заступиться за дочь, но Ревекка остановила его. - Не надо, отец. Что ж, он ваш пленный. Но он спас мою жизнь, и я хочу отблагодарить его. Я заплачу выкуп, за него и за оруженосца. Заступничество Ревекки произвело эффект взорвавшегося сосуда с греческим огнем. Разбойники после минутной паузы громко заговорили все разом. Исаак и Рейбен застыли, как громом пораженные. Дик Самострел только качал головой, удивляясь прихотливости судьбы. Буагильбер открыл рот, собираясь отказаться от денег девушки, но главарь разбойников тихо шепнул ему на ухо нечто такое, отчего он замолчал. - Чадо моё! - в голосе Исаака сквозило изумление и плохо сдерживаемая ярость, - я вижу, что слишком уж избаловал тебя и дал тебе больше самоуправства, чем требуется скромной и добродетельной особе, почитающий отца своего. Этот человек оболгал тебя, назвав колдуньей, из-за него тебя едва не убили, он увез нас в Торкилстон и хотел ограбить и разорить меня. Как ты смеешь ещё говорить что-то в его защиту? Может, он отравил тебя теми ядами, в которых, говорят, весьма сведущи тамплиеры? Или он силой обратил тебя в свою веру? Или, - тут лицо еврея исказилось от ужаса, - он совратил твою невинную душу?!?! "В точку!" - одновременно подумали храмовник и Дик Самострел. Ревекка порадовалась тому, что вуаль на ее голове скрывает ее смущение. - Отец - мягко укорила она еврея - он спас мне жизнь сегодня, выведя меня тайным ходом. - Если б он не похитил тебя, ему бы и спасать тебя не пришлось! - Но меня похитил его оруженосец, когда сам рыцарь лежал при смерти. Мой же дядя Натан Бен Израэль потребовал от других лекарей ни в коем случае не помогать храмовнику. Что же ему ещё оставалось делать? Он ужасно поступил, согласна, но ведь все закончилось хорошо? - Хорошо?!?! Хорошо?!?! - еврей покраснел от злости - Как же хорошо, если для того, чтоб подкупить этих людей я отдал целое состояние?! Кто вернёт мне эти деньги?! - Но отец, ты ведь заплатил Уилфреду Айвенго за твоё спасение ценой коня и доспехов на турнире? Отчего же и я не могу честно отплатить тому, кто спас меня из горящего замка Торкилстон и сейчас, из прецептории? - Айвенго, да продлятся его дни подольше, спас меня бескорыстно - ("Ну ещё бы! Ты ведь не красивая девушка, но богатый еврей" - подумал Буагильбер), от этого чудовища в рыцарском обличье, когда тот хотел обворовать меня в Ротервуде, - Исаак протянул трясущуюся от гнева руку к храмовнику. Тот изумлённо вскинул одну бровь. - В Ротервуде? - переспросил он голосом, полным неподдельного удивления, - Кто тебе такое сказал, еврей? Я никого не собирался грабить, я направлялся на турнир. - Ничтожный лгун! - завопил Исаак, - Не ты ли сказал своим слугам по-сарацински, что собираешься похитить меня и вынудить к оплате крупного выкупа, по дороге в Ашби? Если б не Уилфред Айвенго, который сопроводил меня и защитил, я сгинул бы в подвалах замка Торкилстон намного раньше. Тень понимания появилась на лице храмовника. Остальные давно затихли и с интересом прислушивались к беседе Исаака и Буагильбера. - Еврей! - насмешливым тоном произнес последний. - Уилфред Айвенго сказал тебе, что я собираюсь тебя ограбить? И за его помощь ты заплатил ему кольчугой и конём? Надо же, какая удача - именно то, что ему нужно было. Он прибыл пилигримом, нищим, чужаком в собственном доме. У него не было ни пенни, чтоб собраться на турнир. И вот он, нищий пилигрим, приезжает в собственный дом - сопроводив нас туда, под предлогом знающего тропинки местного уроженца. И совершенно случайно он оказывает тебе услугу, за которую ты ему дорого заплатил. Dispardieux, Исаак, ты же еврей! Ты представитель народа, который ради выгоды продаст снег зимой северянам! И ты не разглядел выгоды Айвенго в этом твоём "чудесном спасении"? Да он обманул тебя, как ребенка, напугав моими сарацинами и выманив у тебя необходимую ему на турнир экипировку! - храмовник, не сдержавшись, рассмеялся и его примеру последовали разбойники, вместе с их главарём. Ревекка почувствовала, как краска стыда заливает ее лицо. А она-то так благодарила Айвенго за спасение ее отца! Она отдала Гурту деньги для себя и для хозяина, чтобы тот почувствовал ее признательность! Исаак был не в лучшем состоянии. Как говаривал в подобных ситуациях шут Вамба, "кто бы дал мне мешок, сунуть голову от срама!". Он бледнел и краснел, губы его шевелились, он явно подсчитывал понесенные убытки. Хохот стих и глаза всех присутствующих устремились на главаря разбойников, вновь призвавшего к тишине. - Итак, что решила девица Ревекка? Что решает гордый храмовник? Кто будет платить выкуп? - Я! - в один голос сказали Буагильбер и Ревекка. - Экая слаженность! Так что, оба будете платить? - Ревекка, но ведь не станешь же ты… да, Айвенго и впрямь поступил неподобающе, но ты не должна… - Рейбен запутался и умолк. - Отец, - еврейка повернулась к нему - я хочу напомнить тебе, что не далее, как неделю назад мне исполнился двадцать один год. По законам этой страны, я считаюсь совершеннолетней и могу распоряжаться своей частью семейных денег по собственному желанию. Это так? - еврей тихо пробормотал что мол, да, так и есть. - В таком случае, я из этих денег плачу выкуп за рыцаря и оруженосца. Полторы тысячи крон. Дайте мне перо, чернила и бумагу! - Рейбен не решился ослушаться Господи и подал ей требуемое. Пока Ревекка писала расписку и скрепляла ее своей печатью, Буагильбер с тоской смотрел на нее. Для него было страшно унизительно оказаться вот так, почти раздетым, безоружным и неспособным защитить самого дорогого себе человека, а напротив, быть зависимым от нее. Но в то же время его грела мысль о том, что она пошла против всего, чего знала и во что верила, что защитить его. Это было приятно и волновало кровь, давая шанс его любви. - Получите, господин Дик Самострел. Я могу удалиться? Вместе с отцом и остальными? - Можете, девица, конечно можете, вот только храмовника тоже заберите, да и оруженосца его. - Я не королева, а они не мои подданные. Дайте им коней и отпустите их восвояси. Страх выдать себя она скрыла за напускной сухостью голоса. «Боже милостивый, только бы не видеть этой глубокой тоски в его глазах». - Что ж, госпожа, раз уж мое общество для вас столь нежеланно... Болдуин, лентяй, поторопись, я не желаю торчать в обществе саксонских хамов ни единой лишней минуты! - «Dispardieux, Ревекка, боль моя, как тяжело тебе будет засыпать в одиночестве» - Как изволите желать, госпожа, однако конь оруженосца пойдет в счёт оплаты пошлины! - лукаво усмехаясь, сказал главарь шайки разбойников. - Отпустите их ребята, и верните им оружие - после того, конечно, как они поклянутся честью, что не применят его против нас! Дождавшись клятвы, разбойники развязали храмовника и оруженосца. День клонился к вечеру, на небе зажглись первые звёзды. - Прощай, Дик. Надеюсь, в ближайшее время я обойдусь без твоей помощи, - сказал Исаак, потянув за собою дочь. - Погоди минутку, Ревекка, - попросил йомен, подойдя к ней вплотную. - Сними на минуту твою вуаль. - Зачем, Дик? Ты ведь видел меня, когда я лечила тебя. - Что ж с того? Я видел сотни факелов, но потом я увидел луну – и факелы померкли. - усмехнулся тот. Ревекка сняла вуаль, и йомены ахнули. Уставшая, с бледным и грустным лицом, она все же была невыразимо прекрасна. Дик-Самострел посмотрел на нее, как-то печально усмехнулся и приблизившись к ней почти вплотную, тихо прошептал: - Ты все правильно сделала, девочка. С этими словами он набросил вуаль обратно на удивлённую Ревекку и дал команду своим людям отправляться. Рыцарь и Болдуин сели на Замора, подобрав оружие. - Глядите-ка! - глумливо выкрикнул кто-то из толпы, - наконец-то надменный храмовник и его расфуфыренный оруженосец едут согласно уставу ордена - на одной лошади! - взрыв хохота был ему ответом. - Да уж, мы отличились в возвращении истинного аскетического облика духовенству. Что Приору Эймеру, что Буагильберу. Отряд лесных разбойников отошёл уже на некоторое расстояние, но несмотря на это, отлично были слышны звуки непристойной песенки, высмеивающей рыцарей ордена храма. С деревьев листья облетают (прямо в Сену, и в Луару, и в Гаронну, и везде, куда хотите) Пришла осенняя пора (Патер Ностер!!!).... Канцлер ги, «Крестоносцы» Ревекка и храмовник даже не успели проститься. Ее Исаак потащил за собой так быстро, что она едва успевала перебирать ногами. Он ускакал на Заморе, позади него сидел верный оруженосец. Но сколько было можно, и он и она смотрели друг на друга. Разлука была вечной, оба понимали это. Обоим это знание приносило невыносимую боль.