Сомниум

Он настоящий. Он всегда был настоящим. Не плод воображения, не персонаж выдуманного мира, не строчка в книге, а живой человек, состоящий из плоти, крови и огня святой инквизиции. Злого огня, разрушительного. Нет, Валентин, конечно, все эти годы знал, что где-то в мире существует человек с такой же внешностью, иначе он не смог бы попасть к нему в сон — лица не возникают из ниоткуда. Может, Валик мельком видел его в детстве. Может, мозг выцепил этот образ из телевизора. Но одно дело — человек с лицом Мефиуса, и совсем другое — он сам: раздражающе уверенный в своей непобедимости; подвижный, как языки пламени; неугомонный; нелогичный; вызывающий — непременно на бой. Он настоящий. Парень, из-за которого он годами не мог заснуть. Парень, из-за которого он годами не хотел просыпаться. Лишь бы урвать у сна ещё один час, ещё одну минуту, чтобы найти, догнать, победить, призвать к ответу, разбиться вдребезги об этот ответ. Разгадать его, понять: почему среди серой толпы он светится ярким пятном? Почему среди тысячи леммингов, идущих к воде, он строит корабль? Почему среди стада послушных овец он волк, даже не утрудившийся набросить на спину чужую шкуру? Почему, почему, почему? Теперь же всё встало на свои места. Конечно же, он никогда не подчинялся воле Валентина, потому что никогда не был её порождением. Двенадцать лет Мефиус вставлял ему палки в колёса, двенадцать лет колёса от этого лишь набирали скорость. Вэл Винтерс разжигал пожар — и Мефиус тушил его бензином. И их история полыхала. И его книга писала себя сама. И что же теперь? «Вот он, твой сказочный хэппи-энд», — думает Валентин с невесть откуда взявшейся досадой. Злодей не поражён, но сам покинул историю. Сошёл со страниц, добровольно сложив оружие. «Ты победил». «Ты победил и больше никогда его не увидишь». Валентин останавливается, только когда дорога упирается в тупик. Сетка забора частной парковки, одинаковые дома, асфальт, протаявший дырами. Куда он забрёл?.. Сбежал, как последний трус, из кофейни, от Мефиуса и того, второго… Как его там?.. Неважно. Абсолютно неважно, как его зовут, кем они друг другу приходятся и почему он вправе его касаться, почему называет так коротко, так по-домашнему — Меф. Меф… Мягкое слово, уютное. Как тёплым дыханием на ухо: «Меф». Как смущённым смешком в сторону: «Меф». Ну, разумеется, Вэлу Винтерсу достаётся совсем другое, со свистящим предупредительным на конце — Мефиус. Вэл прижимается лбом к холодной решётке и закрывает глаза, прокручивая в голове всё произошедшее. Он не может вспомнить, как закончил презентацию, что говорил. Помнит только, как слова имели привкус крови из разбитой губы, как лицо пекло и как путались мысли. Он знал, что за дверями библиотеки его будут ждать. Он подготовился, десяток раз повторив про себя: «А, снова ты». Отшлифовал, пока оно не стало плоским и безопасным. «А, снова ты», — с щенячьей радостью. «А, снова ты», — с томным предвкушением. «А, снова ты», — с раздражением. «А, снова ты», — с усталостью. «Снова ты». «Снова ты». «Ты». «Ты». «Ты». Пока оно не заледенело, не закостенело в его мыслях. — А, снова ты, — с безразличием и скукой. Молодец, Вэл. Просто умница. Дальше было легче, потому что Мефиус был собой: острым на язык, острым на взгляд, острым на ощупь (предположительно). Потому что вёл себя, как зазнавшийся придурок, и Валентин привычно парировал удары, тушил его пламя своим льдом. Дальше было легче, потому что в жизни Мефиус его ненавидел точно так же, как и во сне. Оказалось, правда, что он ненавидит не только его, но и Сомниум. Вэл почти коснулся его в запале, но в последний момент опомнился. Испугался реальности происходящего. Испугался, что пальцы дотронутся до кожи, и она будет горячей и живой. И его творение обратится человеком, оживёт, как мраморная скульптура. Вот только Галатея бросилась Пигмалиону в объятия и стала его женой. Мефиус бросится на него с кулаками и станет его погибелью. И всё же… Меф. Меф — это сокращение от Мефодия? Какая нелепость. Вэл оглядывается по сторонам: пора возвращаться. Он и так слишком много времени потратил на Мефиуса (он потратил бы на него и в десять раз больше), ещё немного — и он опоздает в аэропорт. То есть придёт не за три часа, а за два. А он терпеть не может, когда время выходит из-под его контроля. Но не успевает он выйти из подворотни, как что-то — нет, кто-то — толкает его обратно к сетчатой решётке, и Валентин чувствует что-то твёрдое, упирающееся под рёбра. Ах да, замечательное окончание замечательного дня. Может, ему следовало бы испугаться чуть сильнее, но во снах ему слишком часто угрожали чем-то посерьёзнее выдвижного ножа. Вэлу даже приходится подавить вздох разочарования, когда глаза напротив оказываются совершенно не похожи на сердцевину свечи — раскалённый голубой, огонь сверхновой, сверхчистой, смертельной звезды. — Чем могу помочь? — холодно осведомляется Валентин, глядя на мелкую грабительницу сверху вниз. Она нервничает, и это несколько сбивает с толку. Вэл привык к нападениям другого рода: уверенным, яростным, шумным. — Расскажи мне про Сомниум, — говорит девушка. Предплечьем она прижимает горло Валентина, другая рука держит нож у его печени, так что огромные очки сползают на кончик носа, и она, лишённая возможности их поправить, беспомощно морщится. Какая прелесть. — Знаешь, ты могла бы просто купить книги, — Вэл плавным движением отодвигает от себя руку, судорожно сжимающую сомнительное оружие: канцелярский нож. Да она ведь даже не старалась… Ладно, может, у Валентина просто завышенные стандарты к покушениям на свою жизнь. — Мне плевать на твоё Средиземье, — злится она. Ауч, грубо. — Расскажи мне про осознанные сны и путешественников. Валентин выгибает тонкую бровь. — А, — снисходительная улыбка. Это уже рефлекс. — Так ты из этих. Ещё несколько лет назад Вэл узнал, что среди его фанатов есть группа… энтузиастов, которые свято верят, что в Сомниум можно попасть во сне. Он сам виноват в этом: проговорился по молодости лет, пойдя на поводу у собственного тщеславия. Мол, слушайте и внимайте, я создал этот мир в осознанном сновидении. Кристоферу Нолану такое и не снилось! Буквально. С тех пор на форумах то и дело появлялись «свидетели Сомниума», утверждающие, что им удалось побывать в его мире во сне. Они говорили, что постигли искусство «путешествия», нашли дорогу в Сомниум и прожили там целую ночь. Полный вздор. Впрочем… Разве Мефиус не говорил сегодня о чём-то подобном?.. Мефиус… Уместно ли называть его так? Его, в безвкусно уродливой худи вырвиглазного неонового цвета с потёртым принтом Микки Мауса? Без плаща за плечами, без огненного меча, без серебряного обруча короны на голове? Но может ли он звать его Мефом? Просто Мефом. Меф, Меф, как странно… — Ты слышал меня?! Отвечай! — рычит девица. — Сомниум действительно существует во снах? Как его найти? — А ты не слишком взрослая, чтобы верить подобным глупостям? — интересуется Вэл. Это начинает его утомлять. Если он прямо сейчас не вызовет такси в аэропорт, то не займёт очередь на регистрацию, и придётся сидеть в самом хвосте, слушая плач несносных младенцев. — Я слышала, что сказал тот парень, — говорит девушка. На вид ей лет двадцать, может, чуть старше. Ровесница Мефиуса. Или Мефа?.. Нет, слишком непривычно. — Тот, который надрал тебе зад, — с удовольствием добавляет она. — У него было тактическое преимущество, — с достоинством оспаривает Вэл. Если бы он был готов, то никогда не проиграл бы этому шуту. Точно, шут. Вот кем он сделает его, когда… Ах да. Мефиус же не вернётся в Сомниум. — Он говорил, что ты воруешь его сны для своей книги. — Мальчик совсем слаб умишком, не обращай внимания. Девушка раздражённо сдувает со лба короткие светлые волосы. Интересно, Мефиусу нравятся такие? Маленькие, но бойкие. Или ему подавай величавых красавиц, изящных и статных? Или ему по вкусу кареглазые брюнеты, как этот его друг? Нет, быть не может, он слишком прост, чтобы нравиться такому, как Мефиус. Слишком обычный: простое лицо работника месяца, скромная стрижка хорошего мальчика, преданный пёсий взгляд. — Имя Алёна Озёрная тебе о чём-то говорит? — продолжает свой допрос юная бандитка. — Впервые слышу. — Она была в Сомниуме. Ты должен знать её! — Ну, конечно же, — саркастично тянет Валентин. — Персонажи «Хроник Сомниума». Вот они, слева направо: Мефиус Пылающий, Вэл Винтерс, Костер из Рорхии, Тория Самейн, Бодвик Бодвик и Алёна Озёрная. — Думаешь, самый умный? — Посещала такая мысль. — Она была в Сомниуме, а потом… Потом с ней что-то случилось, — девушка смотрит хмуро и пристально, и Вэл без особого интереса изучает её светлые брови и ресницы, почти незаметные на лице. Если бы не огромные очки в черепашьей оправе и яростный излом мимики, её можно было бы назвать красивой. — И она далеко не первая. Люди пропадают во снах, десятки случаев госпитализации: они становятся… оболочками, будто их сознание куда-то исчезло, они не могут спать, не могут есть и просто… затухают. — Крайне занимательная история, но, боюсь, я опаздываю, — говорит Валентин холодно и отодвигает девчонку с дороги. — Твой Сомниум как-то с этим связан! — кричит ему вслед она. — Мой Сомниум — сказка для грустных детишек, — жёстко обрывает её Валентин. «Там мир не продуман дальше Тёмных вод. И названия бездарные, плагиат на плагиате. И половина героев на одно лицо. И даже трон чертовски неудобный». — Повзрослей. И он уходит. Может, ему тоже давно пора повзрослеть. В конце концов, сколько можно быть жалким неудачником, безнадёжно, неумело влюблённым в главного злодея собственной книги? Или же… Главного героя?..