Сомниум

Несколько минут Вэл ждёт, перебирая номер в голове, мысленно ощупывая каждую цифру: изгибы тройки, штопорность семёрки, крюк пятёрки… Как монах — чётки: молитвенно, вдумчиво. Как монарх — драгоценные камни: алчно, ревностно. «Это всего лишь номер», — осаждает он себя и тянется к телефону, вводя сложный код, чтобы разблокировать экран. Каждую вещь, которая принадлежит исключительно ему, он охраняет с особой тщательностью. После всех донашиваемых за кем-то курток, перепутанных с «сокамерниками» носков, после общих простыней, библиотечных книг, казённых кружек, одна мысль о том, чтобы делить с кем-то своё личное и сокровенное, кажется Валентину отвратительной. Когда он на первую зарплату купил себе набор столовых приборов, он поклялся, что никто, кроме него, не коснётся этих ложек и вилок. В жизни он никому не одолжит свою рубашку. Никого не пустит в свою квартиру. Никого не пустит в свой сон. (То, что Меф в эти правила не вписывается, вполне объяснимо: просто его невозможно вписать. Его и описать-то было непросто.) На заставке у Валика стоит обложка собственной книги, и любой, заметивший это, непременно бы хмыкнул: «Самовлюблённый ублюдок». И вряд ли бы кто-то обратил внимание на то, что «Валентин Зимин» cверху обрезано, чтобы не отвлекать от главного: сверкающего серебром «Сомниум» и невозможно ясных глаз. Погожих, как морозное утро. Сохраняя заученный номер в контактах, Валентин недолго мнётся, хмурясь клавиатуре: как его подписать?.. Мефиус? Мефодий? Избранный? Придурочный?.. Меф?.. Он столько раз печатал его имя, подчёркнутое красной взволнованной линией: «Ошибка, ошибка, ошибка», — твердил Word. «Знаю, знаю, знаю», — раздражённо отзывался Вэл. Столько раз он писал «Мефиус», но никогда ещё не имел на это право. До сих пор. И всё же «Мефиуса» Вэл оставляет страницам «Хроник», обрубая имя до привычного уже «Меф». Он находит его в Телеграмме. Имя пользователя: @mefamphetamin, что могло бы показаться остроумным, если бы не контекст их сегодняшней встречи. Но тревожность отходит на второй план, сливается с фоном, потому что Валентин видит фотографии. Их всего четыре, как и всадников Апокалипсиса. Чума: Меф в медицинской маске, показывающий язык сквозь прорезь в центре и закатывающий глаза так, что видны лишь белки. Война: Меф с разбитым носом, из которого на подбородок стекает кровь, блаженно улыбается, пока два ОМОНовца под руки тащат его в автозак. Голод: Меф, пытающийся отсосать багету. Смерть: Меф, взасос целующий гипсовый бюст Ленина. Валентин бездумно сохраняет себе каждую фотографию, а потом, устыдившись сентиментального порыва, раздражённо удаляет их из памяти телефона. Из собственной, правда, их так просто не убрать: огнём не выжечь, в воде не утопить. Остаются лишь медные трубы, но на таких либо ноктюрн играть, либо вешаться. Перебрав в голове с полсотни вариантов от едкого: «Надеюсь, ты мёртв и не ответишь» до официозного: «Добрый вечер, мой заклятый враг», Вэл набирает нейтральное «Здравствуй», добавляет зловредное «Ну» в начале. Будто этот диалог для него обуза. Будто он закатывает глаза между строк. И ждёт ответа.

Вы, 00:42: Ну здравствуй.

Меф, 00:44: новый телеф эт кто Меф, 00:44: птыфоввтл шучу Меф, 00:44: йа жифф

Вы, 00:45: Почему-то я ничуть не удивлён тому, что твоя манера ведения переписки настолько же омерзительна, как и твоя устная речь.

Меф, 00:46: я необразованное быдло шо ты хошь

Вы, 00:48: Сомневаюсь, что необразованное быдло способно на дословное цитирование текстов Священного Писания и свободную эксплуатацию фольклорных мотивов.

Меф, 00:49: пизда ты загнул канешн Меф, 00:49: СТОПЭ это чё ты меня так комплиментируешь

Вы, 00:50: *Компрометирую. Себя.

Меф, 00:50: пдотыдматовдмв

Вы, 00:51: И что же должен значить этот набор букв?

Меф, 00:52: это молодёжь так смеётся нынче Меф, 00:52: бумер

Вы, 00:53: O tempora, o mores!..

Меф, 00:54: quem ad finem sese effrenata iactabit audacia?

Вы, 00:55: И откуда же такое необразованное быдло, как ты, знает латынь?

Меф, 00:56: а это латынь штоле я не знал я просто по клаве хуём постучал вот буковки-то сами и сложились ну знаешь теория бесконечных обезьян всё такое

Вы, 00:57: Говорят, наигранная святость хуже блядства. От себя добавлю, что напускная скромность бесстыдней бахвальства.

Меф, 00:58: ты чё вася не знаешь что делают на улицах с пацанами балакающими на латыни

Вы, 00:59: Расстрел через повешенье?

Меф, 00:59: и хуй через плечо

Вы, 01:00: Анатомически спорно.

Меф, 01:01: можно и с порно Валентин сверлит взглядом многообещающую надпись: «Печатает…», но новое сообщение так и не появляется. Он ёрзает в кровати, переворачиваясь с одного бока на другой, пытаясь придумать остроумный ответ, который не выглядел бы жалкой попыткой оставить за собой последнее слово или ещё более жалкой — продлить диалог. Меф выполнил свою часть уговора: подтвердил своё присутствие на этом свете. Значит, причин и дальше переписываться у них нет, и Валик вновь перечитывает уже имеющиеся доказательства того, что Меф реален и вне его снов. Того, как мало он о нём знает. Недостаточно, всегда недостаточно. Общаясь с Мефом, он чувствует себя героем детской сказки, которому приказали вычерпать озеро дырявой ложкой. И он черпает, и черпает, и черпает, с каждым разом всё яснее понимая: это невозможно. Стоит Вэлу подумать, что он наконец раскусил Мефа, познал его, выучил, как тот вдруг узнаёт высказывание римского оратора и небрежно отвечает его же словами. И Валик не может перестать думать о том, кем Меф был раньше и кем мог бы стать, и почему всё-таки не стал. По какой дороге он шёл и в какой момент свернул. Что оставило на нём шрамы. Какие они на ощупь. Какие на вкус. Ему хочется узнать о нём всё, распять Мефа на кресте, провести вскрытие, разложить его органы по маркированным контейнерам, залить формалином, сохранить навечно. Ему хочется, чтобы и Мефу хотя бы немного, хотя бы из праздного любопытства необходимо было его, Валентина, разгадать. Он даже начинает набирать сообщение, но гордость костенеет в пальцах, мешает им двигаться. Любой вопрос кажется Вэлу убогим признанием, отвратительной мольбой: «Поговори со мной». Он убирает телефон. Чтобы через секунду схватить его, чуть не выронив от волнения, когда приходит сообщение: Меф, 01:38: я кстати пришвартовался в тихой гавани спасибо что спросил

Вы, 01:41: Этой гавани, надо понимать, имя Тортуга?

Меф, 01:42: пятнадцать человек на сундук мертвеца йохохо и бутылка рома Меф, 01:42: ничего не напоминает

Вэл, 01:44: Ты про старые добрые времена, когда мои костяные корабли триумфально разгромили флот Лунного Сердца, что ты нагло присвоил себе, узурпировав моё королевство?..

Меф, 01:45: ыдвлстдвом Меф, 01:45: пОбеДоНосНо Меф, 01:45: напомни кто вытаскивал твоё тщедушное мокрое тельце из водоворота Меф, 01:46: и кто потом отблёвывал водоросли в моём трюме

Вы, 01:47: История всегда на стороне победителей. В тот день я одержал победу, и летописцы Сомниума запомнят лишь это.

Меф, 01:48: летописцы сомниума это ты ебалайка

Вы, 01:49: Не вижу противоречий.

Меф, 01:49: сложно что-то увидеть когда в глаза долбишься Меф, 01:50: гордыня застлала твой взор вэл винтерс

Вы, 01:50: Ты ушёл от вопроса, Мефиус Пылающий. Что это за тихая гавань, где ты нашёл покой?

Меф, 01:51: кстати давно хотел спросить чё у тебя за фетиш на кости Меф, 01:52: замок из костей корабли из костей

Вы, 01:53: Компенсирую их недостаток в твоём языке.

Меф, 01:53: костлявый язык горе в семье Меф, 01:53: в шведской семье где все друг другу делают минеты

Вы, 01:57: Чтобы пресечь дальнейшее увиливание от вопросов, я отвечу на твой открыто и прямо (естественно, ожидая от тебя подобного здравомыслия). Дворец, построенный из собственных костей, показался мне патетичной метафорой самоотдачи, интерпретацией известного выражения «кровью и потом». Костяной Дворец — это дом, сложенный из боли и труда. Квинтэссенция понятия «частной собственности».

Меф, 01:59: филфак головного мозга я понял Меф, 02:00: кирюшка бы обкончался отвечаю

Вы, 02:01: А я всё ждал, сколько ты продержишься, чтобы не упомянуть в разговоре своего плебейского дружка.

Меф, 02:02: ты охуел Меф, 02:02: за кирочку и двор Меф, 02:02: брат за брата так за основу взято Меф, 02:03: что ты имеешь против моего ненаглядного

Вы, 02:06: Я лишь поражаюсь тому, что ты выбрал себе в знаменосцы такого непримечательного человека.

Меф, 02:07: завязывай Меф, 02:08: он лучше нас с тобой вместе взятых

Вы, 02:09: Если бы величие измерялось в добродетели, в учебниках печатали бы портреты совершенно других людей.

Меф, 02:10: чсв в штанах не жмёт не

Вы, 02:12: Не пойми превратно, я ничего не имею против обывателей, но ведь ты должен понимать разницу между филистерами и энтузиастами. Впрочем, полагаю, ты выбрал его именно для того, чтобы его блеклость оттеняла тебя.

Меф, 02:13: большей хуйни в жизни не слышал Меф, 02:13: это он меня выбрал Меф, 02:14: ну знаешь как плешивого кота с глистами на птичьем рынке отдаём в хорошие руки Меф, 02:14: ты бы понял если бы у тебя были друзья

Вы, 02:15: У меня есть друзья.

«Печатает…» «Печатает…» «Печатает…» Меф, 02:18: сорян зря быканул Меф, 02:18: и чё это за несчастные заблудшие души Меф, 02:19: хотя стой дай угадаю это престарелая нянюшка которая воспитывала твою мажорскую задницу в детстве нефтяной магнат и фраер во фраке дробь дворецкий

Вы, 02:20: В точку. Вы, 02:21: Я так понимаю, ты не собираешься выдавать своё нынешнее местоположение из стратегических соображений.

Меф, 02:22: я так понимаю ты и мёртвого в могиле выебешь

Вы, 02:23: Я лишь хочу удостовериться, что ты добросовестно выполнил свою часть уговора. Просто признай уже, что добрался до своего верного Санчо Пансо.

Меф, 02:24: не сыпь соль на рану и так уже бастурма и вяленые деликатесы Меф, 02:25: кирюшенька слишком занят обхаживанием своей новой пассии Меф, 02:25: хотя ладно лилёк сама кого угодно обходит а потом догонит и ещё раз обходит Меф, 02:26: совет им да любовь крч

Вы, 02:29: Ты ревнуешь?

Меф, 02:30: а сто хуёв большая куча Меф, 02:35: ты чё замолк Меф, 02:37: вообще-то ты должен был сказать что он не стоит моей ревности и любой был бы счастлив заполучить такую красотулечку как я на что я бы ответил да как ты смеешь осквернять моего кирюшку своим пренебрежением Меф, 02:39: а я понял ты морозишься потому что я так и не ответил Меф, 02:41: я решил перекантоваться в одном заброшенном подвале не хоромы из костей кншн но тоже пойдёт Меф, 02:43: на самом деле тут очень даже миленько очень даже душевно я предложил бы тебе заглянуть на чай но чая нет чайника нет воды нет приходите завтра Меф, 02:44: вэл Меф, 02:45: ваааалик Меф, 02:48: валик валик заебал его комарик Меф, 02:49: валик хуй в рогалик Меф, 02:51: валюха жопа да два уха Меф, 02:53: валентин ебёт ундин Меф, 02:54: спорим ты не придумаешь ни одной обидной рифмы к моему сладкому имени Меф, 02:55: поверь многие пытались но моё имя нерифмуемое

Вы, 02:59: Если вас зовут Мефодий, то пахать вам на заводе. Слышим имя мы Мефодий — и подальше вмиг отходим. Жил да был один Мефодий, был он худшим из отродий. Чем устыдить Мефодия? Не имя, а пародия.

Меф, 03:00: да вы сударь поэт

Вы, 03:01: Профессия обязывает.

Меф, 03:02: кстати а ты реально книжонками своими на жизнь зарабатываешь

Вы, 03:03: Вроде того.

Меф, 03:04: ты там чё-то говорил про откровенные и прямые ответы или мне показалось

Вы, 03:07: «Хроники» приносят недостаточную для проживания прибыль, так что я вдобавок публикуюсь под псевдонимом, если тебе так интересно.

Меф, 03:08: разве у тебя не миллиарды наследства от двоюродного дядюшки нахуя тебе это

Вы, 03:09: Я предпочитаю обеспечивать себя своими собственными силами.

Меф, 03:09: а нахуя под другим именем

Вы, 03:10: Жанр в корне отличается от «Хроник», стараюсь не допустить ненужных ассоциаций.

Меф, 03:10: и какой у тебя псевдоним даша донцова

Вы, 03:11: Конфиденциальная информация.

Меф, 03:11: наш девиз непобедим да валик Меф, 03:12: ну скажиии чё тебе жалко что ли Меф, 03:13: я липучка приставучка ты кому меня отдашь Меф, 03:13: давай инфа за инфу честный обмен

Вы, 03:14: Что ж, хорошо. Я издаюсь под псевдонимом С. Нежинская.

Меф, 03:14: мавоытлмватыжа Меф, 03:15: стоп ты серьёзно ебааать Меф, 03:16: я загуглил

Вы, 03:17: Теперь мой вопрос. Почему ты знаешь Библию наизусть?

Меф, 03:18: нет нет погодь вернёмся к твоей серии эротических романов Меф, 03:19: порноэпопея из двадцати трёх книг и ты молчал Меф, 03:19: я обязан прочитать каждую Меф, 03:20: «бездна блаженства» Меф, 03:20: «проклятие невинности» Меф, 03:29: «оковы соблазна» Меф, 03:30: «наследница порока» Меф, 03:31: ай да валюшкин ай да сукин сын как ты мог скрывать от меня такое сокровище

Вы, 03:33: Мне донельзя льстит твой фанатизм, однако я всё ещё жду твоего ответа.

Меф, 03:34: отвянь я занят я читаю «ночную жрицу» Меф, 03:35: пожалуйста скажи что главный герой построит дворец из своей спермы в качестве метафоры самоотдачи и вольной интерпретации известного выражения кровью и потом иначе зачем это всё

Вы, 03:37: Я непременно воспользуюсь этой чудесной идеей в следующей книге и укажу тебя как соавтора, если ты соизволишь сдержать данное слово.

Меф, 03:38: да там скучная история Меф, 03:39: куда скучнее порочных похождений нечестивой жрицы

Вы, 03:41: Мне казалось, ты славишься своим умением превращать самые скучные истории в карусель абсурда.

Меф, 03:42: карусель абсурда это название твоей следующей книги да

Вы, 03:43: Нет, она будет называться «Несдержанные обещания».

Меф, 03:44: да боже ж мой ладно уломал засранец «Печатает…» «Печатает…» «Печатает…» Меф, 03:49: я лучше голосовухой запишу чтобы так сказать полное погружение чтобы мои слова лились сладчайшим мёдом в твои уши клубничной смазкой облегчающей проникновение

Вы, 03:51: Прекрасно. А то я, признаться, устал продираться сквозь тернии твоих лишённых знаков препинания сообщений. Скажи, тебе религия не позволяет использовать запятые, или ты делаешь это, исключительно чтобы вывести меня из себя?

Ответ не приходит. Судя по всему, Меф действительно записывает голосовое сообщение. Валентин не выпускает телефон из рук, боясь провалиться в сон, в котором они не смогут встретиться и продолжить разговор, ведь своё слово он собирается сдержать: никакого Сомниума. По крайней мере пока. Тринадцать лет он не видел обычных снов, и теперь отправляться в неизвестность кажется варварством. На что будет похож поток бессознательного, если он даст ему волю?.. Вэл уже и забыл, каково это: видеть сны, в которых у него нет власти. Засыпать, оставив контроль. Не держать, как Атлант, на плечах целый мир. Быть может, он впервые за долгое время проснётся без давящей боли, сжимающей виски. Без мигрени, восходящей вместе с солнцем. Хороший отдых, говорят, — это тяжёлая работа. С осознанными снами точно так же. Вот только с тех самых пор, как он возвёл в своём сне белоснежные стены Лунного Сердца, ему ни разу не захотелось оставить их. Заснуть без Сомниума будет так же неправильно, как проснуться без Петербурга. Как открыть поутру глаза и обнаружить себя дрейфующим в океане, которого нет ни на одной карте. Если бы Валик разрешил себе бояться, он бы испугался того, что кроется в глубинах его подсознания: изголодавшаяся тьма, которую слишком долго держали взаперти. Но страх — это роскошь, которую он никогда не мог себе позволить. Наконец на экране появляется непрочитанное сообщение, и Валентин даёт своему сердцу фору в несколько секунд: он позже его догонит. Голос Мефа звучит непривычно: он плотнее, чем во сне; реальнее. В тот единственный раз, когда они виделись в жизни, он дребезжал от злости, горел, плавился. Теперь он чуть заметно трещит, как остывающие уголья. Валик закрывает глаза, прижимая телефон к щеке, чтобы не упустить ни звука. — В Минске четыре утра, и с вами Мефушка Распиздяев с рубрикой: «Занимательные истории на добрый сон». Приветствую в эфире всех неспящих. Просьба убрать от динамиков впечатлительных беременных детей и несовершеннолетних женщин. О, вот и первый дозвонившийся! Что ты там написал?.. А, запятые… Нет, это вовсе не противоречит моей религии, ведь, как известно нашим дорогим слушателям, первый манускрипт с пунктуацией встречается уже в четвёртом веке в Византийском кодексе… И хоть древнейшим библейским текстам недоставало пунктуационных знаков, первопечатные греческие Библии издавались уже со всеми акцентами. И нет, я не пытаюсь тебя взбесить, Валечка-Валюша, просто экран моего мобильного устройства, также известного как телефонный аппарат, претерпел чудовищную катастрофу: экран вдребезги разбит о жестокую твёрдость асфальта, определённые части сенсора отколоты и безвозвратно утеряны, так что постановка упомянутых тобой запятых представляется невозможной ввиду деформации вводного устройства, здесь и далее — клавиатуры. Надеюсь, я удовлетворил твой запрос, потому что… Фух, этот канцелярский язык высасывает из меня все соки. На заметку: надо обязательно посвятить тебе стих и сравнить тебя с канцелярским языком, потому что высосанные соки — это, так сказать, ваша общая черта. Так вот. На чём это я?.. Ах да. Библия. Библия, Библия, Библия… Я надеюсь, ты это записываешь? После лекции соберу конспекты и проверю. Кхм. Ну что, ты готов услышать сказку? Сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам хуй подмышку или как там… Давным-давно, в некотором царстве, в некотором государстве жил да был батюшка Савелий, и было у него семеро сыновей. Старшего сына звали тоже Савелием, и был он примерным и добросердечным. Сказал ему батюшка: «Характер твой сладок и нежен, как мёд, и будешь ты, Савушка, мёдом торговать, народ потчевать». Сказано — сделано. Стал Савелий пасечником, наставил во дворе своём ульев, развёл хозяйство. И столь кроток был нрав старшего сына, что даже пчёлы, говаривали, покорно расступались перед ним, позволяя собрать свой скромный дар. Второго сына звали Фомой, и был он красноречив и амбициозен. Сказал ему батюшка: «Голос твой, Фомушка, — дар Божий, будешь ты в храме служить, истину простому люду проповедовать». Сказано — сделано. Встал Фома за кафедру, и народ со всей Руси Белой собирался послушать его наставления. Третьего сына звали Даниилом, и был он таким умельцем — ни в сказке сказать, ни пером описать. Сказал ему батюшка: «Одарён ты, Данюшка, золотыми ручками, будешь ты мастером непревзойдённым». Сказано — сделано. Стал Даниил искусным плотником, вырезал он из дерева такие фигуры мудрёные, что слава о нём молвой прокатилась по всей земле. Четвёртого сына звали Павлом, и был он… Был он строг и праведен. Сказал ему батюшка: «Нет никого тебя справедливее, нет никого порядочнее, будешь ты, Павлуша, за порядком следить, приход сторожить да за братьями своими приглядывать, о нас с матушкой в старости заботиться». Сказано — сделано. Стал Павел во главу семьи, и так крепко вцепился в узды он, что они въелись терновыми лозами в руки его жилистые. Пятого сына звали Василием, и был его голос так благозвучен, что люди замирали, услышав его. Сказал батюшка: «Ты, Васюшка, одарён голоском ангельским, суждено тебе облегчать людские муки своими трелями соловьиными». Сказано — сделано. Стал Василий в хоре петь, народ радовать. Шестого сына звали Никифором, и был он сердцем чист и помыслами своими безгрешен. Сказал батюшка: «Ты, Никуша, прост да удал, будешь людям добром служить, нам с матушкой помогать». Сказано — сделано. Стал Никифор полы мести — да так, что блестели они драгоценным зеркалом. Стал кушанья готовить — и нельзя было не подивиться их сытности. Стал он в отчем доме опорой и безотказным помощником. Седьмого сына звали Мефодием, и был он чудом чудесным, дивом дивным. Глазки — звёздочки небесные. Щёчки — яблочки наливные. Ручки белые, ножки быстрые. За что ни брался, всё у него получалось одинаково легко и складно. Говорила ему маменька: «Спой, Мефуша, песенку» — и наполнялось радостью сердце. Говорил ему папенька: «Зачитай, Мефуша, нам сказочку» — и слова лились рекой. Учителя смотрели на Мефушку и нарадоваться не могли, до того он был прилежным, до того покладистым, все уроки учил — от зубов отскакивало. Возьмёт он в руки кисть — напишет картину необыкновенную, возьмёт напильник — вырежет игрушку затейливую. Сказал ему батюшка: «Будешь ты, Мефуша, отрадой нашей и гордостью, все дороги пред тобой да порасстелются, все двери да пораспахнутся». Сказано — сделано. Ступил Мефодий на дорожку, да оказалась она кривой. Открыл Мефодий дверь, да о порожек споткнулся. Спрашивали батюшка с матушкой: «Что ж ты, Мефушка, никак свою стезю не выберешь? Али бес тебе в душу семя заронил, али черти тебя попутали?» Ходил-бродил Мефодий не весел, думы тяжкие думал, понурилась светлая головушка. Матушка слезами заливается, божью помощь вымаливает: «Наставь сыночка на путь праведный, одари его любовью да милостью». Послушал её Господь, ниспослал Мефодию любовь да милость, но обернулась она обманом и искушением. Прорастало в нём семя дьявольское, отравляло сердце его непокорное мыслями нечестивыми. Возжелал Мефодий плод запретный, змея послушался, надкусил червивое яблочко. Ах да прознали о грехах его батюшка с матушкой, ах да разгневались, ах да разгоревались!.. Но знали они: нет изъяна такого, что нельзя выпрямить; нет греха, что нельзя замолить. Направляли они сына заблудшего, изгоняли они из него чертей окаянных, да черти эти были гидрами стоглавыми: одну головушку срубишь — две других взамен вырастут. И понял Мефодий, что не видать ему в отчем доме ни покоя, ни волюшки, собрался да ушёл ночкой тёмною, ночкой беззвёздною… И увидел Мефодий, что прав был батюшка: все дороги перед ним да порасстелются, все двери да пораспахнутся. И стал Мефодий дороги те обхаживать, двери те отворять. А дороги-то извилистые, а двери-то хитрые, понял Мефодий, что не найти ему пути домой. Долго батюшка с матушкой сыночка своего оплакивали, пока слёзы не высохли, силушки не кончились. Сжалился над бедными стариками Павел, четвёртый сын, и сказал: «Не печалься, матушка, не горюй, батюшка, я в беде братца своего непутёвого не оставлю, помогу ему, заблудшему, от зла исцелиться». Сказано — сделано. Сто дорог прошёл Павел, семь пар сапог истоптал, сто дверей распахнул, семь печатей сорвал, нашёл наконец младшего брата. Вот только так переменился Мефодий, что с трудом узнал его Павел. Привёл он его в отчий дом и сказал: «Все дороги пред тобой расстилались, да лишь одна осталась; все двери пред тобой распахнуты были, да лишь в одну войти ныне сможешь. В чертоги подземные ведёт та дороженька, в адское пекло та дверца отворена. Ступай же теперь, Мефодий, к чертям да бесам, встретят они тебя хлебом с солью, будут ручки твои белые целовать, ножки твои быстрые обнимать. Глазки твои, звёздочки, когтями своими выцарапают. Щёчки твои, яблочки наливные, клыками своими выкусают». И подумал Мефодий: такова, видать, его доля-долюшка, такова судьба-судьбинушка. И ступил он на дорожку одну-единственную, дверь отворил последнюю, в дьявольское царство ведущую. Идёт Мефодий, по сторонам с любопытством озирается, чертей да бесов как родных приветствует. И видит Мефодий трон дьявольский, позолоченный. Горы серебра вокруг того трона разрастаются, камни драгоценные сверкают ярче солнца. И сидит на троне том дьявол проклятый, златой короной рога его увенчаны. Склонился Мефодий перед дьяволом, встал на колени, поцеловал его персты костлявые. Смотрит на него дьявол глазами своими змеиными, сверкающими аки два изумруда. Говорит голосом ледяным: «Ну здравствуй, Избранный». И расстелил перед ним дьявол все дорожки нетоптаные, распахнул все двери запретные. Преисполнился Мефодий благодарностью небывалой, запела его душа, как никогда не пела. И потянулся Мефодий к пряжке дьявольской, расстегнул ремень его кожаный, сомкнул губы свои грешные на корне зла его да как начни сосать семя дьявольское, не причмокивать! И стали они с дьяволом жить поживать да добра наживать. И я там был, мёд-пиво пил, по горлу текло, а на лицо не попало. Потому что сглатывать надо. Сгла-ты-вать.