Будь моей Малышкой|Be My Baby

      На улице не просто зябко, а очень холодно. Мороз не только леденит кончики ушей и аристократический нос Драко, но и проникает сквозь пальто под шерстяной свитер, сквозь джинсы и толстые носки, надетые под челси, а затем словно оседает в костях.       К тому времени, как Драко открывает дверь новомодного винного бара, выбранного из-за близости к его и ее квартирам, он уже не уверен, сможет ли снова ощущать тепло. Малфой занимает столик, подумывая о том, чтобы по возвращении домой набрать ванну, может быть, даже положить в воду бомбочку, и никогда никому об этом не рассказывать.       Он разматывает зеленый шарф и снимает пальто, размещая их на вешалке рядом с высоким столом, и потирает руки, дуя на них, чтобы согреть. Когда Драко достает из кармана телефон, тот вибрирует. ✉ Я взяла такси, поскольку на улице слишком холодно для прогулки. ✉ Скоро буду.       Драко закатывает глаза и подзывает официанта, чтобы заказать бокал любимого «Каберне Совиньон» и бокал безалкогольного «Розé». Все больше ресторанов и баров начинают предлагать не содержащие алкоголя напитки, ориентируясь не только на любителей спиртного. Малфой позвал ее в данное заведение именно по этой причине.       Он знает, что Астории надоело, что ее приглашают на вечеринки и ужины, где употребляют вина и шампанское, и ничем из этого она не может побаловать себя из-за округлившегося живота. Это ее проклятие за то, что она забеременела в столь зрелом возрасте, ведь большинство ее подруг уже давно завели детей и могут позволить себе пропустить бокальчик-другой. — Я не понимаю, почему ученые или как мать их там звать до сих пор не придумали что-то вроде купола, чтобы накрыть город и контролировать погоду! — возмущается Астория, проходя мимо Драко и забираясь на стул.       Она кладет клатч на столик и пытается поправить растрепанные ветром, темные волосы, концы которых прилипли к накрашенным губам. — О да. Ученым или как мать их там звать больше нечем заняться, — усмехается Драко, приподняв бровь. — Заткнись, Малфой, — говорит она, игриво сверкая глазами. — Я серьезно. Неужели жизненно необходимо, чтобы на улице было так холодно? Разве они не могут что-то сделать? Разве они не способны… — Накрыть город куполом? — продолжает он, улыбаясь бармену, который приносит им напитки. — Не думаю, что это хорошая идея, Тори.       Ее ухоженные пальцы обхватывают ножку бокала, и она с растерянностью смотрит на Драко. — Неужели врач не знает, что вино противопоказано беременным?       Сняв пальто, Астория встряхивает его и вешает на спинку стула, а затем поправляет платье, плотно облегающее ее фигуру. Она вновь обхватывает ножку бокала и поднимает его вверх, разглядывая жидкость. — Ну… один бокал не повредит, и оно безалкогольное, — бормочет Драко. — Гермиона сказала, что вкус ничем не отличается.       Он приводил свою девушку в этот винный бар несколькими днями ранее на короткое свидание. Позже они лежали на диване в его квартире, укрывшись одеялом. Гермиона просматривала приложение Disney+ — его новую подписку — выбирая фильм на вечер.       Астория протягивает руку и касается краем своего бокала его бокала, а затем они оба делают первый глоток. Она облизывает губы и слегка причмокивает, а потом кивает в знак согласия, что вино вполне приличное для безалкогольного напитка. — Оксюморон, — говорит Астория, пожимая плечами, но делает еще глоток, несмотря на свою напускную раздраженность.       Они погружаются в неловкое молчание, причина их встречи висит между ними — густая и липкая. Драко знает, что хочет сказать, и уверен, что ей есть чем возразить, но он не может выбрать, с чего начать. Ситуация усугубляется тем, что Астория — его бывшая жена, а речь пойдет о его нынешней девушке и другой бывшей жене.       Ситуация с женщинами в его жизни чрезвычайно запутанная. Он уверен, что даже его мать вовлечена в нее, а отец стоит где-то на задворках и безмолвно наблюдает. Малфои не запутываются, Драко, — звучит в его голове напыщенный голос Люциуса. — Итак, — говорит Астория, нарушая тишину, и с легким звоном опускает бокал на стол. — Выпей еще, я знаю, что ты злишься на меня. — Я не злюсь на тебя, — хмурится Драко. — Злишься. Тео сказал мне, что ты даже взбешен. — Тео не обладает навыками критического мышления, — добавляет Драко, махнув рукой и сделав еще один глоток вина. — Я не злюсь на тебя. И уж тем более не взбешен, Тори. Я просто… ты не должна так поступать. Ты не можешь вмешиваться в мои отношения. — Я бы не назвала это вмешательством, — перебивает она. — А я назвал бы, ведь это мои отношения. Слушай, я понимаю, что ты пытаешься помочь мне, пускай и весьма странным образом, но я справлюсь сам. Я не вправе указывать тебе, с кем общаться — никогда так не делал и не буду, — но ты не можешь вмешиваться в мои дела, даже если продолжаешь поддерживать с ней связь, — говорит он, пытаясь донести до Астории смысл своих слов.       Она хмурит брови и поджимает губы, постукивая накрашенными ногтями по бокалу. Астория не согласна с ним, Драко знает это, ведь она искренне верит, что ему нужна помощь, независимо от того, что он утверждает обратное.       Драко многое ей позволяет, всегда позволял. Несмотря на поспешную свадьбу и развод, они всегда поддерживали дружеские отношения. С годами их общение превратилось в крепкую связь. Именно Малфой познакомил Асторию с Тео, косвенно поспособствовав началу нового этапа в ее жизни.       Астория качает головой, и Драко уже знает, что она собирается сказать. — Я просто думаю, что… — Астория, мне искренне наплевать, — твердо говорит он. — Мне все равно, каким сломленным ты меня считаешь или что думаешь, будто мне необходимо поговорить с… — Драко тяжело сглатывает и с трудом произносит имя. — Пэнси. Речь идет о моей жизни, о моей бывшей жене, и я сам решу, буду ли разговаривать с ней снова. — Я забочусь о тебе, Драко! — неожиданно восклицает Астория. — По какой-то неведомой даже мне причине. И я знаю, что несмотря на все твои весьма громогласные и категорические протесты, ты не отпустил ситуацию. Тебе трудно даже заставить себя произнести ее имя! Это ненормально! — И это мои проблемы. Не твои, — раздраженно произносит он.       Астория качает головой и сурово смотрит на него. — Речь не только о тебе, Драко. Это касается еще и милой девушки, которая смотрит на тебя так, будто ты усыпал звездами небо, которая внимает каждому твоему слову, которая дает тебе именно то, чего ты всегда жаждал. Той, с которой ты не был честен до конца.       Любое упоминание о Гермионе, несомненно, заставляет его кровь закипать. Он стискивает зубы и сдерживается, чтобы не сжать длинные пальцы в кулаки. Драко не хочет проявлять агрессию: не желает угрожать, повышать голос и пугать Асторию. Но ему трудно сохранять контроль.       Малфой глубоко вдыхает и делает все возможное, чтобы гнев рассеялся, чтобы его плечи расслабились. Они просто общаются, он просто хочет поговорить. — Я осознал свою ошибку и извинился перед Гермионой, объяснив ситуацию, — спокойно произносит Драко. — Но ты не имеешь права так перегибать палку! Ты больше не моя жена, Тори, и не можешь вмешиваться в мою жизнь. Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что я чувствую, но продолжаешь давить, подталкивать и принуждать меня к разговору с ней…       Он качает головой и произносит то, что болью отдается в груди. — На чьей ты стороне, Астория?       Выражение ее лица меняется: идеально дугообразные брови сходятся, губы сжимаются в тонкую линию, глаза моргают, ресницы трепещут, челюсть напрягается. Малфой смотрит, как она медленно отпускает бокал и тянется к его руке. Не оставляя ему выбора, Астория обхватывает пальцами его большую ладонь и крепко сжимает. — Тот факт, что ты сомневаешься… — Она качает головой. — Я на твоей стороне, гребаный засранец. Всегда была и буду. И пусть я больше не твоя жена, но я твой друг, и не позволю неразрешенным проблемам разрушить отношения, которые сделали тебя таким счастливым.       Драко сжимает ее руку и наклоняется ближе. — Если ты на моей стороне, тогда, пожалуйста, не вмешивайся. Мы развелись не просто потому, что больше не хотели состоять в браке, не как я и ты, Тори. Это был… худший период в моей жизни. — Расскажи мне, — тихо говорит она, перебивая. — Ты говоришь, что я знаю больше всех, а мне практически ничего не известно. Ни ты, ни Пэнси, ни твоя мать толком ничего мне не рассказали, хотя поверь мне, я пыталась выудить информацию. Просто поделись со мной.       Он громко вздыхает и повторяет почти то же самое, что сказал Гермионе: она передумала заводить детей, она обманывала его несколько месяцев, наслаждаясь дорогой свадьбой и не менее дорогой супружеской жизнью, а затем заявила, что не хочет того единственного, что является для него решающим фактором.       Дело даже не в том, что Драко нужны дети, ему просто необходима возможность их появления. Ему нужно знать, что это может случиться, что обе стороны хотели бы иметь детей и будут рады им.       Вот и вся правда. В этом заключается причина того, что в документах о разводе стоит галочка напротив пункта «Неразумное поведение». Драко утверждал, что она лгала, что вышла за него только в меркантильных целях.       Она утверждала… ну, она утверждала многое — то, что до сих пор крутится в его голове и затуманивает мысли.       Он видит, как Астория потирает ладонью округлившийся живот, и знает, что она задается вопросом, если бы они не развелись, возможно, у них появился бы ребенок. Не то чтобы они не хотели, не то чтобы не пытались, как бы нейтрально не относились друг к другу.       Но этому не суждено было случиться. — Значит, она солгала, что хочет иметь детей? — спрашивает она, вглядываясь в его глаза в поисках крупицы дополнительной информации. — Буду честной, Драко, я думала, что вы развелись из-за твоих предпочтений. Ты говорил, что она… благосклонна к этому, но не поддерживает полностью. Я бы не стала винить ее за то, что она поняла, что это слишком, но лгать о чем-то таком… таком серьезном…       Драко ничего не говорит. Не потому, что ему нечего сказать, а потому, что она близка ко всем грязным подробностям, и он не хочет их обсуждать. Полуправда лучше, чем ложь, и уж точно лучше, чем вся правда. — Прости, Драко, — произносит она, тяжело вздыхая и откидываясь на спинку стула. Ее ухоженный большой палец все еще поглаживает маленькие волоски на его костяшках. — Я действовала из лучших побуждений. Ты так обрадовался за меня и Тео. Я знаю, что ты будешь замечательным отцом… И чувствую, что у тебя получится обрести счастье с Гермионой! Мне просто не хотелось, чтобы ты все испортил. — И поэтому решила испортить сама, — ухмыляется Драко, подмигивая. — Нет, — говорит Астория, закатывая глаза и убирая руку, чтобы обхватить ножку бокала. — Если бы ты был честен с самого начала… — А ты не думала, что я планировал рассказать ей в более подходящее время? — спрашивает он. — Тори, правда вскрылась самым худшим, самым травмирующим образом. Мы не разговаривали несколько дней… Это произошло на следующее утро после того, как мы… — Драко вскидывает руку. — Ты поняла.       Астория делает глоток вина и морщится, но уже от его слов. — Ну, я не знала, что она читает твои сообщения, так что винить меня не за что.       В баре становится многолюдно. Посетители толпятся между столиками. Очередь к стойке тянется до самого входа. Малфой хочет как можно скорее покинуть заведение, вернуться домой, набрать ванну и позвонить по FaceTime своей девушке.       Но на самом деле ему бы хотелось пригласить Гермиону к себе и вызвать для нее такси, но идут последние недели занятий перед рождественскими каникулами, поэтому его мечтам не суждено сбыться. — Ты можешь просто больше не вмешиваться? — произносит Драко, потирая лоб. — Пожалуйста, не лезь не в свое дело. Договорились?       Проходит несколько секунд напряженного молчания. Астория проводит большим пальцем по ножке бокала, прежде чем кивнуть. — Хорошо, я не буду вмешиваться в то, что происходит между тобой и Пэнси. Кстати, ты можешь произносить ее имя. Она не дьявол.              Малфой достает из бумажника кредитку и поднимает руку, жестом прося бармена принести счет. — Ага, но поступала она соответствующе. — Прекрати, ты ведешь себя как ребенок.       Драко хмыкает и качает головой. — Давай просто не будем упоминать о ней вообще.       Астория раздраженно фыркает и делает последний глоток вина. Ее глаза лукаво прищуриваются, прежде чем она одаривает его лукавой улыбкой. — Произнеси ее имя, и я больше никогда не буду о ней упоминать.       Он закатывает глаза, как раз когда подходит бармен. — Теперь ты ведешь себя как ребенок.

***

      Во второй половине дня, после последнего занятия перед началом двухнедельной экзаменационной сессии, Гермиона и Джинни решают отправиться за праздничными покупками, чтобы не бегать по магазинам за день до Рождества, как в прошлом году. Они оставляют книги и ноутбуки в квартире Гермионы, стремясь поскорее забыть об учебном процессе, и направляются на ближайшую к кампусу торговую улочку.       Грейнджер задается целью найти идеальный подарок для Драко, но не знает, с чего начать. Что подарить человеку, у которого есть буквально все? Она помнит, какой маркой уходовой косметики он пользуется, какие свечи предпочитает и в каких магазинах приобретает технику для дома. Драко — зрелый мужчина со стабильной работой, у которого, как Гермиона предполагает, большой доход, свобода воли и отсутствие кого-либо, кто мог бы ему запретить тратить деньги.       Он вырос в достатке: домом ему служило огромное поместье в Уилтшире, которое, наверняка находится под охраной Национального фонда. Драко, несомненно, был избалованным ребенком и подростком. Ему, вероятно, подарили первую машину — шикарный автомобиль для езды по сельской местности — в день получения прав.       Гермиону тоже баловали родители. Но не так. Ее семья относится к верхнему слою среднего класса, она никогда ни в чем не нуждалась и не испытывала трудностей. Однако были ограничения, которые, по мнению Гермионы, не существовали для ее парня. Она сомневается, что они существуют и сейчас.       Поэтому неделю назад Грейнджер ввела мораторий на все магазины, кроме продуктовых. В ее семье всегда так делали — за месяц или около того до праздников воздерживались от покупок, но сообщали близким о желаемых подарках. А Драко улыбнулся и кивнул: «Хорошо, Малышка. Но мне ничего не нужно». — Кошелек? — спрашивает Джинни, плотнее затягивая шарф. — Мне кажется, вполне безопасный подарок. — Я не хочу покупать безопасный подарок, — усмехается Гермиона. — Кроме того, я видела его кошелек и никогда не смогу позволить себе купить что-то подобное. — Но важен не подарок, а внимание. Мне кажется, даже если ты сделаешь кошелек своими руками, он будет в восторге, — говорит Джинни, останавливаясь посреди тротуара. — Я уже вижу, как он с гордостью носит его и показывает всем. — Я не ребенок, чтобы мастерить поделки, — сердится Гермиона — Не ребенок, но он твой Па… — усмехается Джинни, но Грейнджер увлекает ее за собой. — Отвали, Джин.       Они идут бесцельно, не зная, с чего начать и в каком магазине найдется что-нибудь подходящее. У Гермионы не так уж и много лишних денег, поэтому она не растрачивает их попусту. Грейнджер покупает только самое необходимое, предпочитая откладывать, ведь все ее расходы по-прежнему оплачивают родители.       Помимо ограниченного бюджета, процесс выбора подарка усложняется тем, что Гермиона начинает сомневаться в предпочтениях Драко. Она задается вопросом, знает ли его вообще?       Еще неделю назад она бы обратилась к Астории за идеями о том, что ему может понравиться, но пока не может заставить себя поговорить с ней. Гермиона ни в чем ее не винит, но из-за сложившейся ситуации все еще чувствует себя неловко в ее присутствии. — Что купишь для Гарри? — спрашивает она, останавливаясь, чтобы заглянуть в одну из витрин. — Несколько милых сердцу мелочей, — нахально ухмыляется Джинни. — Ты же знаешь, какой он, я могу подарить ему горсть жевательных резинок, и они сделают его счастливым.       Так и есть. Ее давний друг — самый простой человек, которого Гермиона встречала. Какой бы подарок Гарри ни вручили, он всегда оставался доволен. Его детство выдалось трудным: он жил с тетей и дядей, которые предпочитали тратить деньги на родного сына, а не на него. Поэтому Гарри искренне удивлялся тому факту, что кто-то тратил на него свои кровные. — Может быть, купить Драко что-нибудь из техники для дома? — спрашивает Гермиона, указывая на витрину. — Или связанное с футболом?       Джинни хмыкает и приподнимается на носочках, чтобы заглянуть за стекло. — Неплохая идея. За какой клуб Драко болеет?       Гермиона хмурится и пожимает плечами. — Не знаю. По-моему, он не смотрит футбол. — Они все его смотрят, — говорит ее подруга, расхаживая по тротуару. — Ты не видела атрибутики? — Нет, она ни разу не попадалась на глаза, — бормочет Гермиона, пытаясь вспомнить содержимое его шкафа и комода.       Квартира Драко не совсем обезличенная, но она наполнена предметами искусства и антикварными вещицами. Он не украшает стены жилища футбольными постерами и шаткими досками для дартса, в отличие от юношей-сверстников Гермионы.       Предметы декора в квартире Драко — продуманные и дорогие, — они выглядят красиво и создают настроение. И вновь Гермионе начинает казаться, что, возможно, она его совсем не знает. — Может быть, подарить ему приятные воспоминания, — говорит Гермиона, следуя за Джинни в магазин одежды. — Мы могли бы вместе куда-нибудь сходить или поехать на все выходные. — И куда ты его собираешься пригласить? — фыркает Джинни. — В поход?       Она права. Гермиона не может позволить себе что-то действительно хорошее — то, к чему Драко, возможно, привык или что ему понравится. Но, может быть, они могли бы провести насыщенный день в центре города или прогуляться по пабам.       У нее мелькает мысль о посещении одного из домов Национального фонда и проведении пикника на его территории, но потом она вспоминает, что Драко может просто направиться в отчий дом и сделать то же самое бесплатно. — А ты его спрашивала? — Да, — вздыхает Гермиона. — И получила в ответ, что ему ничего не нужно и он не хочет, чтобы я тратила на него деньги.       Джинни закатывает глаза, рассматривая мужскую футболку с длинным рукавом. — Господи, какие же мужчины раздражающие. Как думаешь, Гарри стал бы это носить?       Честно говоря, Гермиона считает эту футболку отвратительной, но Гарри все равно надел бы ее, ведь это подарок. — Думаю, да, но не уверена, что она ему понравится… — Но он все равно стал бы ее носить, — произносит Джинни, качая головой и размахивая длинным рукавом футболки. — Удиви Драко сексуальным нижним бельем. Купи костюм развратной миссис Клаус или эльфийки…       Определенно нет. Гермиона решительно качает головой, когда они выходят из магазина. Не то чтобы идея с нижним бельем не приходила ей в голову… Она уже думала о тех комплектах, что давно пылятся в ее шкафу. Но секс в качестве подарка…       Кажется ей неправильным. Проще простого надеть что-нибудь соблазнительное и отдать свое тело на час. Но не на Рождество, возможно, на годовщину или особый вечер. — Думаю, этого недостаточно, — признает Гермиона. — Анал? — пожимает плечами Джинни.       Грейнджер не может сдержать сдавленный звук, который вырывается из ее горла, а затем смеется, толкая подругу локтем. — А это уже слишком!

***

      Почти все свободные субботние вечера они проводят в обнимку на диване, совместными усилиями разгадывая кроссворды. Хотя Гермиона начитанна и умна, ей все равно с трудом даются вопросы, которые ссылаются на события, произошедшие задолго до ее дня рождения. Некоторые слова кажутся ей бессмыслицей.       Драко справляется с вопросами гораздо лучше, ведь большинство из них относятся к периоду его детства и подросткового возраста. Непревзойденный интеллект скрывается под копной его неестественно светлых волос, хотя он не перестает утверждать, что их цвет вполне натуральный.       Им осталось вписать последнее слово, чтобы разгадать кроссворд. Гермиона хмурится и поджимает губы, ведь именно оно вызывает особые трудности. Но Драко нежно целует ее в висок и хвалит за то, что она очень аккуратно пишет и не допускает ошибок.       Прикосновение его мизинца к губам Гермионы и негромкая усмешка заставляют ее улыбнуться и поцеловать подушечку его пальца. Такие моменты между ними наполнены нежностью и кажутся безумно милыми. — Над чем призадумалась? — спрашивает Драко, свободной рукой — той, что не обхватывает ее талию, — взъерошивая ее волосы.       Она тяжело вздыхает и опускает глаза на кроссворд. — Персонал родильного отделения. Девять букв.       Его пальцы проскальзывают под ее футболку и касаются нежной кожи в качестве приободрения. Нежные поглаживания и теплые объятия заставляют мысли Грейнджер путаться. — Акушер, — пытается Гермиона, вспоминая все подходящие слова. — Шесть букв. Не подходит…       Драко хмыкает, а она впивается зубами в нижнюю губу, делая вид, что думает. — Медсестра? — Не совсем, — он качает головой, приподняв бровь. — Я знаю, что ты можешь лучше. Посмотри на заполненные клеточки и хорошенько подумай.       Грейнджер не может и не хочет сосредоточиться, вспоминать слова и думать, поскольку наслаждается блаженным состоянием, в которое ее привели похвала и объятия Драко. — Я стараюсь, Папочка, — произносит она, бросая на него жалобный взгляд. Он выжидающе смотрит на нее. — Напиши ты. Пожалуйста.       Его вздох не вымученный, а скорее снисходительный. Он забирает карандаш из ее пальцев и быстро вписывает буквы в квадратики, но не таким красивым почерком, как у нее.       Гермиона отодвигает его руку, чтобы прочитать слово. — Кормилица? — Да, — мягко говорит Драко, вкладывая карандаш в ее руку. — Медсестра, которая ухаживает за новорожденными и кормит их. — Оу… — спустя мгновение произносит она. — Вот именно, Малышка, — усмехается он, его голос вибрацией отдается в ее грудной клетке. — Признай, что тебе просто не захотелось включать свою хорошенькую головушку. — Это слишком сложно для меня в данный момент, — кивает Гермиона, улыбаясь.       Она прикидывается дурочкой, хотя раньше утверждала, что никогда так не поступит. Обычно Гермиона осуждала друзей, когда кто-то из них притворялся, что не знает ответа на вопрос, или вел себя глупо только ради привлечения внимания.       Однако Грейнджер все-таки прикидывается, но чувствует себя в безопасности. Драко — ее Папочка — не пользуется ею и не считает, что она всегда будет такой безропотной, а спокойно принимает все ее состояния и поступки. Он читает ее эссе с гордой улыбкой и исправляет небольшие опечатки, одевает ее в пижаму и подносит соломинку к губам, когда Гермиона хочет пить, но не может удержать ее сама.       Она нравится ему любой.       Но именно то, как Гермиона ведет себя — словно даже не может мыслить без его поддержки, — приводит к переменам. В его глазах появляется необычный, даже хищный блеск, которого она прежде не замечала. — Слишком сложно? — спрашивает он, его тихий и ровный голос посылает мурашки по ее спине. — Ничего страшного, Малышка. Папочка ведь для этого и нужен, верно? Для того, чтобы все упростить. Для того, чтобы все улучшить.       Она медленно кивает, глядя на него широко раскрытыми глазами. Его челюсти сжимаются, каждый мускул его тела напрягается, и Гермиона видит, как мысли бешено мечутся в его голове. — Да, — мягко произносит Драко, внимательно следя за ее реакцией. — Тебе нужен Папочка. — Мне нужен Папочка, — бессознательно повторяет она.       Он сглатывает, и Гермиона видит секундное колебание. Драко хочет проверить ее, убедиться, что она понимает, к чему может привести происходящее. Но Грейнджер действует на опережение. — Я хочу этого, — шепчет она, прижимаясь губами к уголку его рта. — Пожалуйста, Драко. Я хочу… — Знаешь ли ты, о чем просишь? — интересуется он, сжимая пальцы на ее талии. — Ты знаешь, о чем ты на самом деле просишь, Малышка?       Гермиона нетерпеливо кивает, но по мягкой, легкой улыбке, появляющейся на его губах, понимает, что этого недостаточно. Она раздраженно фыркает, не желая так много говорить о том, от чего у нее болит голова.       Грейнджер хочет, чтобы Драко делал все за нее и принимал решения, а она просто могла расслабиться, не думая и не заботясь ни о чем. — Скажи мне, о чем ты просишь.       Его ладонь касается ее щеки, и Гермиона льнет к его руке, закрывая глаза. — Я хочу Папочку. — Я весь твой, — усмехается Драко. — Разве этого недостаточно, Малышка?       Грейнджер медленно кивает, а затем качает головой. Она облизывает губы и смотрит в его глаза, серебряные и поразительно яркие. — Я хочу больше… — Больше Папочки? — переспрашивает он, нахмурившись. — Больше секса? Чаще?       Она прижимается губами к его ладони и снова кивает, чувствуя, как он скользит пальцами ее щеке. — Да. Чаще.       Улыбка Драко похожа на хищный оскал. В ней сокрыты желание и потребность, собственничество и счастье. Гермиона отстраняется от него, но не потому, что боится, а из-за разительных перемен в его поведении.       Он всегда выглядит так, будто сдерживает себя, будто утаивает нечто большее, чего она еще никогда не видела. Но сейчас выражение его лица открытое и самодовольное, как у человека, который получает все, о чем он когда-либо мечтал. — Прекрасно, Малышка, — хвалит Драко, наклоняясь, чтобы поцеловать. Она удивлена его страстным порывом. Гермиона пытается отдышаться, пока он скользит языком по ее губам. — Теперь ты готова к большему? Я вижу, что ты хочешь этого.       Гермиона хмурится и переворачивается в его объятиях, упираясь подбородком в его грудь. Она практически лежит на нем, его тело такое мягкое и твердое одновременно. — Я хотела этого и раньше, — тихо говорит она, широко раскрыв глаза. — Правда, правда.       Драко улыбается и проводит пальцами по ее щекам, убирая за уши выбившиеся локоны и пряди. — Я знаю, Малышка. Но теперь все по-другому. Теперь ты жаждешь этого. Тебе это необходимо, верно, Малышка?       Так и есть. Кажется, Драко способен читать ее мысли. Грейнджер усмехается, представляя, что ее Папочка волшебник.       Ухмыльнувшись, он начинает ее щекотать: кончики его пальцев впиваются в ее кожу и скользят по ребрам. Гермиона вскрикивает и извивается, ударяя его коленом в живот. — Ох! Аккуратнее, — предостерегает Драко, обхватывая ее за талию и притягивая к себе. Холодный кончик ее носа упирается в теплую кожу его шеи. — Готова к большему? — Пожалуйста, — кивает Гермиона. — Ты же понимаешь, что большее означает введение новых правил? — спрашивает он, проводя костяшками пальцев по ее спине вниз, а затем обхватывает большой ладонью ее ягодицу. — Касательно времени сна и оргазмов.       Гермиона приподнимается и с любопытством смотрит на него. — Правила касательно оргазмов?       Его улыбка тошнотворно сладкая, но все равно возбуждающая. — Они мои, Малышка. Все без исключения. С этих пор тебе запрещается запускать свои маленькие милые пальчики в трусики.       Он обхватывает ее руку и прижимается губами к подушечкам каждого из них, покусывая указательный. Гермиона краснеет, ведь именно этим пальцем доставляет себе удовольствие. — Все? — шепчет она невинным голосом. — О да, Малышка, — отвечает Драко, касаясь ее носа. — Все.

***

— Теперь я должна всегда спрашивать?       Сидя на корточках, Драко обхватывает ее левую лодыжку и приподнимает, чтобы она поставила ногу на его колено. Он затягивает шнурки ее розовых Dr. Martens, закручивая их вокруг пальцев и завязывая красивый бантик. — Да, Малышка, — ухмыляется Малфой, качая головой. — Ты должна спрашивать каждый раз.       Он смотрит на нее и прячет ухмылку, поскольку ее брови забавно хмурятся. — А что, если я просто хочу слегка прикоснуться или… провести пальцами? Я должна просить разрешение и на это?       Хмыкнув, Драко делает вид, что раздумывает. — Ты должна просить разрешение каждый раз, прежде чем коснуться чего-то моего пальчиками или игрушкой, — объясняет он, ставя ее левую ногу на пол и приподнимая правую.       Гермиона слегка стонет, но он знает, что она не всерьез, а просто капризничает. Малфой быстро завязывает второй ее ботинок, опускает его и встает, уперев ладони в колени, чтобы те сильно не хрустели. Натянув шарф на шею, он убеждается, что Гермиона надела варежки, а затем берет свои кожаные перчатки, кладет их в карман и выводит ее из квартиры. — Если я спрошу, ты разрешишь? — почти шепотом произносит она.       Лифт открывается, как только Драко нажимает кнопку вызова. Он прижимает руку к двери, когда Гермиона заходит внутрь. — Прикоснуться к себе? Да. Испытать оргазм? Нет. Я не буду постоянно давать разрешение. — Очень несправедливо, — ворчит она, прислонившись к нему спиной.       Малфой хочет слегка пожурить ее, но знает, что она не будет перечить его новому правилу. Гермиона не ослушается, потому что желает дать ему право голоса в таком малом аспекте своей жизни. Она будет жаловаться каждый раз, когда он ответит отказом, но все равно отправит сообщение или позвонит, когда захочет засунуть пальчики в трусики.       Как забавно работает подчинение. Нижние делают то, что не всегда их устраивает. Но со временем, доверив право выбора тому, кто хочет принимать решения, кто наслаждается этим процессом, они чувствуют себя намного лучше. — Несправедливо, Малышка, — говорит Драко. — Но ты все равно сделаешь это ради Папочки?       Она откидывает голову назад, упираясь в его грудь, и смыкает губы для поцелуя. Драко подчиняется, пачкаясь в липком бальзаме с кокосовым ароматом. — Сделаю.       На улице стоит холодная декабрьская погода, поэтому Малфой прижимает Гермиону к себе, пока они идут по улице. Он качает головой каждый раз, когда она спрашивает о месте их назначения. — Это сюрприз, — произносит Драко, и Гермиона надувает губы.       Она крепко держится за его руку — ее розовые варежки резко контрастируют с его черными перчатками, — и следует за ним. Малфой сворачивает за угол и направляется в Ковент-Гарден. Гермиона обращает внимание на несколько праздничных витрин, мимо которых они проходят, а также на рождественские огни и гигантские зеркальные шары, развешанные на зданиях.       Драко не может перестать прокручивать в голове слова Астории: чувствую, что у тебя получится обрести счастье с Гермионой… Малфой с ней полностью согласен, ведь тоже ощущает, что они идеально подходят друг другу.       Она наполняет его душу теплом и заставляет широко улыбаться, осторожно по кусочкам восстанавливая его разбитое сердце. Драко впервые за долгое время чувствует себя живым и целым. — Мы пришли посмотреть на рождественские огоньки? — спрашивает Гермиона, ее лицо освещается синим и красным сиянием. — Это и есть сюрприз? Мы можем сфотографироваться?       Он одобрительно хмыкает и подводит ее ближе к большой рождественской елке, окруженной толпой желающих сделать красивый снимок. Малфой надеется, что кто-нибудь согласится сфотографировать его с Гермионой, ведь уже придумал, куда именно на камине поставит рамку.       Над ними висят огромные светящиеся веточки омелы, гигантские зеркальные шары и гирлянды, тысячи нитей огней, от которых темное небо кажется светлее. Драко любуется и наслаждается реакцией Гермионы, смотря на благоговейное и удивленное выражение ее лица. Он сделает все возможное, чтобы впредь она всегда только улыбалась. — Мы сфотографируемся, Малышка. Я обещаю. Но сначала… — Малфой смотрит на часы, которые показывают восемнадцать часов пятьдесят девять минут. Он прижимает Гермиону спиной к своей груди, заключая в объятия. Его руки покоятся на ее животе. — Посмотри вверх.       Он прекрасно рассчитал время: первая снежинка плавно кружит в воздухе и опускается на кончик носа Гермионы. Разумеется, снег не настоящий, а часть ежечасного представления. Но она задерживает дыхание, широко раскрытыми глазами наблюдая за снегопадом.       Магия момента завораживает. Толпа стихает, все удивленно смотрят на падающий и сияющий в свете огней снег. Драко прижимается губами к виску Гермионы, крепко обнимая ее. — Ты волшебник… — шепчет она, глядя на него снизу вверх. — Никакой я не волшебник, — улыбается он, качая головой. — Просто… удачно подгадал.       Гермиона пожимает плечами, доставая телефон из кармана. — Для меня ты волшебник, Папочка. Мы можем сфотографироваться?       Малфой с радостью соглашается и берет ее телефон, вытягивая руку так, чтобы они оба были в кадре. Гермиона улыбается так ярко, так счастливо, что кажется у нее вот-вот лопнут щеки. Она прижимается спиной к его груди, а макушкой упирается в подбородок. Ее волосы лезут в его лицо, но ему все равно.       Драко удивляется, увидев свою улыбку на экране. Ему кажется, что он никогда еще не был настолько счастлив.