«Если человек умер, его нельзя перестать
любить, черт возьми.
Особенно если он был лучше всех живых,
понимаешь?» — Над пропастью во ржи.
Джером Дэвид Сэлинджер.
Весна, 2000 год.
Ясное небо и до жути яркое солнце пришли в Японию ненадолго, но были так желанны у простых людей. Однако Баджи уже чувствовал себя, словно пережаренные ребрышки. Громкий звонок заставил его, заснувшего еще в середине урока, вздрогнуть. Еще несколько минут Кейске не шевелясь лежал на парте и пытался придти в себя. «Может сейчас уйти?» — мелькнула мысль в его голове. Кейске думал об этом еще с того момента, как пришел на первый урок. Как вообще можно приходить на первые уроки? Для кого их придумали? Баджи считал, что школа с раннего утра — это не просто занятия, где получают знания, а самая настоящая каторга. Ну вот кто захочет учиться, когда желаешь лишь спать? Обычно, он и не приходил, пропуская первые два урока, но бывали дни, когда либо его на прогуливании ловила мама, либо же мучила совесть. Маме всегда было неприятно от того, что ее сын такой раздолбай. Кейске знал об этом и старался исправится. Солнце сильно слепило его глаза, поэтому открыть их оказалось той еще пыткой. Настала большая перемена и многие его одноклассники ушли на обед, поэтому класс пустовал. Исключениями были лишь несколько человек и очень, очень, очень надоедливые одноклассницы. Они раздражали его до невозможности и каждый раз Кейске просто удивлялся своей выдержке. Будь на их месте парни, он бы давно расквасил их лица. «Опять кого-то достают», — Баджи вздохнул и прямо перед его носом промелькнула чья-то рука, так же быстро исчезнув. Мальчик поднял глаза к окну, что было по правую руку от него, и увидел одну из тех самых надоедливых особ. Эта саранча была такой мерзкой, что достала уже половину школы. Кейске просто ждал пока одна из каких-нибудь мелких женских группировок из старшей или средней школы заткнет их наконец. — Может, если я выкину эту побрякушку в окно ты, наконец, выползешь из класса вместе с остальными, а, мерзкое отродье Хайтани? — девчонка, похоже, она была лидером в этой компашке, высунула руку в открытое окно. В ее ладони что-то блеснуло. И так было душно от того, что ветра не было от слова совсем, так теперь еще это удушающее напряжение пришло вместе с надоедливой саранчой. Баджи даже как-то пожалел что сидел у окна. «Хайтани?» — он зацепился взглядом за какую-то птицу, что сидела на дереве и занималась своими птичьими делами. Эта фамилия была смутно знакома Кейске. Мальчик пытался вспомнить, что же он слышал о Хайтани, но те девчонки были слишком уж шумными и мешали ему. Впрочем, когда Баджи вновь перевел взгляд на одноклассниц, захотев заткнуть их и поскорее разогнать по углам, то увидел, как девчонка с блондинистыми волосами уверенным шагом подошла к обидчице и быстро, настолько быстро, что Баджи даже рот от удивления открыть не успел, схватила ту сначала за руку, а потом с такой безумной силой ударила под колени, что их одноклассница по инерции полетела вперед, прямо к окну, теряя равновесие. Она ударилась лбом о подоконник и, согнувшись, осела на полу, а блондинка, хоть и была ростом поменьше, но грозно нависла над ней, крепко удерживая саранчу одной рукой за плечо, а второй за руку. — Эй, ты что творишь?! — прошипела саранча, скорчившись от боли. — Отпусти меня! — Отдай мой брелок, — отчеканивая каждое слово произнесла девочка, настолько сильно заломив руку обидчицы, что та начала извиваться, словно змея. — Иначе будет больнее. Их одноклассница раскрыла ладонь и из нее вправду выпал брелок в виде головы котика. «Черт, надо было заснять», — Кейске медленно поднял голову с парты. — «Майки расскажу — не поверит» Он наклонился и подобрал вещицу с пола. Вещица была такой потрепанной, что Баджи и не понял зачем блондинка так ее отстаивала. Между тем, девчонка отпустила саранчу, а сама немигающим взглядом прожигала руку Кейске. — Держи, — улыбнувшись сказал он и протянул ей брелок. — Это было круто. Она спрятала лицо в волосах и прошептала скромное: «Спасибо», а затем выхватила вещицу из его рук и быстро ретировалась из кабинета. Кейске не ожидал этого, он хотел поговорить с ней или хотя бы узнать ее имя. Баджи нравились девчонки, что могли постоять за себя, поэтому он долго смотрел ей в след, размышляя над тем, что бы предпринять. Блондинка удалялась хоть и быстро, но с таким гордым видом, что никто из присутствующих, если и смотрел на нее, не заметил насколько ее глаза были напуганы. Компашка саранчи и вовсе попятилась назад, когда девчонка прошла рядом с ними. Им играло на руку, что в классе не было учителя и кого-то, кто мог бы донести о сложившейся ситуации. Казалось, что все те «задроты» оставшиеся в кабинете были даже рады тому, что этих задир поставили на место, хоть лишь и на короткий срок. «Ну чего», — Кейске встал на ноги и слегка потянулся, разминая спину. — «Еще немного припугну саранчу, а потом незаметно исчезну вслед за блондинкой». Он взял свой рюкзак и подошел к тому месту, где сидела бойкая одноклассница. Все ее вещи были убраны в сумку, видимо, она готовилась к следующему уроку; а парта оказалась настолько чистой, будто бы за ней никого никогда не было. Баджи, удивившись, взял ее сумку и закинул на плечо. Все равно блондинка не вернется в класс после такого, а ему прогуливать одному — скучно. Кейске хотел позвать ее с собой. — Чокнутая, — краем уха услышал он, прежде чем обернуться к тем треклятым одноклассницам, что столпились в конце класса. — Вся в братьев, — поддакнула еще одна саранча. — Нужно все рассказать учителю, — предложила третья, быстро кивая головой. Кейске в самой своей обычной манере побрел к девчонкам, которые увлеченные своими вселенскими злодеяниями, сначала даже не заметили его: — Только попробуйте нажаловаться и пристать к ней снова, — пригрозил он, останавливаясь. — Мое терпение не вечно. Находясь в некотором смятении, они, потупив взгляд, уставились на него, слегка открыв рты. Баджи и не предполагал, что мог внушать столбенеющий страх. — Она ударила меня, — оправдывалась главная из той компашки. — Я не могу просто молчать об этом. А если она еще кого-нибудь ударит? — Ну, это еще не ударила, — просто ответил Баджи. — Так, просто, случайно толкнула, и если бы ты не задирала ее, ничего бы не случилось. — Но… — Первый и последний раз предупреждаю, — он посмотрел на них исподлобья, оскалив зубы. Кулаки у Кейске чесались не на шутку, но он все напоминал себе, что перед ним просто девочки. — Мозги ведь нужны для того, чтобы думать, верно? Следующим уроком намечалась математика и ему нужно было побыстрее сбежать из класса, чтобы не наткнуться на их злющую учительницу, потому что Баджи напрочь забыл о домашнем задании, а быть вызванным на беседу с ней и его мамой не хотелось. Очень сильно не хотелось. «Ну, и куда эта малявка провалилась?» — вздохнул Баджи, шатаясь по коридорам школы. Даже поспрашивав у некоторых незнакомых ему девочек, в туалетах ее найти не удалось. Ни следа, будто ее и не было вовсе. Кейске, напоследок оглянув рекреацию первого этажа, быстро и ловко скользнул к выходу из здания, оставшись никем не замеченным. «Чтобы я делал на ее месте?» — думал он, сначала смотря на дорогу под ногами, а потом уже и остановившись. Баджи поднял голову и посмотрел на яркое солнце. Можно было подумать, что мальчик играл с ним в гляделки. — Я бы… Кейске закрыл глаза и наблюдал за причудливыми узорами под веками. Его мозг буквально кипел от перенапряжения. — Испуганные зверьки обычно ищут какое-нибудь укрытие, — прошептал мальчик и… бинго. Он, улыбнувшись самому себе, побежал к их старой школьной мусорке, которой уже никто давно не пользовался. Вела к ней узкая, длинная и поросшая жалящимися сорняками тропинка, не выстланная асфальтом. Дети пользовались ей только лишь ради того, чтобы вылезти с территории школы через дыру в заборе и то не часто. На самой мусорке Кейске вообще никогда и не был, но бежал к ней так, словно к родному дому. Он представлял, будто бежал по полю, как у матери в пригородном доме. Остановившись шагах в десяти от мусорки, которая располагалась на пустыре, Баджи встал перевести дыхание, а затем аккуратно заглянул за угол… и вот, он нашел ее. Кейске даже задумался, может ему стоило все же стать детективом? Однако, он сразу же отмел эту идею, вспоминая насколько была неохота учится. Но все же он нашел ее! Нашел ту, которой хотел выразить свое восхищение. Однако, понаблюдав за блондинкой, Баджи понял, что она все же не в лучшем настроении. — Эй, кислая рожа, — он облокотился о стену и сложил руки на груди. — Ты чего тут забыла? Девочка обернулась на него с испуганными, круглыми глазами и открыла рот от удивления. Она плакала и вытирала руками мокрые дорожки. «Чего она ноет-то?» — подумал Баджи, слегка наклоняя голову. — Пожалуйста, — блондинка отвернулась от него и снова вытерла слезы рукавом. — Уходи отсюда. — Нет, — Кейске помотал головой. — Это моя мусорка и я не хочу, чтобы здесь кто-то ревел, как корова. На самом деле, он был настолько плох в утешениях, что растерялся, чувствуя себя обезоруженным против одноклассницы. Девочка молчала продолжая стоять к нему спиной, поэтому первым, что пришло ему в голову было — отдать сумку. — Кислая рожа, — позвал ее парень и, дождавшись пока она обернется, кинул в руки блондинки ее сумку. — Держи. Я подумал, что ты вряд ли вернешься в класс, вот и прихватил. И в ответ Кейске услышал все такое же тихое: «Спасибо». Девочка взглянула на него. Ее глаза и щеки были красными от слез и внутри у Баджи что-то неприятно кольнуло. «Такая красивая», — подумал он, не сводя взгляда с ее лица. — «Если она улыбнется, то станет еще милее?» Мальчик решил, что обязательно должен развеселить ее. Он так не любил, когда люди горевали или плакали. — Так почему ты ревешь? — Кейске решил, что уже может подойти к ней немного ближе, чтобы спокойно вести разговор, но девочка отпряла, словно испуганный зверек, и вжалась в стену за своей спиной. — Какая тебе разница? Между ними повисло раскаленное молчание. Блондинка смотрела на него возмущенно, но после того, как заметила, что Баджи продолжает рассматривать ее лицо, то вновь опустила голову. — Вопросом на вопрос не отвечают, — протараторил Кейске, слегка смутившись. — Я вообще ради тебя всю школу обошёл, а ты тут, оказывается, плачешь. Ему показалось, что она усмехнулась. Кейске ощущал себя странно. Он так не привык общаться с девочками. Они казались ему существами с другой планеты и частенько злили своим заносчивым поведением. С парнями было легче — одному вмажешь, десяти вмажешь и все уже, как шелковые. — Разве так себя ведет победитель? — Я не хочу быть победителем, если для этого нужно драться, — по ее щекам вновь потекли слезы. Блондинка осела на землю, продолжая вытирать щеки рукавами кофты. — Не хочу становиться такой же, как братья… Кейске не услышал того, что девочка пробурчала себе под нос, но здорово испугался, когда она опустилась на землю. Он не знал, что делать, за что хвататься и злился, потому что его собеседница вновь плакала. Баджи ведь в кои-то веки начал продумывать вопросы наперед, подбирал правильную интонацию, чтобы ну никак ее не задеть, но в итоге все же потерпел провал. Девчонки невыносимы! — Тебя разозлило, что она назвала тебя отродьем? — мальчик присел на корточки и пытался подступиться к девочке с другой стороны, но та лишь отрицательно помотала головой. Она вытянула перед собой руку и раскрыла ладонь. В ней покоился небольшой брелок в виде мордочки черного кота, тот самый, что Баджи недавно поднял с пола, прежде чем отдать ей обратно. — Это самый первый подарок в моей жизни. Дедушка подарил его мне на день рождения, потому что я хорошо училась. Кейске еще взглянул на вещицу. Видимо, ее дедушка купил это на каком-то рынке, не особо заморачиваясь, а блондинка смотрела на брелок, словно на самое дорогое в своей жизни сокровище. Да и кто в день рождения дарит подарок за хорошую учебу? — А я вот, если ты перестанешь плакать… я, — мальчик оглянулся по сторонам. — Я подарю тебе этот камень! Он поднял с земли небольшой камешек и протянул ей, солнечно улыбаясь. — Дурак, — услышал Кейске, чувствуя теплое прикосновение девочки к своей ладони. Она улыбнулась ему уголками губ в ответ и забрала камень. Тепло от ее руки распространилось по всему его телу, это было такое незнакомое ощущение, что мальчик завис на несколько мгновений. — Чего сразу обзываться-то? — Баджи поднялся на ноги и вытянулся во весь рост. — Хороший булыжник, что тебе не нравится? — Это галька, — посмеиваясь пояснила блондинка, продолжая вытирать щеки рукавом от кофты. Она так тихо, но вместе с тем звонко смеялась, что Баджи было невыносимо сдерживать смех в ответ. — Какая разница, камень есть камень, — наигранно пробурчал он. Ее ленивые воспаленные глаза внимательно следили за каждым его движением, словно у самого настоящего хищника, а перемешанные светлые и, скорее всего, крашенные темные пряди волос прилипли к щекам, делая кругленькое лицо болезненно худым. Плакать ей точно не шло. Лучше бы она всегда звонко смеялась и не грустила из-за каких-то пиявок, портящих всем жизнь. — Рэн Хайтани, — сиплым после рыданий голосом сказала девочка, протягивая ему руку для приветственного рукопожатия. — Кейске Баджи, — мальчик улыбнулся во все зубы и протянул руку в ответ, а затем потянул блондинку на себя, заставляя подняться с земли. — Рад знакомству. Рэн засмущалась и быстрым движением убрала длинные пряди челки за уши, а затем принялась извиняться за то, что отняла его время и вообще за то, что она такая плакса в целом. Но Баджи прервал ее: — Знаешь, я прощу тебя, — задумчиво произнес он, протягивая ей свой мизинец. — Если ты пообещаешь больше не плакать. С парнями он бы так никогда не сделал, но здесь дело обстояло по-другому. Ему казалось, что он, наконец, нашел с девочкой общий язык. — Самая глупая клятва на мизинцах, — прошептала она, вновь протягивая к нему руку. — Для меня не глупая, — уверенно ответил Кейске, скрещивая их пальцы. Баджи видел, что Хайтани все еще была смущена и быстро отпустила его руку, чтобы поднять свою сумку с земли, но он ухитрился сделать это раньше. — И раз уж мы стали сообщниками по прогуливанию уроков, — Кейске вновь закинул ее сумку на плечо. — И подружились, то я просто обязан кое-что тебе показать. Рэн пребывала в некотором недоумении и склонила голову набок. — Идем, — бросил он, направляясь к дыре в заборе. Хоть мальчик и не бывал на мусорке, но частенько пользовался той лазейкой, чтобы уйти в уроков не замеченным. — Тебе обязательно понравится. Сначала Рэн недоверчиво шла позади него, сильно отставая, но затем, наверное, взвесив все за и против, нагнала его. Баджи невольно сравнил девочку с бездомным животным, которое после того, как проявишь немного ласки будет идти за тобой до самого дома. Однако, Кейске отогнал от себя эту мысль. Мама часто говорила ему не сравнивать хороших людей с животными, но он не понимал почему. Животные ведь такие хорошенькие. Мальчик даже назвал бы это комплиментом, потому что люди были хуже и не достойны животных. — Так ты, получается, с дедушкой живешь? — Баджи хотел нарушить ту тишину, что вновь подкралась к ним. Девочка опешила, но потом опустила глаза вниз и с грустью сказала: — Я никогда не видела родителей, мне говорили, что они очень занятые люди, — она запнулась, будто не зная можно ли ему доверять свои тайны. — Но я давно поняла, что не нужна им, потому что девчонка. В их мире нет места таким жалким девчонкам. Дедушка был единственным, кто согласился присматривать за мной и то лишь для того, чтобы кровь Хайтани не болталась непонятно где. Мальчик поджал губы. Его мама всегда любила его, но Кейске вечно был таким неблагодарным и услышав слова девочки очень пожалел о всех тех грубых словах брошенных в адрес своей матери. Он и не задумывался, как хорошо жил. — Но я все равно очень люблю его. Каким бы плохим он ни был, он все еще моя единственная семья, — она посмотрела на Баджи и улыбнулась, закрыв глаза. Это была вымученная улыбка и он это сразу понял. На самом деле, Рэн так не думала, но принуждала себя верить в эти слова. — Это дедушка научил тебя тем приемам? — Да, он говорит, что они хороши для достижения своих целей, но, — она запнулась. — Но ты… может ты слышал о братьях Хайтани? Точно, братья Хайтани! Вот почему фамилия Рэн показалась ему смутно знакомой. Эти отморозки, должно быть, сейчас держали под собой весь квартал Роппонги. — Они убили человека… они хотели этого… они монстры… и каждый раз, — девочка остановилась и вновь заплакала. Прямо навзрыд и даже не успевала стирать слезы с лица. Ее кофта, наверное, уже вся промокла. — Когда я ударяю кого-то… мне все больше это… нравится… но я-я не хочу становится… как братья… не хочу становиться монстром… Ее трясло и Баджи жутко испугался. Что ему сделать? Рэн была еще такой маленькой девочкой, но ее преследовали какие-то слишком взрослые мысли. Кейске бы в жизни о подобном не задумался. Он просто плыл по течению и не особо о чем-то волновался. Баджи понял, что все его старания просто пошли коту под хвост и быстро подлетел к девочке, хватая ее лицо обеими руками. Она испуганно на него посмотрела, выпучивая свои лавандовые глаза, но Баджи было все равно: — Выброси эту чушь из головы! — кричал он. Благо людей во дворах, по которым они шли, в дневное время не было. — Ты не станешь такой, слышишь? Я обязательно защищу тебя! И… уголки ее губ неуверенно дрогнули во все той же вымученной улыбке. Она все еще всхлипывала, а затем уже в третий раз пробормотала свое тихое-тихое: «Спасибо», которое у Баджи уже в печенках сидело. Он вообще не понимал почему решил накричать на нее, этот порыв вышел как-то самостоятельно, без его согласия. — Что мне твое спасибо, — пробурчал он, отпуская ее. — Ты, вон, обещала не плакать! А клятвы на мизинцах самые нерушимые, их сдерживать нужно, знаешь ли. «Прости-прости», — повторяла Рэн, стирая последние дорожки слез с лица и вновь последовала за ним, как ни в чем не бывало. Каким же водохлебом она была столько выплакивая за день? Они прошли еще несколько домов и Кейске резко свернул в один из переулков, который был буквально заставлен коробками и деревянными ящиками. Он остановился и заглянул в одну из коробок, откуда послышался пронзительный: «Мяу». Вокруг Баджи начали скапливаться кошки. Они вылезали будто из каждого угла, мяукали и терлись о ноги мальчика. — Мама запрещает мне заводить домашнее животное, поэтому я помогаю этим блохастым, — он вновь улыбнулся, а затем сел на корточки, чтобы погладить рыжего котенка. Рэн стояла в начале переулка, не в силах заставить себя зайти. Она не хотела нарушать их идиллию, потому что знала, что животные разбегутся в разные стороны увидев ее. Хайтани всегда была с ними на «вы». — Проголодались, а, ушастые вы мои? — Кейске и сам был похож на кота. Такого задиристого и вечно нахохлившегося. — Рэн, иди сюда. Девочка вздрогнула услышав свое имя и заметила, что Баджи подманивает ее рукой. — Да не бойся ты, — весело сказал он поднимаясь на ноги, когда увидел, как робко она двигается между коробок. Мальчик быстро оказался возле нее и, схватив за руки, уверенно провел к самому эпицентру кошачьей вечеринки. — Подожди тут, а я быстро за едой им сбегаю, договорились? Девочка слабо кивнула осматриваясь. Коты смотрели на нее с подозрением и как-то воровато, но пока Кейске был рядом не уходили. Он сбросил их сумки на какой-то ящик и развязной походкой направился к выходу из переулка, крутя на пальце ключи. Рэн осталась один на один с ушастым полчищем голодных глаз. Они не подходили к ней и все, что оставалось девочке просто смотреть, как в далеке дерутся два рыженьких котенка. Почему же в ком-то животные души не чают, а ее боятся? Она ведь вовсе не плохая. Хайтани вздохнула, однако, в следующий момент почувствовала, как что-то холодное коснулось ее ноги и перевела взгляд вниз. Черный кот смотрел на нее не отрываясь и ожидал ответных действий. Рэн присела и протянула к нему руку, чтобы погладить, но он сначала увернулся и понюхал ее пальцы, и только потом подставил голову для ее ладони. Девочка неосознанно заулыбалась, даже не замечая, как остальные коты тоже обступили ее, принюхиваясь к новому запаху подруги их хозяина. — Так и знал, что тебе понравится, — Баджи встал позади нее, уперев руки в бока, с довольным лицом и различными пакетами. — На, мама сказала тебе дать. Он протянул ей большой сверток от которого вкусно пахло… едой. Рэн почувствовала, как выделяется слюна во рту и медленно развернула бумагу, в которой лежал контейнер. — Да ты ешь, это все тебе, — Кейске обернулся к ней, пока накладывал еду своим питомцам в небольшие мисочки. Но, как бы в желудке не было пусто, Хайтани так не могла, она разделила онигири, которые оказались внутри, напополам и решила помочь Баджи, чтобы потом они смогли пообедать вместе. Кейске говорил обо всем на свете: о своих друзьях, каком-то Майки, о маме и Рэн начало казаться, будто они совсем старые друзья, будто знали друг друга всю жизнь, а не всего пару часов. Она была уверена, что единственная кто так думал, но все равно позволяла себе просто слушать и наслаждаться компанией нового друга. «Пусть даже если я обманываюсь, пусть даже ты будешь просто использовать меня, просто улыбайся мне и говори не умолкая — это все, что мне будет нужно», — думала она с улыбкой.***
1 ноября, 2005.
Рэн пришла в себя, услышав мерзкий звон будильника и еле разлепила глаза. Высунув руку из-под одеяла, она поежилась от холода, что царил в спальне. Ее одолело то мерзкое чувство, когда тело прошибает мурашками, заставляя проснуться. Тумба, с которой шел раздражающий трезвон была настолько далеко, что до нее пришлось бы идти. От безысходности Рэн схватила подушку одного из братьев и запустила ее в сторону будильника, на удивление попав. Вместе с подушкой он упал на пол. Девушка, победно простонав, поднялась на локти. В окне она увидела черное небо. Грозовые тучи собирались над Токио, не пропуская ни одного луча солнца. Хайтани приняла сидячее положение и, чувствуя как пульсируют виски и затылок, схватилась за голову. Ее начали одолевать непонятные воспоминания: Казутора, какая-то Вальхалла, Манджиро и… Кейске. Кейске, который не двигаясь лежал на земле. Кейске, который умер. — Это просто дурной сон, — успокаивала себя девушка, подавляя приступ паники. Она тупо уставилась на свои руки. — Всего лишь сон. Сегодня ведь только тридцать первое, значит, это просто кошмар.