1 ноября, 2005.
Голова Рэн трещала по швам. Такую сильную и пронзающую боль она испытывала впервые. «Будто битой ударили», — чувствуя себя овощем прошептала девушка и прикоснулась холодными пальцами к вискам, а затем затылку, пытаясь успокоить пульсацию в черепной коробке. Обычно все еще спящего в это время Рана рядом не было, а Риндо не пришел выключать свой будильник. Прислушавшись Рэн поняла, что дома никого не было. В квартире стояла мертвая тишина. Она вздохнула, понимая, что до Шибуи будет добираться на своих двоих, а поэтому ей следовало бы поторапливаться. Но странные, режущие воспоминания одолевали, накатывая с новой силой, словно Хайтани смотрела какой-то страшный триллер с первых рядов. — Всего лишь дурной сон, — повторила Рэн, но затем вздрогнула, посмотрев на свои руки, чтобы сконцентрировать внимание. «А если нет?» Она сползла с кровати, пытаясь вспомнить, где оставила телефон. Боль заставляла ее передвигаться медленно, но вскоре девушка нашла сотовый на кушетке Рана. Как на зло, разряженный. Грубо выругавшись, что на нее совсем не было похоже, Рэн собиралась резко развернуться и пойти собираться, но чуть не упала. Ее раздражение ушло сразу после того, как до ванной пришлось добираться осторожными шагами и опираясь о стену, иначе в глазах темнело настолько, что она даже не видела куда сделает каждый новый шаг. Холодная вода помогла ей придти в себя, прогнав круги перед глазами вместе с сонливостью. Затем Рэн обшарила множество тумб и ящиков, где пыталась найти аптечку, но у братьев ничего подобного и в помине не оказалось. Весь ее улов составили какие-то бинты, мазь, что пахла гнилой рыбой, и пластыри. Она скептично осмотрела все свои трофеи и все же решила залезть в те верхние ящики, которые ей сказали не открывать. Это стало самым лучшим ее решением за последние несколько месяцев. В глубине одного из таких запретных мест Хайтани отыскала небольшой лоточек со своим именем. В нем лежали какие-то маленькие склянки с сиропами от кашля, обезболивающими, успокоительными и еще многими лекарствами, которым девушка не могла надивится. Эта аптечка была собрана точно рукой какой-то заботливой матери. Рэн аккуратно достала одну из пластинок с шестью таблетками обезболивающего, которое было связано какой-то странной резинкой Рана. Название препарата было ей знакомо, что безумно радовало. Хайтани, убрав все на место, прилегла на диван в главной комнате и положила руку себе на лоб. Неужели эти лекарства были собраны братьями? Бред. Время близилось к семи утра, а кошмар из ее головы все так же не хотел уходить. Перед ее глазами мелькал то Баджи, то Чифую, то братья. События раз за разом проносились мимо нее, что делало пассивное отлеживание дивана пыткой.***
Ближе к станции Шибуи, Рэн подметила как, наконец, распогодилось и слабые солнечные лучи пытались прорваться сквозь серые облака. Она смотрела на них, шагая в такт музыке в наушниках, и думала о том, что обязательно должна помириться с Кейске, ведь сгоряча наговорила ему всяких глупостей. Девушка хотела наведаться к нему после уроков и извиниться за то, что обвинила во всех смертных грехах. Оглядываясь в прошлое, Рэн вспоминала их первую встречу. Могла ли такая потерянная в темноте девочка рассчитывать хоть на крохи любви? Та десятилетняя Рэн, живущая словно в дне сурка, никогда бы не поверила, что найдется человек, который улыбнется ей и протянет руку помощи, окунув в океан заботы и тепла, из которого не нужно было вылезать. Баджи был лучом неиссякаемого солнца Рэн и, смотря на небо, Хайтани чувствовала какое-то приятное тягучее ощущение внутри, которое неспеша расползалось по венам. Да, она обязательно хотела его увидеть, услышать задорный голос и даже вновь послушать что-то про «Свастонов». Она хотела, чтобы солнце вновь озарило ее жизнь. Таким образом Рэн, уподобившись Кейске, опоздала на первый урок. Парта рядом с ней пустовала — Рюгуджи, как обычно просыпал начало дня, а вот Мицуя, как штык сидел на своем месте. Правда, выглядел, словно перебродившая селедка. Цвет лица и гримаса были точь-в-точь. Хайтани то и дело чувствовала его взгляд на себе, но решила списать это на свое опоздание. Обычно Рэн была настолько пунктуальна, что по ней можно было сверять часы. Впрочем, протирать задницу в школе при такой угрюмой погоде было сущим наказанием и девушка пожалела, что пришла, ведь могла просто остаться в квартире братьев и продолжать спать. Весь первый урок Рэн витала в облаках и смотрела в окно, радуясь что учителю было все равно. Если честно она даже не знала какой предмет им преподавали, но увидев результаты своего теста, который они писали на прошлой неделе, поняла что была на химии… и что еще более досадно до сих пор ее не понимала. Органика… неорганические вещества… какие-то степени окисления… вот как ей это в жизни пригодиться? Хотя, могло и пригодиться, но Рэн задвинула эту мысль куда подальше продолжая испепелять листок взглядом даже когда началась перемена. — Рэн, — она услышала голос Мицуи над собой. — Ты как? Все хорошо? Девушка кивнула ему не поднимая взгляда. Она ошиблась в расчетных задачах… какой из нее теперь математик, если считать не умеет? Стало даже как-то стыдно. — Я немного… удивлен, — Такаши замялся, когда подруга подняла на него взгляд. Он был будто сам не свой. — Не думал, что вообще увижу тебя после случившегося с... Баджи. Глаза Такаши были красными, будто он плакал всю ночь. Рэн знала, что это такое, поэтому сильнее сжала в руке карандаш, разглядывая лицо друга. Мешки под воспаленными глазами, растрепанные волосы, слегка помятая одежда… знакомое растерянное ощущение. — А что случилось с Кейске? — попытала удачу Хайтани, чувствуя, как перехватило дыхание. — Сегодня же только драка намечается. Или он опять что-то учинил? Мицуя оглядел ее с ног до головы, а затем поджал губы и тихо спросил: — Рэн, что с тобой? Он аккуратно взял ее ладони в свои и присел на корточки, разговаривая словно с маленьким ребенком. — Вчера, тридцать первого, «Вальхалла» проиграла «Токийской свастике»… — Хэллоуин разве не сегодня? — перебила она его. Неужели, все те ужасающие картины одолевающие ее с самого утра не были ужасным сном? Неужели… Такаши кивнул и Рэн вновь почувствовала странный холод разрастающийся внутри. Неужели… Баджи… он… — Рэн, сегодня первое ноября, — прошептал он, проводя пальцами по тыльной стороне рук подруги. — Мне очень жаль… Нет, нет, нет. — Скажи, что мне все это сниться, — девушка запнулась, не в силах сделать глоток воздуха, будто легких больше не существовало. — Я тоже думал, что проснулся после ужасного кошмара с утра, — Мицуя говорил еще тише от того, что больше не смотрел на Рэн. Он опустил голову и почти касался лбом рук подруги. Без Кейске Рэн, словно осталась в холодной и вязкой темноте, которая поглощала ее, затекая в уши, нос, рот и обездвиживала, сковывая тело трупным окоченением. Она не слышала того, о чем пытался сказать ей Мицуя, она видела лишь, как шевелятся его губы, но не могла разобрать ни слова. По голове била одна лишь фраза: «Лучше бы умерла я». — Такаши, мне… мне нужно выйти, — руки друга все еще сжимали ее дрожащие ладони. Мицуя был так добр к ней.***
Парень оставил у себя в голове пометку, что если в этой жизни ему еще посчастливиться увидеть Рэн, в чем он сомневался, то ни за что нельзя будет отпускать ее одну. Такаши было до безумия неловко просить Ясуду из своего кружка «очумелые ручки» присмотреть за подругой, что собиралась еще долго находиться в женском туалете. Но вся это ирония была лишь защитой в его голове. Мицуе хотелось плакать и биться в истериках не меньше остальных, но приходилось держать лицо. Потому что лучше быть сильным, чтобы поддержать других. В такое время ведь хоть кто-то должен был оставаться сильным, правда? Такаши понимал, что остальные его друзья думают точно так же, но подобная солидарность ему не нравилась. Им всем нужно было бы выплеснуть эмоции, а не прятаться за своими масками. Баджи ведь… был другом для всех них. Мицуя завидовал Рэн, что могла просто плакать, не боясь осуждения. Это была ее самая полезная способность. Однако, он так же понимал, что у девушки всегда были проблемы то ли с психикой, то ли с нервами, Такаши не брал на себя роль психолога, чтобы утверждать точно, но часто подмечал за подругой ее суицидальные наклонности… и странную неуравновешенность, когда она могла ни с того, ни с сего начать плакать или же шутить. Парень понимал, что может стать с Рэн после смерти Кейске, который являлся для девушки кислородом, ее миром и одновременно болезнью — все вокруг это понимали, но закрывали на подобную привязанность глаза, радуясь тому, что Баджи помогает младшей Хайтани держаться на плаву. Но сейчас, Мицуя корил себя за то, что не поговорил об этом с самим Кейске. Все же жить ради одного человека, как это делала Рэн — плохая затея. А донести подобное ей мог только лишь Баджи. И вот Такаши смотрел на бледную подругу в своем классе для рукоделия, понимая что оплошал, понимая, что скорее всего это будет их последний разговор… но не мог подобрать слов. Просто ему самому тоже еще не верилось в то, что происходило вчера. — Мы всего лишь дети, — Рэн сидела на стуле перед ним и держала в руках стаканчик с каким-то успокоительным чаем, что был у Ясуды в шкафчике. Откуда и зачем он ей ни сам Мицуя, ни Пэян, что помогал ему не знали. Такаши опирался на кафедру и смотрел на подругу, выглядящую словно мертвец. Ясуда сказала, что ее сильно тошнило и рвало, но просто желудочным соком. Интересно, ела ли младшая Хайтани хоть что-то со вчерашнего вечера? Мицуя не помнил видел ли он Рэн на свалке, после случившегося. Вчера она, скорее всего, сбежала вместе братьями, прежде чем приехала полиция. Но почему же не помнила какое было число? Не помнила, что Баджи умер? Почему? Такаши почувствовал, как кожа рук покрылась гусиной кожей. — Ему было всего четырнадцать, — продолжала бубнить Рэн, опуская голову вниз. Пар от чая, к которому она даже не прикоснулась, шел прямо ей в лицо. — До его… дня рождения оставалось всего три дня… Мицуя кивнул, складывая руки на груди, будто защищаясь от ее правдивых слов, которые заставляли сердце сжиматься. Они все еще такие дети... — Почему наша история закончилась так… так, — она начинала плакать. Тело девушки вновь содрогалось от рыданий, которые она старалась подавить. — Скажи мне… почему? Такаши не знал. Он в жизни не думал, что подобная ситуация может настигнуть его. Вместо слов Мицуя подошел к подруге ближе, сделав всего несколько шагов, и положил руки на плечи. Рэн была холодной, словно кусочек льда. И он не нашел ничего лучше, чем подойти к шкафу и найти для нее какое-то старое одеяло, что шили его девочки в прошлом году, а затем накрыть им подругу. — Ты должна выпить этот чай, — скомандовал он, постепенно приходя в себя. Рэн будто гипнотизировала его своей грустью, но движения помогали слегка прояснить разум. — И вот, съешь это. Покопавшись в своих вещах Такаши нашел обед, что закинула ему Мицуки этим утром. Обычно, Мицуя готовил его только для сестер, а себя обделял, моря голодом, но сегодня его девушка смогла каким-то чудом отдать ему свою еду. Он сам все еще не особо понимал, как подобное произошло, но с горем пополам смирился. — Сама есть не будешь — я запихну это в тебя, — Такаши впервые угрожал Рэн и скорее всего выглядело это неубедительно, но смотреть на то, как девушка брезгливо смотрит на варенные креветки было невыносимо. Однако, к концу большой перемены, младшая Хайтани, видимо почувствовав голод, подчистую съела все, что было в контейнере — от креветок, до мелко нарезанных овощей, которые всегда не любила. — Что мы будем делать? — спросил Рэн Мицуя, после того, как девушка вновь вернула себе обычный подавленный вид. — Я хочу в окно прыгнуть, — спокойно ответила она, взглянув на серое небо за стеклом. — Рэн, я серьезно... — А ты думаешь я шучу? Такаши закрыл и открыл рот, замявшись. Сколько бы лет они не общались, а к ее юмору всегда приходилось относиться серьезно. Вдруг, она сейчас взаправду броситься и разобьется насмерть? Парень вздохнул, а затем набрав в легкие побольше воздуха еще раз спросил: — Ты точно хочешь поехать со мной на похороны, после уроков? Он встретился взглядами с ее ленивыми лавандовыми глазами. Если быть честными, то Мицуя всегда боялся их и никогда не понимал, какая эмоция прячется за этими полуопущенными веками. Казалось, что они никогда не меняются. Рэн закивала: сначала слабо, будто обдумывая что-то в голове, а затем более уверенно и быстро: — Я должна увидеть его, Такаши.