Kintsugi

«Праздничный» вечер в честь второй годовщины окончания магической войны напоминает Поттеру похороны. Торжественную версию тех, что состоялись два года назад в тихом и гораздо более узком кругу. Портреты мёртвых смотрят со стен, и в каждом взгляде Гарри читает упрёк: не успел, не сумел, не спас. Благодарности кажутся издёвкой, оседают горечью – с трудом проталкиваются в горло вином. Один глоток на каждую, не больше – великому герою не положено нажираться на торжестве. Дожить бы до момента, когда станет можно. Это кажется невозможным, но для Гарри Поттера нет ничего невозможного, поэтому он улыбается, жмёт руки и дожидается, когда все желающие разбредутся по залу, разобьются на кучки. Перестанут обращать внимание на стол для почётных гостей – стоящий не на возвышении, но всё равно слишком заметный. Только тогда, попрощавшись с Гермионой и Макгонагалл, Гарри выскальзывает из зала через заднюю дверь, надевает там мантию-невидимку, под которой прячет не только себя, но и бутылку огневиски. Достаёт карту – ещё одно наследие мёртвых. Вряд ли его уход остаётся незамеченным, но ему наплевать. Проходя по коридорам, Гарри каждой клеточкой тела чувствует дрожь. Чувствует могильный холод, тянущийся от кончиков пальцев до самого сердца. Его трясёт нервным ознобом, и хочется... Чего-то живого. Чего-то, что вернёт «мистера Поттера» к жизни, даст сил улыбаться – или просто завтра снова находиться в зале, увешанном портретами мертвецов. Гарри бережно сжимает в руке старый пергамент и старательно избегает каждую пару следов, возникающую в линиях коридоров. Гарри ищет, куда бы спрятаться – место, где сможет напиться, отдохнуть от... всего этого. Сразу замечает дверь, возникшую на стене из ниоткуда. Смотрит на неё неверяще: выручай-комната должна была погибнуть два года назад (Гарри очень надеется, что всё-таки нет), выручай-комната здесь и она – то, что нужно. Поттер проверяет по карте: ближайшие «следы» вот-вот выйдут из-за поворота. Торопясь, он приоткрывает дверь и боком просачивается в неё. Краем глаза замечает ковры и камин, но не оборачивается на комнату. Сначала – запирает засов, которого, Гарри готов поклясться, не было, пока он входил. И просто упирается лбом в прохладное дерево, облегчённо выдыхает – звук больше похож на рычащий стон. Только потом оборачивается. Так и замирает, оглядывая маленькую гостиную, пытаясь максимально бесшумно спрятать карту в карман. Старается не дышать: прямо напротив обнаруживается Драко Малфой. И пусть сейчас он не собирается атаковать, Поттер всё равно загривком чувствует угрозу, исходящую от старого врага. Держит палочку наготове, не двигается – и пока не снимает мантию, скрывающую его. Паника медленно сменяется раздражением. Малфой лежит на диване, закинув руки под голову и смотрит как огонь лижет крупные сосновые поленья, изредка стреляющие искрами вверх. Наркотический яд растекается по венам достаточно медленно, разгоняя холодный траурный мрак, и Драко ждёт, когда же зелье, наконец, подействует в полную силу. Настолько, чтобы можно было больше не думать – хотя бы сегодня. Он даже не поворачивает головы на грохот засова и полурык-полустон, вторгшиеся в его уединение. Только едва заметно скашивает глаза, глядя в сторону двери сквозь чёлку. Но никого не видит. Внутренне напрягается, готовый к чему угодно, но внешне... Он отлично изображает, что чувствует себя совершенно комфортно. В расслабленной позе нет и намёка на угрозу, но и палочки нет ни на столике, ни в кресле рядом. Драко сейчас очень похож на белого питона, свернувшегося на солнце в ожидании. Такой же вальяжно-неспешный, при этом – смертельно опасный и непредсказуемый. Готовый в любой момент броситься. Сходство усиливает белоснежная рубашка, расстёгнутая больше, чем наполовину. Бледная кожа, не скрытая тканью, в отсветах огня почти напоминает гладкую чешую. Поттер ждёт почти три минуты – считает, привычно не шевелясь, оставаясь невидимым. А потом делает пару шагов вглубь комнаты, не спуская глаз с Малфоя. Гадает, почему тот не заметил настолько шумного появления. Не обратил внимания на сам собой закрывшийся засов. Только вот терпение Гарри за сегодня давно уже исчерпало лимит, и ждать ему больше не хочется. Бутылка с тихим стуком встаёт на такой удобный и свободный столик. Будто появляется в воздухе из ниоткуда. Следом за ней возникает и Поттер: скидывает мантию прямо на пол, чтобы не терять визуальный контакт. – Что ты забыл здесь, Малфой? – в лице, во взгляде, в направленной на Драко палочке – во всей позе читается угроза. И раздражение, обжигающее до стиснутых зубов. Поттер хотел отдохнуть, а не встречаться с ещё одним призраком прошлого. На это Драко всё-таки обращает внимание. Поворачивает голову – совсем немного – и смотрит, как следом за бутылкой из воздуха появляется и нарушитель спокойствия. Гарри Поттер. Ну кто бы мог сомневаться. – Мистер Поттер. Вы ошиблись дверью. Большой зал дальше по коридору. Если вы заметили, я оказался здесь первым и вправе спросить: что вы здесь делаете в этот час. Или вы потеряли очки и заблудились? В таком случае, советую держаться за стену, когда будете выходить. В плитах стало гораздо больше выбоин. – Тон у Малфоя холодный, почти вежливый и крайне надменный. Ему глубоко наплевать на угрозу в позе и голосе Поттера. И на самого Поттера тоже глубоко наплевать. Драко даже не чувствует к нему неприязни – только усталость и раздражение от испорченного вечера. И немного жалости. Где-то там, в самом тёмном углу души. – В большом зале не хватает тебя, Малфой. Ты сегодня так идеально вписался в атмосферу «праздника», – выплёвывает Гарри в ответ, не опускаясь даже до вежливости, и садится в кресло, не обращая внимания на лежащую на спинке чужую мантию, – это я смог разглядеть и без очков, будь они мне до сих пор нужны. Взгляд, цепкий, едкий и злой, пробегается по всей фигуре Малфоя, выискивая угрозу. Не находит. Палочка не опускается, но Поттер берёт со столика бутылку и зубами вынимает из неё пробку. Делает первый глоток. Всем своим видом показывает, что уходить не намерен. – Я там уже был. Кстати, отличная речь, Мистер Поттер. В самый раз для поминок. – Малфой даже вытаскивает сложенные под головой руки, чтобы издевательски медленно похлопать. Двумя пальцами о раскрытую ладонь – фамильные тяжёлые перстни выглядят на них как кастеты. – Неужели всё же решили сменить имидж и избавиться от своих окуляров, Мистер Поттер? Какой прогресс. Возможно, к следующей «торжественной» дате вы освоите ещё и расчёску. «Пророк», я думаю, выделит для этой новости первую полосу. Голос у Драко спокойный и ровный. Подчёркнуто-вежливый. Малфой откровенно издевается, даже не пытаясь это скрывать. А в остальном – голову отворачивает обратно к камину, возвращаясь взглядом в огонь. Всем видом показывая, что намерен игнорировать незваного гостя в своём пространстве. В конце концов, если Поттеру так хочется, пусть сидит и смотрит. Драко ничуть не жалко. Вдруг хоть какое-то понимание стиля наконец коснётся тёмного разума. – Ты совсем не изменился, Малфой. Всё так же нарываешься. И не учишься на ошибках. Все издёвки попадают прямо в цель, спокойствие больно жалит и раздувает злость ещё больше. Злость на себя, на всё «торжество», на то, что блядский Драко Малфой лежит здесь, совершенно довольный жизнью и расслабленный, а Поттер вынужден прятаться от собственных друзей. Ещё два глотка виски обжигают горло, скатываются огнём в желудок – растекаются жаром по накопившемуся за вечер опьянению. Гарри откидывается в кресле, смотрит из-под полуопущенных век. Палочка нервно крутится в пальцах. Малфой в ответ щурит серые глаза, глядя на Поттера искоса и откровенно насмешливо. Издевательски. Наркотический дурман растекается под кожей жаром, ровным и лёгким. Искрится на кончиках пальцев статическим электричеством, растворяет в тёплых волнах остатки благоразумия, развязывает язык. – А вот вы, мистер Поттер ужасно изменились с нашей последней встречи. Но так и не научились хорошим манерам. – Драко ядовито улыбается самыми краешками губ. И не может – не хочет – останавливаться. Ему нравится бесить Поттера. И нарываться тоже нравится. Это дарит такой азарт, что адреналин короткими молниями разлетается по телу. – Напоминаю, что на время "празднования" второй годовщины дуэли на территории школы запрещены. Так что, боюсь, вам придётся спрятать вашу палочку, а то, как бы чего не вышло. – И в этой фразе едва заметно стелется ещё не угроза, но её обещание. Предупреждение. Поттер смотрит недобро – это чувствуется даже так, в полумраке. Взгляд становится всё тяжелее, челюсти сжимаются до побелевших скул. Разжимаются ради ещё двух глотков. Гарри понятия не имеет, какого хрена вообще сознательно убивает сейчас собственную боеспособность, но Гарри плевать. Он безумно устал, но ещё больше хочет стереть со слишком идеального малфоевского лица усмешку. – Знаешь, что ещё во мне не изменилось, Малфой? Пренебрежение к правилам. Как ты мог заметить, главный герой этого во всех смыслах радостного вечера – я. И тебя я могу хоть под потолком Большого зала подвесить – никто. Ничего. Мне. Не. Скажет. – Оставьте ваши эротические фантазии при себе, мистер Поттер. Я такой же гость на этом вечере, как и все остальные. За редким исключением: мне наплевать на ваш статус. – Зелье заглушает тихий шепоток страха, перекрывает его треском сухих поленьев, хлопками искр и размеренным бултыханием виски в бутылке Поттера. А тот не замечает полутонов, не ловит тень угрозы – но инстинктивно следит за движениями рук Малфоя, всё ещё отлично зная, на что Драко способен. И не опускает палочку. Гарри снова прикладывает к губам бутылку, будто собираясь ещё выпить – и тихо в горлышко шепчет: – Петрификус тоталус, – синеватый росчерк вспарывает полумрак комнаты. Синий всполох заклинания врезается в щит и осыпается искрами. Малфой только вскидывает бровь в саркастическом недоумении. Злость горчит на языке смолой и дымом. Почти перекрывает расслабленное бездумное пренебрежение и издевательскую вежливость. Драко почти не меняет положения тела. Только расцепляет ладони на запястьях, и в следующий момент его палочка оказывается направлена точно между глаз «героя». – Что-то не так, мистер Поттер? Неужели вы думали, что я приду в стены родной альма-матер, не озаботившись защитой от случайностей? Тогда в вас не изменилось ещё кое-что – гриффиндорская глупость. Пока мы здесь – нас не найдут, мистер Поттер. Хотите попытать удачу или вернётесь к своему тоскливому пьянству? – Малфой со змеиной грацией садится, не отводя палочки от Поттера. Спускает на пушистую шкуру босые ступни, свободной рукой одёргивает узкие классические брюки. Рубашку даже не трогает – она почти распахнулась, не скрывая бледные шрамы на коже и россыпь светлых родинок. Серые глаза смотрят со злым предвкушением. В Поттере меняется только дыхание – становится чуть резче, чуть чаще начинает вздыматься грудь. Он завершает глоток и отставляет бутылку на столик. Челюсть снова поджимается – будто сама собой – вырисовывает заострившиеся черты лица. Тени, пролёгшие под глазами, кажутся чёрными. Одного неудачного заклятья Поттеру хватает, чтобы адреналин остудил голову, перегнал бурлящую злость в медленный, расчётливый гнев. – Думаешь, я рассчитывал, что всё будет так просто? – Гарри криво улыбается и закидывает ногу на ногу, не глядя даже на палочку Малфоя, – оставь свои эротические фантазии при себе. Удачу с тобой пытать стал бы только на голову больной, а устраивать дуэль, в которой ты опять проиграешь, мне неинтересно. Палочка Поттера скрывается за манжетом иссиня-чёрной рубашки. Он откидывается в кресле, сцепляет руки в замок – единственное светлое пятно на чёрном фоне – и просто ждёт, прислушиваясь к тому, как от алкоголя немеют кончики пальцев. Малфой тихо смеётся в ответ. Коротко и очень издевательски. – Я в этом уверен, мистер Поттер. Вы никогда не умели верно оценивать врагов. Его до крайности веселит жалкая попытка оскорбить, упомянув прошлые поражения. Как и бездарная калька на собственные слова. Так же, как веселит и напыщенная поза Поттера, будто подсмотренная в каком-то журнале. Драко изящным жестом возвращает палочку в рукав рубашки: несмотря на тонкую, почти прозрачную ткань, сквозь неё не видны даже очертания ножен. После этого – ухмыляется, кладёт ногу на ногу, устраивает руки на спинке дивана. Не сводит пристального взгляда с Поттера. Выжидает, кожей чувствуя напряжение, повисшее в воздухе. – Мои враги мертвы, Малфой, – слова звучат леденящим холодом, и во взгляде Гарри на мгновение появляется решимость человека, который действительно готов убивать. Это длится всего несколько секунд, но всё это время Поттер чем-то неуловимо напоминает того, о ком Драко до сих пор старается не говорить. Холодный, решительный и угрожающий вид Поттера почти не пугает. Только где-то по краю сознания чувствуется лёгкая, щекочущая тревога, едва различимая опасность, пьянящая остротой. А потом наваждение исчезает, оставляя в «герое» только оценивающую осторожность. – С чем и имею честь их поздравить. И, конечно же, вас мистер Поттер – Малфой кивает, изображая пародию на поклон, и поводит плечами, без слов добавляя: «Как видишь, я всё ещё жив». Поттер ищет, за что зацепиться – осматривает вальяжную позу, слишком вызывающую, чтобы казаться естественной. Взгляд цепляется за полы распахнутой рубашки, кожу под ними, будто специально выставленную напоказ. Идея приходит сама собой. – Впрочем, судя по твоему виду, готовился ты скорее к свиданию, чем к дуэли. Какая жалость, я помешал очередной дурочке, которую ты ждал? Или... – Поттер щурится, – кому-то другому? Какой идиот тебя сегодня ебет? Последняя фраза звучит из уст Поттера оскорблением похуже «грязнокровки», хотя самому Гарри внезапно кажется очень интересным этот вопрос. Драко ловит этот взгляд, усмехается совершенно развязно, без тени стыда и ложной скромности. – А что, мистер Поттер? Завидуете? Или претендуете? – Малфой издевательски склоняет голову к плечу, явно оценивая Поттера в этом смысле. – Если вас так волнует – я собирался дрочить. Только выбрать не мог – то ли на ваш светлый образ, то ли на его отсутствие. Но, раз уж вы почтили меня своим присутствием... – Драко демонстративно касается правой рукой – с тяжёлым кольцом печаткой и ещё одним потоньше – пояса брюк. – ...то я, пожалуй, воздержусь. И со смешком возвращает ладонь на спинку дивана. Поттер не меняется в лице – ни под взглядом Малфоя, ни провожая глазами бледную руку. Только про себя отмечает лёгкие искры интереса – в этом смысле. Его ведёт – не от алкоголя даже – от внезапной мысли о вседозволенности. Сегодня, здесь, Гарри Поттеру действительно можно всё – он ловил это чувство весь день. Осознал – только ругаясь с Малфоем. Прежде чем ответить, Гарри снова прикладывается к бутылке. – Можешь не стесняться. – Он снисходительно улыбается, и в этой улыбке так много презрения, – И дрочить. Я бы на такое посмотрел. Тем более, что теперь тебе не придётся напрягать скудное воображение, чтобы мой светлый образ представить. – Поттер издевается, определённо, как минимум пытается – и, кажется, заражается от Малфоя способностью нарываться. – Только рубашечку расстегну. Пальцы ложатся на верхнюю застёгнутую пуговицу. По неровности движения и тому, как не сразу получается найти нужное место, можно заметить, что Поттер уже достаточно пьян. – Какое щедрое предложение. Воистину, великодушие нашего героя не знает границ и разумных пределов. – Малфой выдыхает слово герой с такой наигранной восторженностью, что не приходится сомневаться – снова издевается. С насмешкой, злой и жестокой, смотрит как пьяные пальцы Поттера ловят маленькую пуговицу и фыркает, – и всё же, я, пожалуй, откажусь. Предупреждая ваши жалкие попытки меня задеть – дело не в стеснении, мистер Поттер. Просто, ваш светлый, но чертовски пьяный образ вызывает лишь жалость. Впрочем, трезвый вы тоже не вызываете во мне восторга. Поттер выпускает пуговицу с таким видом, будто действительно сожалеет. Но тут же снова криво улыбается и тянется за бутылкой. – Удивлён, что ты трезвый, Малфой. Предпочитаешь нажираться дома? Вопрос повисает в воздухе и не требует ответа. Драко ленивым движением меняет ноги местами. Тягуче выдыхает, словно ему внезапно стало трудно дышать и чуть запрокидывает голову, открывая бледную шею и острый кадык. Чувствует, что волшебные искры «конфеты» полностью растворились в крови и мягкие, жаркие волны теперь нежно ласкают кожу, делая её едва заметно более розовой. Обивка дивана под ладонями становится в сотню раз фактурнее, интереснее: вышивка отзывается в подушечках пальцев визуальными образами, пушистый мех под стопой кажется невероятно густым. Наличие в комнате Поттера почти ускользает из внимания Малфоя, провалившегося в собственные ощущения. Драко прикрывает глаза и поглаживает пальцами спинку дивана, словно лаская невидимого партнёра. Глаза Поттера сужаются. Гарри «читает» позу, скольжение пальцев по обивке дивана, сбившееся дыхание, тягучую ломкость движений. Гарри всё понимает, а, поняв, трёт лоб, пытаясь отогнать ещё одну волну раздражения. Малфой может себе позволить так отдыхать в Хогвартсе. Поттер не решился с собой ничего даже взять. И не то, чтобы ему нужно было меньше. – Действительно. Зачем напиваться, если есть вещества? – Гарри несёт. Драко с трудом заставляет себя сконцентрироваться. Медленно выпрямляет голову, смотрит задумчиво, словно успел забыть, что в комнате есть ещё кто-то. Если быть честным – Малфой на прекрасные несколько минут действительно забыл, что этим вечером не один. Он даже замирает на мгновение, запоздало осмысливая. Собирается ответить, что просто предпочитает не напиваться, как некоторые. Собирается что-то ещё съязвить, но так и не размыкает губы. Потому что Поттер уже не ждёт ответа – он нашёл его сам. Драко морщится, не слишком обрадованный чужой наблюдательностью. Но почти сразу лицо его расслабляется, жёсткая морщинка между тонких бровей исчезает, а на губы вновь наползает издевательская ухмылка, полная презрения и вызова. Она буквально кричит: «И что теперь ты будешь делать, Поттер?» Гарри стискивает зубы. Злость тошнотой сдавливает горло – и тут же сменяется привычным желанием. «Пока мы здесь – нас не найдут», – пьяно шепчет внутренний голос, – «а Малфою никто не поверит». «Малфой в таком состоянии почти безобиден». Поттер выдыхает и думает, что понял, зачем Хогвартс сегодня их свёл в одной комнате. Перебирает три сотни сомнений – отметает их разом. Он слишком устал, чтобы опасаться, слишком долго сегодня вёл себя хорошо. И тоже заслужил право на отдых – плевать, пусть даже в одной гостиной с Малфоем. Которому всё равно никто не поверит. – Тридцать галлеонов за то, что ты сожрал. Если ещё осталось, – получается неожиданно-хрипло и, в этот раз, совсем серьёзно. С болезненным предвкушением даже. Руки до побелевших костяшек сцеплены перед собой, глаза нездорово поблёскивают. Отказ Поттер принять не готов. Драко ждёт очередной попытки унизить или оскорбить – жалкой и слабой. Ждёт насмешек или презрительного осуждения – бессмысленного и давно не цепляющего. Ждёт чего угодно, потому что Святой Поттер безгрешен и неприкасаем. Но то, что он говорит, удивляет. Сбивает с толку. Потому что в хриплом голосе Малфой отчётливо слышит желание. Видит его в напряжённой позе. И не может отказать себе в удовольствии. – Не боиш-шься, Поттер? – Драко хищно ухмыляется, подаётся корпусом вперёд. Вспоминает их первую дуэль. И скользит изучающим взглядом по замершей напротив фигуре. Поттеру на мгновение кажется, что он разбудил Нагайну, настолько змеиным выходит у Малфоя движение, таким хищным ощущается его изучающее предвкушение. Только вот Нагайна давно мертва, а Гарри волен уйти в любую секунду. – Ещё чего, – он тоже вспоминает ту самую дуэль, но ухмыляется болезненно, криво. Продолжает почти устало, – предпочёл бы узнать, что там внутри, но, честно, плевать. Вряд ли эта отрава отличается от любой из тех, что я уже пробовал. Поттер не шевелится, силой воли удерживает себя в кресле, давит желание вскочить, поймать Малфоя за ворот его блядской рубашки и вытрясти из него спесь вместе с запасом зелий. Мысленно готовится уходить. Драко откидывается обратно на спинку дивана и выдыхает, удовлетворённый ответом: он помнит. Сквозь тонкую ткань рубашки выпуклая вышивка обивки чувствуется всей кожей и от этого становится так горячо, словно в камин подбросили дров. Малфоя обдаёт наркотическим жаром, и он почти не шевелится несколько мгновений, размышляя. Взвешивая это непростое, но очень интересное в перспективе решение. – Увы, мой личный рецепт стоит гораздо больше тридцати галлеонов, мистер Поттер. И, к вашему несчастью, меня не интересуют деньги, – с едкой насмешкой произносит Драко, когда к нему возвращается способность контролировать голос. И снова залипает на несколько вдохов, пойманный неожиданным удовольствием от момента. Мыслью о том, как будет выглядеть Поттер, распластанный ощущениями. Глаза Гарри расширяются, жадный взгляд остаётся прикован к фигуре напротив, к вязкой гипнотичности движений. Гарри ждёт насмешку, отказ – что угодно – и пытается увидеть, разглядеть первые признаки этого. Пальцы вцепляются в подлокотники. Сначала – с силой сдавливают, но через мгновение отпускают. Поттер позволяет старому врагу насладиться коротким мигом превосходства. Мимолётная власть над самим Гарри Поттером – это тоже вполне достойная плата, не так ли? И Малфой её принимает. – Я могу поделиться безвозмездно. Считайте это жестом доброй воли. Или чем хотите ещё. – Драко резко изгибает кисть, и палочка ложится в руку. Короткий молчаливый взмах самым кончиком, и из внутреннего кармана пиджака, висящего на спинке дивана, вылезает колченогая серебряная табакерка и с невероятной скоростью семенит к Малфою. Взбирается по штанине вверх и замирает, поджав лапки-ножки. Палочка Драко снова скрывается в рукаве, а тонкие пальцы снимают крышку и выуживают из верхнего яруса небольшую конфету, завёрнутую в кокетливый полосатый фантик. Малфой кидает «искорку» на кофейный столик, к самой бутылке. И отвешивает издевательский полупоклон прямо сидя. До тех пор, пока палочка остаётся на виду, Поттер не шевелится. После этого – снимает пиджак и машинально закатывает рукава рубашки до локтей. Жест слишком привычный, уверенный и чёткий для пьяного. Обнажающий предплечья, на которых можно разглядеть пару еле заметных жёлтых пятен с тёмными точками в центре. И, конечно же, ножны для палочки – на левой руке. Всё это время Поттер смотрит только на табакерку, а после – на леденец, со звонким стуком бьющийся о поверхность столика. Накрывает его ладонью и снова поднимает глаза на Малфоя. Его самодовольные выпады никак не комментирует, только ухмыляется, довольный двусмысленностью пришедшей в голову мысли. И тем, что вроде бы верно определил в недавней перепалке ориентацию Драко. Это подтверждает старые догадки и забавляет. Гарри медленно разворачивает обёртку, спрашивает: – Глотать или сосать? – и зажимает конфету в зубах, ожидая инструкций. Определённо, привычка нарываться заразна. – Соси и сглатывай – Драко, кажется, устаёт от ядовито-вежливого «вы», но удержаться от лёгкого хамства всё равно не может. С усмешкой откидывается на спинку дивана, расслабленно и спокойно. Коротким лязгающим щелчком кольца по выпуклому боку отправляет табакерку обратно в карман пиджака. И отворачивается к огню. Подчёркнуто-демонстративно теряет интерес к бывшему сопернику. Падает взглядом в танец красно-золотых языков пламени и взлетающих вверх комет смоляных искр. Внимание растекается, охватывает всё пространство маленькой гостиной, цепляется за детали – гудение пламени, дыхание Поттера, шорох обивки под пальцами, едва слышный шелест шерсти под стопой. Гарри кивает и закатывает леденец под язык. Сладость расползается по рту, заставляет поморщиться: Поттер недолюбливает, когда яд маскируют за безобидными вкусами. Конфета постукивает по зубам, перекатывается под языком: Гарри торопится растворить её в крови. Смотрит на отвернувшегося Малфоя – на самом деле сквозь него. Разговор продолжать будто бы не о чем. Время растягивается томительным ожиданием, Поттер берёт со столика одну из книжек, с иронично-знакомым названием, слишком длинным, чтобы дочитывать: «Практическая защитная магия и её использование против Тёмных искусств». – Ах да. Я забыл предупредить... С алкоголем эффект будет... ярче. – Драко улыбается, извиняясь, словно действительно забыл, но с таким внутренним самодовольством во взгляде, что не нужно быть гением, чтобы понять: всё просчитано. Из-под полуопущенных ресниц смотрит на Поттера в ожидании. Пролистав несколько страниц, Гарри поднимает потяжелевший взгляд на Малфоя. – А то я не в курсе, – отзывается совершенно беззлобно. – Об этом? Вряд ли... – Малфой произносит на выдохе, коротко. Вкладывает в слова насмешку и издёвку – получается что-то близкое к полустону. Говорить становится слишком сложно. Но больше и не нужно: Драко прикрывает глаза, и улыбается своим мыслям. Скоро Поттер сам поймёт разницу. Ощущения достигают своего максимума медленно. Мягко нарастающая волна тепла поднимается изнутри, окатывает Малфоя сначала по ногам, облизывая голые ступни и точёные косточки. Потом – по бёдрам, расползаясь под тканью плотных брюк горячими мурашками, словно шутиха близнецов Уизли упала за пояс. Следом жаром обдаёт открытый торс – тепло расползается по груди гусиной кожей, напряжением дрожит в мышцах пресса, вырывается резким выдохом из приоткрытых губ. И последней волной накрывает Малфоя с головой, заливает бледные скулы ярким румянцем, осыпает бисером пота виски и складку над верхней губой, скатывается дрожью по напряжённому горлу. Драко привычно качается на гребне волны, полностью отдаваясь этим ощущениям – тягуче-жарким, глубоким и завораживающим. Позволяющим не думать. Не быть. Его личный портал в нереальность. Одно из лучших творений в коллекции.