Времена года

Сегодня первые заморозки. Вы помните, как хрустит застывшая трава под ногами? Так тихо и мелодично. А если посмотреть на паутину, тронутую инеем, покажется, что это бриллиантовая нить, попавшая на кусты шиповника совершенно случайно. Солнце переливается в некрупных бусинах застывшей росы и скоро совсем растопит эту красоту. Этим утром всё кажется голубым и прозрачным – трава, ставшая вдруг серебристой; небо, безграничное, тронутое тонкими перьями облаков; берег озера, покрытый хрупкой, как хрусталь, корочкой льда. Уинстон бежит впереди, размахивая пушистым хвостом как пропеллером. Чуть поодаль неуклюже бежит щенок Голд. Он иногда замирает над кленовыми листьями, а затем шумно их переворачивает, выискивая добычу. На мой оклик щенок поднимает голову и начинает чихать – хоть земля и застыла, но мелкая крошка всё равно попадает ему в нос. – Хочешь, открою секрет? – Уилл берёт меня за руку, и наши пальцы переплетаются. – Я чего-то не знаю? – Ага, – Грэм поправляет воротник куртки и останавливается, поворачиваясь ко мне. – Он страшный? – Мне смешно смотреть на него сейчас. – Кому как. – Для меня страшный? – Для тебя – нет. – А для тебя? – Тоже нет. Я привлекаю его к себе и целую длинный шрам, что прячется под чёлкой. Уилл запрокидывает голову и прижимается ко мне пахом, выжидающе замирая. – Давно у тебя этот секрет? – М-м-м, два дня. – Два дня? – в притворном возмущении восклицаю я. – Это просто безобразие, мистер Грэм! – Так тебе интересно? Уинстон подбегает к нам и садится рядом, нетерпеливо ударяя хвостом о землю. Заиндевелые листья поднимаются в воздух, и мы с Уиллом смеемся, выпуская белые облачка пара. – Конечно, мне интересно. – Хорошо. Тогда я не расскажу. Я делаю хмурое лицо, но улыбка выдает меня, и Грэм ехидно улыбается, просунув пальцы за ремень моих брюк. – Не расскажешь? – Нет. – Хорошо. – Хорошо?! Ты жестокий человек, Ганнибал, ты знаешь? – Не с тобой. Уилл наклоняет голову: – Я могу его продать. – Ага? – Ага. – И чем я должен заплатить? – Ммм... массаж и оральный секс. Я громко смеюсь, глядя в голубые как небо глаза. Уилл тоже смеется, прижимаясь и дразня. Что ж, справедливый обмен. Мои губы находят его, и он с готовностью отвечает на поцелуй, запуская ладони под мою рубашку. – Я согласен. – Я сделал колбаски... – Ты сделал... что? – Помнишь охотников, что приезжали в прошлом месяце? – Помню. – Один из них вернулся недавно и попал в свой же капкан. Он был жив, когда я его нашел. Теперь мне стало любопытно: – И где ты его прятал? – В старом лодочном сарае на озере. Ты не заметил, что мясорубки не было дома три дня? – Покажешь? – Мы ведь договорились? Ну что сказать? Глядя на кривые сосиски, которые к тому же были разной длины, я испытал гордость. Грэм изо всех сил пытался сделать сюрприз, начиняя кишки рубленым мясом охотника. – Охотничьи колбаски? – пошутил я. – Я знаю, что они немного кривоваты... – Они идеальны, Уилл. – Правда? – Правда. Как хочешь, чтобы я их приготовил? – Ты давно не готовил мне на гриле. Действительно. В этот ясный и морозный день – горячие сосиски и глинтвейн – идеальное его продолжение. А вечером... Вечером я буду платить за этот маленький и приятный секрет.