Осень, Лисы, Эндрилы

Прямо в эту минуту Нил ненавидит будильник. Он ненавидит этот раздражающий звук, который заставляет подниматься с кровати. Отрываться от мягких губ Эндрю. Когда-нибудь он бросит его в стену и будет наслаждаться тишиной. Этой ночью ему не снились кошмары. Он действительно спал спокойно, до самого пробуждения ощущая фантомный вес чужих губ на своих. Чуть позже он заменит его на физический, а пока он спал. Солнце ещё не светило в окно. Комната укрыта мраком и темнотой. Шторы плотно задёрнуты, оставлена только маленькая щелочка. Тонкая полоса света разделила умиротворённое лицо и рыжие пряди надвое. Дыхание ровное и спокойное, какое бывает не так часто. Рука, сжатая в кулак, покоится около головы, в то время, как вторая где-то под подушкой. Одеяло натянуто до самых плеч, скрывая его от тёмной ночи. Четыре десять было на часах, когда Эндрю, наконец, сумел рассмотреть цифры. Скоро пора вставать, но он отсрочивал это на потом. Воспользовался тем, что привык к темноте и перевёл взгляд на парня под боком. Грудь медленно поднималась вверх-вниз, было слышно тихое дыхание. Эти звуки расслабляли и приносили нужное успокоение. Чувство уверенности и умиротворения. Он мог поспать ещё немного, зная, что будильник разбудит их обоих в любом случае. Но соблазн, слушать мирное дыхание и всматриваться в сонное лицо, был слишком велик. Эндрю не шевелился, боясь разбудить Нила. Тот точно проснётся, если почувствует движения рядом. Побеспокоится, поддастся рефлексам и привычкам. Он, вероятно, спросил бы, не сделать ли для Эндрю кофе. Или, не нужен ли ему прохладный душ. Он бы принёс влажное полотенце, если бы блондин отказался вставать. Чёрт, да он бы притащил в комнату целый душ, лишь бы предоставить Эндрю необходимое расслабление. Миньярд начинал к этому привыкать. Он привыкал к заботе, прикосновениям. Он привыкал к мягким утренним поцелуям, а иногда и к страстным. Поцелуям с ударами спиной об стену и горячими ладонями под футболкой. К кофе без кофеина, которое они хранили в шкафу для бессонных ночей. К сигаретам на крыше или крыльце дома, а иногда прямо в открытом окне гостиной. К ведёркам мороженого, которое Нил покупал после своих пробежек, специально для Эндрю. А после слизывал сладость с его губ языком, вызывая у блондина мурашки и дрожь. Он привыкал к «Доброй ночи» и к «Доброе утро, Дрю». Эта вялая улыбка после сна и помятое лицо со складками от подушки. Он привыкал к рыжим волосам на постели и его пальцах запутанных в них. Он привыкал к голубым глазам, таким близким и глубоким, что можно заблудиться и утонуть. Но, конечно, он найдёт дорогу назад, ориентируясь на рыжие пряди. Он привыкал к шрамам. Не только к чужим, но и к своим. Повязки всё реже появлялись на его предплечьях, если они были вдвоём. Эндрю не привыкал. Он уже привык, и это пугало его больше всего. Неприступный, холодный, грубый, чёрствый, но зависящий от чьей-то улыбки и запаха. Ох, этот запах. Он мог бы задохнуться вдыхая его, но, вероятнее всего, задохнулся бы без него. Это тянущее желание в животе и бешеный стук сердца. Мольба его собственных пальцев прикоснуться ещё раз к рыжим волосам, зарыться и никогда не отпускать. Прощупать каждый миллиметр тела и души, чтобы выучить его всего. Чтобы запомнить и быть уверенным, что это не сон. Не разгулявшаяся фантазия или последствия чёртовых таблеток. Это не галлюцинация. Это всего лишь Нил. Настолько привычный и знакомый, до трепета в каменном сердце. Нил обязательно поправил бы его и велел заткнуться. Никакое оно не каменное. Уже нет. Он честно боролся с желанием прикоснуться, но это было сложно, мягко говоря. Рука сама поднялась вверх и опустилась на спутанные волосы. Ресницы затрепетали, нарушая идиллию сна. Голубые глаза засверкали, оказавшись прямо на полосе света. Он напрягся всего на несколько секунд, пока его зрение не пришло в норму и он не рассмотрел силуэт Эндрю. — Доброе утро, Дрю, — прошептал, прикрывая глаза. — Утро, — ответил тот. Пальцы легко перебирали пряди. — Который час? Я не проспал? — он зевнул, прикрывая рот рукой. — Половина пятого. Скоро прозвенит будильник, — Нил кивнул. — Давно проснулся? — Да. — Почему не разбудил меня? — Я не хочу ехать в одной машине с невыспавшимся водителем. Не забывай, что ведёшь обратно ты. Нил рассмеялся и кивнул. — Да или нет? — Эндрю чуть приподнял бровь. — Можно я тебя поцелую? — уточнил. — Да, — ответил блондин и подался вперёд первым. Ленивые, вялые и мягкие поцелуи. Никаких зубов и крови. Они не настроены на это в пол пятого. — От тебя несёт. Просто отвратительно, иди почисти зубы. Почему ты не сделал это вчера, сразу после? — Я был немного занят передышкой, — усмехнулся. — Ты почти не напрягался, — фыркнул Эндрю. — От тебя несёт спермой, вали в ванную. — Это твоя сперма. Не знал, что ты такой чувствительный, — он рассмеялся громче прежнего. Эндрю ткнул ему пальцем в лоб, чуть отталкивая назад. Нил широко улыбнулся и приблизился обратно. — Брось, — блондин смерил его взглядом, а после всё же прильнул к губам. Мягким, розовым и блестящим от влаги. Всё же будильник взял своё. Он прозвенел громко и настойчиво, заставляя вставать и отрываться от утренних поцелуев. Нил поморщился и недовольно застонал. Сегодня занятия, отсрочивать подъём нельзя. Последний целомудренный поцелуй и он встал.

***

Прошло несколько дней после их вылазки в Колумбию. Состоялся матч с Ящерицами. Лисы вырвали победу с трудом, вырвавшись вперёд на одно единственное очко. Сердце в тот момент замерло у всех. Нил нёсся по полю так быстро, что не чувствовал ног. Занёс клюшку, удар, бросок, красный свет на воротах противника, громкая сирена, сообщающая о завершении матча. Он упал на колени, ибо сил стоять не осталось. Крепкие руки Мэтта на его плечах, тесные объятия Дэн, мягкое поглаживание от Рене и твёрдая ладонь Кевина в его собственной. А после быстрый поцелуй Эндрю, пока никто не смотрел. Журналисты выскочили из-за угла стадиона, в наглую пробираясь к команде. Они уже дали интервью сразу после матча. Эмма и Мэтт достойно выстояли. Но этих людей они не видели среди остальных интервьюеров. Женщина с микрофоном неслась, как торнадо, а за ней едва поспевающий оператор. Она почти оттолкнула Ваймака и едва ли не в плотную прижалась к Нилу: — Нил Джостен, как ты можешь прокомментировать скорый матч с Воронами? Ты считаешь их сильными игроками, несмотря на смерть Рико? Тебе страшно? Парень замер, не ожидая такого вмешательства. Эндрю легко коснулся его руки. Но Нил собрался с мыслями. — Я не думаю, что в вашей конторе учили нормальному обращению с людьми, поэтому скажу вам лично. Вытащите этот микрофон из моего рта, — женщина отдалилась на пару сантиметров, но всё так же смотрела в глаза, дожидаясь ответа. Напряжение команды за его спиной ощущалось почти физически. — Вороны никогда не были проблемой. Теперь, когда Рико больше нет в их рядах, Жан перевёлся к Троянцам, а Кевин стал Лисом, они разбиты и вполне себе сокрушимы. И я уж точно не боюсь какого-то матча. Мы разобьём их на корте и я лично поотрываю крылья каждому. — Нил, а что ты можешь сказать по поводу… — Мне кажется, достаточно вопросов, мэм, — твёрдо сказал Ваймак, проталкиваясь вперёд. — Ты снял? Ты снял это? — тарахтела на фоне журналистка. Лисы ушли вперёд, остановились только на стоянке. — Нил, ты стоишь мне слишком многих седых волос. Прекрати отвечать на всё так провокационно. — Да, тренер. — И не лезь на рожон больше. — Да, тренер. — Ты меня понял? — Да, тренер. — Ты ведь сделаешь то же самое в следующий раз? — вздохнул. — Да, тренер, — рефлекторно ответил. Ваймак нахмурил брови. — То есть, нет, тренер, — быстро исправился Нил. Лисы подавились смехом. Мужчина недовольно пробормотал и сложил руки на груди. Ох и намучается он с ним ещё.

***

Утро обещало быть добрым. Им пришлось вставать на тренировку, но, к собственному удивлению, Нил выспался. Пара выкуренных вечерних сигарет на крыше с Эндрю и невесомые поцелуи позволили расслабиться. Всё началось не плохо. Он не спешил вставать с кровати, так как всё равно проснулся раньше будильника. Солнечные лучи пробивались сквозь окна, ослепляя. Он отвернулся к стене и чихнул. Матрас сверху заскрипел. Чёрт. — Извини, — прошептал. — Который час? — пробормотал Эндрю. — Около восьми, ещё можно поспать. Возможно, он бы так и сделал, но то, что случилось дальше оборвало все планы и перевернуло день с ног на голову. Кевин, которого Нил изначально не заметил, влетел в спальню. Казалось, за ним кто-то гнался. Он обвёл глазами комнату и остановил взгляд на Джостене: — Нил, поднимайся. Никаких вопросов. Эта интонация отменяла все вопросы. Что-то случилось и случилось плохое. Он натянул штаны, накинул толстовку и вышел в гостиную. За ним — Эндрю и сонный Ники. — Кевин, грёбаное утро, что случилось? — промямлил Ники, потирая глаза. Дэй указал рукой на выход из общежития. Они вышли по очереди, щурясь от яркого солнца. Около одной из стен собралась группа людей. Среди них Нил узнал старшеклассников и пару новеньких Лисов. Он всё ещё не понимал, что происходит, пока не подошёл поближе. Алая краска ярко выделялась на фоне светлых стен: «Ты следующий, Фредди Крюгер» «Веснински — труп» Несколько кровавых единиц, размашистые чёрные крылья, а под низом то, что сначала и не бросилось в глаза из-за ярких надписей: что-то маленькое и пушистое, измазанное теми же алыми пятнами. Пара шагов вперёд и они все увидели. Лисий хвост. Рыжий, пушистый, отрубленный. Возможно, Нил заметил бы это раньше, но вот только тело сковало цепью, отнимая любую возможность передвигаться. В ушах звон, пальцы онемели, а перед глазами только одно «Веснински». Нашли. Его нашли. Бежать. Бежать нужно прямо сейчас. Его убьют, а в ушах только: «Беги. Беги. Беги». Перед глазами: «Веснински труп, труп. Труп». Проскальзывает громкое: «Нил. Нил. Нил». Но это неважно. Это незнакомо и не имеет значения. Он должен бежать. Сменить имя, страну, внешность. Он должен бежать, но ноги застыли и отказывались слушаться. — Нил. Прекрати это. Он слышал этот голос. Он знает его. Ровный, грубый, прямо под ухом. Эндрю. Это Эндрю. Нил сделал первый вдох. Как оказалось, до этого он не дышал. — Ну наконец-то! Господи, Нил, мы думали, ты задохнёшься. Ты весь белый! — Кто… — голос осип, — кто такой Фредди Крюгер? Переглянулись. Знакомые выражения лица и бегающие взгляды. Перед лицом мелькнул яркий экран. Кто-то из новеньких нашёл картинку. — Оу, шрамы, — понял. — Ты в порядке? — прошептала Дэн, слегка прикоснувшись к руке. Он отшатнулся и рефлекторно кивнул. — Я в порядке. Нужно, наверное, вызвать полицию, — прочистил горло, — это может быть кровь. — Не кровь, — озвучил Эндрю. Он уже стоял около стены, внюхиваясь. — Краска. Хвост не настоящий. Бредовая игрушка из секс-шопа, — губы едва заметно искривились, когда он повернул его обратно носком ботинка. Нил проглотил желание бежать. Оно скатилось по стенкам гортани противной слизью, застревая в трахее. — Ну, по крайне мере, это не машины, — усмехнулся Ники, пытаясь замять ситуацию. Выходило так себе. Лисы покосились на него. — Молчу. — поднял обе руки вверх. — Забей ты на этих тварей. Вороны всегда были отбросами, а после смерти Рико потеряли своего покровителя, вот и бесятся. Мы с тобой и мы тебя поддержим, не переживай, — Мэтт не предпринимал попыток хлопнуть его по плечу или обнять. Нил был благодарен. Джостен кивнул, чуть улыбнулся уголком рта и обернулся. А потом застыл. На другой стороне кампуса стояла компания парней. Одежда чёрная, на лицах балаклавы, а в руках биты. У кого-то ножи. Не много, около десяти человек, но все не ниже ста семидесяти в высоту и, казалось, в ширину. Нил сглотнул. Он сделает что угодно, но не позволит им навредить его семье. Шаг вперёд, Мэтт остался за спиной. Глупо, учитывая, что тот на полторы головы его выше и едва ли не профессионально занимается боксом. Желание взять ответственность на себя было сильнее рассудка. Один из парней провёл битой по шее, а после указал ею прямо на Нила. Джостен не вздрогнул. Бита упала на землю. Парни ушли. Это было предупреждение. Нил его услышал. Теперь он обязан победить воронов. Он вырвет эту победу когтями и сломает команду во второй раз. Он поклялся.

***

Нервы. Мурашки. Прикосновение. Вздрог. «Нет. Не хочу. Не прикасайтесь». Никакой реакции. Никакого ответа. «Пожалуйста. Прошу». Хладнокровие. Дым. Нужен дым. Вдох. Выдох. Чей-то голос. — Нил? Вдох. — Нил? Выдох. — Нил? Вдох. — Да? — перевёл взгляд на сигарету, зажатую между пальцев. — Что с тобой? Дым перед глазами закрывал вид, но так было даже лучше. Он закрыл глаза и откинулся назад. Бетон. Крыша. Эндрю. — Всё хорошо. — Ты можешь вливать это дерьмо остальным, но не мне. — Я… — сглотнул, — у меня снова появилось то чувство. Ты помнишь, я говорил тебе? — приоткрыл один глаз. Блондин кивнул. — Я чувствую острую необходимость бежать дальше. Я понимаю и знаю, что Мясник мёртв, но это тяжело. Это так чертовски тяжело. Снова слышать его фамилию. Или имя. Или смотреть в зеркало. Я вижу его. Каждый день я вижу его. Он умер, но он не пропал, — опустил поверх глазниц ладони, закрываясь от неяркого света месяца. — И сегодня, когда увидел тех воронов, во мне снова что-то щёлкнуло. Я вспомнил прошлый раз. Парковку. Твою машину и, — замолчал, — всё остальное. — Ты снова строишь из себя мученика. Ты не просил их делать это. И в этом нет твоей вины, — он затянулся, медленно выдыхая дым. Нил вдыхал его за ним. — Мясник мёртв. Ты это знаешь, я это знаю. Все это знают. Он не навредит тебе или кому-то ещё. Мертвы все они. А ты жив. Ты пережил это, потому что ты сильнее. Нил кивнул. — Можно я возьму тебя за руку? Тихий вопрос. Эндрю переложил сигарету в другую руку и сплёл их пальцы вместе. Не спеша, легко и медленно. Это успокаивало. Дарило облегчение. Он успокаивал. Он его якорь.

***

Эндрю знал, что это будет трудная ночь. Нил знал, что это будет трудная ночь. Они оба знали, поэтому заранее приготовили на кухне кофе и кружки. Всё те же образы. Всё те же люди. Дрожь по коже, мурашки. Распахнул глаза. Перед лицом всё ещё мелькали рыжие волосы и голубые глаза. Поднялся, понёсся в ванную, едва не врезавшись в дверной проём. Замер над раковиной, сжал руками край. Зеркало. Глаза в глаза. Натан. Натаниэль. — Нил. Да. Нил, это он. Вздохнул. — Я могу войти? — Да. Дверь приоткрылась. Сзади появилась светлая макушка. На щеках полосы от подушки, волосы взъерошены. Он сделал шаг вперёд, замирая на месте. Прощупывал границы, соблюдал. — Иногда я всерьёз задумываюсь над предложением отца Мэтта. Чтобы убрать всё это, — шрамы. Эндрю понимал. — Это ужасно, это плохо. Это уродливо, — он скривился и сгорбился над раковиной. — И я думаю об этом всё чаще. Я вспоминаю слова этого ублюдка, — Джека, — то, что он сказал про тебя. Когда узнал, — махнул рукой, — о нас. Тебе противно. Мне самому противно. Эндрю молчал. Он молчал целую минуту и Нил принял это за подтверждения его слов. Он кивнул и развернулся. В миллиметре от его щёк замерли ладони. — Я никогда не делаю того, что мне может быть противно или неприятно. Я не делаю того, чего не хочу. Зачем мне делать это через силу? — склонил голову по-птичьи. — С каких пор ты вообще слушаешь малыша Джонни? Он стал твоим эталоном? — Он не единственный, кто говорит это. Я просто хочу, чтобы ты сказал мне, если тебе… — Да или нет? — прервали. — Да. Конечно, да. Губы на губах, руки на щеках, в волосах, на затылке. Осторожные, но горячие, пылкие. В их манере. Губы на щеках, на круглых шрамах. Губы на шее, на пульсирующей венке. Губы одновременно везде. Удар об холодный кафель, прохлада на спине.

***

— Знаешь, иногда мне кажется, шрамы — это единственное, что отличает меня от него, но одновременно так сильно напоминает. Плечо к плечу, ночной воздух переполнен дымом и звуками поцелуев. Звёзды горят ярче, чем несколько часов назад, месяц скрыт за облаками. Ноги свисают вниз, сигарета на двоих. Дым для Нила, табак для Эндрю. Они говорили больше действиями, чем словами. Нил больше не сказал ничего. Он молчал, пока Эндрю слушал его тишину.