Souvenir des mots Воспоминание о словах Flux de taille! Огромный поток! Un feu de failles Мимолётная слабость... Souvenirs d’émois de mai Воспоминания о майской любви, Qui affolaient Что выбивала Tous les sols... Почву из-под ног. M. – Aime (2005)
– Два, – голос парня немного дрогнул, он закусил губу, сдерживаясь. Пальцы тоже дрожали и блестели от смазки, ими saint_michelange проталкивал внутрь своего тела гладкий, блестящий бок достаточно большого чёрного шарика, соединённого цепочкой с ещё тремя такими же. Припухшие края дырки наконец поддались и сомкнулись, впустив второй шарик полностью. Стример тяжело дышал, но довольно узкий кожаный ошейник не позволял свободно вдыхать полной грудью. Ему запрещено было касаться члена, восхитительно возбуждённого и роняющего капли смазки. Всё тело парня было покрыто испариной от неудовлетворённого напряжения. Он тихо простонал и закусил ворот рубашки, чтобы сдержать стон отчаяния. Серёжиной рубашки, которую он собственноручно упаковал и отправил специальной внутренней службой сайта. Одна из их особых услуг. Была мысль отправить рубашку, в которой он целый день носился по университету, заполняя какие-то очередные документы для подтверждения аккредитации. Но Муравьёв подумал, что так парень воспримет его ещё большим извращенцем. Поэтому отправил чистую и даже выглаженную, одну из своих любимых. На этой неделе он уже посещал общую трансляцию и понял, что возможность единолично смотреть на saint_michelange и даже немного командовать процессом окончательно его разбаловала. Живой чат и постоянный звон монеток действовали как лишний и отвлекающий шум, отбирали эту интимность между ними двумя. Словно во всем происходящем действительно были какие-то чувства. По правде сказать, Муравьёв побаивался, что с его стороны уже зарождались смутные чувства. И гиперфиксация начала обрастать щемящей нежностью и слабым к парню сердцем. В целом это было бы крайне нежелательно. Усложнило бы жизнь перед защитой диссертации, мотало бы нервы и отвлекало, а проблему личной жизни никак не решило бы, потому что вырваться куда-то было невозможно сейчас, а отношения на расстоянии Серёжа не рассматривал. Единственный плюс во всем этом: жена стала реже мучить присутствием, эфир забивали мысли о ладном парне. Поэтому он выслал рубашку по первой просьбе, оплатил в качестве подарка этот ошейник из списка желаний на сайте и стабильно появлялся на приватных трансляциях, выплачивая за них часть зарплаты и получая бонусы в виде всяких откровенных фото и видео. Попытки разгадать личность Муравьёв оставил, чтобы не нарушать личные границы и не скатываться до сталкеринга. Да и потом, даже знай он кто это, ничего не изменилось бы скорее всего. Серёжа думал об этом, пока размазывал неспешно рукой смазку по члену. Приобрёл себе такую же как у стримера для полного, так сказать, погружения и единения. Пахло вкусно, но ненавязчиво, розовый такой цвет. В общем не грех и слизнуть откуда-нибудь. А вот смотреть, как последний шарик исчезает внутри парня и как у него автоматически поджимаются пальчики на ногах, это грех. Снаружи осталась только маленькая петелька, за которую всю цепочку можно было извлечь разом или мучительно по одному. saint_michelange расслабился, привыкнув к ощущению приятной заполненности и повёл немного бедрами, заставляя шарики внутри двигаться и тереться о горячие стенки. Откинув голову, он сладко постанывал на каждое плавное движение бёдрами. Муравьёв ловил эти стоны, потирая большим пальцем головку собственного члена. Пришлось отвлечься на мгновение, чтобы напечатать просьбу, на которую стример отреагировал тихим скулежом, мучимый желанием кончить и запретом как-либо ласкать себя. Распихав досадливо постель вокруг себя, он не слишком ловко перевернулся и встал в коленно-локтевую, самой лучшей своей частью, то есть задницей, к камере. Ловкий тонкий палец намотал петельку, парень глубоко вдохнул и потянул за цепочку, резко и быстро вытягивая все шарики сразу. Стон сорвался на крик и ноги разъехались по простыне. Теперь он тяжело дышал, поскуливая. Измазанные смазкой шарики лежали рядом, пачкая постель. Он был так восхитительно растянут, что розовая блестящая дырка даже не могла закрыться, пульсируя и сжимаясь, выталкивая ещё больше смазки на простыни. Серёжа мог думать только о том, как оказаться внутри неё чем угодно. Пальцами, языком, членом. Когда он не думал о диссертации, братьях с матерью, студентах или конференциях, он всегда представлял, как сладко и хорошо было бы взять saint_michelange на этом матрасе, в этой комнате. Кусая и целуя его везде, где заблагорассудиться. Иногда казалось, что это единственное, что держит его на плаву в его скучной жизни. Но член парня всё ещё болезненно стоял. Так что они перешли к финальному акту с зрелищной кульминацией. Добавив ещё немного смазки, стример легко и плавно опустился на один из своих привычных дилдо. Фиолетовый и внушительных размеров, с ребристой поверхностью, похожей на чешуйки. Опершись на руки позади себя и широко раздвинув перепачканные смазкой бёдра, парень плавно раскачивался на фаллоимитаторе, принимая с каждым толчком всё глубже. Из-за его позы на впалом животе было видно очертание крупной головки, гуляющей глубоко внутри его тела. Голова тоже была запрокинута, Серёжа снова увидел лохматую русую причёску. Его голос немного охрип от всех этих стимуляций и стонов и звучал скорее как тихие, вымученные вздохи. В какой-то момент Муравьёв осознал, что его взгляд задержался на прядях, которые попадали в кадр. На голосе, звучащем из динамика. И на нижней половине лица, скошенном подбородке и тонких, но выразительных алых губах. Это было неправильно, что именно сейчас он вспомнил слова жены о схожести стримера с его студентом, но почему-то эта мысль разогнала кровь по венам ещё хлеще, чем уже ставшие привычными ритмичные движения на искусственном члене. Не отгоняя фантазии, Серёжа сообщением разрешил парню использовать вибратор. Не понадобилось много времени, чтобы он смог кончить с игрушкой, тесно прижатой к головке члена. Оргазм вышел почти конвульсивным, бурным и изматывающим. Муравьёв позволил себе представлять своего студента на месте saint_michelange и это быстро довело и его до запачканной семенем руки. Парень на экране тяжело дышал, улегшись на грязные, наверняка влажные простыни. Рубашка смялась под ним, а бёдра подрагивали. Он потянулся рукой и освободил шею от плена тонкого ошейника, дышать стало заметно легче. Его рот был приоткрыт, и он медленно облизал губы, всё тело блестело от испарины, но ему скорее всего было очень хорошо. Синяки почти полностью прошли. Он лениво развёл ноги и его живот чуть напрягся. Серёжа увидел, как из растянутой, припухшей дырочки вытекает густым потёком смазка. Чистый натурализм. Этот вид заставил его задуматься. Извращенство похоже на спираль, и он погрязает в нём всё больше. Если ты разок посмотрел очень кинковое порно, тебе уже тяжело будет вернуться к классике. Серёже мало просто смотреть на непотребства, получать услуги сексуального характера приватно. Теперь он фантазирует о реальном человеке. Мысль опасная ещё и потому, что у стримера и Бестужева-Рюмина слишком много общих черт. Возможно, парень хотел что-то сказать, их встречи всегда заканчивались милыми и невинными смол токами, в которых они обсуждали следующую встречу и делились впечатлениями и чувствами от этой. Но в этот раз Муравьёв не был готов к общению, ему нужно было подумать обо всём. Так что он вежливо поблагодарил, попрощался. И ещё полчаса смотрел на надпись: «Трансляция завершена».* * *
Размышления о том, как правильно в этой ситуации поступить, привели его обратно в депрессию, за которой следовали ухудшения сна, раздражительность и апатия. Но, что самое обидное, вернулся академический запор. Процесс внесения правок длился вечность. Каждая птичка на полях вызывала жжение в области таза. Естественно, всё это сопровождалось видом мёртвой жены. В зеркале, за спиной, в поле бокового зрения, на другой стороне улицы. И она постоянно задавала ему самые глубокие, болезненные вопросы. Как будто собственное подсознание персонифицировалось и обозлилось. Он отвёз Полю к матери, как и обещал. Младший Муравьёв без конца трещал в машине, рассказывая любимому брату обо всём на свете. Это немного отвлекало от тяжёлых мыслей. В тепле семейного круга мозг в фоновом режиме придумал, как исправить пару мест в диссертации. С матерью все трое братьев всегда были очень близки. Её доброго взгляда и ласковых рук Серёже очень не хватало в Питере. После смерти жены она всегда смотрела на него немного с сожалением, как бы извиняясь, что её любимому сыну пришлось пережить горечь утраты. Маминой вины в этом не было. Во время семейного ужина на телефон Апостола пришло новое уведомление. Он так отвлекся, что успел забыть о своём нескромном увлечении. Но по ту сторону экрана о нём вовсе и не забывали. saint_michelange прислал ему фото, на котором он полностью обнажённый стоял в коленно-локтевой на полу застеклённого, но всё-таки балкона. Стеклянные вставки большие, достигали почти самого пола. А этаж позволил бы соседям оценить вид, если бы кто-то вышел в этот момент подышать или покурить. Под коленями у парня был пушистый ковёр. В сосках поблёскивали шарики пирсинга, кажется, стример сменил их на новые. Наверняка финансовая помощь Муравьёва позволяла ему тратиться на всякие милые глупости. Красиво прогнувшись в спине, парень улыбался в камеру, склонив голову за кадр. Все остальные анатомические подробности было видно в отражении окна, потому что в комнате был включен свет. Сердце сжалось и накатила привычная волна возбуждения. Было что-то дико сексуальное в этом кинке на лёгкую публичность. Серёжа написал заботливое сообщение в ответ: «Не простудись». Хотел добавить что-то ещё, но за семейным столом его потеряли, так что пришлось вернуться. Поля тут же спросил, что его так смутило, и даже полез посмотреть в телефон через плечо, но старший быстро закрыл вкладку, заставив Ипполита надуть губы. Время, проведённое с родными, позволило Муравьёву восстановиться. Всё воспринималось не так тяжело и невыполнимо. Он работал над списком литературы и корректировал текст в своём темпе. Готовил себе еду и смотрел всякую ерунду по телевизору. Даже сходил выпить со своими старыми друзьями. Трубецкой и Романов были действительно рады его видеть, но оба считали, что срок траура не вышел даже спустя год, поэтому всё равно разговаривали с ним осторожно и обращались мягче обычного. Они крепко выпили, вечер прошёл неплохо, несмотря на то что Серёже не очень нравился резковатый Пестель, молодой человек Ники, с которым они недавно сошлись. Он был политологом, как и Трубецкой, но ему не хватало сдержанности и манер, которые были характерной чертой их компании. Они и сошлись потому, что были из хороших семей и чувствовали себя слегка отстранёнными от остальных студентов. К понедельнику социальный ресурс Муравьёва был исчерпан, а впереди была новая рабочая неделя. Он проверил тесты и результаты оказались лучше, чем он ожидал. Всё-таки кто-то его слушал и даже прорабатывал материал. Но были, конечно, и откровенно паршивые работы. С разбора полётов он и начал пару, комментируя особенно частые или глупые ошибки. Он привычно уже прочитал лекцию, ощущая прожигающий насквозь недовольный взгляд Рюмина, сидящего на первой парте. Сегодня он не спал, но и конспекта не вёл. Перед ним лежал лист А4, исписанный и изрисованный чёрными чернилами. Всю пару он не сводил с преподавателя глаз, но это не сильно тревожило Апостола. Случались с ним вещи и пострашнее, чем студенческие обидки. – Вот, – стоило только закончить занятие, как Бестужев вскочил и припечатал свой лист на стол Серёжи. – Это ваши научные изыскания, я надеюсь? – Муравьёв посмотрел на него, вскинув бровь, застигнутый во время надевания пальто. – Именно, Сергей Иванович. Вы обещали мне помощь, я на вас рассчитываю, – Миша улыбнулся и Серёже пришлось задержаться на этой улыбке, испытывая нехорошее предчувствие. – Я выбрал тему, хочу писать об этом. Но я нашёл всего пару статей, мне нужно больше теоретического материала. Апостол взял в руки записи студента и прежде выписок увидел там схематически нарисованного человечка на виселице с портфелем в руке, точь-в-точь как у самого Муравьёва. Внизу была приписка: «МАСИ», не нужно быть гением, чтобы догадаться, что это его инициалы. Он снова посмотрел на ухмыляющегося Рюмина, после заметив за его спиной неловко топчущегося Кондратия. – Идите, Рылеев. Это надолго, – Серёжа вздохнул и сел обратно за стол, откидывая полы пальто. Обсуждения заняли какое-то время, потому что Рюмин придумал какую-то абсурдную концепцию и не хотел от неё отступать, надеясь, что процесс написания статьи станет достаточно невыносимым, чтобы Муравьёв сдался. Но чего у Серёжи было в избытке, так это терпения и сдержанности. Уж на студента он не стал бы разоряться. Очень вежливо и спокойно, но твёрдо пришлось дать понять, что это не «Достань Преподавателя», а вполне посильная и даже полезная научная работа. В какой-то момент пылкие аргументы у Миши закончились, и он замолчал, упершись взглядом в стол. Серёжа улыбнулся и смиловался: – После пар приходите в библиотеку. Теорией я вас обеспечу, но переставайте чудить, Бестужев-Рюмин, меня это не впечатляет, – Апостол снова поднялся, подхватывая свой злополучный портфель и отдавая Мише его каракули. – А что бы вас впечатлило? – Студент тоже поднялся и смотрел на своего преподавателя внимательно, как в тот раз, возле такси. Этот вопрос заставил Муравьёва задуматься. «Меня бы впечатлило, если бы ты оказался святым архангелом Михаилом». Вот что пришло ему в голову. – Хорошая статья. До встречи после пар. На выходе из аудитории ему позвонила Бельская и это заставило его позабыть о бумагомарателе с острым языком. Аня рассказывала ему, как её дела, и что их с Ириной мама ездила в Париж и была на кладбище, чтобы присмотреть за могилой. Серёжа сидел в пустом коридоре, потому что уже началась следующая пара, а рядом на лавке сидела его жена, прислонив холодную, эфемерную голову к его плечу. Аня всё ещё весело щебетала в трубку, а руки Муравьёва были неприятно влажными и холодными от одного упоминания могилы. – Ты её сейчас видишь? – Внезапный вопрос вырвал Серёжу из оцепенения, он медленно повернул голову и посмотрел прямо на разбитый висок. – Вижу, – голос немного дрогнул. Ирина подняла голову и посмотрела на него в ответ. – А я нет, – младшая Бельская печально вздохнула, словно от зависти. – Психиатр выписал мне новый препарат, и я стала лучше спать, но Ирен вижу всё реже. И она продолжила свой рассказ о детях, с которыми работала. А Муравьёв не мог отделаться от мысли, что выпил бы весь пузырёк, если бы такие таблетки попали к нему.* * *
– С вами всё в порядке? – Это было первым, что спросил Бестужев, когда Серёжа зашёл в библиотечное крыло, рассеянно оглядываясь. Видимо он снова выглядел болезненным и убитым горем. – Да. Нам нужна секция по международному праву. Давайте скорее с этим покончим. С помощью библиотекаря они нашли необходимую литературу для статьи и кое-что для Серёжиной диссертации. Муравьёв не мог расслабиться или успокоиться и чувствовал себя на грани. Потому что между рядов, на некотором отдалении, разгуливала Ирина. И он постоянно сталкивался взглядом с её глазами, полными вины. И вины было так много вокруг, в глазах всех родных и близких, в нём самом. Ему казалось, что в библиотеке душно и пыльно, что ему нечем дышать в рубашке и что высокие полки, стоящие тесно друг к другу, сдавливают его. Миша всё время поглядывал на него с тревогой, но не решался ничего сказать, а сам Серёжа не мог заметить его обеспокоенности, потому что не слишком хорошо осознавал, что происходит вокруг. Когда они вышли из секции и впереди оказались столы читального зала, Муравьёву пришлось тяжело опуститься на один из стульев. – Я принесу вам воды, подождите. Миша кинул рюкзак на соседний стул и выскочил в холл, чтобы купить бутылку воды в автомате. Холодная жидкость леденила внутренности, но не могла вымыть хаос и путаницу из головы. Серёже хотелось к маме, как маленькому. Или хотя бы в свою квартиру, лечь в постель и уснуть спокойным, долгим сном. Рюмин хотел спросить не вызвать ли ему скорую, когда преподаватель вдруг коснулся его запястья ледяной рукой. У него были больные глаза и казалось, что он резко постарел. И Мишино сердце сжалось от жалости, хотя он и не знал в чём причина такого состояния Сергея Ивановича. Так они и смотрели друг на друга, пока головная боль не вынудила Муравьёва прикрыть глаза и бездумно ткнуться лбом Бестужеву в живот. Парка на Мише была расстегнута, так что с лицом Серёжи встретился тёплый, пушистый свитер, приятно пахнущий чем-то косметическим. Рюмин медленно оглянулся, чтобы проверить не видит ли их кто, но читальный зал был пуст. Как реагировать Миша не знал, но первой реакцией было погладить по голове. Момент был странный. Будто в это мгновение они не были преподавателем и студентом, а просто двумя людьми, нуждающимися в этом физическом контакте и в маленькой заботе. Волосы Сергея Ивановича ощущались не такими мягкими как у самого Миши, но перебирать их было всё равно приятно. Преподаватель затих, отказываясь задумывать об абсурдности происходящего. Рюмин замер в этой позе, шевеля только рукой в волосах, боясь нарушить покой. А Муравьёв наслаждался чувством защищенности, словно кто-то выключил все поводы для тревоги одним движением руки. Нужно было выйти из режима автопилота, взять себя в руки и начать осмыслять всё что происходит вокруг. И тогда, возможно, всё было бы легче и проще. Но было уже настолько тяжело нести в себе боль потери, ощущать бесполезность любой деятельности и одиночество экзистенциального масштаба, что даже дышать стало непосильной задачей. Серёжа отчаянно нуждался в помощи. Смотреть порно-трансляции по ночам и слушать подкасты, забивая тишину в квартире, было кратковременной мерой. Как пить болеутоляющее при зубной боли, рано или поздно придётся взяться за причину этой боли. Искусственно дырку внутри себя было уже ничем не заткнуть. И это окончательное признание поражения пришло к Апостолу именно сейчас, когда он медленно вдыхал запах Бестужева-Рюмина, своего студента, готовый замурчать от поглаживаний по голове. Так что он поступил единственным возможным для такого сухаря как он способом. Отстранился, опустив сперва голову, и глубоко вдохнул, затем выпрямился и с бесстрастным выражением поднялся, отодвинув стул. Поправил на себе пальто и твёрдо посмотрел на растерянного Рюмина, который так и застыл, всё ещё держа руку в воздухе. – Извините. Буду ждать черновую версию статьи к понедельнику. Можете отправить по почте или принести на нашу пару распечатанный вариант, – Муравьёв быстро записал на листке адрес своей почты и взял со стола книжки для своей диссертации. – Всего доброго, Михаил. И вышел. Миша посмотрел на бутылку воды на столе и медленно зачесал свои лохмы рукой. – Это что вообще было, блять?.. Кондратий ответил не сразу. Даже не с первого вызова. Видимо, был поглощён какой-то ерундой учебной или ваял стихи патриотического содержания. Когда он всё-таки ответил, Рюмин перешёл сразу к главному: – Что не так с Муравьёвым-Апостолом? – Придерживая плечом телефон у уха, Миша перепрыгивал через три ступеньки, надеясь увидеть куда Сергей Иванович направится, на ходу пытаясь отыскать на дне рюкзака пачку сигарет. – А что с ним? – Рылеев зашелестел упаковкой или пакетом, наверняка чего-то сладкого. – Вот и я не выкупаю, что с ним, Кондраша. Потому и звоню. Он женат? – Наваливаясь всем весом на тяжеленые, старинные двери и вывалившись наконец на улицу, Бестужев зажал зубами сигарету, прикуривая. – Ты разве не знаешь? Он вдовец. Это заставило Мишу притормозить на крыльце, Сергея Ивановича всё равно и след уже простыл во дворе универа. – В смысле? – Мишенька, ты половину студенческой жизни проспал и пробухал. Об этом все знают. Он после нашего вуза женился на балерине, и они уехали во Францию. Я же тебе показывал инсту моего политолога, Трубецкого. Они там помоложе и все вместе. Вся их компания. И Муравьёв-Апостол там с красавицей-женой. Что-то случилось во Франции. Муравьёв вернулся уже один. О её смерти найти в интернете можно, но я имя не помню. – Вот меньше бы ты, Кондрашенька, сплетни собирал по всему университету, – Бестужев фыркнул, выдыхая в по-ноябрьски холодный воздух струйку дыма и удерживая в замерзших пальцах сигарету. – Перевод сделал на английский? Я там с описанием алтаря застрял, чтоб его… С темы Миша съехал, но про инсту и жену запомнил, решив вечером как следует прошерстить интернет в поисках подробностей личной жизни преподавателя. Была у Рюмина такая чудо-способность. Находить что угодно в сети. Ну а потом надо садиться за статью. И к тесту ещё готовиться, пересдать надо бы. Чёртов Сергей Иванович ни о чём больше думать не может, кроме учёбы и работы. Стоило бы и отцу позвонить, но Миша всё откладывал, не мог собраться и найти в себе ещё немного смелости. И холодно так стало, зараза. Промозгло. Попрыгунья стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза. Бестужев потушил окурок и, запихнув руки поглубже в карманы парки, припустил к родному ЖК, вспоминая как там дальше у Крылова. Ты всё пела? Это дело: так пойди же, попляши!