Однажды он был хорни

      Син Цю глубоко вдыхает и выдыхает, стараясь своим вмиг потяжелевшим дыханием не разбудить мирно спящего Чун Юня, а потом также осторожно и медленно сползает вниз по постели, оказываясь напротив утренней эрекции парня. А потом почти невесомо касается самым кончиком языка припухшей головки, сглатывая от волнения и в который раз убеждая себя, что он лишь помогает Чун Юню, так что тот точно не будет против аккуратных ласк, если вдруг проснётся. Обеспокоенный взгляд снова мечется к расслабленному лицу. Син Цю облегчённо выдыхает, снова полностью концентрируясь на покачивающейся плоти перед глазами.        Губы предательски дрожат, когда он прижимается ими к пульсирующей венке, проводя вверх-вниз. Трясущимися руками он опирается о простыни, наклоняясь и трепетно обхватывая губами головку, боится полностью сомкнуть их и начать двигаться. Голова кружится, из лёгких будто выкачан весь воздух, а сердце бьётся так гулко, что Син Цю страшится не услышать, когда проснётся возлюбленный. Но тот лишь продолжает тихо сопеть во сне, и Син Цю смелеет, пуская в ход язык, неровной линией обводя уздечку и подцепляя крайнюю плоть, поднимаясь выше. Но внезапно вздрагивает, отстраняясь, когда чувствует, как твердеет чужой член под языком. От неожиданности он давится, неосознанно испуская полузадушенный стон. Вмиг становится жарко и душно. Син Цю бы рад прекратить и уйти, но он слишком не любит бросать дела на полпути, а Чун Юнь слишком сладкий на вкус.       — Сладкий, — тихо повторяет Син Цю себе под нос, прежде чем снова податься вперёд, размашисто слизывая выступившую каплю предэякулята и облизываясь.        Чун Юнь дёргается, но Син Цю не обращает внимания; внутри всё слишком горит, чтобы в мире оставалось хоть что-то кроме влажных губ, юркого языка и парня перед ним, которому он сейчас собирается отсосать во сне. От одной мысли мурашки бегут по коже, а кровь приливает к паху тягучим возбуждением. О себе он позаботится позже. Сейчас Син Цю наконец-то накрывает губами пульсирующий член, скользит ниже, помогая себе руками и удобнее устраиваясь между чужих ног.        Он втягивает щёки, сначала нерешительно посасывая, будто стараясь распробовать, хотя, наверное, не существует такого места на теле Чун Юня, где бы Син Цю не касался его губами. Движения постепенно становятся всё увереннее, а парень заглатывает всё глубже, уже не контролируя довольное мычание, полностью отдаваясь процессу. Ему сейчас так хорошо, и даже чужое бодрствование не сможет помешать этому. Томно прикрытые веки дрожат, перед глазами становится темнее, до одури приятно. Член во рту упирается в глотку, приходясь по нёбу жарким возбуждением, и Син Цю может поклясться, что ещё немного, и он будет готов кончить сам, не касаясь себя.        Но Чун Юнь успевает раньше него. Резко подскакивает на постели, ничего не понимая спросонья и оттого на инстинктах толкаясь глубже, заполняя чужой рот своим семенем. Шокированный взгляд блуждает по запачканному жмурящемуся лицу, пока проходят долгие секунды осознания, что сейчас было. Чун Юнь вспыхивает, тут же почти хватая Син Цю за локти и подтаскивая к себе. Син Цю проглатывает последние капли и почти мурчит, тычась губами куда-то в шею.       — Юнь-Юнь такой сладкий. Надеюсь, тебе не снился кто-нибудь кроме меня.       — Ты и только ты. Всегда ты, А-Цю, — и Чун Юнь по-собственнически целует парня, притягивая ближе и обнимая как самое дорогое, что у него было, есть и всегда будет.