Не учи меня жить

Брагин зашел в ординаторскую и резко остановился. За столом, заполняя очередные бумаги, сидела Нарочинская. Марины ему только сегодня не хватало. Олег почему-то был уверен, что дежурить он будет не с ней. «Дисциплинированная, блин, до зубного скрежета», — раздраженно подумал мужчина. Кстати, сегодня было их первое ночное дежурство. — Драсьте. Марина, не понимая головы, угукнула. Кажется, даже не поняла, кто конкретно с ней поздоровался. И Брагин невольно залюбовался: когда Нарочинская молчала, она была на удивление хорошенькой. Хотя на самом деле Марина была хорошенькой и когда разговаривала. Но не с Олегом: его она почему-то невзлюбила и всячески это демонстрировала. А Брагин, как известно, существом был любопытным, поэтому решил снова попробовать найти общий язык с этой язвой бубонной. Он вообще не любил быть с кем-то в конфронтации. — Как тут все, спокойно? — решил начать с рабочих вопросов. Нарочинская не ответила, и Брагин повысил голос. — Марина Владимировна! Она оторвала взгляд от документов и подняла на него глаза: — Что? А, это вы, — действительно только заметила. — Ну я же поздоровалась уже. — А на вопросы вы принципиально не отвечаете? — настойчиво продолжал мужчина. Женщина с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза: — На какие? Он пожал плечами: — Спросил, все ли спокойно, раз вы раньше пришли. — Я просто не опоздала. Олег выразительно поморщился: — Вот че вы к словам цепляетесь, а? Уже двадцать раз бы ответили. — А у других коллег вы не могли спросить? Или все, включая Нину, разбежались по домам? — с легкой язвительностью поинтересовалась Марина и вернулась к бумагам. Понятно, что мог. Да и Дубровская бы сразу сказала, ежели бы что произошло. Но Брагин не успокаивался — так зудела ему эта заноза, отцом которой он искренне восхищался. Да и сейчас восхищается. — То есть вы все-таки принципиально не отвечаете на мои вопросы, — с сарказмом заключил он. Нарочинская со стуком положила ручку на стол: — А до вас еще не дошло, что я не хочу с вами общаться? Олег помрачнел: — Да че я вам сделал-то? — раздраженно спросил он. — Неужели из-за блузки так взъелись? Дорогая была? Так давайте я оплачу, — бросил с вызовом. Марина замешкалась, потому что не сразу сообразила, о чем речь, и Брагин это увидел. «Все-таки не железная, уже хорошо», — подумал он. Впрочем, нашлась Нарочинская быстро: — При чем здесь блузка? Вы мне не нравитесь, Брагин, только и всего, — Марина пожала плечами, недоумевая, почему ее собеседник настолько недогадливый. Услышать подобное заявление было очень неприятно и, если честно, несколько неожиданно — Олег чуть мимо стула не сел: — В каком смысле? — В общечеловеческом. Врач вы хороший, но дружить я с вами не хочу. Так понятно? — и она посмотрела на него как на умственно отсталого. Брагин, естественно, разозлился: — А я и не о дружбе, — грубо отреагировал он, — а об обычном рабочем общении. Вы же все время на меня шипите. Нарочинская встала и скрестила руки на груди: — Да потому что вы ведете себя по-дурацки и кривляетесь как идиот. — Не вам меня учить, — буркнул Брагин. — И шуточки у вас такие же, — проигнорировала его выпад Марина. Сложно было не увидеть, как почернели и без того темные глаза Олега: — У вас просто чувства юмора нет. — А у вас — границ, — парировала она. — Я вам пограничник, что ли? — возмутился мужчина. — Каких границ? — Кажется, что никаких нет, — сообщила Нарочинская и собралась на обход. — Когда кажется — креститься надо, — язвительно фыркнул он. Женщина резко развернулась, пронзив Брагина насмешливым взглядом: — Марксисты-ленинисты не крестятся, — и вышла. Олег раздосадовано хлопнул сам себя по колену и завалился на диван: — Роза Люксембург, тоже мне. Интересно, за что она его все-таки невзлюбила? С другими же нормально общается. Хотя нет. Больше неинтересно.

***

Марина вздохнула, оторвала взгляд от стены и снова посмотрела на Лену. Та глядела так выжидающе, будто от Нарочинской зависела ее жизнь, и Марине стало неловко. Дело в том, что у Михалевой имелась идея фикс: выйти замуж. В самом этом желании не было ничего плохого. Ситуация усложнялась тем, что у Лены категорически не складывалась личная жизнь: мужчины редко обращали на нее внимание, а те, кто это делал, вскоре заканчивали с Михалевой любые отношения. Марине переживания подруги были понятны, но не близки. Во-первых, у Нарочинской с юности было много поклонников. Во-вторых, она не рвалась замуж: уже побывала там и ей не понравилось. В-третьих, последние годы Марине даже мало-мальски серьезные отношения были не нужны, поэтому все ее романы заканчивались ровно на том моменте, когда мужчина давал понять, что хочет большего, чем просто постель. В-четвертых, уже несколько месяцев Нарочинскую даже секс не привлекал. Вообще не до того было. Лена же с недавних пор начала терроризировать всех близких людей — жаждала советов и мнений, которые помогут найти корень зла, причину всех несчастий и снять обет безбрачия. Но Марине было нечего ей ответить. Почти. И она знала, что ее «почти» Михалеву не устроит. Молчание затянулось, и Лена не выдержала: — Ну, что думаешь? — Может, — нейрохирург помедлила и все же озвучила. — Ты слишком, кхм, настойчивая? Не все мужчины такое любят. — Да нет же! — возмутилась медсестра. — Им наоборот нравятся смелые и уверенные в себе женщины. Сколько можно перекладывать на них ответственность за первые шаги! Марина, если честно, не назвала бы Лену уверенной в себе. Видела, что у Михалевой много комплексов, которые та маскирует изо всех сил, но не лезла. А Лена, в свою очередь, не влезала в заморочки Нарочинской. — Тогда не знаю, — Марина пожала плечами. — Может, тебе к психологу сходить? — осторожно предложила она. — Он точнее скажет. Осторожность не помогла — Лена надулась как мышь на крупу: — Какой еще психолог? Я вообще-то нормальная! Нарочинская мысленно закатила глаза. Михалева, вроде бы, дурочкой не была, но иногда несла откровенную ересь. То ли не знала ряда очевидных вещей, то ли делала вид. — К психологам нормальные и ходят, Ленок. Они не врачи, но погружаются в свою тему так же глубоко, как и мы. И знают то, чего не знают неспециалисты. Холод в голосе Марины слегка отрезвил Михалеву, и она виновато улыбнулась: — Прости. Нарочинская кивнула: — Пойдем работать, обед закончился уже.