А. Р. Л. 3.0

Снаряд разорвался чуть правее, взметнув куски дерна и камни, вкрутившись в небо сизым вертикальным столбом удушающего дыма. Мэй упал на землю, прикрыв руками голову, опасаясь дышать. В сантиметре над затылком, обдув ветром перекрещенные пальцы, пролетел осколок и глухо цвиркнул, срикошетив от ближайшей стены. Уткнув нос в чернозем, Мэй считал до десяти, прежде чем встать и бежать. Земля пахла гарью. Запах забивался в глотку и скапливался там густой черной жижей. Казалось, что стоит двинуться, и он начнет этой жижей безудержно блевать. Мэй досчитал и осторожно шевельнул сначала правой лапой, потом левой. Скрутился, выгибая дугой спину, подбирая конечности под себя. Шерсть на загривке встала дыбом, на горячем ветру затлели перья, добавляя к смолистому запаху копоти привкус чего-то животного. Сейчас или никогда — он упруго оттолкнулся и стелясь низко, почти касаясь земли, огромными скачками двинулся в сторону полоскавшихся на ветру пурпурных стягов. Поле боя, иссеченное бороздами от снарядов и траншеями, норовило поймать лапы пилота в капканы черных провалов. Мэй, маневрируя между горами обожженного мяса и дымящегося железа, бежал не оглядываясь, молясь двуликой богине, обжигая подушечки лап. Когда, загораживая небо, перед ним взвились очертания развороченного, как хризантема танка, он на бегу взмахнул крыльями, бесшумно и плавно рассекая воздух. Горгульей взлетел на высокую, в его рост, замершую гусеницу железного монстра и огляделся вокруг. Насыпная стена молча, зловеще глядела на Мэя узкими прорезями амбразур. Пилот окинул ее взглядом, надеясь увидеть движение или хотя бы намек на него, ускользающую тень. За спиной просвистел очередной снаряд и, тяжело бухнув, оглушил, осыпал дождем из мелкой земляной крошки и чьих-то обгорелых останков. В мареве взрыва алым блеснула опутывающая крепость, едва заметная, тонкая, смертоносная паутина бруно. Мэй выругался и вздрогнул от звука собственного голоса. Вместо родного певучего северного наречия, горло изрыгнуло незнакомые рычащие слова чужого звериного языка. Дико. Непривычно. Неправильно. Еще один снаряд разорвался чуть ближе к убежищу Мэя. Пилот присел, напряг мышцы и сухожилия, переступил с лапы на лапу, приноравливаясь к прыжку, готовясь взлететь. Завыла сирена, в небо над горизонтом темной тучей поднялись «Стрекозы», блестя разложенными полупрозрачными крыльями, и единым роем, щерясь обвесом орудий, потянулись куда-то за спину, в сторону невидимого врага. Раздался скрежет, целясь, лязгнули тысячи пушек. От залпа почва под лапами пошла волнами, встала на дыбы. В воздух взметнулся черный снег пепла, Мэй оттолкнулся и изо всех сил прыгнул, не глядя. Взмахнул крыльями, раз, второй, разгоняя сизую мглу, паря. Когда дымка первого залпа рассеялась и наступило затишье, предвещающее ураган, Мэй увидел внизу, на стене, тонкую человеческую фигуру — белую как снег, исходящую серебряным светом. Фигура повернулась в его сторону, как будто почувствовала приближение Мэя. Вуаль из перьев, неестественно чистых на фоне чада войны, изящных как арабская вязь, качнулась и застыла изморозью. Мэй понял, что некто на стене смотрит на него, наблюдает за ним внимательно и цепко, запоминает каждую птичью черту, каждый звериный волосок. Мэй судорожно прикрыл голову руками, отгораживаясь от алого взгляда локтями и маховыми. Свернулся в тугой клубок шерсти и остьев обгоревшего пера. И полетел, полетел, полетел вниз, прямо в хищно блестящие петли острого, как бритва металла, закричал... ... и очнулся в тишину, охватившую его тепло и крепко. Он лежал, уткнувшись носом в длинный мех. Успокаивающе пахло морозной шерстью, а прямо под ухом гулко билось чужое сердце. Не поверив в реальность, опасаясь, что все еще спит, Мэй тихо выдохнул куда-то в теплую шкуру и металлические заклепки: — Ты? — Угху-м, — утробно и раскатисто раздалось сверху, — кто ж еще. Мэя дернуло вверх, слегка качнуло. Зашипела, открываясь, дверь медблока, и Мэй увидел темное, усеянное звездами небо над головой. От свежего, морозного воздуха защипало щеки, заставляя окончательно проснуться. И подтверждая реальность, под капитанскими лапами жалобно захрустел наст, отмечая каждый шаг. — Куда мы идем... то есть, куда вы меня несете? — Мэй завороженно рассматривал мерцающий в небе млечный путь, уходящий за взошедшую голубую луну Морры. Белый снег, отражая свет небесного тела, сверкал как топаз, странным образом гармонируя с неоном, окутывающим Каарху. — На станцию, в твой блок, — Каарху остановился, перехватил покрепче и поудобнее. Тихо шелестнуло термо-одеяло в которое был завернут Мэй. — На станцию?! — Мэй забарахтался возмущенно, в попытках выкрутиться из слоев согревающей ткани и крепкой хватки капитана, — стоп.. стой! Да постой же ты, прошу! Каарху остановился и глянул на трепыхающегося пилота третьего ранга. Вернее, Мэй понадеялся, что глянул. Переливающийся всем видимым спектром космос над головой, дополненный розовыми и голубыми бликами надстроек капитана, превращал его морду в чернильно-сверкающий сполох северного сияния. Мэй изо всех сил всмотрелся в мимику Каарху, пытаясь понять, в каких капитан настроениях. Но контраст темных вихров с калейдоскопом из звезд и наполненных светом трубок был слишком резким и слишком слепящим. Таким, что даже острое зрение хищника не помогло Мэю разглядеть нюансы. — Я хотел поговорить, — честно признался Мэй в молчаливый, мерцающий силуэт, — у меня есть вопросы... мы можем обсудить их где-нибудь, где нас не будут отвлекать? — Отчего же нет, — голос капитана наверное был мужественным, рычащим. Но Мэю он показался музыкой, сладкой как монтрэйская патока. Она отозвалась в его мутировавшем теле где-то на уровне генов, заставляя каждое перышко трепетать. — Только в силу некоторых обстоятельств, разговаривать придется прямо тут. Потерпишь холод? — Потерплю, — профырчал Мэй в меха капитанской груди, в которую успел уткнуться носом, — да мне и не холодно даже. Каарху постоял немного молча, соображая. А потом, тяжело вздохнув и как-то совсем по-человечески крякнув, подогнул ноги и уселся прямо на плотный снежный наст. Из ледяной пустыни тянуло чуть заметным ночным ветром, раздувая в клубы тонкие струи пара, выдыхаемого капитаном. Мэй смотрел на это, стараясь сохранить в памяти каждую мелочь. Ему хотелось сидеть так вечно, в теплых объятиях мощных лапищ и со звездным небом над головой. — Что бы ты хотел знать? — начал капитан, не дождавшись от Мэя вопроса. — Все! — выпалил Мэй, дурея от открывшихся возможностей и одновременно не зная, с чего начать. — Сколько тебе лет? Почему ты весь в трубках? Ты знаешь, что я твоя истинная пара? Почему ты меня избегал? Какой у меня запах? — Ну, про избегание — это ты зря, я же тут. Просто сложно было... — Каарху замялся, и Мэй на секунду испугался, что капитан передумал говорить, — ... у меня приказ от Астора Девлера, — наконец выдал медведь. — Видеться нам не запрещено, но не вот так, без контроля «Стелии», наедине. — Почему? — искренне удивился Мэй, забыв, где он находится и с какой целью. — Не по уставу, — ответил капитан, и Мэй вдруг осознал, что голос его звучит устало. Каарху открыл было пасть, чтобы добавить что-то еще, и внезапно зашелся сухим лающим кашлем. Мэй завозился, пытаясь вынуть из теплого кокона хотя бы одну спеленатую руку. Но ткань одеяла поверх длинного, отросшего за день пера крепко держала конечность плотно прижатой к груди. — Т-с-с-с... все хорошо, — прокашлявшись добавил капитан, — жить буду. Да, я знаю, что ты предназначен мне судьбой и все, что за этим следует, — он усмехнулся, блеснув в ночи двумя рядами острых зубов, — звучит старомодно, правда? — Немного, — улыбнулся в темноте в ответ Мэй, — значит ты чувствуешь мой запах? Какой он? Каарху перестал улыбаться и приблизил широкий кожаный нос к щеке Мэя, повел им вправо и влево, шумно дыхнул. — Ну? — Мэй готов был наизнанку вывернуться от желания узнать, что же видит Каарху, каким он ему кажется. — Пахнешь лекарствами и салфетками Пиники, — признался медведь, — собственной кровью и немного птичьими перьями. И еще каким-то растением, то ли кедр, то ли пихта. — И все? — разочарованно протянул Мэй. — И все, — подтвердил капитан, — уж такими мы созданы. Мэй подавленно замолчал. Если Каарху не чувствует его запах и образы, значит ли это, что миндалина или ядро или что там в мозгу отвечает за парность, в общем, это что-то очень важное в мозгу медведя не сработало? Невыносимой тяжести мысль о разделенном импринтинге тут же вкрутилась в мозг как алмазный буравчик, Мэй нахмурился, нервно дернув щекой. — Ты красивый, — добавил вдруг капитан, заметив спектр эмоций на лице Мэя, — не волнуйся, всему свое время. Настанет день, и я услышу и увижу твой запах, а пока что мне достаточно просто знать. Каарху поднял глаза к звездам, выдохнул облачко пара. Зевнул, облизнув пасть длинным гибким языком. — Нам пора, — заявил он, опустив морду к Мэю, вставая, — к сожалению, время у нас ограничено, если останемся дольше, нас хватятся и будут искать. Так что давай остальные вопросы на бегу. Морозный наст снова захрустел, выворачиваемый когтями капитана, небо над головой качнулось в такт широким шагам. — Ну а трубки? А возраст? — выцарапывал Мэй крупицы сведений, хватаясь за остатки возможности. — Мне двадцать восемь, а экзо... подарок от матери. — Матери? — повторил Мэй, словно вел род не от полярных сов, а от какаду. — Она умерла, когда мне было четырнадцать. — Ты помнишь ее? — Только как образ. Да, помню. Она была доброй... и мудрой... и заботилась о всех нас. Я и сейчас порой замечаю ее присутствие, когда бываю на станции. В самых заброшенных уголках, куда никто не заходит. За почти тридцать лет многое изменилось, и «Стелия» — хорошая «хозяйка», но мать не заменит никто. — Что с ней случилось? — полез Мэй в совсем уж личное. — Я думаю, влезла во что-то, во что лезть не следовало, — капитан снова надрывно закашлялся и чуть замедлил шаг, отфыркиваясь, — я был маленьким, подробностей не знаю, — продолжил он хрипло, — душу ее так и не нашли. Мэй подавленно замолчал. Он плохо представлял, о чем хочет поговорить с Каарху, когда стремился к встрече. Но почему-то ему казалось, что они будут обсуждать то, что происходит между ними, и Каарху подскажет, как действовать дальше. Однако разговор под звездным холодным небом Морры явно зашел в такой тупик, из которого Мэй не знал, как выбраться. Сочувствовать? Расспрашивать дальше? Мэй уткнулся виском в капитанскую грудь, слушая сердце, размышляя о прошедшем и грядущем. Медведь шел молча, равномерно покачиваясь. Снова начало клонить в сон. — Почти пришли, — сообщил Каарху. Мэй сонно встрепенулся, с сожалением оторвался от теплой шкуры и глянул через плечо. Голубизна снега сходила на нет в стерильно белых огнях «Э-терры». Стены станции возвышались в ночи, отражая свет фонарей и блики луны. Мэй увидел дверь. Не ангара, не ту, через которую он сегодня со станции выбежал, а другую, маленькую, тайную... почти незаметную между нанесенными вдоль стены сугробами. От стены отделилась фигура, неузнаваемая в зимней экипировке, и направилась к капитану тяжелой трусцой. Мэй осознал, что пришла пора прощаться с Каарху. Ожидаемо, но все же внезапно. И гораздо быстрее чем он представлял и хотел. Мэй задергался, выдернул наконец-то руку из плотно сжимающего его кокона и, потянувшись, обнял капитана за шею, зарывшись по самые уши в густой шелковистый мех. Капитан не торопил его, поглаживал по спине через толщу ткани одеяла. Мэй чувствовал, как спокойно бьется его пульс и равномерно, от каждого вздоха, поднимается грудь. За спиной скрипнул снег, оповещая, что таинственный встречающий совсем уже близко. Каарху опустил Мэя на землю, последний раз провел по спине рукой и медленно отступил назад. Мэй нехотя разжал руки, освобождая от объятий шею капитана. Кожа, хоть и обросшая частично пером, тут же покрылась от внезапного холода крупными мурашками. Невидимыми, но вполне ощутимыми. Мэй поднял глаза, чтобы попрощаться. Медведь стоял перед ним глыбой из шерсти и мускулов, от шкуры клубами валил пар, как будто Каарху пробежал марафон. Глаз невольно отмечал признаки болезненности — колтуны на каскаде гривы, лихорадочный блеск в глазах. Но даже таким медведь выглядел гармонично красивым. Мэй смотрел на него заворожено, пытаясь понять как же он будет теперь жить, пусть на одной станции, но все же слишком далеко от капитана. А что, если Каарху его не почувствует? Как тогда быть? — С тобой все будет хорошо? — спросил Мэй, тревожась. Медведь молча кивнул и глянул Мэю за плечо. — Тебе пора. Встречающий подхватил Мэя, закинув освобожденную от одеяла руку через шею, следя, чтобы медленно переступающий лапами пилот не споткнулся. Они двинулись к черному входу на станцию, осторожно, шажок за шажком. Почти перед самой дверью Мэй обернулся к капитану, хотел пожелать чего-нибудь ободряющего, но вместо этого одними губами спросил: — Я вам нравлюсь? — и почувствовал себя так по-дурацки и по-детски, как будто не взрослый солдат, а птенец, только что в первый раз покинувший гнездо. Капитан не заворчал, не посмотрел укоризненно, а ответил, точно так же, одними губами: — Да, очень. Да.

***

Когда за ними закрылась дверь станции, сопровождающий опустил Мэя на пол, стащил капюшон из лент, обнажив уже знакомый могавк, размотал лицо. — Ворон! — облегченно шепотом выкрикнул Мэй, непонятно чего опасаясь. Ворон удивленно приподнял брови и вопросительно глянул на Мэя, склонив голову к плечу. — Тьфу... то есть, Август! — хриплым шепотом исправился Мэй. — Он самый, — чуть слышно ответил ворон, едва заметно улыбнувшись. А потом протянул ему руку, подтягивая вверх и к себе. — Только тише, — он ткнул пальцем куда-то вверх, и Мэй, проследив взглядом, увидел задник камеры наблюдения, направленной от них в противоположную сторону, — «Стелия» нас слышит, но увидеть не может. У нее тут слепое пятно. Прежде чем двинуться дальше, Мэй помог ворону справиться с лентами — размотал до локтя, чтобы не сковывали движение. И когда все было готово, они медленно двинулись по коридору к ближайшей стене в обход камер. Август достал неизменный планшет из поясной сумки и начал в нем что-то набирать. Мэй осторожно заглянул в экран через вороново плечо, но увидел только бесконечный поток команд и цифр на черном фоне терминала. — Сейчас, сейчас... — тихо пробубнил под нос Август, вводя очередную команду, — должно быть где-то здесь, ага... С тихим щелчком отъехала в сторону замаскированная под панель дверь, вместе они просочились в техническое помещение, идущее вдоль периметра «Э-терры» по спирали вниз. Оказавшись внутри, ворон остановился, повернулся к Мэю, протянул руку и задумчиво провел когтями по его облачению. Ткань тихо скрипнула под пальцами Августа, а Мэй с удивлением отметил, что ворон теперь, кажется, ниже его. — Наверное, лучше снять одеяло, — подытожил свои размышления ворон уже нормальным голосом, — тут с каждым пройденным этажом будет становиться теплее, а оно, в случае чего, помешает тебе бежать. Мэй завозился, крутясь на месте, ища конец и начало спеленавшего его кокона, а найдя начал стремительно разоблачаться и через пять минут остался в одних штанах. Август следил за его копошениями странным, нечитаемым взглядом, от которого Мэй, засмущавшись, поежился. Ворон, заметив что Мэй готов, резко тряхнув головой, кивнул в сторону ближайшего пролета и скомандовал: — Идем. Потянулись бесконечные витки узких, затянутых инеем и изморозью лестниц, все глубже и глубже уходящих в чрево станции. Август вел Мэя уверенно, изредка сверяясь с информацией в планшете, примерно на пятом пролете Мэй отметил, что начало теплеть. От тепла ли или от того, что употребленный за день коктейль из медикаментов начал отпускать, сведенные судорогой последних суток мышцы на лапах начали приходить в себя. Медленно возвращалась гибкость и силы в покрытые шерстью конечности, все тело сантиметр за сантиметром, мышца за мышцей начало оживать. И когда мягкая, чуть щекочущая волна расслабления, идущая снизу вверх, добралась до плечей и шеи, Мэй не удержался и тихонько заскулил от удовольствия, на ходу прикрыв глаза. — Тс-с-с... — не оборачиваясь шикнул ворон, а потом прошептал, — мы почти дошли до наших блоков. Тут стены тоньше, защита от холода не нужна. Так что лучше не шуметь. Мэй изо всех сил попытался вести себя тише, но ощущения нового сильного тела были такими необычными, что молчать было очень сложно. Изнутри распирала энергия, каждая мышца пела и пружинила, как каучук. Отросшие маховые тихо шуршали, иногда задевая ступеньки, по которым они спускались. Слух обострился настолько, что Мэй слышал, как бьется сердце напарника и как устало он дышит, прибитый гнетом Морры. Чтобы как-то отвлечься, Мэй сосредоточился на худых, острых лопатках ворона, маячивших перед ним в полутьме коридора, и перестал их гипнотизировать только когда они наконец-то пришли. Ворон остановился напротив ничем не приметной стены, провел пальцами по панелям, оставляя в пыли длинные полосы. А потом вогнал когти в едва заметную бороздку на стыке и слегка потянул. Кусок обшивки плавно, беззвучно, как и вся механика на станции, отъехал вправо, и в образовавшуюся щель ворвался чуть приглушенный мягкий свет жилого уровня. Мэй встал на цыпочки, заглядывая в образовавшийся проем поверх головы Августа, чтобы понять, куда ведет выход. За дверью обнаружилась белая стена, правее была видна часть поручня, окружающего шахту. Август уперся в створку ладонью, толкнул сильнее, налег на панель всем весом, отодвигая ее в сторону. Кусок стены тяжело поддался, расширяя проход достаточно, чтобы напарник смог просунуть в него плечо. Мэй, следуя за вороном, уже было сделал шаг навстречу жилому уровню и блуждающим там бликам вечерней подсветки, когда лезущий через дыру в стене Август вдруг резко дернулся и сдал назад, больно оттоптав пальцы. Ворон, не обратив внимания на зашипевшего от боли напарника, стремительно выкинул руку, зацепил когтями край и спешно попытался задвинуть панель обратно. Мэй охнул... как ему показалось, тихо, но ворон, бросив наполовину закрытый проем, обернулся к нему со скоростью мангуста и бешено сверкая в темноте глазами повис на нем, заваливая на пол и одной рукой зажимая ему рот. Мэй грохнулся, шелестя отросшим оперением, и засучил лапами по полу, стараясь приподняться на локтях. Ворон, не убирая ладони с губ пилота, оседлал бедра Мэя сверху и зажал ногами крепко, как удав. Лежа на теплом и пыльном полу, обездвиженный Мэй скосил глаза на прореху, пытаясь понять, что же так напугало Августа. Слабую вечернюю подсветку станции и ее же сонную тишину нарушили клацанье и силуэт восьми длинных мохнатых паучьих лап. Мэй почувствовал слабую вибрацию пола, а потом на дальней стене заплясали, вытянулись абстрактные, хищные тени, когда Астор Девлер появился в поле зрения и направился в сторону их убежища. Он-то что тут делает? Мэй посмотрел на ворона, заломив брови и отчаянно пытаясь просигналить глазами мучивший вопрос. — Тише ты! — ворон удерживал Мэя пришпиленным к полу, насколько позволял его легкий птичий вес. Вслед за Астором на божий свет явился Пиника. Чуть шаркая ногами подошел к месту, где стоял капитан, слава Двуликой, брюшком к затаившимся в пыльном убежище пилотам. В отличие от арахнида, тюлень сразу заметил просвет в стене, но виду не подал, только сильнее встопорщил жесткие, седые усы. Обратился к капитану Девлеру, начал что-то ему втолковывать, плавно водя руками, указывая на движение в шахте станции. А потом фамильярно обхватил за покрытое хитином и щетинками плечо и потащил куда-то вдоль поручня, в сторону жилых блоков. Несмотря на разницу в размерах и количестве конечностей, Астор еле успевал перебирать лапами, семеня за размашистым шагом квартирмейстера. Август и Мэй продолжали лежать на полу технического помещения до тех пор, пока тюлень и паук не скрылись из вида. А потом еще немного, пока были слышны шаги — дробные перекаты Астора Девлера и мягкое шарканье Пиники. Секунды тянулись, превращаясь в минуты, а те сливались в неисчисляемые мгновения. Ладонь Августа на лице увлажнилась от дыхания Мэя. Мелкие перья и пух, растущие вдоль воронового мизинца, щекотали кожу и лезли в нос, от чего хотелось чихнуть. Мэй фыркнул. Ворон, все это время напряженно всматривавшийся в узкую полоску тусклого света между краем панели и косяком, моргнул, как будто приходя в себя, повернул голову к Мэю и, не сдвигая руку, уставился на него своими серыми, холодными как лед Морры глазами. «Стелия» за пределами их спонтанного убежища, как будто нарочно подловив момент, пропищала отбой и плавно отрубила свет, погружая станцию во тьму. Зрачки Августа медленно расползались в черные как вантаблэк дыры, сожрав без остатка почти всю радужку. Мэй цеплялся взглядом за ассиметричные черты лица ворона, ночная подсветка придавала им потусторонний, мистический вид. В них сквозила нервозность пополам с возбуждением и, кажется, страхом. Стресс сочился из Августа, как радиация из сверхновой, четким рельефом подчеркивал окаменевшие мышцы спины и плечей. Сердце напарника под толстым слоем зимней одежды трепыхалось, билось как у колибри. Чуть подрагивали веки на изможденном, словно Август неделю не спал, лице. Мэй нервно сглотнул под ладонью и, сам не до конца понимая зачем, потянул носом воздух. Атмосфера разила пылью, едкой химией, потом и пластиком. И поверх всего, перебивая биологически-техническое амбре станции, сладко тянуло собственным ароматом ворона — солоноватым, свежим, как морской бриз, отдающий металлом, как озон. Запах, подстегнутый адреналином, пойманный выкрученным на максимум обонянием Мэя, был почти осязаемым. Он пенился, покачивался на волнах возбуждения, исходящих от ворона, и плотной пеленой окутывал очарованного ощущениями пилота третьего ранга. Мэй затих, прекратив попытки выбраться из-под Августа, замер, боясь спугнуть странное, возникшее между ними оглушающее тишиной напряжение. Ворон медленно отнял руку от губ Мэя, глянул на собственные влажные пальцы, как будто там находился ответ на неизвестный, мучивший его вопрос. А потом потянулся и легко провел когтями по скуле, покрытой мелкими пером, добрался до коротко стриженного виска. Мэй почувствовал, как по щеке прохладой прошлись длинные перья и тепло шершавых подушечек, зарывшихся в короткую стрижку. Точно так же, как тогда, в день первой их встречи, только в этот раз ворон был еще ближе и осязаемее, будто их первая ночь была игрой воображения, а сейчас, тут, в темном техническом помещении, все наконец-то происходило наяву. Ворон скользнул ниже, обхватил теплой ладонью затылок, зарылся в вихры, притянул голову Мэя к себе, второй рукой придерживая за плечо. А сам наклонился ближе, к самой мочке уха, и тихо, но четко прошептал, едва касаясь сухими губами. — Откуда ты такой взялся? Кто же ты? Вкрадчивый, мягкий голос пробрался под кожу. Иголками прошелся по телу и теплой волной разлился в паху. Шерсть на загривке Мэя встала дыбом от внезапно накрывшего возбуждения. Мэй засучил конечностями, клацнул о казенный пластик когтями, упираясь лапами в пол. В голове ураганом пронеслись события прошедшего дня — Пиника, Каарху, переломанные кости, всполохи ночи Морры, запах напарника, заполняющий альвеолы легких, заменяя собой кислород. Свежий, дурманящий, он волнами смывал врожденную застенчивость Мэя, делая все, что волновало, далеким и неважным. С обреченностью, неотвратимой и слегка грустной, пилот осознал, что план «держаться подальше от ворона» грандиозно провален — перечеркнут касаниями, нежным шепотом и черным пером. Мэй сглотнул пересохшим от волнения горлом, поднял руку и зарылся в коротенький ежик влажных волос Августа. Как давно хотел. Притянул ближе и втянул свежий запах напарника. — Я обычный пилот третьего ранга, — просипел тихо и хрипло в аккуратное ухо ворона, оказавшееся в сантиметре от покрытой перьями скулы. И добавил на выдохе, — мне кажется, я тебя хочу.