***
На снег они высадились за десять минут до полуночи, судя по «Стрекозьему» таймеру. Вырубив все системы и обесточив корабль, ворон ураганом слетел со своего места и на бегу сорвал с себя остатки одежды, оставив только неизменную сумку, которую примотал к голому бедру. Мэй кинулся было помогать, но ворон кивнул на дверь шлюза и поторопил: — Быстрее, — его била крупная дрожь. — Открывай, открывай! Цифры на таймере обнулились, и полночь наступила ровно тогда, когда они вывалились на чуть подтаявший под «Стрекозой» наст. Мэй тащил ворона, перекинув его руку через шею, стараясь не наступить напарнику на ноги и сильно не подгонять. Август тяжело и сбивчиво дышал, запинаясь на каждом втором шаге. Несмотря на мороз, на висках у него собрались капли пота, все его худое, жилистое тело источало жар. — Опусти меня тут, — потребовал ворон в пяти метрах от входа в медблок, — прямо на снег. Мне понадобятся вода и воздух Морры. Мэй, придерживая его одной рукой, осторожно стянул одеяло. Усадил ворона на жесткий наст, придерживая за талию, и присел на корточки рядом, ожидая дальнейших указаний. Август глянул на него мутным, лихорадочным взглядом. Моргнул, продержав глаза закрытыми чуть дольше положенного, откинулся голой спиной на твердый наст и, откашлявшись, сказал: — Когда завершится мутация, оттащишь меня в медблок. Скорее всего я — альфа, но если вдруг выяснится, что я — омега, вколешь мне супрессор, течка нам сейчас не нужна, — ворон замолк, задумчиво покусывая губу. Закрыл глаза. По телу его волнами пошли первые признаки изменений. Прокатились по груди, по шее вверх: под смуглой кожей каркас наливался мышцами, дернулись, расправляясь, перья. Август молчал, и Мэй на секунду расслабился, когда ворон открыл глаза и, приподнявшись на локте, начал шарить в набедренной сумке. Вытащил планшет, вручил Мэю, снова засунул под клапан пальцы и через секунду выудил откуда-то из холщовых глубин знакомое круглое драже. — Это то, что я думаю? — мгновенно очнувшись ввиду адреналинового прихода спросил Мэй. — Ага, — кивнул ворон, — была не была! Он закинул таблетку в рот, с хрустом раскусил и пожаловался: — Горькая, — сглотнул вязкую слюну. — Не хочется оставаться совсем уж пернатым. Главное — не трогай меня, пока все не закончится, лучше отойди на пару шагов, — сделал паузу, и добавил, — со мной все будет в порядке. Извини, что придется на это смотреть. Мэй поднялся и помедитировал немного на растянутого на снегу ворона. Его хрупкая темная фигура пошла рябью, когда в нагрузку к возрастной мутации вступил в силу адаптоген. Пилот сделал шаг назад, потом второй, когда начали трансформироваться ноги. Как и у Мэя — от ступней до коленей и дальше вверх. Со стороны это выглядело завораживающе. Завораживающе и кроваво: кости с хрустом ломались, буграми шла кожа, через которую прорастал черный мех. Мэй зажмурился, когда начал деформироваться череп — лопалась и скручивалась подхваченная изменениями кожа, и окончательно закрыл глаза, когда у ворона с хрустом вытянулась челюсть, и начали отрастать острые, блестящие от слюны и крови клыки.***
Август дышал тяжело, лежа на спине и глядя в ночное небо широко открытыми глазами. Вяло шевелил хвостом со слипшейся кисточкой из перьев на конце. Снег под ним успел подтаять, снова остыть, и теперь ледяная каша медленно смерзалась жесткой коркой. Мэй поежился, даже смотреть на это было неприятно, не говоря уже о том, чтобы в этом находиться, поэтому он поднялся с места, перекинув через руку одеяло и подошел к лежащему Августу. Тот навострил уши и скосил на него глаза. — Значит, феррах, — сказал Мэй, любуясь изящной мордой Августа, — красиво. Ворон приподнялся на локтях, сунул руку между лап и, не обнаружив признаков течки и текущей по шерсти смазки, с видимым облегчением выдохнул. Мэй ухватил протянутую руку, помогая Августу подняться. Ворон втянул когти, потянулся, отряхнулся, очищаясь от намерзшей кроваво-бурой ледяной крошки. Ухватившись за плечо Мэя как за опору, сделал на новых лапах осторожный шаг вперед, еще один. — Ну да, феррах, теперь ты это знаешь. — Как себя чувствуешь? — поинтересовался Мэй, помня в каком шоке он был после подобного испытания. — Планшет. Где мой планшет? — встрепенулся Август. Забрав и судорожно прижав к себе, уже спокойнее ответил: — Нормально, наверное. Пока что не понимаю. Пошли, зайдем внутрь, умыться хочу. Десятью минутами позже, усадив ворона на перевязочный стол, Мэй внутренне усмехнулся сложившейся ситуации и ожидаемо возникшему чувству дежавю. Разложил по поверхности под левой рукой необходимые салфетки и инструменты. Провел кончиками пальцев по своду стопы ближайшей лапы. Август вздрогнул, и Мэй тут же отдернул руку, поднял взгляд на воронову морду. Тот полулежал, уперевшись спиной в приподнятый подголовник стола. Откинув уши. Тихо дышал и смотрел куда-то в сторону от Мэя, как будто боялся пересечься с ним взглядом. Кажется, нервничал, но скрывал, хотя его с головой выдавал мечущийся по пластиковой поверхности кончик хвоста. — Я буду осторожен, — на всякий случай предупредил Мэй, — не бойся. — Я не боюсь, — буркнул Август и сложил спереди руки, прикрывая наготу, — и я готов, можешь начинать. Мэй вынул салфетку из пачки и осторожно провел по лапе, очищая от последствий стремительного взросления. Повторил несколько раз, любуясь тем, как начинает блестеть черная шерсть. Ворон лежал не шевелясь и, кажется, наблюдая. Мэй, стараясь не смотреть на морду ферраха, сосредоточившись на движениях, очищал лапы Августа сантиметр за сантиметром. Череда действий была почти медитативной, Мэй отгородился от всего, что находилось вокруг. Мир сузился до мягкого, короткого меха под салфеткой и мелькающих над ней рук. Все выше и выше, от подобранных пальцев он дошел до колен, потом до бедра. Прервался. Смял и выкинул салфетку в утилизатор, вытянул новую из пачки. Потянулся и застыл в сантиметре от теплой, велюровой поверхности лапы. Чувство дежавю, преследовавшее с момента входа в медблок, вдруг усилилось в несколько крат. Мэй медленно поднял глаза и, как в первый день встречи, по-новому и одновременно по-старому увидел ворона — зрачки, черные как смоль, разлились по радужке, не оставляя каемки. Черный ежик из перьев на голове и тонкий запах металла. Только в этот раз четче, осязаемее. Не смешанный с запахом капитана. Ворон глазел на него, не отрываясь, полуприжав уши и, кажется, готов был зашипеть. Или замурчать. Мэй не очень разбирался в выражениях эмоций кошачьих. Не понимая, как разрядить обстановку или еще больше ее накалить, Мэй высказал то, что давно вертелось на языке, что давно следовало озвучить: — Ты так здорово пахнешь, — признался он наконец-то, наблюдая, как выражение кошачьей морды меняется на недоуменное. Ворон медленно навострил уши, заметно расслабил покрытые перьями плечи. — Я все хотел сказать, но почему-то молчал. — И как давно? В смысле, как давно ты это понял? — Не сразу, — честно признался Мэй, — сначала ты пах только в присутствии капитана, и поэтому я не понял, что твой запах — твой. А потом уже сам по себе. Это что-нибудь значит? Ты о таком когда-нибудь слышал? Ворон выпрямился, наклонился чуть ближе, обдав знакомым ароматом солоновато-морского бриза и озона. Схватил пачку салфеток, пройдясь по рукам Мэя отросшим пером. — Давай заканчивать с этим. Сил нет, раздражает быть грязным. Я сам оботрусь сверху, а потом все тебе расскажу.***
Август подвинулся на широком столе, приглашая Мэя лечь рядом. В отличие от грязи, которую они счистили, собственная нагота его не смущала совсем. Мэй помялся немного, по старой привычке, и, забравшись с лапами на стол, занял место рядом с Августом, прижавшись к теплому, покрытому перьями и шерстью боку. — Это место, — начал ворон, ткнув пальцем куда-то в потолок медблока, — изначально рассчитано на автономное функционирование. Даже если станции наступит конец, медблок должен быть в полной готовности, чтобы поддерживать жизнь. Нам это на руку. Вмешательство «Стелии» тут минимально, и я могу надолго отключить ее интерфейсы. Он зашевелился, достав знакомый потертый планшет. Очистил экран ребром ладони. Включил, набрал пару команд. Планшет мигнул, выставил смутно знакомый таймер, отсчитывающий в обратном порядке восемь часов. В медицинском блоке наступила тишина. Минута, две — прерываемые только звуком дыхания пилотов. Наконец Август хищно улыбнулся, и признался: — Не знаю, с чего начать. В голове я сто раз прокручивал диалоги. Сначала думал мы — соперники. Потом — как тебя на нашу сторону переманить. Но сейчас. Хм. — Почему ты думал что мы соперники? В смысле соперники за что? — ухватился за странную деталь Мэй. Август задумчиво моргнул, гипнотизируя таймер, подбирая необходимые слова. Перевел взгляд на Мэя и задал вопрос, который Мэй не ожидал: — Как думаешь, что стало с женщинами? — С омегами? — уточнил Мэй, не понимая куда клонит ворон. — Нет, с женщинами. С обыкновенными женщинами. Нашими предками. — Они вымерли, — уверенно заявил Мэй, как учили их на занятиях по истории человечества. — Хм-м-м, значит на ваших замерзших планетах учат тому же, что и на остальных. Это не то чтобы ложь, но и не совсем правда. Женщины не вымерли, женщины просто ушли. — Куда? — не понял Мэй, пытаясь поспеть за сказанным. — Сюда, — ворон обвел рукой воздух вокруг себя, — оцифровались, бросили бренные земные тела, стали космической энергией, сверхразумом, искинами. Называй как хочешь. Мэй ошарашенно глянул вверх на белый панельный потолок. Непроизвольно нервно сжал в кулак руку. — Значит «Стелия»... кора «Стелия» — живая? — В некотором плане. И, скорее всего, ей сотни лет. Мы не знаем точно, сколько они живут и размножаются ли. И почему вообще помогают нам. Их существование мы принимаем как данность и досадное «узкое место» в экспансии человечества, так как все известное космоплавание завязано на них. Ошибка наших предков, которые почему-то решили, что мы управляем матриархами, а не они нами. — Так. — кивнул Мэй, не совсем понимая, хочет ли услышать продолжение, и ощущая, как зазнобило от тоскливого мрачного предчувствия. — На начало великого рассеяния, — продолжил Август, чуть плотнее привалившись теплым боком к Мэю, — между матриархами и выжившими остатками человечества был заключен договор — они помогают нам за каплю императорской альфа-крови. Проще говоря — доступ к контурам управления и согласования закрыт на генетический замок. Август, пока говорил, все теснее жался к плечу Мэя, еще сильнее источая знакомый запах свежести и металла. И к концу своей короткой речи почти окончательно сполз куда-то подмышку пилота и теперь пытался примостить голову к нему на грудь. Мэй перекинул руку через шею ворона, прижимая теплое, почти горячее тело к себе. — Заключить договор — всего лишь полдела, — ворон, прижавшись к Мэю, вещал, мирно зажмурив глаза. Его хвост перестал метаться и лежал на столе неподвижно. — Для коммуникации с матерями была разработана технология и необходимые интерфейсы. Изучением и воплощением этого всего в жизнь занимались кто? — Феррах, — ответил Мэй, догадавшись, куда клонит ворон, — значит обе «терры» тоже ваших рук дело? — Ага. Люди-кошки веками были в рабстве у императорской ветви. Мы построили и до сих пор поддерживаем многое из того, что ты видишь вокруг. Так было до первого бейсарийского восстания, когда мы вернули себе часть свобод. — Но-о-о? — протянул Мэй, начиная потихоньку дуреть от аромата ворона. — всегда есть какое-то «но», верно? — Но сейчас часть обязанностей передана более лояльному клану Девлер. Август замолк. С любовью провел большим пальцем по краю планшета, который продолжал держать в руках. — Жадность подвела человечество, — наконец продолжил он, — императорский род, боясь утечки кодов, веками сношался сам с собой. И теперь они вымирают, почти совсем вымерли от векового инбридинга. Остался только один. — Ну и идиотизм, — признался Мэй, сбивая лирический настрой ворона. — То есть, все это время человечество зависело от горстки людей и привязанных к ней... э-э-э... искинов? — Ага. — И что, никто ничего не попытался с этим сделать? — Попытались, — вздохнул ворон, снова нервно дернув хвостом. — Во-первых, явили миру Каарху, а во-вторых, разработали прототип первого по-настоящему независимого искусственного интеллекта, — он развернул планшет экраном к лицам и клацнул по поверхности сенсорного стекла когтями, подгружая интерфейс представления, — знакомься, это кора «Ада», главное детище клана Ваарра. — И как она относится к Каарху? — окончательно перестав понимать, что происходит, поинтересовался Мэй. — Она его мать. Мэй, перебирающий все это время перышки на плече ворона, застыл, не завершив движение на полпути. — Кхм, то есть он... то есть как? — попытался сложить в одно целое куски разрозненной информации Мэй. Получалось с трудом. Частично в силу того, что ворон совсем расслабился и терся об него, теперь уже не случайно, а настойчиво и целенаправленно. Всем телом. Отложил планшет, обнял поперек груди руками. Извивался, гибко и жарко ластился. Влажно лизнул щеку мокрым шершавым языком, взъерошив перья и оставив влажный след. Положа руку на сердце, Мэй отчасти порадовался такой активности, по крайней мере все эти поползновения выглядели понятными и простыми. В отличие от куска информации, который Август обрушил на его неподготовленный для таких потрясений мозг. Мэй сдался и опустил руку Августу на талию, скользнул по ней чуть ниже, на ягодицу. Погладил по бархату шерсти. Притянул ворона ближе к себе. Тот поддался, зажмурившись от удовольствия, и с готовностью потерся об Мэя всеми обнаженными частями тела, а потом обвил его лапу хвостом. — Извини, — ворон приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы видеть Мэя, — похоже, я застрял в середине процесса взросления. Вколешь мне супрессант? — Что за соперничество? — спросил Мэй, полностью проигнорировав просьбу. — Ах, это, — ворон прервался и поднялся, чтобы подобрать планшет. — Сейчас. Он поднялся и сел на пятки, выбирая в планшете какие-то файлы. Потом развернулся к Мэю, одним плавным кошачьим движением перекинул через живот лапу и оказался на Мэе верхом. Развернул экран так, чтобы Мэй видел изображение. На черно-белом кадре отображался плац «А-терры», на котором выстроились в шеренгу слетки. Астор Девлер, отдающий приказы. Застывшая фигура Каарху. — Это запись с видеокамер «Стелии», наш первый день, — пояснил Август, клацнул когтем по экрану, указывая, кто есть кто. — Ты стоишь с самого края, а вот тут рядом с тобой стою я. Он кликнул на кнопку пуска, изображение ожило, зашевелилось. Мэй увидел, как арахнид идет вдоль шеренги, останавливается, поднимает хелицеры, низко водит над полом брюшком. Воспоминания о первом дне были совсем свежими. Проживая момент с видео заново, Мэй невольно забыл как дышать, когда Каарху шагнул вперед. Астор отдал последние указания, фигурка пилота третьего ранга, еще не тронутая мутацией, рухнула на плац, не выдержав испытания запахом. Прошла минута, другая, и следом на плац рухнула вторая — принадлежавшая Августу. Мэй выдохнул и поднял глаза на сидевшего на нем ворона в поисках объяснений. Тот ощерился, влажно блеснув клыками, и убрал в сторону планшет. — Я подумал, что ты человек Девлера, — пояснил Август происходящее, — решил понаблюдать, держаться к тебе поближе. Особенно, когда он заселил нас в один блок. Думал — это все какая-то игра, дворцовая интрига. А потом, там, в подсобке, чуть-чуть учуял твой запах, подумал, может быть ты сам по себе. Неизвестная переменная в уравнении противостояния двух кланов, и стоишь того, чтобы завербовать тебя к нам. Я ошибся? — ворон уперся обеими ладонями в грудь Мэя, поелозил у него по животу мягкими ягодицами, повел в воздухе хвостом. — Или нет? Учитывая, что ты чувствуешь запахи: и мой и капитана, а я чувствую ваши, мы — первый во вселенной... — ... истинный триплет, — задумчиво закончил за него Мэй. — Чем это нам грозит? Август вздохнул, глянув на таймер, чуть наморщил широкую кошачью переносицу. — Думаю, нас уже ищут. Скоро обнаружат в этом медблоке. Калечить не будут, но, возможно, временно усыпят. Заберут нас на «А-терру» или еще куда, поближе к капитанам, вероятно поставят на нас пару сотен экспериментов... Август перевел взгляд на Мэя и замолчал, глядя подавленному пилоту третьего ранга прямо в глаза. Нервно прядая ушами. Мэй не знал, что ответить, поэтому в медблоке воцарилась напряженная и слегка зловещая тишина. В тишине аромат вокруг гибкой кошачьей фигуры концентрировался, клубился, разрядами пробирался в шерсть и перья, чуть покалывал в носу. Становился все более осязаемым. Ворон вздохнул, нарушая безмолвие. Как-то странно, с надрывом. Шевельнулся. Молча провел горячими ладонями по груди пилота, наклонился вперед, просунул руки под голову Мэя, обнимая. Улегся всем телом сверху, щекотно пройдясь усами по щеке. Мэй вдохнул теплый кошачий запах всей грудью, животом ощущая зажатый между телами налившийся возбуждением член напарника. — Устал немного, — признался Август куда-то в зазор между подушкой и шеей Мэя, — и жажда мучает. Полежу так, если можно. А потом супрессор. — Если хочешь, — прошептал Мэй в треугольное ухо и провел рукой по бархатной спине вниз, чувствуя как ворон выгибается, притирается еще крепче. Август дернул ухом, когда Мэй возбужденно в него выдохнул, а потом повернул голову и ткнулся теплым носом в губы напарника. Лизнул шершавым языком. — С оральными ласками в твоем исполнении придется повременить, — поморщился Мэй, — а пока иди-ка сюда. Если не понравится, так и скажи. Обхватив ворона за бока, Мэй потянул его вверх, усаживая к себе на грудь. Тот как будто этого и ждал, с готовностью приподнялся, сдвинулся, упершись руками в приподнятый подголовник стола. Его возбужденный член мягко качнулся прямо перед лицом Мэя, который перехватил ворона за ягодицы, привлекая еще ближе. Отпустил одну, взял в руки член. Отодвинул нежную кожу, обнажая темную поблескивающую в тусклом освещении головку. Август выпустил когти и скрипнул по пластику где-то над головой. Порывисто вильнул бедрами, нетерпеливо требуя большего. Решив, что это хороший знак, и он на верном пути, Мэй осторожно взял в рот солоноватую, влажную плоть. — М-р-рьяр, — тут же выдал ворон и резко толкнулся почти сразу на всю длину, с усилием раздвинув губы Мэя. Пилот вцепился в задницу напарника, стараясь расслабить горло. Заглатывая, прерывисто выдохнул, чувствуя как заводится от сочетания вкуса и знакомого, свежего запаха. Как возбуждение разливается в паху электричеством. Тут же стало жарко. Запахло грозой. Соленым металлическим океаном. Внутри сладко потянуло от близости Августа. Тот толкнулся еще раз и еще, вбиваясь в рот, набирая обороты, скрипя когтями по пластику, тихо урча... и неожиданно остановился на пике, тяжело дыша и вцепившись в волосы пилота одной рукой. Содрогнулся всем телом. — Не могу так, — внезапно просипел Август, — еще чуть-чуть и я кончу. Мэй хотел было промычать в ответ, что согласен, и все в порядке, но не успел. Ворон, помогая себе рукой, вытянул член изо рта Мэя и аккуратно сполз на живот пилота. Медленно провел кулаком вверх и вниз по стволу, размазывая слюну. Поддрачивая, пока раздумывал, что делать дальше. — Ты... ты такой... — не в силах подобрать слова, Мэй протянул руку и провел сверху вниз по четким кубикам пресса, заглядываясь на мышцы, перекатывающиеся под велюровой кошачьей шкурой. Август глянул на пальцы пилота, потом поднял на Мэя огромные — на пол-морды — глаза. Хищно облизнулся, приглаживая усы. Повел ушами. И, наконец решившись, развернулся в полоборота, почти лег, немыслимой дугой прогнувшись назад. Дотянулся до упаковки влажных салфеток. — Побуду сверху, а не то я тебя порву. Раздевайся. От таких заявлений давно вставший член заинтересованно дернулся. Мэй приподнялся, чертыхаясь, как мог быстро разделался с застежкой на мешавших штанах и с помощью Августа стянул их до колена. Ворон метнулся на бедра пилота, оседлав их. Вытянул из пачки салфетку и провел ей по возбужденному члену Мэя от треугольника темных волос по всей длине, задержавшись на головке. Салфетка смазывала и приятно увлажняла горячую, набухшую от желания плоть. Мэй кусал губы от нетерпеливого предвкушения. — Жалко нельзя облизнуть, — плотоядно признался Август, возбужденно блестя глазами, — ну и ладно, есть и другие способы, например... Он встал на колени. Втянул когти и сунул руку с салфеткой между своими разведенными лапами. Зажмурился, пропихнул пару пальцев внутрь. Дернул хвостом, щекоча лапы пилота. Выдохнул шумно, откинув уши назад, и резко насадился, сразу до второй фаланги. — Каждый раз как в первый, — приоткрыв один глаз, разоткровенничался ворон, — но ощущения фантастические, попробуй как-нибудь. Даже жалко немного, что я альфа. Пробовать Мэй пока не хотел, но зрелищем от души наслаждался. Ворон растягивал себя, чуть поскуливая, иногда мурча, сладко и томно вздыхая. Плавно двигал бедрами вверх и вниз, водил в воздухе дрожащими от напряжения плечами. Через пять минут вынул влажные пальцы. Отложил салфетку, лизнул ладонь и схватился за интимное Мэя. — Ну, готов? Мэй напряженно кивнул, глядя во все глаза за разворачивающимся волнующим, эротическим зрелищем. Ворон часто дыша, весь раскрывшись и придерживая в горсти гениталии, начал медленно, сантиметр за сантиметром скользить вниз, насаживаясь на член по самые яйца. Мэй чуть слюной не подавился от желания, наблюдая, как собственная плоть исчезает из виду, и ощущая тесное, горячее кошачье нутро. И нервно сглотнул, когда ворон остановился, опустившись до основания, и тихо выдохнул, привыкая. Осторожно, как будто боясь спугнуть, Мэй протянул руки и схватился за мускулистые бедра напарника. Август поддал тазом навстречу, приподнимаясь. Откинулся назад и уперся рукой в покрытую серебристым мехом лапу. А потом начал двигаться. Мягко пустил волну от плечей вниз, вильнув в завершение задом. Не в силах сдерживаться, Мэй поддал, двинул тазом навстречу ворону. Вцепившись руками, утопив когти в бархатной шкуре, начал вбивался снизу, натягивая Августа на себя в смутном горячечном желании. Мышцы ануса крепко обхватывали член Мэя со всех сторон, выжимали из пилота третьего ранга оргазм. Мэй завороженно наблюдал, как поблескивает смазанный Августом ствол, вытаскивая и снова вгоняя его в горячее и тесное раз за разом. — Ах, — застонал ворон, крепче сжимая бока Мэя бедрами, подстраиваясь под его темп, — быстрее! Август насаживался резко, развязно, в удобном ему ритме. Именно так, как хотел, влажно шлепая ягодицами о тело Мэя. Источая всем своим существом пьяное удовольствие и разврат, и запах, делающий атмосферу осязаемо вязкой. Хвост его метался по столу и лапам, шерсть и перья на загривке встали дыбом. Он поддрачивал себе рвано, быстро, жмурясь от удовольствия. Стараясь попасть в ритм с толчками в разработанную задницу. Мэй почувствовал, что ворон почти кончает, когда у него внутри все запульсировало и сжалось особенно тесно. Август, застонал, согнулся, плотно прижав уши к голове, и двинул по своему члену кулаком, сжав начавший набухать узел. Рухнул на Мэя, зажмурившись в судороге оргазма, и оглушительно замурчал, пачкая все горячей спермой. Мэй, вцепившись в ягодицы ворона до синяков, продолжал вбиваться в узкий горячий зад, закрыв глаза в каком-то странном отчаянии. Лоб покрыла испарина, по вискам солеными каплями катился пот. Влажные шлепки в тишине медицинского блока, горячее тело сверху, жаркая теснота внутри ворона сделали свое дело. Мэй ощутил, как сладкая судорога оргазма подкатывает, начинается от поджимающихся на лапах пальцев и отдается в пульсирующем члене. Ворон вдруг открыл пасть и, не переставая тарахтеть, лизнул шершавым языком Мэев сосок. Мэй толкнулся еще раз и выгнулся, кончая мучительно долго, сладко и вязко. Сначала заскулив, а потом сорвавшись в тихий вой.***
Через десять минут ворон наконец-то пошевелился. Скользнул хвостом по коленям Мэя, потянулся и лениво зевнул, явив свету два ряда острых как иглы зубов. Приподнялся и поморщившись соскользнул с члена. Достал из валявшейся рядом пачки салфетку, улегся боком и с задумчивой мордой начал стирать с живота напарника собственную сперму. — Когда стало понятно, что императорский род почти вымер, а единственный оставшийся в живых отпрыск бесплоден, — вернулся к начатому до постельных утех разговору ворон, — они приказали нам придумать выход из ситуации. В обмен на возможность тестирования и прогонки «Ады» на построенной нами космической станции. Август закончил обтирать живот Мэя, выкинул отработанный материал, вынул последнюю из начатой пачки и принялся за себя. — Запрет на генную модификацию распространяется не на всех. Императорский дом предоставил нам из своих запасников необходимый биоматериал. Ген медведя был взят за базу, и как привой мы добавили к нему ген последнего нетронутого вырождением зверя из правящей верхушки. Ворон прошелся еще раз по собственным яйцам, добрался до белых потеков между лап и начал тереть их почти что с остервенением. — Каарху... он рос здесь, — ворон почти закончил и придирчиво оглядывал лапы, оценивая результат. Мэй с любопытством ожидал, начнет ли он вылизываться. — Вернее, на «А-терре» до четырнадцати лет. Зачатый в чанах искусственной хозяйки. Играл, развивался под ее присмотром, ну и в целом наслаждался жизнью... до прихода Верваллена к власти. Новый император остановил эксперимент. Ту его часть, которая касалась «Ады». А капитана передал под присмотр клану Девлер и новой «хозяйки» — «Стелии». Август замолк ненадолго, вздохнул, глядя на проделанную работу по очищению себя от последствий бурного единения: — Лучше уже не сделаешь, может позже схожу в душ. Смял салфетку и, перегнувшись через напарника, сунул ее под кровать. Мэй понадеялся, что Август попал в утилизатор. Ворон потянулся, выпростав обе руки в воздух, мурлыкнул и еще раз зевнул, мелькнув розовым языком. Свернулся в сложную фигуру, уложив голову на плечо Мэя и обвив все четыре лапы хвостом. — Капитан был всего лишь ребенком, когда не стало «Ады». Скулил, скучал, отказывался от еды. Его тогда еле выходили... И когда я рассказал ему, что нам удалось спасти его мать, он... в общем, согласился нам помочь. Думаю, мы можем рассчитывать на него. — Неужели не было возможности как-то все изменить? Ну, тогда, когда все это случилось с Каарху и вами? — Мы ученые, а не вояки, — усмехнулся ворон, блеснув клыками и топорща усы, — но мы сделали, что могли, и почти добились успеха. Клан годами подбирал и тестировал среди выводков правильную комбинацию генов. Чтобы добиться какого-то контроля над ситуацией. — То есть, то, что ты — истинная пара... — Не случайность. В отличие от тебя. Но первая удача в череде попыток. — И сколько... — Мэй запнулся, не зная, как правильно и по-научному обозвать явление, о котором хотел спросить. — Какой ты по счету эксперимент? — Восьмой. Поэтому меня зовут Август.